-Здравствуйте.
-Проходи, - ответили ему с кивком занятого человека.
Виталий внутренне сморщился. Он не любил фамильярности от людей в белых халатах. Раз надел халат, поставил себя в положение выше, так, будь добр, соблюдай иерархию.
-Я всегда разговариваю только на ты, - сказал доктор, усмехнувшись в бороду, словно услышав мысли Виталия.
Борода и длинные волосы – это тоже Виталию не понравилось. Но отступать было некуда.
Он был уверен в том, что бороды и длинные волосы носят люди со сбитыми мозгами. Сам Виталий был коротко острижен и побрит. И, вообще, соблюдение формальностей было едва ли не главным правилом его жизни. То, что доктор выглядел откровенным неформалом, резануло Виталия болезненным раздражением, но Виталий, привычно пересилил себя. Хромая, он подошел к креслу пациента, уселся в него поудобнее, поднял взгляд, наткнувшись на ответный взгляд доктора из под набрякших век.
-Чего хочешь? – спросил доктор угрюмо.
-Как чего? Излечиться.
-А чем ты болен?
Кнопочка щелкнула. Вечная тема живо затрепетала в мозгах Виталия, испытывая потребность, быть вылитой, выпущенной, исторгнутой, и Виталий в мельчайших подробностях и эмоциональных красках начал рассказывать о своих мучениях. О врожденном частичном параличе конечностей, о приступах эпилепсии, о том, что ему невыносимо ощущать себя калекой. Это было только начало исповеди, но доктор довольно грубо перебил его:
-Стоп! Я дальше сам все вижу.
Виталий был разочарован, так как он не рассказал и сотой доли своих мучений. Но, похоже доктора разочарование пациентов не трогало:
-Излечиться для чего хочешь? – спросил доктор в том же самом грубом тоне.
-Как для чего? – Виталий чуть не задохнулся от неожиданности:
-Я хочу быть нормальным человеком.
-А что такое по-твоему нормальный человек?
-Нормальный – тот, кто в норме. Кто может свободно двигаться, безо всяких ограничений
-А для чего тебе свободно двигаться?
-Как для чего? Я – урод, изгой. Меня люди сторонятся. И… Мне надоело получать удовольствие только от футбола по ящику, я хочу еще и любви.
-Хочешь получить удовольствие от любви? – доктор удивленно поднял дугой правую бровь. - Хочешь женщину, так вызови ее.
-Мне не нужен кто попало… Мне надо, чтобы было взаимно, и… Я очень избирателен в своих чувствах.
-Жаждешь утонченных удовольствий?
-Да. Наверное, это можно выразить так.
-Значит, хочешь вылечиться, чтобы получить утонченные удовольствия?
-Да. Видимо так.
-Хорошо, - доктор стал делать вид, что записывает что-то в карту.
-Я не понимаю. У вас такие странные вопросы. Вас не интересуют мои симптомы? – Виталий постарался напустить на себя обвинительно-грозный вид.
Иногда это срабатывало.
-Есть ли толк разглядывать ветки у сухого дерева? Причина в корне. Это ему воды не хватает. У всех болезней причина одна– отсутствие развития, - сказал доктор, не поднимая глаз от карты.
Было полное впечатление того, что он не пишет в ней диагноз, а разрисовывает ее всякими цветочками.
-Вы говорите как проповедник, - Виталий сухо кашлянул.
-Ложись на кушетку, больной.
Вроде бы у Виталия внутри страха не было. Скорее всего отвратительный душок страха шел от этой ситуации со странными действующими ролями – урод (а именно так осознавал себя Виталий) должен был повиноваться непонятному сумасшедшему доктору. Хотя насчет сумасшествия доктора Виталий, наверняка, переборщил.
Доктор был весьма популярен в народе. Попасть к нему на прием было не так то просто. В очереди пришлось «отстоять» целый месяц. Вспомнив это, Виталий начал расшнуровывать ботинки, а потом, кряхтя и постанывая, лег на кушетку. Доктор между тем окунул пальцы в холодное молоко хирургических перчаток и навис над Виталием вопросительно изучающим знаком.
-Так. Сердце годное. Кости условно. Печень, селезенка, почки – приятный букетик.
Латексные пальцы доктора едва касаясь кожи бегали по телу Виталия. Сознание Виталия как летний полдень стало поддергиваться стремительно наплывающей жаркой, обморочной дымкой. Он был не в силах сопротивляться падению в сладостное забвение неги.
-Ну что тебе сказать, больной,- голос врача был похож на удар.
Бумц! И тело упало на плоскость тусклой реальности.
-Хочешь быть здоровым?
-Хочу, - отозвался Виталий тихо.
-Тогда подписывай бумагу, что не будешь иметь претензий.
-Каких претензий?
-Остальных… Сказку о золотой рыбке помнишь? Мне старухи с мега - запросами не нужны.
-Так вы сделаете меня здоровым?
-Я? Допустим, да.
-И я смогу наслаждаться жизнью и перестану быть уродом?
-Вот- вот, старухины нотки слышу. Я врач и отвечаю только за твое здоровье. Тебе нужны здоровые ноги и голова. Так? Или тебе хочется чего-то другого?
-Хорошо-хорошо, - у Виталия горло пересохло от возбуждения. – Я согласен. Что надо подписывать?
-Документ.
Доктор перешел обратно за свой стол, зашуршал бумагами, вытащил из кипы пергаментный лист, протянул Виталию. Корявые буквы цвета сосновой коры запрыгали в глазах Виталия. Надпись была одна «Претензий не имею».
