Вечер смеялся ударами ветра в стекло. Набегали тучи, как прибой, пролетая над крышей под бесконечный шорох леса. Щенок подвывал или, может, подпевал непогоде. Джаконда накинула старую куртку и вышла на крыльцо, подставляя лицо воздушным, звенящим потокам.
- Фу, Найдёныш! - покачала она головой, сосредоточенно глядя на щенка. - Не надо, не вой, не скули! - но тот ответил новой тоскливой порцией визга.
Молодая женщина подошла к нему и погладила чёрную мордочку с рыжим пятном на лбу.
- Ни кричи. Сама знаю. Да что толку…
Найдёныш уставился носом в темнеющее небо и завыл тягуче. А ветер всё усиливался, яростно стуча калиткой, кружа, неся мелкий мусор. Из-за леса засветился оранжевый восход луны. Найдёныш приглядывался, принюхивался, как будто этот лунный ветер нёс что-то непонятное, неподвластное разуму и миру. Взъерошив шерсть, тоскливо открывал розовую пасть, но так и не выдохнув звук, припадал мордой к земле и принюхивался к новым порывам ветра.
- Джаконда!
Крик раздался с дороги. Звуки, пожёванные ветром, доносились, как обрывки эха.
Девушка усмехнулась ещё раз, погладила Найдёныша, поймав себя на мрачно-горьких мыслях: «Вот и имени у меня нет – так, насмешка, прозвище, напоминание о шедевре… шедевре в каждом человеке, которым я никогда не стану... да и не хочу...». Потянулась рукой к виску, приподняла прядь русых волос, провела тонкими пальцами по глубокому рваному шраму. «Хоть сама вой...».
Тем временем к ограде подошла женщина - полноватая, в домашнем халате, с которого уже давно смылись, состирались, сбежали все нарисованные цветы, оставив лишь мутно-пёстрые пятна на чёрном фоне.
- Ты видишь, погода какая? Ты смотри! - задыхаясь от быстрой ходьбы, она протиснулась в скрипучую калитку. - Что истуканом стоишь? Ты меня хоть слышишь?
Джаконда жестом позвала её за собой, оставила открытой дверь и вошла в дом. Найдёныш заскулил. Шум и неистовство остались за дверью. Джаконда щёлкнула выключателем, подошла к столу, села на деревянный стул, уставившись немигающим взглядом на дверь.
- Да, ты что сегодня - оглохла или онемела?
- Нет.
- А что… - осеклась, засуетилась, ища глазами может стул, а может, распятие, потому что её рука нервно и даже неумело стала накладывать знамение.
Джаконда хихикнула, как мышь за стенкой, - и тишина.
- В страхе и реже в благодарности Бога вспоминают, а всуе не сметь!
Куда-то поверх головы гостьи посмотрела хозяйка. Может, она любовалась на паука, который осторожно спускался прямо над головой вошедшей женщины.
- Хватит твоей философии! Ты вот что скажи: где мой, Лексей? Что не возвращается? Два дня как придти должен. А – нет. «Рыбы, рыбы принесу!» Ни его, ни рыбы. Да зачем мне его рыба, сам бы вернулся! – быстро-быстро, чуть комкая и глотая слова, заговорила тётя Даша.- Но что? Обидела я тебя чем? Что молчишь? – она как-то съёжилась под пустым взглядом Джаконды. - Я ж тебя всегда выручала! Не я, так не было бы тебя! - зло вдруг глянула она на девушку. - Твоя мать-алкашка била тебя, да не добила. Но пенсию выбила на тебя! Затем и била. А то бы с голоду сдохли. Я знала, знала об этом, что специально она лопатой по тебе. Хоть дурой сделала, зато… Хоть и мало что тебе от той пенсии досталось, больше на водку ушло. Да кто ж, знал, что ты такая вот станешь: и дурой не назовёшь, и нормальной тоже. Но хватит, Лена… как мы привыкли Джакондой-то тебя звать… - пыл прошёл, женщина прислонилась лбом к косяку. - Беда у меня, помоги!
- Беда. Вон, слышишь, Найдёныш воет.
-Да, что же ты со своим Найдёнышем? На душе и так кошки, а ты… Найдёныша этого, как мать его, суку, пристрелить, что б не каркал, как ворон.
- Ворон - птица вещая, а пуля - дура, - Джаконда вдруг рассмеялась каким-то бумажно-шуршащим смехом, оборвала его, прошла в другую комнату, вынесла стул, подала гостье, включила чайник.
