9 мая это особый день в календаре, 9 мая - это символ Победы. Мне очень близок этот праздник. Потому что мой отец, Гафаров Шаех Зарипович, непосредственный участник тех событий, которые происходили более 65 лет назад.
Он уже служил в действующей армии в г.Черновицы (Северная Буковина), когда началась война.
А когда уже по всей Европе гремели праздничные салюты, для него война ещё продолжалась. Его 45-ый гвардейский танковый полк отправили на Дальний Восток, чтобы вступить в бой с японскими интервентами. Домой он вернулся только 10 мая 1946 года.
Как вместить в этот отрезок «начало» и «конец» войны, всё то, что произошло за те фронтовые дни и ночи? Через какие страшные испытания пришлось пройти таким молодым парнишкам, как мой отец.
Было и изматывающее отступление, и окружение во вражеском кольце, ранение, контузия, потом плен, побег и долгое блуждание по лесам, уже по оккупированной территории. Только в конце декабря 1941 года ему с товарищами удалось пересечь линию фронта.
В семейном архиве сохранились некоторые его документы: красноармейская книжка, справка с госпиталя, переписка с следопытами, казённые справки с военных архивов, отпечатанные на машинке. Жаль, что так всего мало. А ведь и я приложила руку к этому, когда была маленькой девочкой. Папины документы и медали всегда хранились в старой полевой сумке в шкафу. Иногда мы доставали эту заветную сумку, чтобы поиграть. Для нас эти медали были просто красивой игрушкой. Мы в силу своего возраста, не могли даже предположить, какой ценой даются военные награды.
Мой отец последние годы начал делать записи о тех годах военного лихолетья. Для меня они теперь как драгоценные жемчужинки, которые нужно сохранить для будущих поколений:
«Наш 77 танковый полк 139 танковой дивизии с тяжелыми оборонительными боями по приказу командиров отступал на восток по направлению Киева.
Нам много раз приходилось отбивать атаки вражеских танков
Много наших машин подбили, а некоторые мы сами подрывали, потому что не было горючего и боеприпасов для танков.
После этого мы взяли в руки винтовки, пулеметы и вместе с другими частями воевали в составе 12 армии. Воевали на совесть, сколько смогли, не давая гитлеровцам быстро продвигаться для захвата Киева».
Из исторических документов: «Оборонительные бои на Украине летом 1941 г. по-прежнему остаются сравнительно малоисследованной страницей истории Великой Отечественной войны. Не является исключением и оборонительная операция 6 и 12-й армий, которая сыграла важную роль в срыве планов противника по разгрому войск Южного фронта и по захвату г. Киева
« С тяжелым сердцем оставляли врагу села и города, советских людей, еще тяжелее было хоронить своих погибших товарищей.
После упорных оборонительных боев оставили г. Черновицы. Стояли на смерть на р. Днестр, давая возможность переправиться эвакуированным заводам и мирным людям. В начале августа 1941 года мы вели оборонительные бои в дубовом лесу называемом Зеленая брама, возле села Подвысокое. Фашисты наступали крупными силами (танками, самолетами)»
Из исторических документов: «5 августа 1941 года с целью дезорганизации управления и срыва дальнейших попыток прорыва советских войск из окружения противник в 12.00 начал массированный обстрел из артиллерии всего пространства окружения, усиленный бомбардировкой и штурмовкой с воздуха. Этими мерами ему удалось сохранить свои позиции, но собственное продвижение вперед давалось с большим напряжением сил».
«Между этим лесом и Подвысокой мы с Николаем (мой башенный стрелок) подожгли два танка один броневик немцев, который обстреливал штаб дивизии (не помню какой дивизии). За этот подвиг старший батальонный комиссар (четырмя шпалами на петлице с артиллерийской эмблемой), сказал нам, что мы будем представлены к правительственной награде. Он похлопал нас по плечу и они уехали по направлению г.Умань». (Я плохо разбираюсь в довоенных офицерских знаках отличия, но у отца в записях так написано - четыре шпалы на петлице. В детстве я всегда злилась на этого старшего батальонного комиссара, за то, что он оставил моего отца в окружении. Кстати, эту награду он так и не получил)
Как невообразимо далёк был ещё победный май. Не пришло ещё время громких побед, праздничных салютов. Не весенний свежий ветер обдувает лица бойцов. Их терзает палящий августовский зной 41ого.
«Мы остались на своем рубеже. Перед рассветом недалеко от нас разорвался немецкий снаряд. Я был контужен и ранен в лицо, а Николая ранило в ногу, он еле-еле ходил. Немцы окружили нас со всех сторон и мы попали в руки фашистов около реки Синюха».