-Это все? – у Виталия болезненно напряглись извилины, отвечающие за юриспруденцию.
-У меня время приема ограничено,- отрезал доктор.
-Хорошо. Я подпишу, давайте ручку,- сказал Виталий.
-Ручку ты мне сам свою дашь, - сказал доктор, смачивая ватный тампон спиртом.
-У меня нет с собой.
-Как это нет? – доктор больно схватил Виталия за кисть, проворно протер палец спиртом, уколол его острым металлическим перышком.
Виталий и не успел сообразить, как капелька крови, выдавленная из пальца, упала на пергаментный лист, который жадно, чуть ли не с шипением, всеми порами впитал ее в себя, оставив лишь коричневое пятнышко, похожее на родинку.
-Все. Свободен.
-Как? А лекарства? Процедуры?
-Да-да, конечно. Главное, это что-то получить извне и пропустить через себя. В этом смысл жизни,- доктор достал из нижнего ящика стола двухсотграммовую бутылку из темного стекла.
-Вот, пейте три раза в день по чайной ложке.
-До еды или после?
-Вместе с едой. Так устроит?
-Да. Спасибо.
-Ну?...
-Я пошел.
-Следующий! – крикнул доктор в дверь, распахнувшуюся перед Виталием.
Виталий вышел из кабинета, не чувствуя под собой ног.
.
На улице было сумрачно и слякотно. Туман ложился липкой тиной на лицо, и Виталию нестерпимо захотелось умыться горячей водой, а затем насухо вытереть лицо и шею махровым полотенцем. Виталий ускорил шаг. Завернув за угол, он едва не столкнулся с девушкой.
-Эй, осторожней! – вскрикнула она, пытаясь подхватить, выскользнувшую из ладони ручку сумки.
- Простите.
Виталий поймал взгляд девушки, и она неожиданно улыбнулась ему.
На ее щеках обозначились симпатичные ямочки.
-Вжи-их! – черная Волга промчалась мимо, едва не протаранив бордюр, выплеснув на брюки и пальто Виталия грязную жижу с обочины.
-Ой! Вы выпачкались, - фальцетом взвизгнула девушка.
-Ничего страшного, - попытался улыбнуться Виталий.
-Идиот! – погрозила девушка кулачком невидимому водителю, который уже был проглочен черным тоннелем улицы.
-Это вы из-за меня выпачкались, - сказала расстроено девушка, - давайте ко мне зайдем, я рядом живу и у меня дома есть пароочиститель.
Виталий не успел ничего ответить, как она подхватила его за руку:
-Не стесняйтесь. Я одна живу. И у меня, правда, есть классный пароочиститель!
Виталий не стал сопротивляться, тем более, что он ощутил просто нестерпимые позывы из мочевого пузыря.
Девушка не обманула насчет «рядом». Подъезд ее дома был в двух минутах ходьбы. Дом представлял из себя 12 этажную бетонную свечку.
-У нас лифт скоростной, - сказала девушка, немного волнуясь, - меня Аня зовут? А вас как?
-Виталий.
В скоростном лифте как и в самом обычном слабо пахло мочой, отчего Виталий рефлекторно сжал икры.
Аня нажала кнопку последнего этажа и повернула свое лицо к Виталию. Лицо как лицо. Глаза голубые, маленький ротик и румянец на щеках. Кукольное личико.
-Вот мы и приехали, - сказала она, расстегивая на ходу свой шуршащий плащ, бренча ключами и открывая скрипучую стальную дверь.
За дверью Виталия ждал мягкий сумрак ковра и стен, оббитых то ли бархатом, то ли плюшем.
-Это для звукоизоляции, - сказала Аня, поймав удивление его взгляда.
Щелкнула кнопка света, обозначая границы пространства маленьких комнат.
-Сейчас, - крикнула Аня, исчезая в недрах одной из них.
Она вынесла Виталию махровый халат цвета крови и легонько подтолкнула его в ванну.
В белокафельной ванной Виталий разделся и встал под струю душа. Казалось, что из него вместе с мыльной пеной и мочой истекает нечто неприятное, некий запах чужого существа.
Он яростно скреб мочалкой тело. Мыла у Ани в ванной комнате не было, на полке он нашел только женский гель для душа с цветочным запахом. Виталий вымылся им и потом долго под струями смывал запах лаванды, корицы – всего немыслимого букета сладостей и специй.
Когда он вышел из ванны, завернувшись в халат, как в пушистый кокон, то навстречу ему выплыли сияющие Анины глаза.
-Я уже все вычистила! Брюки как новенькие! Только им надо немного подсохнуть. Чаю попьете?
-Спасибо. Но… Я вас не очень смущаю?
-Что вы ? Конечно, нет. Давайте на «ты».
-Давайте…Давай.
Аня провела его в маленькую гостиную, похожую на раковину, выстланную изнутри бархатом. В черном устье окна не было видно окружающего мира, да и звуки гасились, исчезали, складываясь в осязаемые пласты тишины. В гостиной у Ани был только накрытый столик из черного стекла, диван и плазменная панель ТВ.
Аня подкрутила ручку релейного выключателя, сделав удобным освещение. Не ярко и не слишком интимно. В самый раз для неспешной беседы. К чаю она выставила вазу с шоколадными конфетами и торт Наполеон с отрезанным боком. Виталий поплотнее запахнул полы халата.
- Ты чай или может все-таки кофе сварить? – в Анином голосе едва-едва улавливались нотки напряженности
- Чай, - сказал Виталий, хотя ему на самом деле хотелось кофе.
