С превеликим уважением и почтением к тем кто всё ещё читает и пишет по русски,и с большим ещё почтением к тем, кто при помощи этого языка пытается воссоздать его былую красоту и силу. Прошу прощения. Алексей кузьмин.
снег
***
Бледный автобус,
Транс, транс.
Сонно проносит
Нас, нас.
Тёплой дорогой
Где свет
Сонно краснеет
След в след.
Не разжимая
Век, век.
Сонное поле,
Снег, снег.
Сонное небо.
Бел мрак.
Стебли из снега:
Тик- так.
Просто и чудно:
Снег, снег.
Ты улыбаешься
Мне, мне.
Может быть, сон это,
Но, но
Мне разувериться
В нём грешно.
Сонные люди
Тают во мгле.
Может, и ты
Снишься мне?
Снег
А снег всё шел и шел.
И скрадывал следы.
И скрадывал любовь.
И скрадывал мечты.
И скрадывал года.
Остывшая вода,
Летел осенний снег,
Как будто бы навек.
Как будто навсегда.
Как будто в никогда.
И таял на груди.
Мне было с ним идти.
А снег всё шел и шел,
Искрился и хрустел.
Как будто бы нашел
Того, кого хотел.
Мне было невдомёк
Что снег непобедим.
Он шел, и вот он лёг.
Он шел, я шел за ним.
Журавлиная песня
Я вас помню, журавли,
Ваших точек клин,
Как мирские ходоки
По делам своим
Шли вы медленно свой путь
Шли, курлыкали.
Видно вдосталь на веку
Горя мыкали.
Вам бескрайней простотой
Русь стелилася,
И текло речной водой,
Что не сбылося.
И дымилася земля,
Будто ствол чернотой,
И с тех пор не видел я
Журавлей над собой.
А патрон в стволе.
Ты скажи вожак,
Для чего тебе
Высота нужна?
И взведён курок.
Так зачем вести
Журавлей вперёд
Мимо подлости?
Отлетит душа,
Будто гильзы медь.
Для чего вожак,
Ты пошел на смерть?
Счастье
Я счастлив, может быть, виной
За все несчастия родной
Планеты, родины, жены,
За нервы, что обнажены.
Я счастлив. Может, сединой?
Терпения немой ценой?
За ночи тяжкие, за вас,
За вас, кого от смерти спас,
Что помогал, кому как мог.
И не искал иных дорог.
Кончина Генерального Секретаря.
Концерт окончен.
Патанатомы,
Снимите белые халаты,
Наденьте черные, в знак траура.
Во фраках черных музыканты
Играли траурные трели,
Смычком, как ладаном, махая,
А скрипки их не отвечали,
Им было странно или страшно,
Они молчали.
Еще минуту длилась вечность,
Машины стыли на дорогах,
И гул гудков летел калечась
По ребрам стынущих заводов…
А сердце встало, не заметило,
И ни на что не отвечало,
И было всё, как и до этого,
И всё молчало.
В музей кафедры психических болезней КГМИ.
Психи пишут стихи,
Видимо, только психи…
Наши дела плохи,
Психи пишут стихи,
Психи.
Я гляжу на тебя,
Тихим взглядом скользя.
Плохи наши дела,
Расслабляться нельзя.
Скользкая эта стезя
Вся.
Выйти, сдаться и всё,
Увезут колеся…
А ему повезло,
После скажут друзья.
Психи пишут стихи,
Наважденья, грехи…
Скользкая эта стезя…
Но иначе нельзя.
Паранойя
В черепе печенью крови парча.
Пули след – сургуча печать.
Грустен взор и меч палача,
А под сердцем стынет печаль
Плачет навзрыд беды полоса.
Будто стыд - белизна мосла.
Голые плечи зябнут вечером.
Это не мелочи. Плечи не лечены!
Я немеющий, немощен, грешен.
Плечи висят под шеей повешенной.
Плечи повешены, руки, пальцы,
Зубы мёртвые воздух кусают.
Синие капли петель кишечных…
Даже кишечник, увы, не вечен.
Даже лёгких корни иструхли.
А, печёнка не печень- рухлядь.
На груди моей рёбер полосы.
Но я не умер, ещё не полностью!
Я проживу, быть может, не долго.
Мёртвого, лишь не взять за горло.
***
И дни без строчек…
Ты была со мной,
И муза за тобою мне светила,
Да, ты со мной была,
И я писал тебе,
Чтоб ты не покидала, полюбила.
Я ждал тебя, я ждал тебя, как мог,
Я изменился? Может быть, не знаю.
И ты пришла.… И грустно и смешно.
Могла б понять. Конечно, понимаю.
Да, помню, ты устала, но пришла,
Вся в белом, белизной очаровала,
И я был счастлив, ну и что? Прошло.
И всё, как прежде, прежнее осталось.
А что потом? забуду? Может быть.
Ведь памяти, всё помнящей, не быть,
Хоть я и домосед…
А впрочем,
Останутся ушедшие стихи
И дни
Без строчек…
***
Мир тесен таланту
И ёмок печали,
Талант и печаль
Будто бы обвенчали,
В Любови, отвергнутой
Богом России,
Где женщины пели
Или
голосили…
Где гений был именем
Заклятия,
Где или забвение,
Или распятие.
В земле, что воинов
Растила.
В земле, где раньше
Была Россия…
***
О. Корнилову
Да есть поэты! И поэты…
Ваяющие табуреты.
И в этом ничего плохого,
Ведь труд положен в табурет...
А у поэтов есть моменты,
Когда родятся инструменты.
И если будет стих прочитан,
То будет музыка в душе.
Но есть ещё стихи такие,
Которые, как неземные.
И счастье в чудном изумлении
Что это было Слово-Бог!
***
Увы,
стихи – карандаши
Словами вынутой души,
точилкой творчества блаженства,
Источены
до совершенства.
***
Наши земли копированы
Мозгом: на два полушария.
Есть полушарие левое,
Есть полушарие правое.
Есть между ними ядерный,
Пульсирующий клочок,
Извилинами кровавыми
Похожий на мозжечок.
Снегири
На рябине запеклись
Капли крови…
Под рябиной - снегири-
Капли крови…
Под рябиной красен наст –
Капли крови…
Что же происходит в нас?
Капли крови…
Скрипка
Сам Страдивариус, полукемаря,
Деку, как фикус, колками укалывал.
Нянчил, как куклу, Паганини
Скрипку дырявую,
музыки вымя.
Плача,
вздыхая,
звеня, как получится,
Выла больная струна невезучая,
И впивались
конские волосы
С бритвы смычка
в музыку голоса.
Скрипку знобило на электростуле
Фрака надплечия,
зачастую,
Если иные в партере уснули,
Эта конченая калека,
Скрипка не пела,
она, кукарекала!
