10
Их разбудил Еременко в 6.30.
- Подъем гуляки! – зевая, сказал он.
Виктор и Юра с трудом продрали глаза. Они оба были в прескверном расположении духа. Виктор, с ужасом ожидал плодов своих вчерашних похождений. Ему казалось, что сейчас придут шаловливая Маша, ее безумная бабушка и приведут за собой целый выводок разъяренных родственников. Юра, в панике ждал появления мужа-рогоносца, и вдобавок к этому, со страхом выявлял у себя симптомы гонореи, хламидиоза и сифилиса.
За завтраком Еременко сообщил им важную новость: Сатин решил сделать обмен. Юра и Виктор, возвращались работать к нему, а взамен он давал Еременко Стаса и какого-то нового неизвестного Еременко парня, под громким прозвищем «перец». Еременко с легкой грустью посетовал, что Юра и Виктор, хотя и отъявленные разгильдяи и бабники, но ребята неплохие и он к ним уже привык.
В услышанной новости Виктор нашел в этом огромный позитив – он завтра покинет этот населенный пункт, который покрыл его позором. Он меняет теплый сухой дом с твердым полом, на котором жестковато спалось на родную сыроватую палатку! Но это того стоило. Ему осталось отбыть здесь одни сутки. Юру эта новость тоже обрадовала. Он с кислым видом сказал, что им предстоит день простоять да ночь продержаться, и как бы, между прочим, поинтересовался, нет ли у Виктора знакомого врача – венеролога, в здешних местах. Виктор ответил, что нет, и в глубине души обрадовался, что ему не везет с девушками. Невзначай, он изрек фразу, суть которой состояла в том, что проигрывать, порой лучше, чем выигрывать и напоследок слегка позлорадствовал - посоветовал сходить в церковь и поставить там свечку.
Еременко, услышавший обрывки их разговора, как бы, между прочим, сказал:
- Известный бабник и ловелас Джакомо Джироламо Казанова успешно лечился от венерических заболеваний ртутью. Ртуть вообще-то яд, и ее достать очень сложно. Но при желании ее можно взять из термометров. Один мой приятель, был в экспедиции на Таймыре. Сидел он там три месяца среди пятнадцати мужиков. Вдруг ему выпадает возможность слетать на денек на Большую Землю. Там истосковавшийся по женской ласке приятель, тесно пообщался с некой особой, работавшей в химчистке, которая была, по его словам, как Мисс Вселенная. После плотного общения с Мисс Вселенной, он выявил у себя какуюто венерическую болячку. Надо было лечиться – ведь он к тому же был и женат. Приятель заказал, что бы с Большой земли для него привезли 432 термометра. Ночью он вышел из дома, при свете северного сияния разбил все термометры, собрал ртуть и путем наружного применения вылечил свою болезнь.
Юра внимательно выслушал Еременко и погрузился в тревожные размышления. На раскопе он был задумчив и сосредоточен. Он лениво копал, аргументируя это тем, что боится повредить культурный слой. Однако Виктор понимал, что дело не в этом, что подтвердилось через час работы. Внезапно Юра отложил лопату в сторону и поинтересовался у Виктора:
- У тебя как с деньгами?
- Что-то есть, - осторожно, чувствуя что может лишится на всегда денег, сказал Виктор.
- Не можешь мне одолжить не много?
- Зачем?
- Мне хватает денег только на 386 термометров.
- С тобой все в порядке? – покрутил пальцем у виска Виктор.
- Тебе легко говорить. У тебя изранен всего лишь зад, а у меня! Я могу вообще оказаться неспособным к процессу деторождения и собственно деторождению. Я чувствую, как у меня там появились очень неприятные ощущения.
Юра закрыл ладонью рот и жалобно округлил глаза.
- Уже? – недоверчиво сказал Виктор. – Я конечно не врач, но, по-моему, рановато…
- Эй, ребята? Что-то нашли? – крикнул Еременко, стоящий с бумагами в шагах десяти от них. Он явно видел, что его работники, явно плохо отрабатывают свой хлеб.
Молодые люди в унисон посмотрели на своего начальника. Отвечал Виктор.
- Виктор Алексеевич, мы сейчас делаем небольшую паузу. Юра чувствует легкое недомогание.
- Недомогание? – удивился Еременко. – Юра, посмотри-ка на меня.
Еременко положил бумаги, на лежащий на земле потертый планшет, и придавил их нуклеусом. Затем он подошел вплотную к Юре и осторожно взял его за подбородок пальцами правой руки. Юра послушно, открыл рот и высунул язык.
- Э-э-э-э-э, - сказал он, с надеждой в глазах глядя на Еременко.
- Что ты мне рот раскрываешь – я же не ухо-горло-нос, - фыркнул Еременко. - У тебя нос проваливается.
- Вы шутите, Виктор Алексеевич.
- Почему шучу? – серьезно сказал Еременко. – Я серьезен как никогда.
Он дотронулся указательным пальцем левой руки переносицы Юры и очертил там какую-то окружность.
- Проваливаться будет примерно здесь. Уже контуры провала видны. Ты согласен Виктор?
Виктор прищурил глаза, изо всех сил вглядываясь на переносицу своего приятеля. Он не видел там ровно ничего, кроме большого прыща.
- Ну, я не знаю…- сказал он, - но, похоже, там, что-то и есть…
- Что же мне делать? – испуганно спросил Юра.
Еременко почесал затылок, полностью погрузив ладонь в свои густые волосы, и со знанием дела, сказал:
- Дело серьезное, потому что случай запущен. Ртуть уже не поможет, поздно. Ртуть – конечно, эффективное лекарство, но в данном случае она только усугубит твое патологическое состояние, своими токсическими свойствами...
Юра в изнеможении сел, да что сел, почти упал на землю. Было видно, что он готов был пустить целую струю скупых мужских слез. Еременко, поднял указательный палец, подобно римскому сенатору произносящему речь на палатине негромко произнес:
- Не все потеряно. Есть один жесткий, но эффективный метод лечения.
- Какой? – живо спросил Юра.
- Этот метод стар, как жизнь человечества. Он состоит в удалении твоего мужского достоинства.
- Как?
- Понял, нет его и нет проблемы, - щелкнул пальцами Виктор, и расплылся в улыбке.
- Правильно Виктор, - ободрительно кивнул Еременко. – Ты только не пугайся, Юра, в этом нужно находить позитив. Во-первых, ты не будешь больше страдать от таких болячек. Во-вторых, ты будешь экономить на женщинах и у тебя появиться перспектива, стать если не миллионером, то очень обеспеченным человеком. Ибо женщины могут тебя превратить в миллионера, только в том случае, если ты миллиардер. В-третьих, уже звучал тезис, что с уменьшением полового влечения, люди достигают больших высот в науке, или бизнесе. У тебя появиться шанс получить Нобелевскую премию не в семьдесят лет, а в тридцать-сорок. В-четвертых, есть информация, что кастрированные животные живут значительно дольше, чем их нормальные собратья. Этому есть научные доказательства. Короче в таком случае ты можешь дожить до ста, нет до ста пятидесяти лет.
- Виктор Алексеевич, вы что издеваетесь? – прошипел Юра. – У меня проблемы, вероятно тяжелое заболевание, а вы глумитесь!
- Хорошо, есть еще одно, хорошее средство.
- Это, какое Виктор Алексеевич? Опять будете морально мордовать несчастного?!
- Лопата и зеленка.
- Лопата тут причем?
- Лопата, что бы работать. Тяжелый физический труд выбьет из тебя эту дурь.
- Зеленка, что бы мазать, там…
- Мозги мазать, что бы дурные мысли в твою белобрысую голову не лезли. Если бы ты заболел, то ты бы это ощутил через пару дней. Если бы вам хотели побить морду, то разборки уже бы прошлись. Все – за работу.
В ходе работы они подошли к культурному слою. Находок было много, и им пришлось перейти с лопат на ножи. Ничего особенного за время их работы не случилось.
По окончании работы Еременко, предложил устроить прощальный ужин, с кизиловым компотом, чем ввел в недоумение молодых людей. За обедом, на робкие вопросы Виктора: «Зачем кизил?», «Чего кизил?», Еременко прочитал лекцию о его полезных свойствах этого растения. Юре он сообщил, что кизил используется для выведения ртути из организма, а Виктору сказал, что ему присущи, тонизирующие и заживляющие свойства. Но лично он любит оный, из-за его вкусовых качеств. Именно в это время. Когда они еще не совсем созрели, из него получается отменнейший компот. А еще кизил любят его хорошие знакомые, которые работают в какой-то экспедиции неподалеку. Вообще, они должны научиться готовить, что-то полезное и эдакое, которое будет нужно им всю оставшуюся жизнь. Юра, начал переводить тему разговора. Но не тут то было! Еременко сказал, что отменный кизил растет тут неподалеку возле пещерного города Бакла. Город средневековый и был разрушен ордами эмира Ногая, примерно в 1299 году. Они смогут совместить приятное с полезным, увидеть пещерный город, собрать и поесть кизил, а так же оказать ему услугу.
Однако аргументы Еременко слабо действовали на его подчиненных. Юра тихо съезжал с похода за кизилом, а Виктор, вообще заявил, что рабочий день закончился, и Еременко не может ими командовать. Ходить же за кизилом для компота, для пассий своего шефа он не желает. Еременко понял, что это оскорбление и бунт, а недовольных надо привести к повиновению. С самым невинным видом он сказал, что их искали какие-то неизвестные ему люди для мужского разговора. Причем искали как Юру, так и Витю. Незнакомцы были настроены более чем решительно, и горели желанием начистить рыло городским пижонам. Причем их слова Еременко передал в самом, что ни наесть невинном виде. Он сказал, что они уехали, но могут и вернуться.
Юра минорно сказал:
- Я всю жизнь мечтал, пособирать кизил и научиться готовить варенье из него.
- Компот, - поправил Еременко, - варенье в другой раз.