- И я чай.
- Странно как -то все это, - сказал Виталий.- Я никогда не знакомился на улицах.
- И я тоже. Но в принципе, это нормально. Сейчас выпьешь чаю, переоденешься и пойдешь домой, а мы обменяемся телефонами, если, конечно ты не женат.
-Я не женат, - сказал Виталий, морща лоб.- А мой телефон… Он где?
-Ты меня спрашиваешь? Посмотри в карманах пальто.
Виталий вышел в прихожую, вывернул карманы наизнанку – телефона не было. Из правого кармана он достал два пятака и аптечную бутылку с темной жидкостью.
-Скажи мне номер, я наберу, проверим, - забеспокоилась Аня.
- Я не помню номер!
- Ты не помнишь свой номер?- в голосе Ани появились вибрации тревоги.
- Не помню…Постой… А где я был? Откуда я шел?
- Не знаю.
- И я не знаю… Провал в памяти
- Позвони домой.
- Я не знаю, какой у меня домашний номер, и где живу тоже не знаю. Не помню.
Виталий сжал голову руками так, что побелели костяшки пальцев.
-Может быть, ты упал? Сотрясение мозга?
-Но пальто то чистое…Я ничего не помню!
- Имя свое помнишь… А фамилию?
- Не помню.
-Я знаю, сказала Аня, - сейчас таких много с потерянной памятью. Можно по ТВ тебя показать. Но давай пока не будем этого делать, а то на тебя такого красавчика много охотников будет, а потом может и вспомнишь. Оставайся у меня.
-Я - красавчик?
-Ну да. А ты что и лица своего не помнишь?
Виталий подошел к зеркалу. Нельзя сказать то, что он не знал того человека, который отражался там, что-то смутно припоминаемое, но как сквозь пелену.
-Так помнишь?
- Вроде бы да.- Виталий провел указательным пальцем по щеке, - странное ощущение… Вроде бы я здесь и еще где-то.
- А работал ты кем, помнишь?
- Нет. Вроде бы я работал…Кем? Не помню. Я ничего не помню! Вот еще эта бутылка в кармане почему-то.
- Дай, посмотрю, - Аня взяла в руки бутылку, сняла с нее резиновую пробку. -Фу, гадость какая! Пахнет дегтем.
- Кажется, это лекарство, которое мне прописал врач.
- Скажи, что ты пошутил. Какую болезнь лечат такой дрянью?
- Не знаю.
- На вид ты абсолютно здоров. Может, оно от потери памяти?
- Аня, я ничего не помню.
- Хорошо. Пока поживешь у меня. А потом что-нибудь придумаем. Хотя… Может быть ты женат и дома у тебя маленькие дети. Н ты все равно недельку у меня поживешь, может, оклемаешься.
Неделька, которую Аня приготовила для Виталия растянулась на несколько месяцев. Прошла зима, весна, наступило лето. Память к Виталию возвращалась постепенно. Он вспомнил, что работал доктором, только не помнил каким и в какой больнице. Спал он теперь с Аней в одной кровати. Она устроила его на время к себе на работу в торговую фирму. Виталий значился там приемщиком товара… Он работал целый день, потом
они заезжали с Аней в магазин, закупали продуктов на ужин. Так начинался долгий вечер процесса поглощения еды, после которого Аня требовала ласки.
Нельзя сказать, что Виталий не предпринимал попыток узнать свое прошлое. Они с Аней отнесли заявление в милицию. Но там им сказали, что по поводу пропажи человека, подобного Виталию, заявлений не поступало. Виталий оставил в милиции отпечатки пальцев и свои снимки в профиль и анфас, подписал невнятно отпечатанные бумаги и понял, что здесь ему не помогут.
И тогда Аня с Виталием решили ждать, что он что-то вспомнит.
Ничего конкретного Виталию не вспоминалось…Память передумала возвращаться. Важная кнопочка « take on memory» перестала работать. Зато включилась другая кнопочка, которая отвечала за разнообразие эмоций.
Скуку Виталий ощутил ближе к весне. Она возникла в нем саднящим нарывом, который кроме боли нес в себе неукротимый зуд. Зуд возникал во всем теле, и даже в голове чесались мысли куда-то бежать, что-то делать. Но что и куда? Ответить на этот вопрос было трудно еще и потому, что Аня запрещала ему одному ходить по улицам, словно боясь того, что он может снова потеряться. Однажды они даже поругались из-за этого. И тогда Аня нашла выход, подарив ему на день влюбленных симпатичный электронный браслетик, отделанный черной кожей. Теперь Виталий мог по вечерам выходить погулять самостоятельно.
Гулять было негде. Хилый парк через два квартала от Аниного дома был практически весь съеден домами. Улицы по бокам злокачественно обросли магазинами и заведениями общественного питания и развлечения. На всякие игровые приманки Виталий не велся. Боулинг, бильярд, баня, массаж…Вот последнее, пожалуй, вызвало в нем интерес. И Виталий решил купить полугодовой абонемент на сеансы массажа.
Фитнесцентр под названием «Империя тела» был в пяти минутах ходьбы от дома и занимал седьмой этаж серого офисного здания, содержащего в себе два банка с банкоматами, три туристических фирмы, две риэлтерских конторы и еще всякую дистрибьюторскую мелочь.
Поднимаясь в тесном лифте на седьмой этаж, Виталий тайно лелеял надежду, что, может быть, после массажа он что-то вспомнит.