Хлопая стульями, ртами, ладошами,
Шумно ступая к ступеням поношенным,
Люди стихали
после концерта,
Где горела на сцене
сера.
Сорок лет без войны
Мой отец не видел отца,
А я не увидел деда.
Но я хочу видеть сына,
Чтобы внук мог деда увидеть.
***
Падают и падают
Капельки – колечки,
Маленькие, робкие,
Слабые словечки.
Невзрачные, невечные
И совсем беспечные,
Падают и падают
Проседью на плечи.
***
Стихи сбываются.
Пусть даже забываются.
Поэты знают,
Как забытая строка
Ударит,
Аки тать
Из за угла.
***
Голубь горд.
Особенно против ветра,
Меж воздушной волны
Скользя,
Этот миг он парил
монументом.
Скорость
гася.
***
В.Н. Тонких
А жизнь проходит год от года,
Как будто тянешь сани в гору.
И всё бы ладно до поры,
Но за вершиной той горы,
Приобретя движенье сами,
Нас переедут эти сани.
***
И напиши стихи.
О самом главном для себя.
Пускай не в рифму,
да и
для других
галиматья.
И расскажи своим друзьям
об этом.
Не называйся никогда
поэтом.
Космический булыжник
А может быть, на этой странной и прекрасной
Земле
Мы инопланетяне?
И в нас горит костер
Космического клана,
Где нет добра и зла
И всё первоначально?
И, может быть, уже,
Пронзающий простор,
В бескрайнем далеке
Подписан приговор?
Мы шестерни часов
Неотвратимой мины,
К критической черте
Сжимаем половины.
И разума спираль
Всё злей, быстрей и туже
Свивается петлей
Гуманного оружия.
Но в автоподзаводе
Нет прощения.
Галактики и атомы
И мы – вращение…
Вы были счастливы?
Да бросьте!
Когда вращение
Срывает оси.
И нет прощения.
И нет ответа.
Мгновение
Света.
На нас, своих детей,
Предательством обижена,
Летит Земля
Космическим булыжником.
Город
Здесь город, незнакомый мне,
Его огни тусклы.
Виденья невесомые
Тоски мосты.
А трубы в небесах стоят,
Молчат, - мечи.
Их звезды тихо падают,
Парят в ночи.
Бреду в чертогах улицы.
Я здесь ничей.
По этим закоулкам бы
Травмировать чертей!
По этим закоулкам
Свистят мозги…
Не разглядеть, кого там?
Ни зги, ни зги.
Здесь тишина немая,
Как вечное «Ату»!
Незримо охраняет
Незримую черту…
Бреду, куда не знаю,
И, в дали
К рассвету замирают
Шаги мои.
Гражданская оборона
Я проснулся утром ранним,
Яркий свет слепил глаза,
И на голову мне капал
Плавленый бетон.
Я подумал, может быть,
Это просто сон?
Но дымились пятки ото
Красной батареи.
На её ребре блестели
Капли жидкого стекла,
Как хрустальные росины
Малахита листа стебля.
Я подумал: может, статься
Это чудится мне всё?
Может, это оттого, что
Я немного не в себе?
По колено утопая
По асфальту тротуаров,
Все в малиновом тумане
Шли горящие скелеты.
А проспекты обратились,
В реки с плавленым асфальтом.
И по ним, блестя на солнце,
Плыли жидкие машины.
Скажем, были им подобны
Капли жира на бульоне.
Наконец мне надоело
Изучать снаружи виды,
И потом уже успел я
Развалиться весь костями.
Успокоился тогда я,
Мудрость жизни принимая,
Это были лишь ученья
По гражданской обороне.
Et cetera…
Те, что счастию храп не зажали,
Покорились, отдавшись в неволю,
Им гореть в невесомом пожаре,
Будто грязью бросаясь собою.
А Костлявая ржавой косою
Не причесывает, нет – с.
ЕТС …
По – бараньи безжалостным оком,
Хоть бы матери честь пожалели,
Отсидитесь свои сроки,
За засовами трупами тлея.
Громыхая мощами в преддверии,
Там вам скажут: вот ваш счетец.
ЕТС…
Кашееды в исподних тройках
Мир залейбали до залысин.
Как здесь душно, мой друг, и горько,
Ах, давай устремимся в выси.
Там мы будем парить и мыслить
О поступках со смыслом и без…
ЕТС…
Я желаю, чтоб вам дезертирам,
На досуге явилась Фортуна,
Чтоб несло от неё сортиром,
Чтоб в синявых засосах груди.
Вас не очень осудят люди,
Если вы гробанётесь с небес.
ЕТС…
Диаметральные сны
В кинескопе телевизора,
когда он выключен,
Я вижу черные лица,
которые видят меня.
Я вижу странные комнаты
с таинственными переходами,
Глянцево отраженные,
свет их – тьма.
Там в полукружье движется
всё по иным законам.
Это становится видимо,
если его выключить,
Это думы колышутся
в темных провалах спален.
Если меня выключить?
Я буду диаметрален?
Блеск стекла,
подстаканник ночи.
Тонкие пальцы пепельно серы,
Ногти позванивают о поверхность
Обесточенного кинескопа.
Что же ты хочешь?
Взгляд убийцы
Подло внимателен,
не увернуться.
Потные лбы и лица, лица
Дробятся,
льются,
бьются,
смеются.
Комната – сфера,
окна – иконы
Занавес тюлевый
страшен,
контрастен.
Пыльные шторы – трупной масти
Дверь на балкон,
кто на балконе?
Всё,
за двенадцать,
за форточкой эхо
Замерло, ветром вмёрзнувшим в тишь.
Ни колыхания на километры.
Молишься что ли,
молчишь,
спишь?
Что – то не спится,
вылажу в вакуум,
В этот душный, потливый, пыльный,
Где всё гладко покрыто лаком,
Там где бред становится былью.
Тошно там, и на сердце давит
Плешью сивушного запаха тьмы
Изнутри, спертый, из бронхов заплаканных
Вдох не выходит.
Духоты
Когти кривые уродуют шею.
Страх, наплывающий свистом в ушах.
Рожа разинутая, как траншея,
Дурно зевает: помоев ушат.
Падаю.
Свист, обрастающий плотью,
Падать мешает, толкает назад.
Как это страшно висеть на блоке
Свиста, продетого через глаза.
Как это страшно
в домах нелинейных
Красться ногами по этажам.
Я, на девятый поднявшись, немею:
Путь на десятый – по краю ножа!
Лифт,
не дающийся в руки живому,
Скользкое блюдце свистящее вниз.
И ничего,
лишь колодец бетонный.
И ничего,
только режущий визг!
Там поднимаются,
после продольных
Полос белёсых по синеве
Взрывы,
как головы болонок.