- Я мечтал побывать в каком-то пещерном городе, - сказал Виктор, - столько о них начитался. Вардзиа – в Грузии, Сумела – в Турции, в Крыму Чуфут-Кале и Эски-Кермен.
Виктор не врал. Он действительно читал о пещерных городах, и в том числе и Крымских. Но на Баклу идти не хотел. Он путем не сложных логических рассуждений предполагал, что на объекте, располагающемся вдали от экскурсионных маршрутов, ему, как обывателю смотреть то нечего.
- Я так и знал, что вам сделаю приятное, - воскликнул Еременко. – Но вы же не знаете, как туда идти?
- Нет, - честно признался Виктор.
- Давайте я вам расскажу, - довольно сказал Еременко. – Сначала вы пройдете через село и дойдете до великой Крымской реки Альмы. Пройдете вверх по течению до небольшого мостика. Перейдете его и свернете вправо…Нет влево. Дойдете до полуразрушенного дома. Он выстроен из известняка.
- Виктор, Алексеевич, а если мы что-то пропустим, ведь мы заблудимся? – невинно поинтересовался Виктор.
- Вы – конечно можете.
- Так мы не идем? – с надеждой в голосе сказа Юра.
- Вас никто не заставляет. Вас просят. Я нарисую вам план дороги.
Еременко взял с подоконника планшет и отодвинул к краю стола тарелки, рискуя их сбросить на пол. Затем, набрав в легкие воздух, он сдул с поверхности стола крошки, и положил на очищенное место чистый листок бумаги. Простым хорошо отточенным карандашом он стал чертить какую-то схему.
- Вот дорога…, вот река…, мост и дом, примерно тут дорога, …это лес и по нему идти примерно 3 километра…потом камнедробилка, а примерно здесь, под ногами насчет попадаться кремень…тут начинаются заросли кизила…еще через метров 300 Бакла. Советую вам посмотреть, я не думаю, что вы сюда еще когда-то попадете…будете переходить через великую Крымскую реку Альму, смотрите не упадите в воду, утопленники нам не нужны.
Молодые люди обреченно смотрели через плечо Еременко на его небрежный чертеж с размашистыми каракулями.
- У вас медицинский почерк, - сказал Виктор.
- Такой, замечательный?
- Такой малопонятный.
- Я могу еще раз все описать.
- Да что тут – все понятно, - вздохнул Юра, - я пошел надевать кроссовки и брать сумку.
Где-то минут через сорок они вышли из дому. Через село, молодые люди прошли ускоренным шагом, контролируя настороженными взглядами, возможность гипотетического появления разъяренных местных жителей. Оказавшись на околице, они вздохнули с облегчением. Виктор покрутил в руках нарисованный Еременко план, и предложил подойти к реке и идти вдоль нее, что они собственно и сделали. Великая Крымская река Альма, оказалась не столь великой. Она была шириной в несколько метров, и утонуть там конечно было можно, но только лежа лицом вниз, и в пьяном состоянии. Руководствуясь планом, они дошли до моста, перебрались на другой берег и нашли узкую каменистую тропу, вьющуюся тонкой лентой через лес. Дорогой через лес, они вели беседы о насущном, а затем по предложению Виктора, решили запеть песню. Среди широко спектра, авторского и народного поэтического творчества, были выбраны песни из мультипликационных фильмов. Их собственно они и запели во все горло. Надо сказать, что музыкальный слух у Юры был слабоват, а у Виктора вообще отсутствовал. Их шедевральное исполнение смогли оценить лишь отара овец и пастух, которых они повстречали по пути. Овцы, судорожно сбились в кучу и стали метаться по узкой каменистой тропе. Некоторые особи стали разбегаться по сторонам. Пастух, татарин, лет пот пятьдесят, с удивлением, граничащим с ошеломлением, посмотрел на поющих молодых людей, и с употреблением нецензурных выражений, попросил их не орать, как павианы в брачный сезон – овцы, дескать, пугаются. Юра и Виктор, конечно, обиделись, но, памятуя предупреждение Еременко о горячности татар, умолкли.
- Где у вас тут растет кизил? – спросил татарина Виктор.
- Метров через триста, по тропе, - скрипучим голосом сказал татарин, - и еще, не пойте так громко, бедные овечки и барашки очень пугаются. Даже моя собака, и то прижала уши.
Только сейчас они заметили, большую дворнягу, стоящую в стороне, настороженно глядящую на них.
Через минут десять лес закончился, и их взорам предстали зелено-желтые, заросли кизила, с начинающими краснеть ягодами. Виктор и Юра разделились, и стали обрывать спелые с их точки зрения ягоды. Во время сборки ягод, мысли Виктора повернулись в сторону пещерного города. У него появился, с каждой минутой возрастающий интерес к Бакле. В первую сторону он относился к кладоискательству. Ему казалось, что именно сейчас он сделает какую-то потрясающую, и чрезвычайно драгоценную находку. Через минут тридцать они с Юрой встретились. Юра стоял с объемным пакетом, полный кизила, с лицом измазанным кизилом. Его джинсы были грязные с оттопыренными пузырями на коленках, будто бы он ползал на четвереньках.
- Кизил, конечно, есть можно, но этой не мой продукт, - сказал Юра, жуя ягоду кизила.
- Я тоже собрал. Давай сходим глянем средневековый город, раз мы рядом.
- А надо?
- Раз мы рядом. Мы же ничего не теряем.
- Ладно, показывай, куда нам?
Виктор достал из кармана план нарисованный Еременко. Но на нем пещерный город не был отмечен.
- Наверное, вперед, - сказал Виктор.
Они шли через заросли кизила минут пять, пока не вышли на открытое место.
- И где твой город, - устало, вздохнул Юра, вытирая капельку пота с кончика, облезшего носа.
- Ну не знаю, - покрутил план Еременко в руках Виктор, - может быть это то?
Он указал на скалистый выступ, возвышавшийся над покрытым выжженной травой склоном. Скалистый выступ представлял собой обрыв осланца, испещренный пещерами, более всего напоминавший собой огромный кусок рандомера закопанный в землю, нежели произведение рук человеческих.
Юра оценивающе посмотрел на склон. Он подошел к этому сугубо с практической точки зрения. Подниматься было прилично, и чем выше – склон становился круче. Юра, как человек на опыте, разумно прикидывая свои силы, поинтересовался:
- А стоит?
- Конечно, стоит! Подниматься тут минута – другая,– вдохновенно ответил Виктор, глядя на дырявую скалу, прячущуюся между кустов и деревьев (перед его глазами уже мелькал глиняный горшочек с монетами).
- В городах были стены, башни, дома. Что там еще? Это, культовые сооружения, церкви. Если этих сооружений нет, то хотя бы какие-то руины должны-то остаться. Но тут ничего такого не наблюдается, - здраво возразил Юра.
- Это же пещерный город!
- На сколько я понимаю, тут люди жили, так же как и неандертальцы, которых мы копаем? Они не строили дома из камня и дерева, как люди во всем мире, а жили как дебилы в пещерах. Бегали голые с каменными топорами и копьями, ели сырое вонючее мясо.
- Нет, тут были храмы, дома, дворцы. Я так думаю. Наверное, сейчас они разрушены, вот их и невидно - возразил, но как-то не очень уверенно, Виктор.
- А руины? – не сдавался Юра.
- Они наверняка под землей. Его ведь разрушили лет шестьсот - семьсот назад, кочевники! За такой-то срок без ремонта разрушится все, что угодно, – ответил Виктор, - здания которые строятся сейчас, с применением новых технологий, разрушаются интенсивно.
- Это сейчас строят на года, а тогда строили на столетия, или тысячелетия. Пирамиды до сих пор стоят. Римские дороги, которым две тысячи лет до сих остались.
- Римские дороги строили европейские специалисты. Эти же сооружения построили наши строители.
- Скажи еще гастробайтеры из близлежащих стран. Меня терзают смутные сомнения…
- Угу, - бросил Виктор. Мысленно он был уже у пещер. Легким движением руки он проламывал полуразрушенную стенку, сложенную из грубо отесанных камней и находил груды средневекового оружия, и заветный глиняный горшочек серебряных…нет золотых монет. Его охватил легкий мандраж, который охватывает человека перед чем-то очень важным и приятным - окончанием давно надоевшей школы, первым свиданием…
Подъем по склону к пещерам, занял не пару минут, а пятнадцать. К тому же по мере подъема склон становился традиционно все круче и круче, кустарник все более колючим, а выступавшие из земли куски известняка, предательски выскальзывали из-под ног и скатывались вниз по склону. Кстати, с каждым шагом пакеты с кизилом, становились тяжелее. Юра сделал робкую попытку протеста:
- Может, вернемся?
- Об это не может быть и речи. Да мы прошли километров пять, и как карабкались вверх! Вот смотри, осколки цивилизации. Я же возмущался, когда ты меня таскал, по различным магазинам, в поисках приключений.
Юра, видимо чувствующий свою долю вины, в обрушившихся на них приключений, лишь что-то недовольно пробурчал и покорно полез дальше. Вдруг Виктор нагнулся и с торжеством поднял валяющийся среди травы черепок. Он внимательно посмотрел на него и передал его Юре.
- Поздравляю. Мы нашли первый артефакт, которому не одна сотня лет, - сказал Виктор. Тот недоверчиво повертел черепок в своих мозолистых руках и сумел определить на нем какие-то следы, смутно напоминающего клеймо ОТК какой-то фабрики.
- Согласен, но может быть возраст этого артефакта, несколько моложе? – спросил Юра.
- Не может быть, это тебе кажется. Мы почти у цели!
Юра покорно засунул черепок в оттопыривающейся карман и покорно поплелся за ним. Когда они, наконец, поднялись и оказались перед одной из пещер, Юра вытер рукавом рубашки капельки пота со лба, засунул указательный палец в ноздрю, и вытащил из нее козявку. Виктор, достал и кармана помятый, не первой свежести носовой платок и вытер свои лицо и шею, затем с чувством превосходства посмотрел на своего приятеля и смачно сплюнул.