Прикосновение к невзрачной двери с вывеской «Империя тела» было похожи на щелчок фотоаппарата. Моментальная вспышка света, жужжания, шевеления, бормотания, плеска, дуновения сандалового аромата, вибраций вращения, тихого шепота, скрытого удивления – все это в одну секунду обрушилось на Виталия, а в следующую расслоилось на отдельные кадры.
- Здравствуйте, вы на массаж? – подошедшая к нему администратор источала приветственное снисхождение.
Ее темные волосы были забраны в пучок, открывая узкий лоб и под ним неподвижные китайские глаза, в которых крохотными мячиками прыгали зрачки, сканируя Виталия.
Они остановились лишь на мгновение, встретившись со зрачками Виталия.
- Проходите, пожалуйста, вот в этот кабинет, - девушка сделала пригласительный жест в сторону розовой ширмы.
За ширмой Виталий нашел несколько дверей, одна из которых в ответ на его замешательство открылась, выпуская вкрадчивый голос:
- Я вас жду.
Массажистка оказалась крепкой женщиной в белом халате, левую грудь которого занимал пластиковый бэйджик «Эдита». Она показала Виталию крючок, на котором висело махровое полотенце и пакет с одноразовыми трусами и тапками. Затем массажистка вышла, оставив Виталия наедине с самим собой и массажным столом. Виталий снял одежду, неуклюже залез на стол, прикрыв нижнюю часть своего тела полотенцем.
Массажистка пришла, плотно затворив за собой дверь, и наклонилась над Виталием. Вместе с ней пришли ощущения скользкости масла, неудобства от полотенца, норовившего стечь с тела. Эдита включила негромкую музыку и притушила свет, отчего комната приобрела сходство с тесным пеналом, в котором Виталий перекатывался под мощными руками Эдиты как карандаш. Он прикрыл глаза, чтобы убрать пенальное ощущение. Дыхание Эдиты было ритмичным, совсем как у Ани, в минуты близости
Ее пальцы были похожи на вишневые косточки, которые катались по телу Виталия, разбивая неподатливую одеревенелость мышц.
- У вас хорошее тело, - сказала негромко Эдита, специально не вкладывая в голос никакого выражения.
- Я знаю, - согласился с ней Виталий.
Пальцы Эдиты терзали его еще полчаса. Потом она указала ему на душевую кабинку, в торце комнаты. Виталий смыл с себя остатки масла, оделся, обнаружив в кармане брюк маленький листок с номером телефона.
Наверное, времени в массажной Виталий провел много, в холле уже царила тишина сумрака.
- Чай, кофе? – узкоглазая администраторша показала Виталию легкий оскал улыбки.
Но он отказался, сославшись на то, что его ждут дома.
Надвигающаяся ночь раскрошила улицу в пунктиры снежинок и белые скобки фонарей, обвела черным контуром углы крыш и погасшие коробки машин. Виталий прошел спящий квартал, потом остановился, набрал номер телефона, написанный на бумажке. Там ответили быстро и сухо, клевком птицы.
- Дом номер семь.
Виталий огляделся. Дом номер семь стоял на противоположной стороне улицы. Старый, покрытый бородавками обнажившихся камней, вросший в землю длинными окнами первого этажа. Свет горел только на втором этаже и был он тусклым, словно от огарка свечи. Виталий перешел на другую сторону улицы и приготовился ждать Эдиту. Но она подошла совсем с другой стороны, и больно схватив его за руку, затащила в подъезд.
- За нами могут следить, - шепнула она Виталию.
В темноте на лестнице было ничего не разобрать, подъезд создавал ощущение неживого едва приметным запахом слежавшейся пыли и холодом, который шел от разбитых окон.
Эдита между тем уверенно вела его в квартиру со свечным освещением. В неярком парафиновом свечении квартира была похожа на шкаф, забитый тряпочной рухлядью.
- Сюда, - прошептала Эдита, отворяя дверь в маленькую комнатку с кроватью под балдахином. Здесь она начала яростно сдирать с Виталия одежду. Он в ответ не стал сопротивляться, и позволил ей делать с ним все, что ей хочется.
К его удивлению Эдита насытилась его телом достаточно быстро. Видимо, она просто устала на работе, и потому сон сморил ее внезапно, как по приказу невидимого гипнотизера. Виталию спать под балдахином не хотелось. Он осторожно встал с кровати, собрал на полу свою одежду, оделся и тихонько вышел из подъезда заколдованного дома.
Аня не спала. Ее лицо казалось бледнее обычного. Радиопеленгатор, фиксирующий все перемещения Виталия, моргал воспаленными красными огоньками в темном углу комнаты.
- Я все понимаю. Тебе надо разнообразие в сексе.
- Ну что ты…- Виталий не мог подобрать слова.
- Милый, я все понимаю. Ты ведь красивый. Твоя красота должна насыщаться. Если она не будет насыщаться, то зачахнет.
Кукольное Анино личико стало серьезным – бровки домиком, губы в нитку.
- Но я тебя люблю, милый, и я тебе прощу дом номер семь. Я даже не пойду туда, чтобы разбираться с этой негодяйкой. Только ты смой с себя ее запах. Я наберу в ванную воды.
Аня отмывала Виталика водорослевым мылом, кокосовым скрабом, апельсиновым гелем. Потом она долго споласкивала его под душем, оттирала мохнатым полотенцем и в заключении предложила еще и внутренний антисептик – дагестанский коньяк с пятью звездочками. Коньяк был упакован в миниатюрные бутылки, которые одновременно являлись и рюмками. Аня залпом выпила первой. Ее голова при этом странно дернулась и упала между рук, раскиданных по кухонному столу. Виталий пить не стал, ему не понравился запах. Он отнес Аню на руках до кровати и прилег рядом с ней.