Будто бы в цирке, а не на войне.
Люди, безликие до отупения,
Шарятся в щелях, оскал в небеса.
Я же бегу и бегу по ступеням,
Будто назад возвратиться нельзя.
Хмуры развалы заводов – конюшен.
Мне с высоты видно всё: до костей.
И обгорелые души, как туши
Паленых лампой паяльной свиней…
Кажется всё,
удаляюсь,
прощайте!
Вырваться бы из стеклянных окопов.
Этот ваш мир,
как палач, беспощаден,
Черные лица ночных кинескопов.
Кактус
Дождись, наступит темнота,
И будто тайну мирозданья
Он из колючего ребра
Бутон исторгнет ирреальный.
И восковито проблеснёт,
Нет, кактусы, они не плачут
Они сурово слёзы прячут,
Когда рождается цветок.
Цветок – святая простота,
Цветок – прекрасный ангел ночи,
Цветочек, аленький цветочек
В горниле вечного добра.
Пусть не надолго, до утра.
Прекрасному нельзя надолго.
Но чуден аромат, когда…
Когда он ядовит немного.
Когда, рождаясь – умирать,
А жизнь на три глубоких вздоха,
То это, может быть, неплохо,
Хотя бы ночь благоухать?
И вновь, рождаясь, умирать.
Вишнёвый сад
Я резал вишни у корня.
Они молили бы меня,
Когда могли бы говорить.
Я обрезал их жизни нить,
Лопатой, срезывая грунт,
Стараясь корни обрубить
Мой крест нательный на груди
Всё тяжелей, и с ним идти.
Полоть мной срезанные пни,
Раскорчевать и вынуть плоть
Те корни, скрытые в земле,
Которые всегда, везде.
И я их тупо вырывал.
Я вырывал Вишнёвый сад.
Который Дед мне отдавал.
Который тридцать лет подряд
Под именем Вишнёвый сад.
Я вырывал, и то таинство,
Прости мне, Господи, воинство,
Мои претензии к земле…
Мечта: ты мне, а я тебе…
Я не просил у Бога правды,
Я по - язычески просил
Я каждый куст свой обносил
Стаканом браги.
И каждый выполотый куст
Стаканом, что касался уст,
Я крепкой брагой обносил
За всех и каждого молил
и
Перуна
и у Ярлы
Я обходил их не спеша.
Я знал тогда – у всех душа
И лил я водку на привой
Как бы души за упокой
Я корчевал вишнёвый сад,
Совсем без чеховских услад.
И не в отместку, не на зло,
А чтоб картошке повезло.
Мишени
Вхожу, выхожу,
Но не нарушу,
Мой маленький мир,
Похожий на душу.
Мой маленький тир
Побед, лишений,
Где зрачки
Будто мишени.
Где скользя,
Инерционно,
Вдруг стезя
Негаданно сломана.
Где на ты
К миру ступаю.
Где красоты
Горечь скупая
деревья
Деревья извиваются хвостами
Озябших змей. Их горла не видны,
Их корни варикозные сплетаются
Как пальцы рук, разбитых старины.
Их ветви, смолянистые от пота,
Стволы, как лбы в морщинах и рубцах.
Деревья – это адская работа.
Работа не на совесть, а за страх.
***
А. Грудинову
Мой друг приходит реже.
Реже
Беседы наши,
меньше слов.
И спор не шумен,
Так, как прежде,
И не касается основ.
Всё больше на душу лишений,
Забот всё туже круг.
Слова всё менее душевней,
И всё душевней друг.
камень
Камень, лежащий на берегу,
Канул в речной поток.
Дышащий быстрой силой бурун
Камень тот поволок.
Но немного странствий ему
Было судьбой дано.
Камень, лежащий на берегу,
Канул
на дно.
Периодическая система элементов
Не бывает
середины золотой.
В середине
только олово
и медь…
Но встречаются,
однако,
за толпой
Те,
которым выпало гореть!
Благородный
золото
металл,
Хоть и от рожденья
не Светило.
Как прекрасно магний полыхал!
И оно…
Сверканье отразило.
***
Незнакома моя, незнакомушка,
Как сквозь пальцы вода ушла…
Может, это Душа была?
Да, наверное, это Душа.
Ничего не осталось в памяти,
Только будто сломлен цветок,
Две слезины стекло, две капельки,
Взгляда брошенного твоего.
Литколлегия
Когда б вы знали, из какого сора…
Даётся вам и стойка и рессора.
СМС прикол.
Вот вам поэт – бог:
Не то чтобы много строк,
Его Гимны поёт страна!
У него ключи в закрома.
Вот вам поэт – клад:
Он каждой строке рад.
Он коллекционер.
И ему это не предел.
А вот поэт алкаш.
Этот, бля, в стельку наш.
Когда его бьёт кураж,
Он ходит на абордаж.
А этот по нашей версии:
Великий Творец Отверстия.
В штатах об этих лицах
Худого не говорится.
Вот Вам поэт – труд.
Он основной тут.
С ним каждую тему трут.
А после им подотрут.
Вот вам поэт – рок.
Тать!
С этого нечего взять.
Он дал зарок
Не писать.
Большой Беркут
В 1919 году, 1 мая, во времена гражданской войны в Сибири
На такмакской скале Большой Беркут
Неизвестными столбистами
Был установлен флаг красного цвета
Для посланных жандармов скала оказалась неприступной.
Флаг расстреляли с подножия, не имея возможности его снять.
Здесь ветер и неба голубизна.
Стоишь, как говоришь с небом.
И к скалам невольно жмётся спина.
И кажется – это небыль.
Я, наверное, не узнаю,
Кто он был? Коммунист или как?
Кто тогда, на первое мая,
Ставил над городом красный флаг?
По трём сторонам обрыв – убиться,
Нечего делать, камень твёрд.
А высота метров двадцать – тридцать.
И вертикаль, и снова вперёд.
Это не речи читать с трибуны.
Эта трибуна повыше той…
Это безумно, безумно, безумно!
Только на пальцах, по угловой.
Нет, не на пальцах. Там не за что взяться.
Да побывайте сами там.
Надо подняться, а если сорваться?
Кровь впитается знаменем…
Это сейчас шлямбура вколочены.
Ходят ребята, что посноровистей.
Но не даёт уснуть мне ночью
Голос моей совести.
Если понадобится, на проверку,
Одолевая ужаса мглу,
Я не смогу подняться на Беркут!
Просто физически не смогу.
Я не смогу, как он. Не сумею.
Зависть бессилия, как в бреду.
Он поднимался за идею!
Он поднимался. Я не могу.
Вы, обросшие блатом и жиром,
Кресло займёте ещё одно…
Пусть перед вами всё по ранжиру.