- Тут, красиво, - произнес он, - наверное, нам туда.
Юру меньше всего волновали красоты природы, за время работы в экспедиции, он их насмотрелся достаточно. Молодой человек вытер руку о траву и вопросительно посмотрел на своего друга. В ответ, Виктор кивнул в сторону близлежащей пещеры. Оба молодых человека сделали несколько шагов к пещере и остановились. Юра, скептически улыбнувшись, вошел в пещеру первый. Виктор последовал за ним. Им сразу ударил в нос запах бараньего дерьма и сырости. Юра громко выругался, вынимая ногу из экскрементов парнокопытных. Но Виктора не смутил ни «не вкусный запах», ни странный налет на полу пещеры.
- Не огорчайся, это мумие или будущее мумие.
- Какое мумие? Что я не могу отличить продукты жизнедеятельности от лекарства. Я же не идиот! Хочешь, понюхай это мумие? – поднял ногу Юра.
Виктор, благоразумно отказался от изучения аромата грязного кроссовка и сказал:
- Не нервничай. Лучше посмотри, какая красота, какое творение рук человеческих. Посмотри, эта скамейка вырублена, человеческими руками. Видишь, тут следы от зубила. А вот вырублена еще одна скамейка, или ложе. Оно даже с углублением. Наверное, что бы ни свалиться на пол, хозяину кровати во время сна…
- …когда он явился пьяный домой, - съязвил Юра, вытирая подошву кроссовка о какой-то камень, валявшийся на полу пещеры, - кстати, что бы поместиться на такую кровать надо быть хоббитом и варваром одновременно.
- Варвары, смотри, тут кто-то выцарапал, «Петруха и Колян Липецк 19..3 год.»!
- Варвары, это те, кто жил в этом хлеву, иначе это не назовешь.
- Тут, наверное, было удобно, и люди, кстати, тогда были меньше ростом, так что они могли поместиться на таком ложе.
- А как там сексом заниматься? Здесь один с трудом поместиться и жестко.
- Ты еще можешь думать о сексе после своих приключений? Тебе вообще только секс и секс. Были же у них пуховые перины, подушки.
- Конечно, - оперся рукой о стену пещеры Юра, - Я здоровый и молодой мужчина, и готов подарить немного счастья другим. Были неприятности, но кажется, я от них отхожу. Мои переживания проходят и я вновь, готов трахать все, что движется.
- Даже барана.
- Если приспичит - то пастуха, но лучше пастушку. Не бойсь, тебя не буду.
- Как-то ты осмелел, за последние, несколько часов. Симптоматика проявляется через пару дней.
- Слушай, уходим из этого хлева. На месте людей обитавших тут, когда бы они не жили, я бы таких помещениях скот держал, хранил какие-то запасы еды, но ни как не жил. А из твоего ложа кормил коров. Сюда очень удобно сыпать овес, зерно. Если ты станешь на четвереньки, то оценишь, удобство кормежки свиней. Встань на четвереньки, встань.
- Не хочу.
- Попробуй. Тут не очень грязно.
Виктор встал на четвереньки и одного их вырубленных лож с углублением. Его голова оказалась прямо над ним.
- Если бы ты был свиньей, а на четвереньках ты похож на большого, откормленного свина, тебе было бы удобно кушать.
- Иди ты, - вскочил на ноги Виктор, отряхивая от грязи штаны и вышел их пещеры. Юра последовал за ним.
Повинуясь инстинкту исследователя, молодые археологи обследовали еще несколько пещер, которые были, к слову сказать, похожи друг на друга - заполненные дерьмом домашнего скота, грязью, туристическим мусором, и украшены граффити вандалов последнего столетия. Они видели и другие вырубленные в известняке пещеры, наполовину засыпанные землей, из глубины которых бурно росли кустарники, а порой и небольшие деревья. У одной из пещер они наткнулись на множество глиняных черепков. Виктор присел на корточки, и деловито поковырял землю. Однако никаких артефактов, кроме выше названных осколков гончарных изделий не наблюдалось. Юра также вяло поковылял грунт перочинным ножом и сумел отыскать пятак 1986 года рождения. После бессмысленного ковыряния в земле, азарт кладоискательства себя исчерпал, и они вскарабкались вершину на скалы, где оказалось плато. Молодые люди шли по плато, спотыкаясь, о вырубленные в известняке емкости. По мнению Виктора, они предназначались для хранения чего-либо. Например, для сбора дождевой воды. Юра же был более прозаичен и пессимистичен и с уверенностью предположил, что в такие ямки можно было класть мумии жмуриков.
Внезапно перед ними оказалась дыра с ведущими вниз вырубленными из камня ступенями. В пещеру, откуда-то сбоку врывались яркими полосами солнечные лучи. Виктор спустился внутрь первым. Вырубленное помещение было относительно чистым. Там конечно находились осколки бутылочного стекла, раздавленные пивные банки, и надписи типа «Бэтмен фореве», но в сравнении с другими эта пещера была даже очень ничего. В пещере были вырезаны две бойницы, сквозь которые хорошо обозревались близлежащие окрестности. Виктор, подошел к одной из них, высунул голову, и авторитетно сказал:
- Это, наверное, был наблюдательный пункт. Отличный обзор окрестностей, для предупреждения нападения кочевников. Но какая красота!
- Угу, - промычал Юра, усаживаясь на вырубленную в камне примитивную скамью, - свинарник в лесу. Но свиньи уже ушли. Закурить хочешь?
- Нет.
- А я закурю.
Он щелкнул зажигалкой и глубоко затянулся. Выпустив изо рта струю дыма, Юра поинтересовался:
- И что тут красивого? Города я не видел. Пещеры загаженные. Непонятно чего так лезли. Ничего кстати и не нашли. Я вон, кажется, кроссовок порвал.
Юра демонстративно, похлопал по жалобно «просящему есть» кроссовку.
- Лес как лес, горы и кусты, что тут такого. Обломки каких-то глиняных горшков.
- Не ной, - оборвал его Виктор, и указал пальцем в бойницу - там какие-то люди. По-моему они тоже археологи. Копают. Может быть, приятели Сатина или Еременко. Давай подойдем, привет передадим.
- Точно, да еще и с машиной. Джип.
- Тут где-то должен быть готский могильник. Может они его раскапывают.
- Майн Гот. Гробокопатели!
- Карел Гот.
- Пойдем, пообщаемся с коллегами?
- Пошли, но потом назад. С меня впечатлений хватит.
Через минут 10, они спустились к подножию скалы, и, петляя между зарослей кустов, пошли в сторону работающих лопатами людей. Вскоре до них донеслись мужские голоса, говорящие не о возвышенных материях, а о земных вещах, а именно о разносторонних аспектах семейной жизни. Незнакомцы видимо так же услышали их приближение, так как на какое-то время умолкли. Когда молодые люди вышли на открытое место, то увидели трех мужчин лет тридцати – сорока. Один из них, в покрытой пылью белой панаме находился в яме, и молодые археологи могли созерцать только его голову. Другие, в одежде цвета хаки, сидели на корточках у края шурфа. Один из сидящих был белобрысый верзила в бандане. Другой поблескивал стеклами своих очков и смахивал на сельского интеллигента. Возле них лежали лопаты, шурп, кирка и несколько кисточек и небольшое корыто с водой. Композицию завершало большое сито лежащее на отвале. Незнакомцы были явно недовольны их появлением, о чем говорили – кисло-озабоченные выражения их лиц.
Очкарик, проворно засунул что-то в карман штанов и беспокойством посмотрел на нежданных гостей. Что здесь что-то не чисто, Виктор уловил сразу. Можно было конечно, пройти мимо, или спросить который час, или просто повернуть назад, но это значило, что они струсили. Как же он крутой археолог, который живет в лесу и ходит по ночам через поле, испугаться каких-то мужиков, с лопатами. Да еще после ранения ягодиц! Кроме того, он не один, а с товарищем. Предчувствия могли и обмануть - вдруг это ничего не подозревающие коллеги. Молодые люди смело подошли к незнакомцам практически вплотную. Рассмотрев их в близи, незнакомцы успокоились. Юра приветливо поздоровался, а Виктор прямо задал вопрос:
- Что копаем?
- Здорово, - ответил очкарик. На его лице мелькнула мина искреннего удивления, и он даже замешкался с ответом.
- Не понял, - удивленно сказал здоровяк в бандане.
- Мы археологи, и тут рядом копаем палеолит. А вы, что копаете.
Здоровяк еще более удивился, и вместо ответа чуть было, не смеясь, переспросил:
- Че-че?
- Мы археологи, - попытался разъяснить свой вопрос Витя, - в нескольких километрах раскапываем Палеолитическую стоянку. Ей, наверное, 40 – 45 тысяч лет. Тут же тоже археологический объект, и вы его раскапываете. Значит вы крымские археологи?
В место ответа, верзила матюгнулся, а другой стоящий в шурфе громко рассмеялся. Очкарик, же наморщил лоб, поправил на носу очки и, глядя на них, как врач смотрит на глуповатого пациента, не понимающего серьезность своего состояния произнес:
- В принципе да, молодые люди, мы археологи. Вот ставим поисковые шурфы, для разведки. А кто у вас руководитель?
- Сатин.
- Вот и передавайте ему большой привет. Удачи.
- От кого?
- От Катина.
Юра нервно дернул его за рукав, и предложил пойти. Но Виктор вместо этого поинтересовался:
- Катин, надо запомнить. А ваш лагерь?
- Там, - неопределенно махнул рукой очкарик.
- А что вы копаете?
- Средневековье, - недовольно ответил очкарик.
- Ребята, - вклинился в беседу верзила в бандане, - валите-ка отсюда.
- А где ваша линейка, которой вы отмечаете глубину находок, план раскопа? Почему вы не просеиваете отвал?
- Ребята, идите отсюда к своему Сатину, а то схлопочите по качану, - сказал очкарик.