Наутро Аня не проснулась. Ее рука на ощупь была холодной и гипсово твердой. К другим частям тела Виталий прикоснуться не решился. Номер участкового он нашел в Аниной записной книжке, перевязанной розовой шелковой лентой.
Приехала милиция в виде следователя женского рода с округлыми формами и криминалиста с собакой. Следователь представилась Зинаидой Волковой и попросила Виталия рассказать все подробно. Виталий рассказал, как все было, опустив огромный кусок времени, проведенного в доме номер семь. Про «империю тела» он не стал скрывать, зная, что до них так или иначе дойдет факт наличия абонемента. Зинаида Волкова смотрела на Виталия странным взглядом – смесь страха и любопытства. Она была почти уверена в том, что эта смерть Виталию на руку. Когда же выяснилось, что Виталий в квартире не прописан, с Аней не зарегистрирован, и, вообще, документ, удостоверяющий личность, у него временный, Зинаида призадумалась.
- Квартиру нам надо опечатать. Вам есть куда пойти?
- Найду, - сухо ответил Виталий.
Смерть Ани взволновала его. Уснувшая было память, стала слабосильно напрягаться, в тщетных попытках выдавить что-то из себя.
- Вы будете приглашены на допрос. И ваш браслетик нам очень кстати. Советую вам его не снимать. Еще неизвестно за кем охотились. За ней или за вами. Сообщите нам адрес, по которому будете проживать.
- Дом номер семь. А квартиру точно не знаю.
Эдита не удивилась его звонку. Сказала, чтобы он ждал ее около дома. В дневном свете дом номер семь потерял свой мистический облик, приняв вид каменного барака, предназначенного под снос. Правда, приговор, видимо подлежал изменению - правая половина дома была обложена строительными лесами, означавшими реконструкцию. Виталий стоял на пронизывающем февральском ветру, прятал голову в воротник, а красные руки в карманы пальто. К его ногам притулилась сумка с вещами.
Эдита появилась лишь через полчаса, сунула ему ключик в руки со словами:
- У меня сегодня много клиентов. Буду поздно.
Холодный ветер схватил ее за плечи, обмотанные белым ангорским шарфом, и повел обратно.
Виталий поднялся на второй этаж. На лестничной площадке он насчитал четыре квартиры. Судя по дверям все нежилые, кроме одной. Ключ в эту единственную дверь подошел легко, открывая ее за пол-оборота.
Квартира по виду напоминала старую коммуналку с длинным коридором, конец которого упирался в кухню с действующей газовой плитой. Двери во все комнаты кроме двух были заколочены. В одной маленькой находилась уже знакомая Виталию кровать под балдахином, а вторая, видимо, играла роль гостиной. Здесь стопками друг на друга нагромождались стулья, окна скрывались за пыльными портьерами цвета хаки. Разобранный диван цвета осенних листьев создал впечатление единственного места, облюбованным хозяйкой. На нем стопкой лежал плед и две диванных подушки. Света в квартире не было.
Виталий зажег газ, согрел себе чаю. На полке в буфете он нашел коробку начатых конфет.
В холодильнике половинку лимона и салями в нарезку. В хлебнице начатый батон. За хлебницей открытую бутылку клюквенной настойки.
Бутерброд и чай с двадцатью каплями настойки – это было именно то, в чем Виталий сейчас больше всего нуждался. В желудке стало горячо и приятно тяжело. Он лег на осенний диван, завернулся в плед и заснул.
Эдита пришла вечером, зажгла свечи в гостиной. Виталий делал вид, что спит, она делала вид, что верит этому. Он слышал, как в туалете тонкой струйкой зажурчала вода, потом что-то зашипело на кухне и, наконец, Эдита снова появилась в гостиной. Ее крепкое тело просвечивало сквозь капроновый розовый пеньюар.
- Аня, - сказал Виталий.
Она вздохнула тяжело и присела к нему поближе.
- Аня…
- Да, да, милый…
От ее тела шел жар, перемешанный с запахом трудносмываемого массажного крема.
- Почему у тебя нет света?
- Зато есть огонь, - прошептала она, целуя его в губы.
- Ты колдунья?
- Да.
- Это ты убила Аню.
- Нет, я и есть Аня.
Она шептала ему еще что-то ласковое, она мяла его тело, разминала как застывший пластилин, погружала его в себя, насыщалась им, пила его. Когда она, просто прилегла рядом, Виталий ощутил себя полностью разбитым.
Все тело ныло и болело, как после тяжелой работы. Свечи давно догорели. Ночная тишина нарушалась звуком падающих капель в неисправном кране, отчего усиливалось ощущение подземелья.
Виталий лежал рядом с Эдитой, отстраненно наблюдая, как из него уходят остатки сна.
Просто лежать и смотреть в черные стены было невыносимо. Он тихонько встал, собрал разбросанную одежду, оделся и вышел из дома.
Ночь входила в свой зенит, город спал, Виталий шел вперед, наметившись выйти за пределы города. Но он не дошел даже до соседней улицы. В кармане у него зазвонил телефон. Голос следователя Зинаиды Волковой строго напомнил ему о том, уходить далеко от дома ему не рекомендуется.
- А что будет, если я нарушу запрет?
- Вызовем наряд милиции.
- Но я ни в чем не виноват!
- В коньяке был обнаружено сильное снотворное вперемешку с крысиным ядом.
- А я при чем?
- Как при чем? Вы были вместе. Она выпила, вы нет.
