Возле школы, отделяя её от нечётной стороны улицы, протянулся бульвар с зелёными молодыми деревцами, яркими цветочными клумбами и лавочками между ними. Здесь росли и набирали силы клёны, обещая тень и уют в летнюю, жаркую пору, украшая улицу яркой, молодой зеленью весной, желтизной оттенков листьев осенью. Лишь зимой, голые и холодные, они не приносили радости взгляду, постукивали и поскрипывали ветками на ветру жалобно и сухо. Выпавший снег придавал им пышность не надолго, а выглядывающее из-за туч солнце и ветер, вновь оголяли их беззащитные тела. С годами стволы клёнов приобрели солидность и жизненный опыт, друзей и знакомых среди ежедневно проходящих мимо пешеходов, бегущих в школу учеников. Клёны приветливо махали ветками нарядным, весёлым девчушкам, грозили ласково озорникам- мальчишкам, норовящим изрезать ножиками кору на их стволах. Подслушивали признания в любви молодых людей на ночных лавочках, печальные вздохи пожилых и старых – по вечерам. Укрывали своими кронами попавших под дождь, защищали от палящего летнего солнца. Они жили дружной семьёй, переговаривались между собой на своём волшебном языке, делились впечатлениями, сетовали на болезни.
На краю аллеи, у дорожки, протоптанной людскими ногами в траве, выросла приветливая, озорная и любопытная липа. Как попала она в компанию благородных клёнов, необъяснимо. Виновата, вероятно, пересортица. А чья-то добрая человеческая рука не смогла уничтожить растение и дала ему жизнь, посадив у самого края. Всё нравилось липе в округе, гордилась она обществом, в котором росла. Но, однажды, озорник мальчишка вырезал на её стволе женское имя «Зина» и сердце, пронзённое стрелой, рядом. Пройдёт прохожий мимо, скользнёт взглядом, губы его прошепчут: «Зина» и сердце рукой потрогает. В другой раз издали уже кричит: «Привет, Зина!» Так и пошло, окрестили липу Зиной. Как ориентир используют: «Там, за Зиной…Когда мимо Зины проходил…» А она едва не плачет от досады: «Не Зина я, Липа». А тут ещё лучше, мужики мочиться у её ствола придумали. Ширинку расстегнут, спиной к белу свету повернутся и фонтан на Зину направляют. «Привыкай, девка!» Липа ресницы стыдливо опускает, совсем загрустила, только и думает, как от имени на коре избавиться. Помучилась так год, а новой весной пришёл тот же озорник и вырезанное имя с коры ножиком счистил. Видать разлюбил подругу. А сердце со стрелой так и осталось.
Радость Липы удвоилась тем, что стал в её ветвях по ночам петь соловей. Парни у её ствола лавочку пристроили для влюблённых. По весне оденется Липа цветами, красота неописуемая, пчёлы гудят, аромат вокруг. Женщины липовый цвет в кошёлки собирают. Растёт Липа и не знает, что рядом с пронзённым сердцем на её стволе, в том месте, где кора счищена, потихоньку дупло образуется. Вот уже и записку в нём можно оставить. В другой раз кто-то бумажки от мороженного и конфет туда засунул. А, однажды, любитель курева окурок горящий бросил. Загорелись бумажки в дупле, выжгли внутренности, а дерево всё ещё живое.
Летом осы в дупле поселились. Тут уж на лавочке не посидишь, боязно, вдруг ужалят. Перенесли лавочку в глубь аллеи, стало Липе грустно и одиноко. Тропинку около неё травой затянуло, никто уже мимо не ходит. Только липовый цвет ещё собирать приходят. Одну зиму, правда, дятел в дупле зимовал, а весной куда-то сгинул. Зато сучкорезы в аллее появились. Ходят, каждое дерево осматривают, ветки сухие спиливают. К Липе подошли и ахнули: «Откуда же среди клёнов липа выросла? Да и лишняя она здесь, неучтённая. Ствол в обхвате велик, а дуплом испорчен». Призадумался мужичок, что постарше, папироску выкурил и приговор дереву вынес: «Спилю-ка я её, да баньку себе ею отделаю. То-то славная банька получится!» Задрожала Липа под беспощадной пилой, на землю замертво упала. Только низенький пенёк от неё и остался. Из ствола её мужичёк дощечек наточил, в парной стенку у полатей смастерил. Ветки в огонь пошли, ароматом липовым баньку наполнили.
Через год весной оделась кленовая аллея молодой листвой, а пенёк липовый ожил робким ростком на его коре, потянулся к свету, соседей приветствуя. А в ответ ему слышится: «Здравствуй, Липа! С возвращением тебя, девочка!»