Из исторических документов: «Обороне Киева предшествовало окружение крупной группировки наших войск в районе Умани. Гитлер отдает приказ взять Киев 8 августа. На сентябрь приходится кульминация сражения за Киев. Часть наших войск переброшена на восточный берег Днепра, а большая часть осталась на западе. Крупная группировка наших войск оказалась в окружении».
«А потом нас погнали в г. Умань. Нас поместили на месте индюшачьей фермы на окраине Умани. Там был сооружен лагерь для красноармейцев, командиров. Мы были там 3 дня. На вышках были установлены пулемёты, они бесперебойно стреляли, особенно ночью. Охранники были в черной, серой одежде с гитлеровскими знаками на рукаве. Нам ничего не давали есть, пить, беспричинно били».
Из исторических документов: «В ходе сражения Южный фронт потерял 2 армии, были разгромлены 6 корпусов и 17 дивизий. В плен попали два командарма, четыре командира корпусов, 11 командиров дивизий, погибли два командира корпусов и 6 командиров дивизий. Попали в плен 103 тыс. чел. (из них 34 тыс. ранеными), 33 тыс. погибли и 116 тыс. ранено. Из окружения вырвалось более 10 тыс. человек, но техника и вооружение полностью были уничтожены».
«Из Умани нас погнали в Винницу (даже не помню сколько дней мы шли). Это было в конце августа. Мы шли по 300-400 человек в каждой колонне. Конвой гнал нас с собаками, отстающих расстреливали. Было очень жарко, мы шли, поддерживая друг друга, особенно раненных.
Я с болью вспоминаю, как гитлеровцы вели наших девочек-санитарок. Их строили перед колонной и раздевали до пояса, так их и гнали. Немцы, которые ехали нам навстречу, останавливались, смеялись, фотографировали наших полуголых санитарок.
Мы от бессилья до боли стискивали зубы, от такой подлости фашистов, переживая за наших санитарок, и молча мечтали о мести.
Много наших товарищей не дошли до Винницы, не выдержав жары, голода, издевательства и от полученных ран».
У отца был ровный красивый почерк. Буквы как будто, нанизанные на нитку круглые бусинки продолжают повествовать об ужасах плена, об издевательствах, о расстрелах.
«В Виннице нас поместили в казармах, где раньше стояли наши кавалерийские части. Там картина была еще ужаснее. Народу было очень много. Били, вешали, расстреливали (особенно евреев)»
У моего отца волосы были в мелких кучеряжках и его приняли за еврея, даже тут же проверили, обрезанный – значит еврей. Его расстреляли бы, если рядом не оказался товарищ, хорошо знающий немецкий язык. Только тогда, когда он о чем-то поговорил с немецким офицером, а моего отца проверили на знание родного языка, от него отстали.
«Я никогда не забуду, как немецкий офицер резиновым кнутом полоснул меня три раза по лицу. Я упал без сознания. Когда пришел в себя, меня держал товарищ, который сам был ранен в ногу и в руку. Очнулся, не могу открыть глаза, лицо опухло. Мои товарищи больше недели водили меня за руку, я уже думал, что ослеп навсегда. На подбородке остался глубокий шрам, когда бреюсь, каждый день вспоминаю Подвысокое, Умань, Винницу и своих товарищей.
В Виннице нас погрузили в вагоны и куда-то повезли. Нас было так много, что мы стояли прижавшись друг другу. На третьи сутки ночью нам удалось бежать. На наше счастье мы попали на ржаное поле и стали собирать с земли колосья и ели, до того были голодные. И тут же уснули в снопах…»
Странно, отец всех, кто был рядом с ним в плену называл "товарищ", он не помнил их имена. Он,наверно, хотел забыть все ужасы войны, все что связано с окружением, с пленом, а потом, кода начали торжественно праздновать День Победы, начали приглашать ветеранов и записывать воспоминания, стал восстанавливать в памяти прошедшее, а имена уже стерлись... Теперь я понимаю, что отцовские записи, это результат растревоженной памяти. Ведь память заставляет смотреть на прожитое по другому, переосмысливая, раскрывая для новых поколений источник силы, который так поддерживал их во время Великой Отечественной войны.
Вот опять также как и тогда в сорок пятом, журча звонкими ручьями, ворвалась в нашу жизнь весна.
Так же, как и раньше улицы наполняются благоуханьем садов, пьянящим ароматом черемухи. Всё как всегда, отец.
Так же, как и при тебе в этот день во всех городах и сёлах будет греметь, ставшей очень популярной песня о Победе:
«Этот День Победы
Порохом пропах,
Это праздник
С сединою на висках.
Это радость
Со слезами на глазах…»
Мы будем праздновать, 65–годовщину Победы, которую вы «приближали, как могли».
Так же как и раньше, выйдут на улицы ветераны, звеня своими медалями и орденами. Только, к сожалению, их будет намного меньше, чем в том году.
И не будет среди них тебя, отец.