- Тёть Даш, вы уезжать к дочери хотели...
- Так хотела. Но что ты прям... Лёшки моего с рыбалки нет. Как бы не случилось что? Вот что я спрашиваю.
- Вам бы к дочери поехать. Вам там лучше будет.
- Вот дура и есть дура! - у тёти Даши красные пятна пошли по горлу.- Тьфу! Я ей одно, а она другое.
- Вот, другое.
- Ты посмотри в карты или куда: что с моим?
- Чай будете, малиновый? - Джаконда засыпала в стаканы листья, неторопливо залила кипятком, поставила на стол, достала сахарницу. - Я люблю малиновый чай. Ароматный. А в такую погоду нужно пить малиновый чай. Горячий и сладкий. Попейте, тётя Даша, а то замёрзли... - спокойно под стук дождя в окне говорила девушка и, не ожидая согласия, подала в руки тёти Даши стакан.- Сахар не размешивайте, я размешала, маленькими глоточками, а то обожжётесь. И дома у меня не очень тепло, руки согреете о стакан. - Женщина послушно зашвыркала чаем. - Я на косогоре собирала, там солнца много, много тепла его в листьях осталось. А солнечное тепло - оно ото всех недугов. По жилкам, по венкам разбежится, и душа обогреется. А то душу на солнце не всегда согреешь, душа прячется глубоко, испугана душа бывает. А солнечное тепло, оно душе очень нужно.
...Ветер за окном, уснул, остались только ровные струи дождя. Они стекали, ложились одна на другую, заливая, сравнивая границу между светом в доме и тьмой за окном.
- Тётя Даша, я вам зонтик дам, а то промокнете. - Женщина кивнула, допила чай и пошла к двери. - Дождь долго не перестанет, Что ему, дождю? Ему лить надо.
Дверь за гостьей закрылась.
Тётя Даша пошла по улице, защищаясь от дождя большим чёрным старомодным зонтом, как будто не было ничего важнее этого зонта и дождя. И холод вроде ни чувствовала. Пришла домой, легла и уснула.
А у Джаконды была бессонная ночь. Она ходила из комнаты в комнату, сидела за столом, вылила остывший чай, выключила свет, смотрела в черноту окон. Потом вдруг запела жалостливую дворовую песню. Рассвет её застал у печи. Она набирала полные пригоршни золы и пересыпала их из одной руки в другую...
- Серёга, ты не свою Алёнку ищешь? - глянул насмешливо Степан. - Скоро всё пропьёшь.
- Не твоё дело!
- Не моё так не моё.
- Вот и не лезь!
- Да не лезу, только мы всё-таки родня, брат.
- Пошёл ты!
- Да не буянь.
Заросший недельной щетиной Сергей плюнул и отошёл. Джаконда, стоящая чуть в стороне, у дерева, казалось, срослась с ветвями, а тут вдруг, как птичка, вспорхнула и пошла прочь. Сергей вошел в свой дом. Загремели кастрюли, заорала кошка. Вышел на крыльцо злой, пнул пса, закинул охотничье ружьё на плечо и пошёл в лес вдоль реки. Утонул в тумане на её берегах, как сгинул.
Репейник цеплялся за длинное платье, тошный запах болиголова разлился в спёртом влажном воздухе. Джаконда шла целенаправленно, отчаянно-быстрыми движениями ломала ветви, как будто повергая врагов, готовых преградить ей дорогу.
Вышла к самой воде. Бурлящая тёмная река, освирепевшая от дождей, оглушала шумом, грозя наводнением, сворачиваясь во множество воронок и вороночек, крутящихся между валунов, прячась своим бесконечным потоком в затопленных кустах. К этим полузатопленным деревьям и направилась Джаконда. Она залезла на ствол склонённого дерева, цепляясь, как дикое животное, ногтями, прижимаясь телом к мокрой коре, дёрнула зацепившееся платье, обвила руками ствол, вглядываясь в тёмный поток внизу. Вода как будто разделилась на две половины: одна узкая, бурная, бьющаяся о большие камни, а другая разлилась, затопила противоположенный пологий берег и нежилась на зелёной траве, которая стала её дном. Трава сквозь воду просвечивала яркими пятнами и тянулась к солнцу, но оставалась пленницей этого водного царства.