- Не понимаю вашей логики.
- Вы вернетесь или нет? – пришло ощущение, что Зинаида собралась щелкнуть курком.
- Хорошо. Вернусь.
Дом номер семь, похожий на сказочного уродца зиял провалами темных окон. Эдита спала, негромко похрапывая. Виталий прошел на кухню. Бесстыдная нищета обстановки усилила его раздражение и желание убежать и что-то поменять. Виталий попытался загасить нарастающий зуд в мыслях клюквенной настойкой. Она помогла лишь на несколько минут. Казалось, мозг жадной серой пористой массой впитал ее в себя, переварил и потребовал новой порции, не настойки, нет, впечатлений. Сидеть здесь еще несколько часов до рассвета было невыносимо. Виталий встал и решительным шагом направился прочь из этого дома, за границу допустимого периметра.
Ночь разрезал вой милицейской сирены. Виталий повернулся навстречу амбалам в форме и поднял руки. На его запястьях щелкнули наручники. Его тело самым безжалостным образом было затолкано в дальнюю часть машины.
И через непродолжительное время он предстал перед бессонными очами следователя Зинаиды Волковой.
- Я же просила вас не уходить далеко от дома.
Виталий ответил ей молчанием.
- Я должна сказать вам, что крысиный яд и снотворное были найдены в доме Анны П. Они хранились на полке в шкафу. Кроме вас и Анны в доме не было посторонних, это мы проверили по камере видеонаблюдения, установленной на лестничной площадке. Значит, яд был подсыпан или покойной или вами. До выяснения обстоятельств дела, мы вынуждены будем вас взять под стражу.
Виталий заметил, что следователь дрожала, а в носогубных складках у нее проступила легкая испарина.
- Почему вы решили, что я мог это сделать?
- У вас уже была потеря памяти, и вы не можете гарантировать того, что ваша память в полном порядке. Вам потребуется помощь психиатра.
- Хорошо. Только я бы хотел забрать свои вещи.
- У вас не получится. Мне доложили. В доме номер семь только что произошел взрыв бытового газа.
Зинаида Волкова сняла с уха крошечный наушник.
- Или вы скажете, что газ не включали?
- Не включал…Эдита…
- Еще одна женщина. Вас нужно изолировать.
Лицо Зинаиды Волковой обрамляли крупные каштановые локоны, что создавало удивительный контраст с серой милицейской формой.
Ночь и не думала кончаться. Следователь вызвалась сама проводить его в камеру предварительного заключения.
- Единственное, что я могу сделать для вас в эту ночь, так предложить вам вип.камеру, - сказала ему Зинаида.
- Спасибо. Вы верите, что я – убийца?
- Не верю, - ответила она нерешительно и слегка качнулась - жарко соприкоснулись их тела.
Виталий деликатно отстранился. Он успел прочувствовать, что у Зинаиды Волковой крупная грудь и тонкие ноги.
Вип.камера напоминала гостиничный номер. Телевизор, холодильник, кровать, стол. Решетка на окнах плотно закрыта металлическими жалюзи, на кровати байковое тюремное одеяло, вместо стеклянного графина для воды – пластиковый кувшин – вот и все отличия от гостиницы.
- Я даже сниму с вас наручники. Браслета вам хватит, - сказала Зинаида.
Она достала крохотный ключик и стала возиться с ним. Замок не поддавался, Зинаида раскраснелась. Внезапно в камере потух свет, запахло палеными проводами, где-то в отдалении раздался торопливый топот сапог.
- Ну вот, кажется, получилось, - наручники щелкнули и упали к ногам Виталия.
В темноте его руки сами нашли тело Зинаиды. Она и не думала сопротивляться. Глухо застонав, она опрокинула Виталия на себя. Тюремная койка жалобно скрипнув, приняла их в свое лоно.
Утром Виталия снова вызвали на допрос, только вместо Зинаиды Волковой был другой следователь – молодой хилый мальчик.
- Зинаида Волкова ушла на больничный, - пояснил он Виталию.
Еще он предъявил ему обвинение в умышленном отравлении и организации взрыва газа. В двух этих происшествиях погибли женщины. И пока вина Виталия обрастает доказательствами, ему придется посидеть в вип.камере. Насчет вип.камеры за него похлопотала Зинаида Волкова. Она может себе это позволить, потому что у нее папа – начальник милиции. Сегодня к Виталию придет психолог для восстановления событий под гипнозом. Поэтому сейчас допрос будет иметь чисто формальный вид.
Виталий не знал как кормят в тюрьме, но в вип.камере ему еда понравилась. На обед он съел тарелку жирного рассольника, котлету с гречкой и выпил кружку наваристого компота. К трем часам дня к нему в камеру привели психолога. Психолог имела вид женщины-мыши. Короткая стрижка мутно-серых волос, круглые очки в пластмассовой оправе, юбка в полоску и ореховый свитер под горло.
- Здравствуйте! Меня зовут Галина Петровна. Я сегодня проведу вам сеанс гипноза.
- Проводите, - сказал Виталий.
- Присядьте на койку.
Виталий присел.
- Теперь смотрите на меня, фиксируйте меня взглядом. Чувство теплоты охватывает ваши члены, руки становятся тяжелыми.
Она схватила Виталия за кисти, заставляя их упасть.
- А теперь закройте глаза.
Она снова схватила его за руки и подняла их.
- Ваши руки тяжелые, вам трудно держаться прямо. Спать, спать, спать.
Ее бесцветный голос убаюкивал, и Виталий, упав на койку, заснул.