- Я знаю, - с видом Ньютона, озаренного паданием в макушку яблока, и провозглашающего закон всемирного тяготения, внезапно сказал Юра, - вы «черные археологи».
- Хлопцы, идите на… отсюда, и поскорее, - помрачнел верзила в бандане.
Очкарик, согласился с высказыванием своего коллеги и предложил молодым людям прогуляться подальше от этих мест, и не мешать им работать своими бессмысленными и бесполезными заявлениями.
Юра в панике закрыл одной рукой рот, а другой потянул Виктора за рукав. Но вместо того, что бы с гордым видом ретироваться, на Виктора напал приступ словесного поноса. Это был тот случай, когда наперекор мозгам, изо рта льются совершенно неуместные в это время и в этом месте слова.
- Вы же знаете, что это археологический объект. Древний город! Тут наверняка даже охранная табличка есть. Он охраняется государством! Для того, что бы вести раскопки нужны соответствующие разрешения и квалификация. Есть ли у вас какие-то документы? Покажите их мне? Наверняка у вас ничего нет. То, что делаете вы, это нарушение ряда законодательных актов государства и уголовное преступление, которое карается законом. Вам надо… Нет, вы должны немедленно прекратить это пагубное дело, и покинуть территорию этого объекта!
- Какое дело? – поинтересовался мужик в панамке. Он вылез из шурфа, и юные археологи в панике увидели, что полуобнаженный торс мужчины был покрыт множеством татуировок. Юра понял, что будут бить, может быть даже ногами.
- Пагубное, то есть не очень законное дело. Его в принципе нельзя делать, - уверенно сказал Виктор, и наивно ища поддержки у товарища, поинтересовался у Юры, - я ведь прав?
Вместо слов поддержки, Юра тревожно предложил:
- Спасибо за содержательную беседу. Наверное, мы пойдем?
- Да, - встал с корточек очкарик, - идите по своим делам. Ищите свои нуклеусы и отщепы.
Очкарик, будто отмахиваясь от назойливой мухи, махнул рукой и указал на еле заметную тропку, вьющуюся между кустарников.
Вот сейчас бы им взять и уйти. Если здраво посмотреть на ситуацию - их было двое молокососов, против трех взрослых мужиков, с лопатами, кирками и ножами. И никого кроме их в радиусе нескольких километров. Что же они сделали? Понятно, что - черных археологов вычислили, замечание сделали, но, повинуясь грубой силе, отступили. Бежать бы в лагерь, сообщить руководству, или родной милиции. И лицо бы сохранили, и меры даже какие-то приняли. Ан нет! Виктор продолжил читать нотации, несмотря на настойчивые подмигивания Юры. Он подошел к отвалу, поставил на него свою ногу и произнес:
- Еще раз повторяю. Вам надо немедленно покинуть это место, засыпать яму, и сдать нам найденный раритеты.
- Ты идиот, парниша?! – спросил очкарик.
- Хлопцы, идите на … и не наглейте, - поддержал его товарищ в татуировках. Далее он послал, их еще дальше, вспоминая их родственников, анатомические детали человеческого тела, различных домашних, животных, падшую женщину.
- Мы не наглеем. Мы выполняем свой долг, - говорил Виктор, в то время как Юра, осторожно пятился к растущим по близости кустам.
- Ладно, - философски сказал очкарик.
Он развернулся и вразвалочку подошел к автомобилю. Очкарик проворно открыл заднюю дверцу и недолго порывшись, достал с заднего сидения обрез. С оружием на перевес, очкарик медленно подошел к друзьям и направил дуло на них.
- Значит так, - сказал весело он. – Есть предложение подкупающее своей новизной. Раз вы юные археологи, то должны знать, что в отвале могут находиться находки, которые мы не заметили. Но вдруг они представляют значительную ценность. Поэтому, сито в руки и просеиваем отвал.
- Мы, наверное, погорячились, - примирительно произнес Юра, и жалобно добавил, - отпустите нас, пожалуйста. Мы честное слово никому ничего не скажем. Мы ведь, никого тут не встретили. Правда, Витя?
- Конечно, - с готовностью подтвердил Виктор, которому дуло обреза, объяснило прозу жизни - мы и сейчас никого не видим. Честное, благородное слово!
Оба верзилы весело заржали, оглашая своим хохотом близлежащую округу.
Очкарик же отрицательно замахал головой:
- Об отказе не может быть и речи. Заодно и проверим вашу квалификацию.
- Ну, пожалуйста, - продолжал канючить Юра.
- Берите в руки сито и просеивайте грунт.
- Мы вам заплатим за работу, по самому выгодному тарифу,- ехидно заметил верзила в бандане. Незнакомец в наколках, взял валявшуюся в траве пластиковую бутылку с водой, сделал из нее несколько глотков, и громко крякнув, добавил:
- И заодно сделаем соучастниками преступления. Кстати, не рекомендую делать резких движений и попыток сбежать. Не смотрите, что он в очках. У него третье место в республике по стрельбе. Сидеть будем вместе.
Будто бы в подтверждение этих слов, очкарик щелкнул затвором.
Виктор с готовностью отложил пакеты с кизилом в сторону, взял в руки сито, и с нескрываемым рвением поинтересовался, куда, дескать, просеивать землю. Юра просто уронил свой кизил к ногам, и проворно схватил лежащую у шурфа лопату.
- Не эту, а совковую - поправил его очкарик.
- Спасибо за подсказку,- трепетно сказал Юра и черпнул ей как можно больше земли.
- Камни большие выбирай и в сторону. Да еще, не набирай по пол лопаты.
- Благодарствую, за дельный совет, - ответил за Юру Виктор.
- Ну, вы неплохие парни, - улыбнулся очкарик и положил обрез на расстеленные полиэтиленовый пакеты. Он открыл пакет Виктора и засунул туда руку.
- Хо-хо, кизил! Но ему еще зреть и зреть. У вас есть разрешение на сбор кизила.
- Нет. Но мы совершенно немного собрали, для компота.
- Ну-ну.
Часа через два Виктор и Юра тщательно просеивали отвал. Раритетов, кроме осколков глиняных горшков ими найдено не было. Очкарику же повезло больше. За это время он отыскал то ли брошь, то ли пряжку, приведя в неописуемый восторг своих компаньонов.
- Ну что ж, - с довольным видом сказал очкарик, - вы добросовестно, но безрезультатно поработали.
- Нам, просто не повезло, - вздохнул Виктор.
- Извините, так случилось, - жалобно поддакнул ему Юра.
- Позволю себе с вами не согласиться, – парировал очкарик, подойдя к ним вплотную. Наоборот, - вам поразительно повезло. Вы помогли настоящим любителям старины. Вы освоили такой важный и полезный метод как просеивание отвала. Вы отделили глинистую крымскую землю, от разнообразных камней. Вы вступили в ряды настоящих «черных археологов», как нас называют не доброжелатели, и «копателей», как называем себя мы.
Верзила в бандане так же подошел к ним со штыковой лопатой в руках. Он улыбнулся, обнажив ряд желтых, но крепких зубов, и резко замахнулся лопатой. Виктор и Юра дружно взгвизнули, зажмурив глаза. Но вместо того, что бы ударить, верзила осторожно похлопал острием лопаты им по плечам, патетично говоря:
- Посвящаю Вас мои юные друзья в копатели. Теперь мы с вами одной крови – вы и мы!
Затем он порылся в карманах, вынул кошелек и достал оттуда несколько купюр. Твердой рукой, словно старший товарищ, принявший в пионеры юного школьника, он пожал им руки и засунул каждому из них в карман, по измятой купюре.
- В борьбе за дело поиска, исторических ценностей будте готовы! – высокопарно сказал очкарик.
- Всегда готовы, - хором ответили они.
Витя, запинаясь, произнес:
- Извините нас, пожалуйста, мы, это, не можем взять деньги.
- Да, к сожалению, не можем, - подтвердил слова приятеля Юра, переступая с ноги на ногу.
- У вас еще одно неоспоримое достоинство, - воскликнул очкарик, - вы как настоящие люди науки бескорыстны. Это замечательно, но деньги вам взять придется. Я бы вам, молодые люди, не советовал с нами спорить.
- Да отпусти их, - негромко сказал покрытый наколками незнакомец, - они, наверное, уже все штаны обделали.
- Значит так, - кивнул головой очкарик, - что бы я вас тут больше никогда не встречал. Вам все понятно?
Юные археологи в унисон кивнули.
- На х…й, быстро, - рявкнул человек в бандане.
Виктор и Юра развернулись на сто восемьдесят градусов и бросились, было бежать.
- Стоять, - крикнул очкарик.
Виктор и Юра замерли, в ожидании худшего.
- Возьмите кизил, вы же хотите варить компот.
Друзья не заставили упрашивать себя дважды. Схватив пакеты с кизилом, они скрылись в зарослях. Пробираясь сквозь заросли кустов они оказались на знакомой лесной дороге и изо всех сил, подобно спортсменам, которые борются за медаль на олимпиаде, побежали.
Дома и встретил, скучающий Еременко.
- Как сходили? – поинтересовался он.
- Нас чуть не убили! – выпалил Юра, и в ярких красках рассказал об их походе на Баклу. Виктор его дополнял.
Еременко помрачнел:
- Это наши кровные враги. Ребята, вы здорово рисковали. Впредь не будьте идиотами, не лезьте на рожон. А вызывать милицию уже поздно – они давно слиняли. Кстати, к нам заезжал Сатин, если бы вы были, то он забрал бы вас сегодня. Теперь ждите завтра семи утра.
11.