Девушка напряглась, быстрым рывком кинулась в воду. Джаконде удалось перепрыгнуть через валуны, она плюхнулась на зелёную подстилку в воде, подняв столб брызг. Вода была по колено. Ноги запутались в траве, как в водорослях, платье запузырилось колоколом над водой, с ив осыпались крупные капли. Джаконда побрела к берегу, горько усмехаясь чему-то своему.
Синий дымок, блуждавший между кустов, с реки был незаметен, а с дороги он хорошо просматривался. Она шла уверенно, как будто и не искала дым, а знала, где он. Послышались голоса. Разговаривали двое: мужчина и женщина. Джаконда остановилась за разлапистой елью, приглядываясь. С котелком в руке появилась Алёна в обтягивающей футболке, джинсах, со светлыми намокшими прядями волос, на губах довольная улыбка. Она шла, чуть покачивая бёдрами, не торопясь. Так женщины ходят, когда точно знают, что им смотрят вслед.
Обогнув кусты, Алёна пошла к реке, Джаконда тихо за ней. Алёна и не услышала её, потянулась, зачерпнула воды, запрокинула голову, подставив лицо туману и редким дождинкам. Похожая на русалку в этом мареве, лениво развернулась.
- Привет, Алёна.
- Фу! Но ты напугала! Что ты тут делаешь?
- С тобой поговорить пришла.
- О чём это?
- О муже твоём да о тебе. И о... - острая пауза - нём!
- А тебе что? Что за дело тебе? Или учить правильной жизни будешь?
- Сергей с ружьём сюда идёт.
- Но и пусть, пусть идёт! Пьянь несчастная. Придёт, поплачет, да уйдёт. А ты его пожалей, бедного.
- Не уйдёт. Плохо будет.
- Да что он может? Пить, орать, да плакать. Больше ничего и не может. Что я с ним видела? Что? О да! Жена! Всё правильно: жрать варить, убирать. Что ему до меня? Ему своё - бутылка! Не смеши! «Плохо будет». Ему - так пусть будет. Не всё мне.- Алёна рассмеялась злым красивым смехом.
- И не жалко тебе?
- Кого жалко? Его? Себя?
- Алексея.
- Алексея!? А что он сделает Алексею? Трус он! А Алексей - мужик. Так что ты, девка, за Алексея не бойся. Или жена его тебе пришла напела? А? Её нужно пожалеть? Да?
- Себя пожалей.
- Меня?! Дура ты! У меня любовь, любовь, понимаешь? А ты пожалеть. Иди отсюда!
- Любовь?
- А ты думала - течка, то я и бегу?
- Но что ж, раз любовь. - Джаконда обречённо отвернулась, нахмурилась. - Подожди, Алёна, любовь любви рознь. Горе принесёт твоя любовь.
- Горе?! - искорка смеха, счастливого смеха в глазах у Алёнки. - Ты посмотри на меня! Да я такой счастливой никогда ни была! Никогда, слышишь! А ты уходи, уходи отсюда. Поняла?
Ветер загудел где-то в верхушках деревьев. Алёна пошла, побежала навстречу счастью…
...Говорят деревья не плачут. Они плачут, только в дождь. Дождь - это слёзы деревьев и их жизнь. Цепляют листьями, стволами воду, купаются в ней, чтобы потом растворить её в смехе солнца. Деревья живут дольше и знают больше. Кора, исчерченная неровными трещинами, как узорами, рассказывает то, о чём не слышно людям. Только ветер порой беснуется, читая и пересказывая сагу о жизни и её быстротечности. Придёт вечный лесоруб-смерть и оставит пеньки-надгробия, как память о когда-то буйствующей жизни…
Джаконда шла, вся промокшая, шаталась, как пьяная и всё повторяла на разные тональности:
- Любовь… Любовь... - запнулась о лежащее сухое дерево, упала, захохотала, следом заплакала, как ребёнок. - А вот и смерть. И что можно? Знать? Зачем? Чтоб ничего не изменить?
Замолчала, сидя под струями дождя, лишь пальцы иногда комкали подол мокрого платья. Встала, огляделась, вышла на дорогу. А вот и Сергей навстречу - злой, яростный.
- Но что, Джаконда, Алёну мою видела? - скинул ружьё с плеча, прицелился. - Что молчишь? Ведь ты их сводишь? Всё играешься? - зло сплюнул. - Говори, где они? Говори, гадина!
Джаконда смотрела на него окаменевшая, опустошенная. Отбросил ружьё, ударил её, упала. Подбежал, стал трясти.