Только на Беркут вам слабо…
Вдруг появилась единая мера:
Лозунгов много, не много ли слов?
Кто же поднимет знамя на Беркут?
Как в девятнадцатом: - без шлямбуров?
Нет, не история.
Это мы сами.
Спрашиваю.
А я то - как?
Поднимаю на скалы
знамя?
Или расстреливаю
флаг?
Розовые волны
Голубой мечты,
Словно подневольный,
Отвергаешь ты.
Всем сначала хочется,
Чтоб цвело и пело…
Хочется пророчества,
Если отгорело.
Мается, дебелое,
Тленьем, не горением.
Без тебя всё сделано,
Сделают со временем…
Только душу душит
Дума долгой ночи,
Нас никто не слушает.
Да и не захочет.
И чего уж впаривать
То, что нужно миру?
Надо ли настраивать
Струны лиры?
***
Самый грустный в мире стих,
Тот, что я писал и плакал,
А потом в тетрадях прятал,
Разделили на двоих.
Самый грустный из моих.
Он течёт в крови сосудов,
Теплота его оттуда,
Горечь тоже на двоих.
Эта песня не одета,
Лик ее бледнее мела,
А когда писал об этом,
То бумага тихо тлела…
Ни подруга, ни жена.
Не задумываясь, впрочем,
Как тебя не опорочить,
Ни подруга, ни жена…
Слышишь? Молодость прошла.
Слишком долго мука длилась,
И не больно, Да, свершилось,
Но душа обожжена…
Монорим
Ты
чудовищный
опыт мой.
Захвативший меня
с головой.
Я мучитель твой
и герой,
Украшающий небо
Тобой.
Небо -
колокол голубой,
Называемый нами
Судьбой,
Метрономно
вбивающий бой
Моей чёрной,
всесильной рукой.
***
Незнакома моя, незнакомушка,
Как сквозь пальцы вода ушла…
Может, это Душа была?
Да, наверное, это Душа.
Ничего не осталось в памяти,
Только будто сломлен цветок,
Две слезины стекло, две капельки,
Взгляда брошенного твоего.
***
Ромбики вен кисти…
Кисти повисли.
Как же им донести
Истину?
Кисти живут своей
Отмерянной жизнью.
Тянутся до ветвей
Жимолости.
Любят, скорбят, поют,
Противоборствуют.
Устают,
Или притворствуют.
Им утирать глаза.
Кисти – лица!
Они бывают в слезах.
Им иногда молиться,
Приходится за грехи,
Которых не совершили
Кисти - это стихи…
Жилы.
***
Памяти А. Вознесенского
Не забывайте счастливых минут,
Эти умчатся – другие придут,
Если их вспомнить так остро,
Как только что…
Не забывайте счастливых минут.
Нас постоянные страхи гнетут.
Страх потерять - это ревность бесплодная,
Счастье не копят, счастье дают…
Всё раздарить, что копилось годами,
Не забывайте не тех, кому дали,
Тех, что забыли, в беде не оставьте!
Счастье гореть остаётся за нами…
В тёмной квартире подсвечник поставьте,
Пламя свечи, её пульс, будто маятник,
Счастье стекает дорожками талыми,
На фитиле оседает нагар…
Я не хочу, чтоб ты рано истаяла,
Но не любить и врагу не желал…
Росток
Люди, подождите, куда торопитесь?
Ещё успеете, в делах утопитесь.
Уличное происшествие, как автобус в автобус,
Росток прорастает асфальтовый глобус!
Моя кожа, как корка асфальта,
Но трещу по линии грудины,
когда, воздуха набирая,
Гляжу на рост его неторопливый:
Природа не может в линейку аллей,
Любовь не желает зажатых страстей.
Его растопчут, но он сильней
В каторжной тяге своей к весне!
Меня прорастает, в куски разрывая,
Как бешеный атом былинка родная.
Растет, зеленея и не понимая,
Что я ей разорван от края до края.
Под сенью ростка над моей головою
Мои половины во взаимном укоре
Хотели расстаться, но наперекор им
Их удерживал общий корень.
…Что ж это делается со мною?
В меня проросла половина другая.
И я прорастаю совместно с другою
В других, не таких, коих вовсе не знаю!
Как спуталось всё. Я теперь понимаю.
В нас корни врастают, с землёю скрепляя.
Мы корни пускаем по нервам и венам.
Мы в землю врастаем цветком сокровенным.
Я, как кабелями,
словами
Подключен душою.
Я с вами.
Как камень,
стою, чтобы не шелохнуться,
чтоб связь не нарушить
дыханием.
Апокалипсис.
Семьдесят лет без креста.
Второе пришествие Христа.
Чую, встаёт дыша,
Удушенная душа
Православной Руси,
Чтобы сказать – прости!
***
Где? В какой земле?
Не знаю.
И когда грядешь?
Не помню.
Светоч,
Царственное лето,
Знаю
ты войдёшь с любовью.
Будет звонко!
Будет тихо…
Будет мир
Армагеддоном.
Светоч,
Царственное лето,
Ты войдёшь ко мне
Со стоном.
Будет время
Как удавка.
Будут слёзища
Гранитны.
Потому что
После лета,
Лета царствия
Обида…
***
Белый лист лицезреет тайной.
Он лежит в отчуждении странном.
Снежно мерцает так.
Вдохновения нежный знак.
Если пальцы творца слабы,
Подожди, не пытай судьбы,
Если лист становится глух…
Ведь лишь пальцы поэта – слух!
Белый лист, это жизни ступень.
Это чистый, непрожитый день.
Это будущие дела.
Только память о них бела.
Если рукам - не срок
Если мысли - пусты
Сбереги от фальшивых строк
Жизни пустые листы.
***
Наверно, так надо,
Что время, как сито:
Чем меньше осталось,
Тем меньше прожито.
Чем больше имеем,
Тем большего надо.
А завтра всё это
Мелькнёт как забава.
Наверно так надо?
Либретто.
Кому это надо?
Сидеть вечерами,
Сидеть не плаксиво,
не жалко.
Печально.
И лить свое горе,
И лить свои слёзы
На белые,
белые
с мороза
Листы?
Прости.
Прочти,
прощенья нет.
Строкой оборванный куплет.
Вам стрёмно или…
Больно Вам?
Да?
Не ерунда весь этот бред?
Нет?
Нет.
Занимались бы делом,
Молодой человек,
А не отвлекались бы,
Строча в тетрадь…
Глядишь бы и было бы,
что пожинать…
Или пожимать?
Пожелать?
Пожелать:
Я вам пожелаю, когда не хотите,
Когда невозможно и спутались нити,
Когда задыхаетесь синея…
Я вам пожелаю, чтоб было больнее!