Виктор и Юра вновь тряслись в казенном автомобиле. Их клонило ко сну. Юра наивно предполагал, что они сегодня не будут работать и смогут как следует отоспаться. Если же и будут работать на раскопе, то по сокращенной программе, и приехав в лагерь они смогут покемарить часок-другой. Но злой рок не дал сбыться их надеждам - спать им не пришлось. Когда они ехали через Юстиновку, то встретили, вяло идущих по обочине дороги на работу археологов, во главе с Сатиным. Тот сразу заметил знакомый автомобиль и интенсивно замахал руками. Водитель резко нажал на тормоз, и Юра с Виктором дружно стукнулись лбами о лобовое стекло. Сатин проворно открыл ее дверцу и расплылся в довольной улыбке. Не вдаваясь в лишние расспросы, он попросил Юру сразу пойти на раскоп, а Виктору велел ехать в лагерь. Виктор должен был взять в его палатке забытый им фотоаппарат, а затем идти на раскоп. Еле сдерживая радость, он напоследок сообщил, что они как раз начали раскапывать костяной завал. В ближайшие час-два завал будет окончательно расчищен и тогда его нужно будет сфотографировать. Юра в пресвернейшем расположении духа вылез из автомобиля, и присоединился в аморфной колоне археологов. Виктор же потрясся в автомобиле в лагерь.
Лагерь показался Виктору родным. Он занес в свою палатку все вещи, и пошел поздороваться с Ирой, которая была в этот день на хозяйстве. Ира, расплылась в довольной улыбке, обняла его и из лучших побуждений, предложила ему традиционной вареной вермишели перемешанной с «Завтраком туриста», приготовленными Виталей. При виде слипшейся разваренной вермишели с солидольными консервами, по которой сновало несколько навозных мух, у Виктора в горле появился комок, и легкие позывы на рвоту. Не смотря на настойчивые попытки Иры его накормить, он вежливо отказался от угощения. Тогда Ира попросила ему найти Гриневича, который ушел на десять минут за дровами и до сих пор не вернулся. Дрова по ее словам, были сложены в кучу в лесу возле лагеря. Виктор переоделся в рабочую одежду, нашел в палатке Сатина фотоаппарат, который торжественно повесил себе на шею, и пошел на поиски Гриневича, в направлении указанном Ирой. Он сразу отыскал, напиленные пару дней назад и подсушенные за это время ветки. Но Гриневича возле них не наблюдалось. Тогда он пошел по лесной тропке, петляющей по буковому лесу, время от времени, громко зовя Гриневича. Но Гриневич. Не отзывался. Памятуя свои блуждания, Виктор с осторожностью шел по лесу, делая каждые десять - пятнадцать метров зарубки перочинным ножом на деревьях – ведь так легче отыскать дорогу домой, если заблудишься. Нанося очередную царапину, стволе какого-то дерева, Виктор услышал, какие-то звуки, напоминающие заклинания индейских шаманов из фильмов. В этих непонятных звуках Виктор с трудом узнал голос Гриневича. Виктор предположил, что это песня, хотя ни слов, ни мелодии Виктор разобрать, конечно, не мог. Он осторожно пошел на голос и через минуту-другую был на небольшой поляне. Края поляны были покрыты густым кустарником. Через поляну лентой проходила небольшая тропка. Сам Гриневич стоял на четвереньках перед одним из кустов. На нем были надеты резиновые шлепки поверх носков с симметричными дырками на пятках. Он осторожно раскладывал на зеленой траве, какие-то стебли. Солнце ярко светило на его бритую голову, заставляя блестеть мокрый от пота затылок. Виктор какое-то время посмотрел на худой зад Гриневича, которым он крутил то вправо, то влево и громко спросил:
- Привет, что ты делаешь?
Гриневич замер, потом резко повернулся, и, увидев Виктора, не высказав даже малой толики удивления, сказал:
- Сушу коноплю.
- Где ты ее взял?
- Места надо знать. Могу поделиться опытом поиска божественной травы и рецептами ее приготовления, - хихикнув, сказал он и доверительно подмигнул.
- Это же наркотик! – возмутился Виктор. – Я скажу Сатину!
- Это огромное мировое заблуждение. Зачем говорить. Сатин обманут, как и тысячи других людей. Да что тысячи, миллионы гомосапиенс в невежественном неведении по поводу этого растения. Ты стукач?
- Нет.
- Замечательно.
- Твои слова чушь!
- Не согласен, и докажу тебе это. Я всегда подозревал, что с коноплей или по научному, каннабисом темнят. Ее или его демонизируют, при всей своей безобидности. Спрашивается почему? Отвечаю, потому, что конопля панацея от многих проблем, и способна нанести удар по корпоративным интересам. Основное предназначение конопли – это ее неограниченные текстильные возможности. Конопляное волокно отличается крепостью, стойкостью против гниения при длительном пребывании в воде и поэтому издавна служило лучшим материалом для канатов, веревок, рыболовных снастей, мешков, брезента, холста и парусины. Производители хлопка выступили против конопли – их канаты, быстро гниют и требуют замены, следовательно, производства новых канатов. Конопляное волокно в 10 раз прочнее хлопка и может использоваться в производстве всех типов одежды. Улавливаешь – не рвется! Изделия из хлопка быстрее приходят в негодность и их чаще нужно заменять. То есть больше заказов, значит денег. Притом изготовленная из конопли ткань гораздо полезнее для кожи, чем пропитанный химикатами хлопок. Выращивание хлопка требует громадных количеств удобрений и пестицидов, а конопли нет! Растет себе спокойно, и практически и какой жук ее не ест. Вот и интерес химической промышленности.
- Это какой-то бред.
- Э нет! Слушай дальше. Выращивание хлопка требует огромных затрат воды. Аральское море из-за этого пересохло. А конопле не требует такого количества воды! Улавливаешь – интересы строительных корпораций. И это только вершина айсберга. Возникает логичный вопрос - так почему же такое случилось? Ответ прост. Первое - потому, что из конопли можно делать отличнейшую бумагу. В свое время американский медиамагнат Уильям Херст закупал бумагу для своих газет у Дюпона, владельца корпорации «Дюпон Кэмиклз», добывавшего целлюлозу из древесины. Конопельная бумага была во много раз лучше дюпоновской, и ее производство представляло серьезную конкуренцию. Подонок Херст развернул черную пиар-кампанию. Формально она была направлена против марихуаны, но по факту – против конопляных конкурентов. Ее основным тезисом было то, что использование конопли – основная наркотическая проблема и что марихуана вызывала у людей крайние проявления насилия. Бизнесменам удалось провести в Конгрессе США соответствующий закон, запрещавший медицинское применение марихуаны и на деле задавивший налогами коноплепромышленников. Они и закрыли свои обанкротившиеся заводики. Дальше – хуже. Тогда же кака Дюпон патентует изготовление пластика из нефти и угля, и с тех пор из нефтепродуктов начали производить пластмассы, целлофан, целлулоид, метанол и нейлон, бензин. Еще в 1930 году Генри Форд автомобиль, который, работал на конопляном топливе. А эти же продукты можно было производить из конопли. Однако капиталистические корпорации задушили и эту идею. А почему? Да потому, что есть один нюанс – конопля растет, где хочет, и в каком хочешь количестве, а нефть и газ…сам понимаешь заканчиваются. Это, во-вторых. Теперь резюмируя все, можно сказать, что конопля стоит как кость в горле, для всей нефтеперерабатывающей промышленности - им не выгодно что бы дешевая нефть, тоесть конопля захватила мир.
- Ты хочешь сказать, что марихуана безвредна, а мировой капитал ее давит.
- Да, да и еще раз да, - радостно захлопал в ладоши Гриневич. – Если мы и говорим о наркотических свойствах конопли, то в то ей полной мере обладает только ее индийский подвид каннабис индика. Да и это не наркотик, а легкий галлюциноген, если не кривить душой. Не даром в некоторых странах каннабис разрешен. Нидерланды тому пример!
Гриневич поднялся на ноги, не твердым шагом подошел к Виктору, и раскрыв свои объятия, душевно произнес:
- Дорогой ты мой человек! Я рад, что среди этого скопища людей, я нашел единомышленника. Ты представь, каково было апостолам Иисуса Христа, которые шли по земле и несли Благую Весть. Им не верили, их оскорбляли, унижали, избивали. Так и я подобно апостолу, несу правду о конопле человечеству, но меня еще не слушают неразумные люди. Хотя может, и слушают, но не внимают, не понимают несчастные люди слова истинной правды.
Гриневич сжал Виктора в своих объятиях, и расцеловал в щеки, обдав ядреным букетом запахов сигарет и чеснока. Виктору совсем не хотелось целоваться с Гриневичем. Он резким рывком вырвался из объятий, сделал несколько шагов назад и тщательно вытер подолом вылинявшей футболки свои щеки от слюней собеседника. Ему ни как не хотелось лобызаться с новоявленным «апостолом», воняющим чесноком.
- Целоваться не надо. И ориентация у меня нормальная. Может в этом что-то и есть, но я не верю в это. Это всего лишь слова.
- Целуются все. Даже Христос целовал своих учеников. Я тебя не целовал в губы.
- Ты не Христос, а я не твой ученик.
- Ничего. Придет день, и ты поверишь в это. Я на досуге насобирал грибов, - надо сказать отменнейшие грибы. - Гриневич хитро подмигнул ему правым глазом.
- Белые, подберезовики?
- Нет, но хорошие. Я при возможности, достал у Сатина спирта и сделал на них настойку. По виду и по запаху, получилась она отменнейшая. Хочешь - угощу? Дорогой ты мой человек!
Гриневич вновь раскрыл свои объятья. Виктор выставил руки вперед, обороняясь от объятий, чем оборвал его порыв. Гриневич моментально погрустнел, словно у него забрали последний пакетик плана. Он захлопал веками, и Виктору показалось, что вот-вот, по небритой роже лысого Гриневича скатиться скупая мужская слеза.
- Хочешь посмотреть на динозавров, выпив это пойло? – язвительно спросил Виктор.
- Это не пойло, это тонизирующая лекарственная настойка. Подобные ей продают во множестве аптек, - сказал Гриневич и сорвал с ветки молодого клена, росшего возле него, большой лист. Он от души высморкался в лист, смял, отбросил в сторону и продолжил.
