Рассказ - быль
Прошло немало лет, а перед глазами стоит узкая просека, сползающая неглубокой ложбинкой по склону малой сопки среди могучего соснового бора. Еще, почти свободная от деревьев и кустарника, просека вся сверху донизу покрыта сплошным красным ковром земляники.
Такого не доводилось мне видеть ни до, ни после. Как будто среди зеленого лесного царства стелется по земле огромное красное полотнище древнего русского знамени.
Там, где наша дорожка пересекает просеку, по низу длинный уже оплывший ров, лежат разбросанные давным – давно куски керна, извлеченные из шпуров деловитыми геологами.
Геологи постарались на совесть. И ров длинный выкопали, и грунт во многих местах пробурили, золото, говорят, искали. Нашли или нет, неизвестно, а следы тех ран на земле остались.
Мы стоим в оцепенении от фантастической картины земляничного изобилия, и не верим своим глазам. Просека тянется всего-то метров на пятьдесят с небольшим. Но и этой земляничной удачи нам сегодня хватит за глаза.
Солнце высоко, но в сумраке бора еще раннее утро, темно, прохладно и росно, хотя часы показывают семь, начало восьмого.
Мы приехали сюда, под Имантавские сопки на пятичасовом автобусе из города, споро обошли глубокий лог с бурливым ручьем, выбрав, где помельче, да поуже, перебрались на ту сторону, и мимо высоких малинников, выше человеческого роста, пошли к подножию сопок по заброшенной, но еще видной среди зарослей лесной дорожке.
Ручей тот не безымянный, это верховья речки Боровушки, впадающей в озеро Имантавское через пару километров. В дождливое время ее не перемахнешь галопом, разве что, до трусов раздеться и вброд.
Малины нынче мало, говорю я Ларисе, жене. По ходу мы кое-где обрываем спелые ягоды, наполненные пронзительным вкусом нагретого леса, под ногами сыро от обильной росы, к промокшим джинсам навязчиво прилипают крупные листья подорожника, одуванчика, мать и мачехи, за одежду цепко хватаются шершавые стебли малинника.
Идем сначала в сторону полуразрушенной землянки, ее провалившийся остов чуть виден за стеблями малины, кустами по пояс колючего шиповника и рогатых развесистых вишен. Огибаем землянку стороной, она остается слева на склоне небольшого холма, едва отыскивая в траве следы бегущей вперед извилистой дорожки.
То тут, то там земляника, сочная, спелая. Запах ее пьянит и дурманит, словно старое душистое вино. В густой траве она крупная и тяжелая.
Рука нащупывает эту приятную сладкую тяжесть, срывает и непроизвольно тянет в рот, минуя ведро.
Ведро у нас большое эмалированное на десять литров. Зачем, сказывается, такое огромное взяли, стыдно будет назад с пустым возвращаться.
Ягод, вокруг, поначалу, кажется, немного, даже если набрать ассорти.
А теперь вот стоим перед щедрым даром Хозяина леса. Любуемся. Откуда вдруг среди нынешних скромных ягодных угодий, такое богатство земляники на небольшой площади. Подарок нам, не иначе.
Молча, переглядываемся, рот до ушей, опускаемся на колени, разбираем без споров левый и правый фланги просеки, лежащей в неглубокой лощинке, и начинаем сбор. И натощак едим, едим до одурения это чудное чудо природы.
День в разгаре, не обращаем внимания на залетных комариков, коих немного в сосновых борах да на пригорках. Рвем ягоды обеими руками, приноровились ловко, стараясь не мять, рвем - в ведро, рвем - в ведро. Монотонно, как заводные. Ведро полнится на глазах. Поесть некогда.
В три часа дня нам надо быть на асфальте, перехватить попутный автобус, иначе потом до шести с лишком вечера торчать на дороге.
А до асфальта не менее получаса быстрой ходьбы отсюда. Опять через заросли, через речку Боровушку, поспешающую к озеру в тесном глубоком логу, затем вокруг по поляне, огибая лес, к Земляному мостику.
Там и поедим, там и будем дожидаться автобуса. Или на ходу перекусим, уговариваем мы друг друга, а сами наперегонки собираем, собираем самую вкусную ягоду лета.
Ты сначала в кружку, а я сразу в ведро, оно уже тяжелое, ягод "до рубчика", значит еще на ладонь остается. Сердце радуется. Такое богатство привалило. А до конца просеки доберемся не скоро.
Кому-то завтра повезет, говорю я жене, ведь завтра воскресенье. Кто-то из деревенских непременно сюда нагрянет. Места им знакомые.
А мы земляничку всю-то не вырвем, не унесем отсюда.
Уходили мы из заповедного местечка, когда ведро с верхом переполнилось спелой земляникой. Даже в лесу от нашего ведра разносился по округе густой и пронзительный ягодный запах. Его тяжесть приятно оттягивала руки до земли. Главное, не споткнуться в буреломе, не упасть, этого опасались более всего.
Автобус появился на дороге вовремя, водитель начал притормаживать заранее, наверное, ему тоже было удивительно увидеть людей на дороге вдалеке от населенных пунктов с полным до краев ведром ароматной земляники, обильного урожая которой, нынче вроде бы не замечалось.
Скоро весь "Икарус" насквозь пропах земляникой, а пассажиры то и дело поглядывали на нас, на ведро, стоявшее в ногах, и недоверчиво покачивали головами.
В городе мы вышли из автобуса метров за триста от своего дома, и пока шли к дому, много раз нас пытались недоверчиво останавливать, спрашивали, откуда, мол? Неужели полнехонько?
А одна женщина, проводив нас взглядом, зло буркнула вслед, - подложили в ведро что-то, а сверху насыпали ягод.
Земляничного варенья, запашистого и вкусного наварили на всю зиму.
И всякий раз, когда в морозный зимний день доставали новую банку с чудесным земляничным вареньем, по квартире разносился незабываемый, пронзительный запах прошедшего лета.
А перед глазами живо всплывал, и помнится до сих пор, яркий и теплый образ красной от ягод той таинственной просеки, которую преподнес нам в дар щедрый Хозяин леса, а ему мы тогда без сомнения приглянулись.
Не каждому он так открывается, это факт.