Я вам пожелаю сквозь слёзы и кашель,
Чтоб вы сострадали реально, без фальши.
Чтоб вы заболели, а может, смертельно.
Вас никогда не расстреливали?
Растлевали,
Грязь сливая,
И сливались,
как в тумане спален…
Драгоценные минуты…
Не забуду,
не забуду.
Загасивши свечи.
Помните, был вечер?
Бедная моя память,
Что же с тобой станет?
Хата с краю?
Обвиняю?
Обвиняю:
Бедные вы мои,
Сколько ещё простоты,
Сколько ещё в сердцах
Нужного всем тепла!
Сколько уже пустоты?
Вместо красоты?
С высоты:
Бескрайние просторы.
Прекрасные окрестности.
Блестящие узоры.
Речушки наши мелкие…
Величие и подлая игра
Были всегда.
Иногда:
В нас просыпалось
Что–то,
от чего война,
И мы без труда
Давили, покуда нужда
Не заставляла плодиться…
Простите меня,
Недоуменные лица.
Простите меня,
Простите!
Не уходите!
Не уходите:
Не в меня.
Не в меня,
Невменяемо падает пустота.
Не меня…
Не меняются дни и года.
Изменяются в них города…
Из меня ж ничего,
ничего,
Никогда и никак.
И меня
Имена
Именитые времена
Проросли
не цветы,
а венки
Человеческой пустоты.
Подожди:
Под дожди.
По дождинке,
по капле,
Росе
Родниковой такой,
Захвати за собой.
Может быть,
это было
Последнее, что от земли?
Подними!
Не теряй!
Этот путь
будет длинен,
и долог,
и жуток,
и странен
порой…
Не теряй.
Подними.
Пронеси.
Пронеси, через мглу
и войну,
Пустоту и разруху.
Может, тысячу лет
Ты один в темноте,
Охраняющий лепет детей.
И огонь в очаге.
В развалюхе,
Разрушенном храме,
Радиацией вырванный куст
Ты польешь.
Скажешь:
Кончился суд.
Скажешь: кончился срок
Искупленья грехов.
Смысл жизни таков.
Я не верю в любовь,
Я не верю в цветы.
Я верую в смертный грех!
Для каждого, для всех!
Я не верю ни в небо,
Ни в цельность,
Ни в пустоту.
Я немею.
Я не верю в войну.
Тем не менее
узнаю.
Тем не менее…
Почему
про войну?
По челу проползают морщины,
Как змеи,
И волосы белеют.
Смелее!
Голове не угнаться за сердцем,
Оно милосердней,
быть может?
И всё же,
Сердце гложет:
Не верю,
Не может!
Что бы там не случилось,
Как бы там не горела земля.
Разве зря?
Наши Деды
И все -
от Адама,
Или кто там был первым?
Такая орава
греха?
Разве зря?
До меня,
Все, кто был там
и не был
Сгорали
Давились работой
и потом,
Возрождая меня,
Погибали герои,
Безмолвно как в море,
Как в Лету стекая в века…
Это шутка
Наверное, дикая шутка
Война,
Пожирающая имена.
Не хочу,
Никогда!
Погодите ещё закрывать эту дверь.
Помолчим.
Так уж много напели нам,
Что к словам недоверие.
Помолчим.
Правдой будет молчание,
Или обещанием?
Помолчим.
Есть молчанье - предательство,
а есть обязательство.
Помолчим.
***
Кажется этого нет и не было.
Дождь лил прерывистыми трассерами,
Я жил стараниями напрасными,
Полуневедомыми заветами.
Дождь слишком зябкий в июньской жаре.
Всё волновало отсутствие грома
И впечатление урона,
Что этот дождь не нужен земле.
Но накопившаяся отрешенность
Скептика, запустившего жизнь,
Дней бесцельных, ночей бессонных,
Только и выдавила из
Этих разнузданных впечатлений:
Может, когда - нибудь, день или два
можно отдаться природе влечения,
И увлечения ею, когда,
Тихие и неяркие краски
Мощи земной оросимой водой,
Ненавязчиво и властно
Увлекают за собой.
Блеклые тени вечерние зелени,
Воздух вдохнешь и захочешь ещё.
Запах! Немею благоговея.
Кажется, будто навеки прощён.
Мир человеческий, душный, корявый,
Травленный газом, жженый напалмом…
Хватит, чего ещё, больше не надо!
Это особенно запало.
***
Я позабыл, как писать стихи.
Помню ещё а-б, а-б...
Рифмы отходят в небытие.
Воспоминанья былых стихий…
Я позабыл, как писать стихи.
Формы, размеры во сне небесном,
Ритмы рвали душу в куски!
Где ж это счастье былой тоски?
Не интересно…
Впрочем, лишь память сверхценных идей,
Сердца движок когда бьёт на пределе…
Но отошли за любовью идеи.
Новой любви не осталось за ней.
***
Будто Индия, незыблемо,
Ты за них меня прости,
Без отечества, без имени
Шляющихся по Руси.
Безработные ли, нищие?
Верю вашему вранью.
Канта, Гегеля и Ницше я
В ваших чертах узнаю.
Как из адского пожарища
Жизнь сгоревшую влача…
Может быть, душа жива ещё
Лишь у падшего бича?
Может быть, в убитом водкою
Затуманенном краю
Расцветает незабудкою
Моя душа. Покуда пью?
***
Дыши.
Твой бог веленье времени:
Подобно шраму от ножа,
Во искупленье и спасение
Болит душа.
То ноет, будто к непогоде,
То жжет огнём. То рвёт стрелой…
Сегодня стало моды вроде
Болеть инфарктом и душой.
Но каменеют кони в стойле.
На шее сердца монолит.
Душа жива, пока ей больно!
Как страшно, если не болит…
***
А.Э. Тараканову.
Самолёт елозил по полосе,
Метры до края мерил,
А на Каеркане был человек,
Который в самолёт верил.
Это фатум жизни его,
Или любви мера?
Когда человек уже ничего,
А только слепая вера?
Там обошлись бы и без него.
Но в снежной пурге и стуже
Очень был нужен такой человек.
Очень, на взлёте, нужен!
***
Когда ж окончится всё, Господи,
Что называешь суетою?
Как страшно в Мире быть бескостным,
Когда довлеет наростное…
Скрипят удачливонесчастные,
Свой крест влача.
И избавленья ожидают,
Как палача.
А он, как будто с небом слился,
Дамоклов меч.
Зачем ещё чему-то длиться
И что беречь?
***
Послушайте, Вы, Старость.
Не нужно корить Молодость.
Ведь Молодости - Старость,
Это то, что осталось.
***
Я не переболел ещё тобой.
Когда болезнь уже не угрожает,
А жизнь почти вернулась на круги своя…
Пойми меня!