- Убью! Говори!- голова её металась во все стороны, спутанные волосы, как плети, рассыпались по плечам. - Ты думаешь, не найду? Найду! Ещё как найду! Поняла? По-твоему не будет! Хоть она и ворожить к тебе бегала. - Прищурил глаза. - Так и знай, по-вашему не будет!
Отвернулся, взял ружьё, ушёл…
Дома щенок жалостливым визгом встретил её, ткнувшись носом в ноги. Джаконда стёрла кровь с губы, села на крыльцо. К вечеру дождь прекратился, темнеющее небо прорвалось сквозь пепельную завесу тумана. Стало прохладно. Она так и сидела на крыльце, замершая. Найдёныш - носом в колени ей, с грустным, понимающим взглядом, иногда поднимал морду и заглядывал в лицо.
Стало совсем темно, когда предметы неотличимы, но это чёрная тень всё равно выделялась. Она, казалось, выросла из-под земли, отдалённо напоминая силуэт животного. Тень замерла, по ней скользнули лунные блики. Тень огромной, чёрной собаки подняла морду... И тут Найдёныш завыл по-взрослому, пронзительно, громко, и бесконечное эхо, отражаясь, повторило его скорбную песню. Вой всё-таки смолк, и тень растворилась в раскиснувшей, грязной земле, а Найдёныш как будто побежал за ней, покружил на месте, поскрёб лапами по земле и ушёл к себе в конуру, опустив хвост.
Ночью костёр ярко горел. Сергей нашёл шалаш на берегу. От выпитого спиртного - только сухость во рту. Он бы эти золотистые волосы узнал из тысячи других, а сейчас эти волосы лежали на плече их соседа. Ну конечно - Алексей. Охотник. Охотничек! Он гладил её, его Алену, а она - она подставляла ему губы! Ружьё он наводил спокойно, рука не дрожала. От водки - только сухость во рту…
Один выстрел, следом второй. Ласкающая голову рука дёрнулась, застыла, а золотистые волосы покраснели. Сергей перезарядил двустволку, отошёл. Ещё один выстрел, глухой стук о землю... И шорох… Шорох дождя да плач деревьев.
...Железо и бетон. Гулкие шаги, жужжание приборов где-то там, за толстыми стенами или за тонким стеклом, но впечатление, что помещения, разделённые даже чертой, проведённой мелом, совершенно изолированы друг от друга.
В одном из кабинетов с табличкой «Прикладная физика» за чёрной дверью сидели двое. Мужчины в пиджаках, застёгнутых на все пуговицы. На столах - мониторы, отражающие множество диаграмм и колонки мерцающих цифр.
- Ну, что?
- Пока ровно.
- Ну и девчонка. Долго мы её отслеживать будем?
- Сколько надо - столько будем. Приказ видел? Приказы не обсуждаются.
- Три ночи не сплю. Всё ждём.
- Надо - и неделю спать не будешь. А при твоей спецподготовке, Тюлень, можно и неделю не спать.
- Архат, злой ты сегодня.
- Понятие «злой», как ты знаешь, - это временно-энергетический выброс с той или иной степенью интенсивности, который может сопровождаться заданным объектом, а может носить хаотичный, ненаправленный характер.
- Вот я и говорю - злой, причём объект твоего временно-энергетического выброса - я.
- Объект, то есть ты, явно собирается трансформировать мою выброшенную энергию в понятие «совесть», что, по сути, является использованием христианского эгрегора. – Свой научно-циничный юмор Архат вдруг прервал словами: - Так, Тюлень, стоять! - Архат наклонился к экрану, напряженно вглядываясь в диаграммы. - Кое-что есть. Может, наше ожидание и не будет бесконечным.
- Да, вижу. Объект продвигается к резервуару энергии. Вот только доберётся или нет?
- Да у неё проводник, или что это?
- Кто-то есть, только кто или что?
- То, что это нечто живое, – точно, и точно - это не человек. - Архат задумался. - Тюлень, это явно животное!
- Мы тестировали животных. Они способны добраться, но при определённых обстоятельствах, а быть проводником - исключено.
- Есть многое на свете, друг Горацио… Классику помнишь?
- Угу.
- Явно ведёт.
- И точно ведёт.
...Утренний туман давал надежду на солнечный день, но день ещё спал где-то там, за горизонтом, и туман бродил среди домов, как одинокий белобородый сторож. Опираясь на кривую палку, к дому Джаконды подошла бабка. Испуганно-виновато перекрестилась, стукнула в калитку. Заливисто залаял Найдёныш. Чуть позже вышла на крыльцо хозяйка. Её бессонную ночь выдавали усталые глаза, потрескавшиеся сухие губы и ленивые движения.