- Не обязательно видеть динозавров. Выпив этот напиток можно увидеть НЛО или Атиллу, можно познать тайны Бермудского треугольника и Снежного человека. Однажды я даже написал «Балладу о стакане», употребляя подобный напиток. Всем слушателям она понравилась, это был кошачий восторг. Но, увы, я ее не успел записать. По воспоминаниям современников, она была отменная, как бутерброд с мухоморами.
- Я все понимаю. Но почему ты сделал свое хранилище тут?
- Простая человеческая логика. Если надо спрятать какую-то вещь, то ее нужно положить на самое видное место. Видишь тропка, - Гриневич указал на тщательно вытоптанную человеческими ногами и звериными лапами тропку, - видишь, тропка. Грунтовая дорога, по которой ходят люди, бараны и коровы. И не одна козья морда не догадывается что у меня тут хранилище. Я складываю стебли на ветки кустов, и они сушатся, под теплым крымским солнцем. Ни кто, ни кому не мешает и все довольны. Ты же меня не выдашь?
- Я даже не знаю…
- Не выдавай, иначе я тебе не дам рецепт волшебного напитка.
Виктору был на фиг не нужен божественный напиток. Он засунул в карманы руки, и пристально посмотрел в глаза Гриневичу, пытаясь прочитать в них душу наркомана. Но, увы! ничего в его глазах он прочитать не смог. Естественно, Виктор задался вопросом, как люди могут читать по глазах. Зрачки как зрачки, белки как белки, с тоненькими сосудами… ничего не видно, разве, что конъюктевит, когда глаз совершенно закиснет. Виктору в голову пришла корыстная мысль, бросить философские рассуждения, и шантажировать Гриневича. Для этого надо выбрать тему для соблюдения своего интереса. Пока Виктор предавался размышлениям, выбирая свой интерес, Гриневич чмокнул губами, сглотнул слюну и несколько секунд потряс головой.
- Пошли, принесем дрова, - сказал он, - и пойдем на раскоп.
Шли они назад по отметкам, предусмотрительно нацарапанным Виктором. Правда, больше времени уходило на поиск нужных деревьев, зато никто не заблудился. Они принесли дрова на кухню. Гриневич постарался не маячить близ Иры, и быстро пошагал на раскоп, так, что Виктор, с трудом его догнал пол пути.
На раскоп они попали ближе к одиннадцати. После пожатия рук всех участников экспедиции, Виктор вручил фотоаппарат Сатину. Сатин, подобно доброму деду морозу, поднял свой походный рюкзак и пообещал всем участникам экспедиции «Розовых слонов». Затем вместе с Мариусом, Вернером и Горовым, у которых, так же болтались на шеях фотоаппараты, он гордо стоял у раскопа, любуясь своим открытием. Расчищенный участок раскопа, с точки зрения Виктора, не представлял собой ничего особенного. Это был участок площадью пару квадратных метров с небольшим, на поверхности которого лежали, или торчали, разнообразнейшие кости доисторических копытных животных или и их обломки. Виктор внес свое веское слово, назвав какую-то кость человеческой лопаткой, на что получил снисходительную похвалу Сатина, который сказал, что это свиная кость.
- Посмотри, какая красота! – сказал Сатин, наводя объектив фотоаппарата на кости. – Как они аккуратно лежат, даже не тронуты.
Иностранцы одобрительно закивали головами, о чем-то переговариваясь между собой.
- Это ребро, а это не тронутый позвоночник, точнее часть его, то очень хорошо. Это обломки черепа, горного барана, они хотя и лежат в разных местах, но видишь, скорее всего они являются частью одного целого, - говорил он делая фотоснимки.
По окончании фотосессии, Сатин присел на корточки, и провел пальцами, по каким-то, обломкам костей.
- Красота, - не переставал восхищаться Сатин.
Виктор с согласно кивнул, хотя и ничего не понимал в этой красоте. Какая красота может быть в груде старых окаменевших костей каких-то баранов, свиней или горных козлов? Пусть даже и они жили десятки тысяч лет назад. Почти, что свалка на скотобойне. А это не красота, а скорее наоборот. Такое обычно не показывают ни официальным делегациям, ни слабонервных особам. Тем не менее, он сказал:
- Класс. Я всю жизнь мечтал сфотографироваться на фоне такого пейзажа.
Сатин очередной раз довольно улыбнулся и под одобрительное кивание Вернера и Мариуса, сказал:
- Сейчас я его еще раз сфотографирую для отчета, а потом всех нас на фоне находки. У тебя будет такая фотка.
- Повезло вам, Борис Евгеньевич, - с завистью в голосе сказа Горовой.
- Ничего, ты еще и не такое отыщешь! У тебя вся научная жизнь впереди.
Сатин вновь защелкал фотоаппаратом, по-кадрово запечатляя на пленке фотопленке свое открытие. Мариус и Вернер ходили вместе с ним, давая ему какие-то советы. Горовой, тем временем, присел на корточки и стал осторожно поглаживать, какую-то кость, которая, видимо, была ему чем-то очень дорога. Остальные участники экспедиции, получив нежданную паузу, дружно отложили сторону рабочий инвентарь, и отдыхали, попивая воду и куря сигареты.
- Это - похоже, человеческая кость, - говорил Горовой, - возможно у неандертальцев был каннибализм, или мы найдем среди этих костей, останки неандертальца. Тогда совершится мировое открытие! Кости тебе не хухры-мухры. Это практически неисчерпаемый кладези информации. По костям тоже можно определить многое – и термообработку мяса, и способ снятия с нее тканей, возраст стоянки…
Горовой, продолжал с энтузиазмом, что-то объяснять, но Виктор не воспринимал его слов. Он задумался, но не о бренных останках доисторических людей, не о мировых открытиях, а как ни парадоксально кучах мусора. Получается, для археологов имеют большое значение именно свалки мусора. Именно по отходам жизнедеятельности, делаются очень важные археологические выводы. Вот в данном случае, сидели неандертальцы в гроте или пещере и ели мясо. Обглодал кость неандерталец и выбросил ее за пределы своего жилища. Возможно еще что-то. И выбросил, потому, что они были ему совсем ненужными. И вот перед его пещерой или гротом выросла большая гора вонючих костей и прочего хлама, которая с современной точки зрения, была мало эстетична. Одним словом – мусор. Но вот грот разрушился, свод пещеры обвалился, земля и осадочные породы все это засыпают. Прошли тысячелетия, и этот мусор кости находит современный археолог, и прыгает от счастья на обеих ногах. Он реконструирует по найденной кости животное, по обломку кремня орудие труда. Получается мировое открытие. Интересно, что останется после них. Что скажут исследователи, десятки тысяч лет спустя, ориентируясь по мусору и не только? Старик Джером хорошо написал об этом. А еще скажут, что человечество утратило письменность. Бумагу сейчас делают плохую – она не сохраниться как папирус – через лет сто разрушится. Электронные носители информации, тоже погибнут. Получается налицо регресс, и современный гомо-гомо сапиенс, скатывается к неандертальцу.
Цепь его философских рассуждений, была неожиданно прервана. В этот момент кто-то швырнул лопату, и та звонко ударилась лезвием о глыбу известняка, выступающую из земли. Виктор сфокусировал свое внимание на речи, Горового, который продолжал с умным видом, что-то вещать, бережно поглаживая кость.
-…так вот, - изрекал Горовой, - он как исследователь казачества пришел к парадоксально простой и гениальной мысли. Все люди ходят в отхожие места, или сортиры, что бы там не говорили. И казаки не исключение. Вот сидели они в своих сортирах курили трубки, ели вишенки, да порой роняли их в выгребную яму. Так он нашел сортир, и отыскал там разные казацкие трубки, и вишневые косточки, и прочие ценные находки, и, основываясь на полученном материале, написал целую главу в свою диссертацию. Саму диссертацию он блестяще защитил. И все ему аплодировали.
- Это более чем серьезно, - согласился Виктор, - это же надо додуматься. Это круче, чем гора костей доисторического скота. Я думаю у такого научного сотрудника как вы, получится отыскать, что-то интересное, на стыке костей и сортиров и все получиться, даже более чем хорошо! Вы блестяще защитите научную работу по такой же груде костей, даже большей, и отыщите десяток скелетов неандертальцев, и получите Нобелевскую премию.
Горовой сделал паузу в глажке кости и протянул свою тонкую, но сильную руку Виктору для рукопожатия. Виктор протянул ему свою ладонь. Они обменялись рукопожатиями.
- Очень тронут вашими теплыми словами, - сказал Горовой. – За это Нобелевскую премию, конечно, не дают, но все же.
В это время подошел Сатин и предложил сделать групповое фото обнаруженных костей, что собственно и было сделано. Затем продолжилась обычная повседневная работа, которая продолжалась до обеда. Сатин, Горовой и иностранцы с Кириллом разбирали костяной завал. Остальные же копались на другой части раскопа, с циничным удовольствием гоняя Аню и Изольду, которые метались из одного конца раскопа в другой, с картой и линейкой, отмечая находки. По окончании работы было купание в озере, возвращение в лагерь и обед.
После обеда, каждый занялся своим делом. Сатин с Горовой, и Мариус засели за материалами экспедиции. Они сидели за столом под брезентовым навесом и попивали чай, оживленно обсуждая находки и стратегию дальнейшей работы. Аня, Ира, Изольда и Кирилл, шлифовали материал. Причем Кирилл открыто флиртовал, с Аней и Ирой, к величайшему неудовольствию Леши, который не хотел работать, а пройти погулять с кем-нибудь из девчонок. Виталя сказал, что пойдет на Альму искать бронзу и античное серебро. Ему пожелали флаг в руки, и двусмысленно вручили палку в дорогу – грубо сделанный ореховый посох. Вернер зачем-то пошел в Юстиновку. Остальные мастерили ловушку для фазана), кто-то видел на близлежащем кукурузном поле эту птицу), для чего они где-то отыскали крысоловку. Виктор, решил убить время чтением, для чего попросил почитать книгу Горового о поисках рунических ценностей. Зад его побаливал, поэтому он удобно лег пузом на постилку. Борясь со сном, он читал книгу примерно час, когда внезапно почувствовал легкое похлопывание по плечу.