Я не переболел…
Упал, как пьяный. Ну и что? Поднялся.
Лицо в крови, размазал грязью и…
Мы разбиваемся, что - бы потом из мяса,
Нас кости, как побеги, проросли.
Я не переболел ещё, пойми!
И все-таки стихи не о любви.
Была любовь? Наверное, быть может…
Но если всё понять, то всё пройдёт.
Кому-то ещё нужен небосвод.
Хотя глаза, как небеса, синеют тоже…
Есть подменяющие небо синью лужи,
А всем не обязательно смотреть.
Зачем вам синь, когда повсюду смерть?
Но может быть, когда повсюду жизнь,
А смерть лишь продолженье этой жизни,
Иметь кусочек неба: значит петь.
Хотя бы если б сталью тавро выжгли:
« Не полагается, не велено, не сметь!»
Хотелось как-то для тебя остаться,
И были дни, когда ещё как в сказке,
Ты уходила, чтоб явиться впредь,
Но лица уже были мысли маски.
Скупую фразу тихо повтори:
Стихи не о любви, не о любви.
Уже не больно. Скованность проходит.
Уже отпала надобность стихов.
Лечение излишне, я здоров.
Немного ноет сердце к непогоде…
***
Брошенные улицы,
улицы пусты.
Лишь ползут по улицам
ветрено листы.
И не прилетают
го- лу- би…
Нет прохожих, холодно,
нет любви.
Некогда, не время,
Урывка - ми,
Женщины, любимые
в нас влюблены.
Где встречаемся,
угадать нельзя.
Долгая, печальная
у любви стезя.
Женимся, разводимся
в ночь, не в ночь,
Некому и нечем
любви помочь.
Раньше шли на встречу,
как на смерть.
Не краснеют больше.
Нечем краснеть.
Волосы твои мне
на грудь намело.
Маленькая, слабая
наша любовь.
Кто ты, сладострастница?
жена, не жена?
Кто ты, улыбаешься
обнажена?
А любовь, опавшая,
вдруг расцвела!
Ничего нет больше
нашего тепла.
Ты моя праведница
неправедной любви.
Спи, моя хорошая.
Спи.
Спи…
***
Мой Друг, пойми меня теперь,
Когда в окне сырая хмарь.
И всё слилось: Январь и Май.
Нет, не пойми меня, поверь!
Земля дрожит: веретено.
А остаётся лишь одно,
Что всуе было бы грешно:
Святая Вера!
Ещё немного посидеть,
Открыть краны, как газ, на венах…
Глядеть, как жизнь стекает в смерть,
Не понимай меня, поверь!
Ведь остаётся лишь одно:
Святая Вера!
Дилемма « быть или не быть»
Растёт в груди, как крест Иуды,
Не увернуться, не суметь,
Повсюду горе, вздоры, смерть…
Да можно и не уходить…
Как это нудно.
Высоцкий говорил – слабо!
А сам ушел, не выбив смены.
За ним осталось лишь одно,
Как мир, огромное окно…
Что называлось для него:
Святая Вера!
Живём мы,
Если рассудить,
Да что там,
Выпить да налить,
Не очень много.
А цель одна.
У всех одна.
Пускай подчас
и не видна:
Хоть на последнем
на дыха…
Дойти до Бога!
Памяти Игоря Талькова.
Замочили ****и алкаша.
А душа была,
Душа была,
Душа…
Не последний на Руси герой.
Перезаряжают за спиной.
Это прокурорский Колизей.
И не избежать такой возможности:
Всех Поэтов Родины моей
Убивали по неосторожности.
***
На Копыловском мосту,
На встречную полосу.
Скоростное движение…
Вышел за ограждение.
На Железняка,
На ИВЛ пока,
Пока ещё без движения…
Дышит на окружение.
На Бадалыке
Ямы копают те,
Кто на мосту
Строил взлётную полосу.
Свидетели
Е.В. Аргудяевой
Мы свидетели, не судьи,
Мы не гуру, не пророки
Мы свидетели, и судьбы
Нам открыты, как пороги.
Нам открыто всё, что ино,
Нам открыто то, что рядом,
Что повинно и невинно,
Что окидывалось взглядом,
Эти язвы и коросты…
Как лечить и что полезней?
Мы писали не доносы,
А истории болезни.
Мы пришли, а было море.
Мы пришли, а море рядом.
Мы как будто берег горя.
Нам приливы, как услада.
Мы не тризна, мы не месса.
Мы фотографы процесса.
Мы свидетели всего лишь.
Мы лишь то, чего помолишь.
Вспомни: нас сидело трое.
Звали Троицу – Святая.
Мы остались на иконе,
Светлым ликом отцветая.
***
Мне тоже бывает грустно,
И сердцу бывает горько.
И ярость, и руки трясутся…
Тогда я смотрю на Солнце.
Бывает такими минутами,
Что, к первому крику вернуться бы.
Я знаю, они минуют.
Я знаю, они несутся.
Как сварщик - слезящимся веком,
Сквозь мрак небоскрёбов, в щели,
Светилище пасынки века
До пятен проглядели.
Впивались, взглядом подбрасывались!
До судорог психьих, по роже…
Огня круглешок обсасывая…
Вы тоже смотрели? Я тоже…
***
С сумой шедшие,
Сумасшедшие.
У церкви толпясь,
Перекрестясь…
Руки по швам вам,
Юродивые рыцари.
Что ли помыться.
На погибель вшам?
Или в образе Христа явиться?
В ваш Храм?
Бабоньки, грешный я.
Сумашествие.
Сумчатые лешие…
Свят. Свят.
Парнокопытные,
Мраком покрытые.
Горемыки-святоши…
Срам.
По небу, за гнойною луной
Трупная вонь войн.
Щёки испоганены слезой.
Захотелось жизни, неземной?
***
Чувствую боль людскую,
Чувствую и бастую.
Больно, ах как же больно.
Болью сжимает волю.
Тихо.
Выроненное невольно,
Самое чистое слово.
Уши забить бы надо,
Я отравляем болью.
Страшно.
Варом глазницы выжечь,
Кожу покрыть бетоном,
Хочется очень выжить.
Но не уйти от стонов…
Слышишь?
Словно из адской ниши,
Выжить, подняться выше,
Вниз не смотреть, не слышать.
Но не оставить память.
Амен…
Маленький принц.
А. Д.Сент-Экзюпери.
Лётчику Экзюпери.
Как Вы учили:
Мы отвечаем за всех,
Тех, кого приручили.
Благовест или грех,
Живы или почили,
Мы отвечаем за всех,
Тех, кого приручили.
Так задела месьё,
Некоторая особа.
Все отвечают за всё.
Но некоторые особо!
Танцы,чай.