Пробудился он на счет: пять, четыре, три, два, один.
Солнце ушло из зарешеченного окна, сумрак в углах комнат начал ощутимо сгущаться.
Гипнопсихолог Галина Петровна наоборот раскраснелась.
- Ну что? Я виноват?
- Нет. Вы не виноваты. Вы просто роковой мужчина, - сказала Галина Петровна, теребя край своего орехового свитера.
Она хотела что-то еще добавить, но передумала.
- А какие вам женщины нравятся? – спросила она.
Виталий замялся.
- Худенькие, полные, брюнетки, блондинки?
- Те, которые любят меня, - сказал он, направив в ее зрачки немигающий взгляд.
Этот взгляд проткнул стекла ее очков и через коридоры зрачков скатился внутрь ее тела, застрял на уровне самого низа живота, заставив Галину Петровну поторопиться.
Галина Петровна простилась с ним наспех, прижимая к груди чемоданчик с видеокамерой, в которой хранилась запись гипноза.
Ночью Виталий проснулся от скрипа отпираемой двери. Он лежал, не шевелясь, затаив дыхание. Дверь заперли изнутри, и что-то горячее и дрожащее залезло к нему под одеяло с тихим свистящим шепотом:
- Я все сделаю сама…
Виталий лежал, прислушиваясь к своим ощущениям. Они были приятными, но не более того. Что-то утробное внутри него получало свою порцию удовольствия, не затрагивая в самом Виталии никаких эмоций. Галина Петровна наоборот ощутимо задыхалась от счастья. Повторив еще несколько раз свои притязания на тело Виталия и получив желаемое, она, наконец, обессилела, оттолкнула его на себя, оделась и ушла, не забыв закрыть дверь.
Утром его выпустили на волю. Зинаида Волкова успела закрыть дело, прежде чем ее увезли в больницу с диагнозом острая сердечная недостаточность.
На воле его ждала Галина Петровна. Она сделала несколько шагов, ему навстречу из-за открытых ворот.
- Тебе же некуда идти, - сказала она ему. – Поживешь у меня.
Галина Петровна обитала со своей старенькой мамой на первом этаже элитного дома с консьержкой. Мама, к счастью, оказалась безобидной глуховато-подслеповатой старушкой. В доме у Галины Петровны прохлада спорила с чистотой. Вид квартиры портили только решетки на окнах.
Все-таки Галина Петровна была врачом, и Виталий пожаловался ей на странное желание вырваться из некоего болезненного круга. Разговор состоялся вечером, когда Галина Петровна вернулась с работы.
- Зинаида Волкова умерла сегодня днем на операционном столе, - сказала она Виталию, пряча от него мокрый взгляд.
- Ну, я же не виноват!
- Ты был с ней близок, я смотрела тебя в гипнозе. Я стерла эту запись.
- При чем здесь я? Я не понимаю!
- Ты убиваешь всех женщин, с которыми вступаешь в отношения. Ты что-то сделал с ее сердцем.
- Боишься, что и тебе не поздоровится?
- Пока не очень. Но иногда мне становится страшно.
- Мне кажется, что кто-то или что-то не пускает меня из некоего замкнутого пространства. Я не выходил дальше некоего физически очерченного круга. В этот круг входят всего лишь три квартала. И твой дом тоже здесь.
- Не может быть!
- Давай проверим, прогуляемся.
- Уже поздно.
- Хорошо. Давай завтра.
- Давай, - она согласилась, предварительно выдержав паузу, так что стало понятно, что никуда она с ним не пойдет из-за банального страха.
- А ты смотрела в гипнозе мою память?
- Смотрела.
- И что?
- Ты работал врачом. А дальше пустота.
- И ты знаешь, где я работал врачом?
- Да. Это место за границей круга, о котором ты говоришь.
- Может быть, ты сходишь туда сама?
- Я уже была там. Обычный частный кабинет в маленькой клинике. Там сейчас работает доктор, но к нему на прием внушительная очередь. Я записалась. Он меня примет через три недели.
Ждать три недели Виталию было невыносимо. Галина Петровна сделала для него все, что могла. Они вместе сняли с его руки электронный браслет, она отдала ему ключ от своей квартиры. И каждое утро Виталий начал совершать вылазки к границе пространства, в котором ему было разрешено обитать.
После недели таких вылазок, он понял одно. Граница, действительно существует, выйти он за нее не может, руки и ноги тяжелеют, наливаются свинцом.
- Тебя закодировали, - сказала ему Галина. – Наверное, тот доктор решил устранить конкурента. И ты в его власти.
Они сидели вечером на кухне и ели пирожки с печенкой, которые настряпала Галинина мама.
- А ты можешь попробовать снять кодировку?
- Попробовать могу. Но нет гарантии, что получится. Тебе может стать еще хуже.
- И все-таки, попробуй.
Галина легко погрузила Виталия в гипнотический сон. На счет пять, четыре, три, два, один он из него вышел.
Галина посмотрела на него печально, сняла очки, протерла глаза:
- У меня получилось.
- Ты уверена?
- Можешь проверить.
- Я пойду туда прямо сейчас.
- Пойдем вместе.
- Ты не боишься?
- Уже нет.
Они вышли из дома ближе к полуночи. Влажный ветер дул им в спину, липкий снег жидко хлюпал под ногами. Они легко миновали воображаемую границу, и вышли к маленькой клинике, в которой горело одно-единственное окно.
- Ты посиди в коридоре, а я сам зайду в кабинет, - сказал Виталий Галине.
Виталий стукнул в дверь три раза, оттуда ему крикнули:
- Входите.