- Кот там? - вяло спросил он.
- Это я, - послышался голос Гриневича. – Пошли со мной, я хочу обеспечить себе алиби. Говорю об этом честно.
- Твою гадость употреблять я не буду.
- Я за демократию. Я никого не заставляю. Ну, пожалуйста.
- Ладно, пошли, - закрыл книгу Виктор, удивляясь своей мягкости, - ты пользуешься моей добротой.
Он отнес книгу в палатку и пошел с Гриневичем. Гриневич видимо хорошо ориентировался в лесу, так как повел его не по знакомой ему тропе с зарубками, а на прямик, через заросли. Через минут десять, оцарапав себе руки о колючий кустарник, они вышли на знакомую им полянку. На поляне не было никого, кроме большой коричневой коровы, с большим белым пятном на боку. Тихо позванивая колокольчиком, болтающимся у нее на шее, она меланхолично поедала листья на одном из кустов. Гриневич бросился по периметру поляны, с визгом ушибленной свиньи. Он бегло осматривал кусты, и царапал ногтями свой лысый череп. Когда он оказался у коровы, то издал душераздирающий стон, и попытался что-то выдернуть изо рта жвачного животного. Но корова не собиралась ничего отдавать, продолжая меланхолично жевать. Они были в разных весовых категориях корова и человек. Панические потуги тощего Гриневича, не произвели должного внимания на животного – она не собиралась отдавать свою добычу. Но Гриневич не сдавался, продолжая выдирать из пасти животного добычу. Всему бывает конец, и корове видимо надоело, есть с неудобством, и она замотала головой. Гриневич, с каким-то огрызком травяного растения в вытянутых руках, шлепнулся задом на зеленый ковер поляны. Меланхоличная корова, тем временем, повернулась задом к Гриневичу, по ходу шлепнув по его лысой голове своим хвостом, и пошла к тропинке.
- Не понял, что случилось, - спросил недоуменно Виктор.
- Она подонок, она волюнтарист, она сатрап, и нарушитель прав человека, трутень…
- Что случилось? За что ты ее так. Она же дает молоко!
- Зато она сожрала все мои заготовки, - жалобно сказал Гриневич, - молоко вредный напиток, мало того, токсичный. Из всех животных в натуральных условиях его пьет только человек.
- Еще коты и собаки. Она сожрала коноплю?
В этот момент раздался треск раздавливаемого стекла.
- И настойку! Она раздавила настойку.
- Какую настойку.
- Грибовую. Я ее десять дней настаиваю, даже попробовать не успел!
- Может быть, это и к лучшему.
- Почему к лучшему. Мне…, очень…Я убью ее адской смертью и заставлю ее мучаться и самолично высосать свое молоко из собственного вымени!
Корова, тем временем, в очередной раз высказала свое призрение к Гриневичу, подняв хвост и наложив кучу. Конечно, сделала она это ненамеренно, повинуясь чисто физиологическим потребностям, но Виктор воспринял это как знак.
- Друг, мой, - наставительно сказал Виктор, а ей то на тебя, нас…ть. Там по моему ее друзья и подруги, возможно с пастухом, - предостерег Гриневича от необдуманных действий Виктор.
Невдалеке действительно раздавалось, какое мычание. Гриневич бессильной злобе смотрел в след медленно уходящей коровы. Он с яростью стукнул кулаком по земле.
- Есть идея, - сказал Виктор, - если за этой коровой проследить, где она живет, а утром надоить молока, то, учитывая продукты, которые она употребляла, молочко будет отменнейшее.
- Идея, хорошая, - наморщил лоб Гриневич, и вдруг заорал. – Ты, что издеваешься!
- Нет, нет, пошли в лагерь.
По дороге назад, Гриневич собирал сухие листья, валяющиеся на земле. В лагерь он пришел в пресквернейшем настроении. Он подверг нещадной критике, быт, месторасположение лагеря, руководство экспедиции, чем ввел всех в недоумение. Сатин, поинтересовался, все ли с ним нормально. Может температура поднялась, отравился человечек? Вместо ответа, Гриневич, демонстративно оторвал страничку, от книжицы с кроссвордами, валявшейся на столе, свернул самокрутку из сухих листьев, и закурил.
- Его корова испугала, - пояснил Виктор.
- Бывает, сказал Сатин, и вернулся к своим делам.
Тем временем солнце клонилось к закату, и жару сменяла приятная прохлада, которую вскоре должен был сменить, пронизывающий холод. Все были в лагере, даже Виталя, вернувшийся без бронзы и серебра, но с ушибленной ногой. Единственный, кто отсутствовал – это Вернер. Потом был ужин и стемнело. Все участники экспедиции, во главе с Сатиным, оделись потеплее и сидели за столом с кружками горячего чая. На столе горело с пол-дюжины свечей и одна лампада, освещая мерцающим светом собеседников. Было почти холодно, хотя пар изо рта еще не шел. Тема разговора была – погода. (О ней говорят, когда о чем-то другом говорить нельзя или говорить не о чем). Все дружно жаловались, что у моря тепло, а в горах холод собачий и требовали поездки на море. Сатин, добродушно съезжал с этого разговора. Во время расхваливания Аней морской воды на мысе Тарханкут, Ира неожиданно сказала:
- Где же ходит Вернер!
- Мало, того, какого лешего он бродит неизвестно где. Что тут ему нужно? – произнес Горовой, отхлебывая чай из кружки, - страна чужая. Достопримечательностей нет, ночных клубов нет, проституток нет, развлечений нет, школьная библиотека и та отсутствует.
- Зато, в районном центре есть цирк и какой-то микро зоопарк, по дороге на Ялту, - сказвл Виктор.
- Вот ты представляешь Вернера в зоопарке ночью? Или в цирке?
Виктору не дала ответить Ира, которая сказала:
- Там наверняка, работают красотки - акробатки. Может быть, он и решил подцепить одну из них. Японку же он нашел?
- Японка – знала собачий английский. В полиглотстве аборигенов, я ошибаюсь.
- Шутки-шутками, но я немного беспокоюсь, за Вернера, хотя он и стреляный воробей. Люди у нас более чем своеобразные. Правда, Мариус? - похлопал по плечу счастливого обладателя котов Сатин.
Мариус, промычал что-то неопределенное под нос, и помахал рукой, отгоняя, ночного мотылька, настойчиво стремящегося с пламени одной из свечей.
- Что люди! Вдруг на него нападет водяной, леший или русалки! Мы за него в ответе, а против них бессильны, - рассмеялся Кирилл.
- Зря ржешь, - резко оборвал его Сатин.
- Что же тут мистического? – поинтересовался Виктор.
- Места, здесь очень и очень разные. Однажды, когда мне было двадцать с хвостиком, я работал на Мангупе. Столица Княжества Феодоро, вообще место таинственное. Сейчас, например, у трассы проходящей мимо Мангупа есть озеро. Когда-то его не было, - там протекал ручей, и находились древнее кладбище и церковь. В Крыму, как известно, дефицит воды, поэтому там сделали плотину, и теперь на месте кладбища озеро. Но могильные плиты вы до сих пор можете увидеть на мелководье, а в особо жаркие годы, когда уровень воды спадает, где-то на середине озера можно донырнуть до шпиля церкви.
- Страшно, - сказала Изольда и поежилась.
Сатин поплотнее укутался в телогрейку, хлебнул чаю, и продолжил:
- Там на ровном месте тонут люди, и местные жители никогда не купаются в нем и не берут воду из него. Только ничего не сведущие туристы способны на это. Так вот, однажды я возвращался на плато, Мангупа, где был наш лагерь. Была уже ночь. На небе ни звездочки и полная бесстыдная луна освещала округу своим мертвенно бледным светом. Иду я по тропе, и вдруг вижу, мне на встречу идет человек. Я присматриваюсь и вижу, что на нем одеты штаны, как у меня, куртка, как у меня, у человека такие же волосы и борода как мои. Планшет, через левое плечо, так же как ношу я. Но!
Сатин понял палец и медленно окинул всех внезапно помутневшими глазами.
- Но ростом он был примерно в два раза ниже меня и вокруг него было какое-то слабое сияние. Я решил свернуть вправо, от греха подальше. Но фигура поворачивает вправо и идет ко мне. Я в другую сторону, но фигура туда же. Я понимаю, что встречи нам не избежать. И вот мы сближаемся, и я начинаю разбирать черты его лица. Они как мои, один к одному. И вдруг глаза этого…этой…вообщем раскрываются и я вижу, что в них земля. Тогда я поворачиваюсь и бегу прочь и слышу, как кто-то бежит за мной, тяжело дыша и рыча как тигр или гиена. Вдруг я спотыкаюсь и падаю. Я больно ударяюсь и чувствую, как, что-то тяжелое упало мне на спину. Меня пронзила сильная, нечеловеческая боль, будто кто-то вонзил мне в спину когтистую лапу и стал рвать мою плоть. В этот миг я потерял сознание. Когда я пришел в себя, все было тихо. Я с трудом, встал и поплелся в лагерь. Туда я дошел без приключений. Но когда я снял куртку и рубашку, оказалось, что моя спина исполосована когтистой лапой. Шесть багровых полос. Но, что интересно, на моих куртке и рубашке не было и дырочки. С тех пор, а знаю, что Мангуп мое место, и там, что-то меня ждет.
- Страшно, - поежилась Изольда. Горовой крепко обнял ее за плечи, и весело поинтересовался:
- Борис Евгеньевич, сколько вы тогда выпили?
- Не смешно, - серьезно ответил Сатин.