Синие жилы…
Мы отвечаем,
Покуда живы.
Красный смех.
Красное море…
За всех!
Даже когда помер.
Сродстственность стиха
Пижме и молочаю…
Я отвечаю.
Я уже отвечаю…
На столе «Агдам»,
В небе солнце светит.
Как тяжело вам,
Кто за меня ответит.
09 05 2007
Н.А. Моронцову
Фронтовик потерял память.
-Сегодня девятое Мая?-
Через пять минут, вспоминая…
-Сегодня Девятое Мая?-
В новостях презентации, саммиты,
Все дипломаты заняты…
Фронтовик вспоминает без памяти,
Как страна, вспоминает без памяти.
Фронтовик защитил страну.
Фронтовик защитил жену.
Фронтовик защитил детей и,
Наверное, идею?
Он пережил страну,
Он пережил жену.
Он пережил детей.
И медали, как елей.
Фронтовик потерял внуков.
Фронтовик потерял память.
Сертификаты
Девушка бедная, без затей,
Мыслит: куда податься
Ей?
За многодетность взять рублей?
Иль за бездетность – баксов?
Из неначатой поэмы «Адам и Ева»
…Островерхие поля
Самой крупной в Мире шляпы,
Той, что создал Боже-Папа
Для тебя и для меня.
В шляпе дырочки пробиты.
В них спешат метеориты,
Чтобы падала звезда
Для тебя и для меня…
Как луна сейчас светла!
А в густой запретной кроне
Спит таинственно зелёный…
Или смотрит на тебя?
Совершенно не беда,
Что с тобой нас только двое
Да луна над головою.
Лишь бы вместе быть всегда!
…………………………………………….
…………………………………………….
Там, за сотыми веками,
Люди память сохраня,
Назовут шалаш наш Раем.
Мы же этого не знаем,
Что окончится слезами
Для тебя и для меня…
Осенние цветы
А. А.. Вознесенскому
Осенние цветы.
Пластмасса и стекло.
Холодные, как лёд,
Хрустящие листы.
Тропинка пролегла
В замерзшие леса,
В умершие мечты.
За это их прости.
Космейные кресты
В диагональ земле.
Их стебли как мосты
Ушедшей красоты.
Горящие цвета,
Молящие тепла.
Забытые стихи –
Осенние цветы.
парус
Помимо счастья и добра
Куда влечет меня,
куда?
Куда влечет?
И яхта с именем “Vivat”
Вмерзает в лёд.
Как тысячи безвестных яхт,
Я шел на радиомаяк.
Я думал,
ждёт.
Мой парус сорван и обмяк.
Вмерзаю в лёд.
Нас раньше ждали
Как могли.
Теперь – короткие гудки.
Мы выбирали тупики.
Вмерзаю в лёд.
***
Снежные облака.
Влага издалека.
Жертвенники весны.
Кованые листы.
Будет ливень и гром.
Кто – то там за окном
Окна откроет вам
Снежные облака.
Сдует бумажный хлам,
Пылью дорог сорвёт.
Кто-то там за окном
Что - то своё поймёт.
Может, сроки прошли
Ждать святой белизны?
Можно жить без луны,
Но нельзя без души.
Можно жить без еды.
Не желаю блокад.
Но нельзя без любви,
Снежные облака!
Слушайте, облака,
Жечь мосты и кресты
Страшно же, как же так?
Страшно без красоты.
Если вдруг завлекла
Мелочная возня?
И друзья не друзья,
А кругом пустота?
Как же так, облака?
И скользят в никуда,
Как больная рука,
По небу провела
Снежные облака.
***
Я забыл тебя в блокнотах,
Не допел, уйдя в безверье,
Потерял. Кому на горе?
Я виновен?
Не имею
чувства меры.
Поделись же ради бога…
Преклоняясь перед Взором.
Я виновен?
Забываю…
Если вспомнить,
Равнодушие объемлет.
У тебя есть телефон ведь.
Он не звонит?
Ты не ждёшь.
Не жду иного.
Избегая прессконфликтов,
Информация херова?
Не до битов…
Всё прикончено.
Вздымаясь,
Как дерьмо
клоачных штолен…
Я тебя
не обвиняю.
Я
виновен?
***
Гореть,
горевать,
любить.
Гасить.
Тебя я проспал.
Тоска…
Ревниво терзаться,
блуждать,
осуждать,
Парить…
И тихо осенним ненастьем
Упасть.
фотография
Жест неестественный,
Улыбка коробит лицо,
Будто в ней что – то выброшено,
Но как догадаться что?
Будто бы что – то подавлено
Там в глубине, внутри,
Странная фотография –
Девушка у двери.
Взгляд виноватый,
Плечи надломленные,
Будто спешит куда – то
И не может успеть.
Губы дрожат:
ты помнишь?
Губы шепчут:
уйди…
Странная фотография,
Девушка у двери.
Маме
Человек рождается не из утробы матери,
А много позже, когда впитал,
Не только силы и не только слабости,
Не только радости и не только зла.
Худого и хорошего, всего по толике.
А если вместе – примерно пополам.
И вот он рождается и уходит…
И его рождение - продолжение Вам.
Вам, кормящим, не из рога изобилия,
Грудь алоэ смазывая, чтоб отвыкал.
А он сосок, морщась, облизывал,
Где горечь кожи, как вкус молока…
Человек рождается позднее, когда,
Глаза как мысль открывая обнаруживает,
Что вокруг не такая уж лепота.
И что сладкое не всегда лучшее.
А потом он встречает таких, как сам.
И не таких, ни на что не похожих.
Учится верить и небесам
Петь хвалу или нет, может?
А потом играть и ставить на карту
Чистое сердце против дешевой лжи.
И принимать горький опыт не как кару,
А как метод в учении « жизнь».
И вот он рождается и уходит,
Как продолжение ваших стоп…
Вам больно, мама?
Эти роды
Тяжелее, чем первые?
Спаси Вас Бог!
До востребования
Это преданно, это временно,
Не жалею, что адреса не было,
Ведь лирическая поэзия
До востребования, наверное.
Нам наставников завтра приделают,
По копейкам распишут уделы,
Но лирическая поэзия,
Когда чёрным становится белое.
Словно веяньем свыше велены,
Вдохновения волны вольные.
Сколько звездных мгновений утеряно?
Сколько вещих ещё не понято?
Строки виты рукой неверною,
Строки эти щедрот не ведали,
Только, может, лишь в них спасение?
Это коротко: до востребования…
муза
А муза ушла
и вот:
Как
мерцающий свет,
Не разобрать:
зовёт
Или
остыл след.
Или
уже мираж,
Или
блик?
Образ
Единственный
Ваш
Губительно
многолик…
Кто ты?
Ласковый сон
Или
«Конь Блед»?