- Здравствуй, доченька!
- Здравствуй, баб Зин.
- Знаешь, наверно, - вчера Серёга-то мой домой не пришёл, - вздохнула, подходя к крыльцу. - Боюсь я... как бы не случилось что.
- Заходи в дом, баб Зин.
- Да ничего, мы тут на крыльце посидим.
- Ладно. - Девушка тоже присела, оглядела горизонт. Где-то уже в этом белом мареве прорывались лучи рыжего солнца.
- Что с ним? Жив? Вернётся?
Найдёныш подбежал, улёгся в ногах Джаконды. То поднимая, то опуская уши он тоже участвовал в разговоре. Джаконда молчала, старуха не трогала её, только палкой слегка постукивала по доскам. Щенку как будто надоело это молчание, он закрыл глаза. Следом же закрыла глаза и девушка. В тишине ярко жили звуки: шум ветра, рокот трактора, лай собак…
- Идите домой, баб Зин, ждите. А мне идти надо.
- Как скажешь, дочка. - Поднялась, спустилась со ступенек, обернулась.
- Но ты мне скажи, сразу скажи.
- Скажу.
...Джаконда пошла по дороге. Солнце взошло, залив всё своими тёплыми лучами. Найдёныш бежал чуть впереди, он постоянно оглядывался на свою хозяйку, торопя её всем своим видом, показывая нетерпение. Боковым зрением девушка что-то заметила в кустах у дороги, как будто кто-то передвигался следом за ними. Щенок стал беспокоиться - кидался в кусты, повизгивал, возвращался.
Она не сбавила шаг, даже когда прямо перед собой увидела тень собаки. Это не была тень Найдёныша - тень Найдёныша была рядом с этой, которая была больше, массивней, и какой-то настоящей. Процессия выглядела так: сначала двигалась тень, следом бежал Найдёныш, а за ним шла Джаконда.
Солнце уже нещадно палило, кусты на тропинке, куда они свернули, смыкались над головой. Зелёный кокон листвы, пронизанный жёлтыми солнечными лучами, связывал всех троих какой-то прочной и невидимой нитью. Капли росы, как искорки, скатывались с листвы, разбиваясь где-то у ног Джаконды, оставаясь отблесками и сверкая пред глазами. Всё сливалось в безумно крутящийся фейерверк. С каждым шагом Джаконда понимала, что движется в неверном направлении, но продолжала идти, идти на одной чувственной уверенности, что её ждёт что-то особенное. Радостный Найдёныш бежал впереди неё.
К шалашу Джаконда подошла совсем с другой стороны. Алёна и Алексей так и лежали обнявшись, только грязь и непогода спутали и смешали кровь с землёй, и теперь всё впиталось, ушло - не осталось ни воды, ни крови. Лишь два трупа, как манекены, белые-белые на этой зелёной траве. Смерть смыла страсть, и они лежали, равнодушные друг к другу и ко всему вокруг.
В нескольких шагах в стороне лежал Сергей. Джаконда подошла к нему, вокруг него бегал и скулил Найдёныш. Видимо, мужчина был тоже мёртв - не дышит, сердце не бьётся, но что-то...
- Ты, наверное, думаешь, если смерть пришла - то уже всё... Но смерть иногда останавливается возле порога. - Голос вместе с потоками жара раздался где-то в голове.
- Нет, этот будет жить. Добралась наша подопечная. - Архат усмехнулся. - Хоть щенок помог. Но не зря, не зря мы всю операцию развернули.
- Не зря?! Два трупа! Архат, ты оптимист.
- Многое требует жертв, и многих жертв, а в нашем деле на мышах эксперимент не проведёшь…
Тюлень закурил, отвернулся от монитора.
…Милиция, буднично оглядев местность, увезла два трупа. А убийца исчез с места преступления, оставив только в одном месте следы крови на земле. Выдвинули версию, что он утопился с горя и отчаянья. Следы вроде вели к реке, но размытые дождём, затоптанные зверьём, которое почему-то кружило здесь всю ночь, не могли служить доказательством.
Джаконда тоже куда-то исчезла из деревни после формального допроса для протокола. А потом откуда-то «сверху» пришёл приказ дело прикрыть. И только баба Зина верит, что внук её Сергей жив: как будто бы ей так Джаконда сказала. Да мало ли что может говорить старуха, пережив такое горе.