- У меня, то же был мистический случай, - сказала Аня. – Дело в том, что я занимаюсь конным спортом. Наши конюшни и все конное хозяйство располагается в бывшем имении графа Кременецкого. Этот граф женился на девушке, младшей его лет на двадцать-двадцать пять - неравный брак. Вот он пошел на какую-то войну, а жена осталась дома. В его отсутствие, она влюбилась в молодого конюха. Через какое-то время, граф вернулся с войны, застукал их вместе, тайно убил конюха и закопал его тело где-то в конюшне. Ровно через год в конюшне появился призрак конюха. В тот же миг, любимые лошади графа буквально взбесились. Слуги не могли с ними справиться и в страхе бросились вон. Старый граф слыл хорошим наездником. Увидев бессилие слуг, он хлыстом в руках он вошел в конюшню. Сначала было тихо, и был слышен голос графа. Внезапно раздался шум, и огромный жеребец вырывается через ворота конюшни и бежит вон. Слуги заходят в здание конюшни и видят старого графа, с проломленной головой, лежащего в крови, с хлыстом в одной руке и уздечкой в другой. Он был мертв.
- А это что за страшилка? Для любителей старины? – спросил Кирилл.
- Нет, это прелюдия. Граф погиб в день весеннего равноденствия. С тех пор, каждый год, в день весеннего равноденствия в конюшне появляется призрак. Его видят многие сотрудники конюшен и наездники. Но после этого кони становятся неуправляемые. Они ранят и калечат людей, если те к ним подходят. Однако несколько часов спустя, они вновь становятся адекватными, почти ручными. Я сама не верила, если бы два года назад, не увидела неясную тень идущую по конюшне. По мере того как призрак двигался мимо лошадей, те становились ужасно беспокойными, и рвались из стойла.
- Страсти-мордасти, - сказал Виталя. – Была бы у меня базука и прибор ночного виденья, я бы раздолбал и призрак и конюшню.
- Кровожадный ты, однако.
- Я здравомыслящий, и не верю в призраки.
Сатин отхлебнул еще раз чаю из кружки, и посмотрел на циферблат часов, висевших на кисти. Он прищурился, вглядываясь в ползущие стрелки, затем положил руки на стол как школьник, и сказал:
- Шутки, шутками, но Вернер пошел в Юстиновку на часик – другой, а уже отсутствует, часов пять.
Он внимательно посмотрел на археологов. Все сидели тихо переговариваясь, между собой, кроме Витали, который достал из кармана перочинный нож, и с силой вонзил его в доски стола.
- Надо организовывать спасательную экспедицию! Спутают его с фашистом, замочат, а нам отвечать.
- Значит так, - хлопнул по столу ладонью Сатин, - Сергей, ты за старшего. Следи за Виталей, что бы он никого не зарезал и Мариусом, что бы никуда не потерялся. Я с Кириллом и Виктором, прогуляюсь к Юстиновке.
Было видно, что он беспокоится. Сатин залпом допил чай, молча встал, и зашагал в направлении дороги. Кирилл надел на голову блайзер, засунул руки в карманы, старого осеннего пальто пошел за ним.
- Полные карманы, марихуаны…- запел он.
- Ну я это, пошел на поиски, - сказал Виктор и встал из-за стола. Он глянул в свою кружку. При свете свечи чай оказался ему черным. Черный, но не кофе. Виктор оценил это как дурное предзнаменование и зашагал за Сатиным.
Мужчины спустились к дороге, и медленно, зашагали в направлении Юстиновки. Виктор посмотрел по сторонам. Лесные деревья плотной черной стеною, обступили дорогу. Памятуя вечерние страшилки, у Виктора по спине побежали мурашки. Сатин, тем временем закурил. Какое-то время они шли молча. Неловкое молчание нарушил Сатин, который спросил:
- Ребята, как у вас дела?
Вопрос был очень неожиданный, как место, время и обстоятельства при которых он был задан. Ночь. Лесная дорога, и Сатин, вместе с которым, они живут уже без малого три недели, и у которого они на виду. Далее суть самого вопроса: «Как дела?» Действительно как дела? Обычно так спрашивают люди, которым, по большому счету на тебя наплевать. Какой же они ждут ответ? Конечно, что нормально. Если ты начнешь с энтузиазмом посвящать человека в перипетии своих проблем, то вызовешь у собеседника легкое раздражение. Затем можно и поругаться. Что говорить Сатину? Ему захотелось сказать, что он устал работать, вымотался, что раза три сорвал мозоли, что его чуть не убили черные археологи, и болит зад, израненный занозами и у него нет ни малейшего желания сейчас среди ночи идти к Юстиновке. Вместо этого он сказал:
- У нас все отлично, - ответил Виктор.
- Точно? Может, вам нужна от меня какая-то помощь?
Один вопрос лучше другого! Это ж надо! Снова банальность. Как правило, этот вопрос задают далекие от тебя люди, чисто формально, с уверенностью услышать в ответ слово «нет». Помощь то они оказывать не собираются, не будут, а приличия соблюдены. Если же человек, попросит о помощи, то поставит, предлагающего помощь в тупик. И он с паникой будет искать причину отказа, и найдет какой-то прозрачный повод. Если не найдет – то исчезнет их твоей жизни, перестанет отвечать на телефонные звонки, станет переходить на другую сторону улицы при встрече. Лучше бы меньше гнобил. Конечно, надо говорить, что ничего не нужно. В данный момент времени, уж точно Сатин меньше всего хотел оказать какую-либо помощь ему. Виктор не успел ничего ответить.
- Нет, спасибо, Борис Евгеньевич, - ответил Кирилл.
Они опять шли молча. Сатин пыхтел сигаретой, а ребята нюхали сигаретный дым. Когда они вышли из леса и пошли по полю, Виктор обратил внимание, что небо чистое, и на нем висит полная луна. Полнолуние. Как в рассказе Сатина. По телу Виктора вновь прошла дрожь. Вдали замигало несколько робких огоньков – это были огни Юстиновки. Сатин бросил на дорогу окурок, который упал маленькой тлеющей точкой на землю и потух. Вдруг на границе земли и неба они увидели пять человек, несущих на плечах носилки. Точнее один шел впереди, а четверо, тащили на плечах носилки, на которых лежало, что-то недвусмысленно напоминающее человеческое тело. Казалось, человеческие фигуры двигались между небом и землей, между бренным миром и небесами.
- По-моему несут покойника, - с дрожью в голосе сказал Кирилл.
- Почему ты так решил? – спросил спокойно Сатин, прикуривая новую сигарету. Прикурил он ее к слову, с третьего раза.
- Несут ногами вперед.
- И силуэт человеческий, - добавил Виктор.
Ему вдруг так захотелось назад в лагерь, в родную палатку, в любимый спальник. Забиться туда и сидеть тихонько как мышка. Сатин садист! Чего он потащил именно его, среди ночи с собой. Будь Виктор один, он, наверняка засверкал пятками, не сомневаясь ни секунды. Кирилл, видимо был с ним солидарен. Он предложил, повернуть, и прогуляться в сторону лагеря. Но они пошли вперед, правда, замедлив шаг. Причина была проста - никто не хотел казаться трусом.
- Покойник это к чему? – спросил Кирилл.
- Говорят к перемене погоды, - ответил Виктор.
- Нет, это если он сниться с четверга на пятницу. Сегодня вторник.
- Покойников по ночам не носят, - недоверчиво сказа Сатин.
- Почему? Если надо? – спросил Виктор.
- Сейчас узнаем. Кстати, у вас крестики есть?
- Какие крестики?
- Нательные.
- Нет.
- Плохо.
- Будет, так как на Мангупе? – спросил Виктор. Представив в ночных фигурах, что-то сверхъестественно ужасное.
- Не знаю.
- Мраки, - сквозь зубы сказал Кирилл.
Неизвестные фигуры тем временем приближались, и вскоре они разобрали, топанье ног по дороге, кряхтение и вполне естественную человеческую речь. Это были не демоны, а люди, что придало Виктору, мужества и оптимизма. Когда главный среди ночной пятерки, с отчетливым ночным акцентов, скрипучим голосом сказал:
- Добрый вечер, уважаемые. Не знаете где, эти археологи?
- Вечер добрый. Зачем они вам.
- Вот несем одного из них.
- Он что ранен и убит? – поинтересовался Виктор?
- Почему сразу ранен и убит, - обиделся незнакомец, - живее всех живых.
С носилок, словно в ответ послышалось, сопение и похрюкивание. Незнакомцы положили носилки на землю, Сатин зажег спичку и наклонился над носилками. Молодые люди последовали его примеру. На носилках лежал спящий Вернер.
- Мы археологи. Борис, - протянул Сатин руку главному.
- Джамиль, - ответил тот, пожимая его руку. – Еще Тимур, Руслан, Ахат, Ринат.
- Что это с ним.
- Едем мы, значит, мимо озера и видим, возле него стоит какой-то человек, что-то стирает. Сразу видно, что не наш. Мне как раз нужно было набрать в бидон воды. Вылез я из автомобиля, набираю воду, и прошу помочь загрузить в машину бидон. А он плохо понимает по нашенски. Знаками разобрались, и загрузили бидон. Я его спрашиваю, кто он, откуда. Он и отвечает, что Вернер, фамилии не помню, профессор немецкого университета. Я ему говорю, что спасибо за помощь, и предлагаю в благодарность накормить мантами и шашлыком. Мы сели поехали. Дома накрыли стол и покушали с моими друзьями. Потом подошли другие друзья, с ними посидели, покушали.
- И?
- Он заснул.
- От еды?
- Почему сразу от еды. Может и от еды тоже, но по-моему, от водки и вина. Мы предлагали, ему заночевать у нас, но он оказался, хотел ночевать у себя в палатке. Слово гостя для нас закон. Мы пошли, но он по дороге заснул. Если бы не подхватили, то упал и разбил голову. Так, что с вас магарыч. Донесете сами дальше?
- Угу, - кивнул головой Сатин.
Через пять минут они распрощались с татарами, и тащили под мышки Вернерав лагерь .