Виталий вошел в кабинет, и память холодным ушатом вылилась ему на голову. Несмотря на то, что доктор был коротко острижен и выбрит, Виталий узнал его. Доктор тоже улыбнулся ему как старому другу.
- А…Знакомый пациент…Что-то ты, быстро ко мне вернулся. Не нагулялся?
- Что вы со мной сделали?
- Что ты просил, то и сделал. Изысканные удовольствия, любовь на грани экстрима.
- Верните меня обратно.
- В твое тело? Пожалуйста.
- Нет. Не в мое тело. Оно больное. Вы же обещали меня вылечить!
- А я вылечил. Уродства нет. Тебя любят женщины. Любая на твой вкус.
- Они умирают.
- А, за это не беспокойся. Он были изначально обречены. Мертвых я только с мертвыми могу сводить.
- Как вы сказали? Мертвых? Я тоже что ли мертвый?
- В некотором смысле да. В живое тело, братец, тебя так просто не засадишь.
- Так я умер?
- Не совсем. Твое покалеченное тело живо, и я могу тебя туда вернуть. Оно мне ни к чему, эмоции у него однообразные, много с него не поимеешь. Верну тебя, и эту жизнь ты вспомнишь как сон или, вообще, забудешь. И меня заодно тоже.
- А если я передумаю возвращаться?
- Галину переедет машина с очаровательной девушкой водителем. Кстати, девушка живет по соседству со сгоревшим домом номер семь. А потом девушка перережет себе вены и тебя начнет соблазнять врач скорой, она такая аппетитная шатенка.
- Остановитесь. Меня тошнит. Вы придумали ужасный мир.
- Я его не придумал. Это твой мир. Твои желания. Твои эмоции.
- Но я думал, что любовь – это что-то прекрасное.
- Любовь – это не внешнее, а то, что внутри. Нет у тебя любви внутри, потому и болеешь.
- Так помогите мне создать ее.
- Помоги себе сам. Будешь возвращаться?
- Я… Я не знаю.
- Расслабься. На самом деле все не так. Галина усыпила тебя, и пытается вскрыть мою кодировку. Ты еще в гипнозе, браток. Проснешься и опять ничего не будешь помнить.
- Вам то какая выгода, чтобы я не помнил?
- Прямая. Твои эмоции и страдания от болезни я перевожу в энергию. Психическую энергию я аккумулирую. Она стоит больших денег. Думаешь, почему ко мне такая очередь? Всем нужна психическая энергия.
- Ерунда какая-то.
- Да. Ерунда. А что, если я тебе скажу, что ты калека и ты у меня сейчас все еще на приеме. И что все, что с тобой произошло - это сон?
- Я щипал себя, телу больно.
- В гипнотическом сне боль - обычное дело. Ну что, будем просыпаться? У меня в кабинете или у Галины дома? Или, может быть, просто выйдешь из кабинета…Там Галина тебя ждет…И красотка уже села за руль джипа.
- Вы - чудовище!
- Можно и не на вы. Ведь ты - это я.
- Что за чушь вы несете!
- Сойти с ума, придумать доктора – это просто. Гораздо сложнее остаться в уме и полюбить реальность. Гораздо сложнее, гораздо сложнее…
- Стоп. Я принял решение.
- Какое?
- Проснуться у Галины дома.
- Валяй.
Виталий очнулся от резкого запаха нашатыря. Галина нависла над ним серой наседкой.
- Проснись, проснись!
Виталий замотал головой. Схватился за голову руками, застонав от резкой боли.
- Кажется, я сняла кодировку, - сказала Галина, близоруко сощурившись.
- Ты молодец. И ты такая красивая.
- Правда?
- Правда… А вот я уродлив.
- Смеешься.
- Я очень уродлив. И душой и телом. Меня нельзя любить.
- Смеешься.
- Правда, я калека. А то, что ты видишь, это просто оболочка.
- Ты так говоришь, потому что хочешь уйти от меня? – в уголках глаз Галины сверкнули слезы.- Не скрою, сначала я клюнула на твою внешность, но потом поняла, как тебе одиноко. У тебя ведь нет памяти…
- А если бы я попал в автокатастрофу, стал бы хромым, косым и убогим?
- С красавчиком я уже нажилась, попробовала бы теперь и чего-то новенького.
- Ты и, правда, такая бесчувственная? Тебе все равно с кем?
- Дурачок, - засмеялась Галина. – Без кодировки ты просто прелесть.
- Мне было видение. Тебе грозит опасность. И потому я пойду к нему один.
- Прямо сейчас?
- Завтра утром, - сказал Виталий, целуя Галину в пухлые губы с незнакомой ему нежностью.
Они легли спать под светом луны, разлитой в зарешеченных окнах. Галина заснула, едва ее голова коснулась подушки. Виталий долго смотрел на ее профиль, потом обнял ее и тоже заснул крепко и без сновидений.
Утром он уже был в числе первых посетителей зловещего доктора.
- Мужчина, куда вы без очереди!
- Мне назначено! У меня обострение.
- У нас тут у всех обострение!
Толпа страждущих обступила его в плотное кольцо, оттесняя ко входу.
- Пустите! Пустите! Мне срочно!
- Много вас таких тут ходит!
Виталий поддался было натиску толпы, но потом с боевым криком ринулся вперед, вкладывая все свои новые эмоции в силу. Толпа расступилась, развеялась в серую пыль, осыпалась со стен. Виталий рывком открыл дверь в кабинет:
- Доктор, верните меня в себя. Пусть она живет!