А дорог –
миллион.
Выхода
нет…
дежурство
Ночь.
Кто – то это, это, это
Коридорами слепыми
Где – то, где – то, где – то, где – то.
Транс.
Храп, храп, храп, храп.
Кран.
Кап, кап, кап, кап.
Плач, плач, плач, плач.
Стон, стон, стон, стон.
Врач, врач, врач, врач.
Вон он, он, он.
Свет
Пуст.
Мед
Грусть.
Сквозь, сквозь, сквозь, сквозь
Скрипы, скрипы, скрипы, скрипы
Врозь.
Квиты, квиты, квиты, квиты…
Сон
Прочь.
В ночь.
В ночь.
Красный гладиолус
Памяти Н. Журавской,
Девочки, которая не сумела выжить.
Красный гладиолус и марля в крови
Это не вяжется в сознании.
Девственность природы в бинтах беды,
Будто её в сердце ранили…
Я видел гладиолусы, лежащие в крови.
И хрупких их стеблей касался страшный хлам.
А той кому несли их, поздно принесли.
В хрустящем целлофане, под беленьким халатом…
Мёртвый гладиолус в мёртвой крови
Смёрзшуюся душу разбудит.
И он не виноват, за что его казнить?
Но если бы цветы, а не люди…
Зачем ему так рано умирать?
Цветя под солнцем, на ветру качался,
Обидно: лишь готовый полюбить,
Как та, которой он предназначался…
К больничной койке смертного проката
Новая беда прижата…
***
Хирург не плачет наружу.
Горькие слёзы капают
Прямо на сердце хирурга.
Сердцу горько,
Оно бьётся
И сосёт
динамит
сладкий.
базальт
Есть красота особого склада.
Камни базальта,
Я ощутил вашу тяжесть.
В ней красота ваша.
Я расщеплял ваших тел тетраэдры,
Щёлкая щебнем.
Ваших изломов хрупкая нежность
Грудилась щедро.
Влажные камни на солнце блестели
Без движенья.
Руки поднять не могли их, немели
От напряженья.
Стены росли, нагреваясь к полудню,
Влагою тлея.
Ящерицы, прижимаясь к ним грудью,
Тихо теплели…
Есть красота особого склада -
Стройки Колосса.
Это, наверное, услада
Каменотёса.
ностальгия
На неделю ли, на недели
Пальцы закостенели?
Ностальгия застудила.
Постою, помолчу, как было.
Постою, подышу ненастьем,
Когда небо винновой масти.
Когда воздух ветвей весенних
Листьями их просеян.
Когда жизнь без конца, как бездна.
Когда всё так легко безвозмездно.
Когда хочется: « Аве Мария»
Ностальгия,
Ностальгия
рондель Т.Орловой
Она была прекрасна тогда,
Когда её мужчина спал.
И счастье, будто ломкая слюда,
Окрасило лица её овал.
Темнела на коленях голова.
И я без колебаний понимал:
Она была прекрасна тогда,
Когда её мужчина спал.
Мгновения длиною в века.
Покуда стыл военный металл,
Покуда сон над миром витал
Она Святой очаг берегла.
Она была прекрасна тогда…
***
И вечно первый, первый снег
В тоске желанной.
Как будто старый друг пришел,
Но друг незваный.
И он стоит в дверях моих,
Зайдя по случаю.
Стоит: пройти или уйти
Не мучая.
И лужи неба в листьях лыв
Зыбуче дремлют.
А друг в дверях моих стоит
И мне не верит.
ДЕРЕВО
Контуры кварталов остаются,
Да ещё стоит в моём окне
Дерево, как трещина на блюдце
Неба, замеревшего во мгле.
Противостоя порывам ветра,
Фонаря сияние дробя,
Дерево качается раздетое,
Предостерегая как маяк.
Ночью в электрическом свечении,
Исчертив холодное окно,
Дерева изломанные тени
Мной не понимаемых оков.
***
А у нас зима, мороз, замело.
Теперь для меня любовь - тепло.
Теперь для меня сила любви-
Килокалории твои.
Ты не ты, а тепла пятно.
Просто ты рядом, и мне тепло.
Просто ты знаешь, что знаю я.
Можно замёрзнуть нелюбя.
***
Тишины хочу, тишины
Нервы что ли обожжены?
А. Вознесенский
Тишины хочу, тишины,
Когда стихи не нужны,
Когда не нужны слова,
Когда светла голова,
Когда как зубная боль
Совесть отпустит вдруг,
Легкий такой покой.
Каждый
друг.
И то, что было не в счёт.
Канет камнем с души.
И хочется жить ещё,
Как если б ещё не жил.
Японский мотив
Поздний осенний цвет.
Пчёлы уже уснули.
Ветер колышет листья.
Наши листья колышет.
***
И.И. Евтушенко
Мы с тобой в одном вагоне.
Лик твой светится в тени.
Образ девочки неписанный
Невозможно донести.
Образ девочки неписанный…
Нецелованная мной
Ни царевною небесною,
Ни рабынею земной.
Неизвестности невеста,
Неизвестности вдова…
Вот нам уступили место
Наши дети и года.
Мы, наверное, обвенчаны:
Будто в храме образа…
Счастьем девочки у женщины
Тихо светятся глаза.
***
Незнакома моя,
Незнакомушка,
Как сквозь пальцы вода,
ушла.
Может, это душа была?
Да, наверное, это – душа.
Ничего не осталось в памяти,
Но как будто сломлен цветок,
Две слезинки стекло, две капельки,
Взгляда брошенного, твоего.
***
Красавица!
Чудесное создание!
Божественны пропорции её…
И эта радость,
Где-то в гиппокампе,
Тревожит подсознание
моё.
жизнь
Всё ясно.
Нет запретных тем.
Жизнь прояснилась,
как стекло.
Она всегда давалась
тем,
Кто в ней не смыслит
ничего.
Пленяя свадебной фатой,
Лаская радужной мечтой…
Всю правду о себе
змея
Откроет, только
уходя.
***
Я тоже был
у края
Где гаснет
жизни свет.
Ни Ада там,
ни Рая,
И даже смысла
нет.
Мы с вами останемся
Мы с вами останемся.
Есть ещё вера!
В останках не всё,
Ещё многое молодо.
Не главное личное
Бренное тело.
А главное вечное
Дело живое.
Мы с вами останемся,
Суть мироздания:
Увянет травинка,
Останется поле.
Как цепь поколений,
Круги осознания.
Цветы умирают,
А поле – живое.
Мы с вами останемся,
Лучше чем ныне.
Не надо считать
Скоротечные дни.
Я жив потому, что
Живут остальные.
Живу для того,
Чтобы жили они.
Неотложная хирургия.
В.Персиянову
Неотложная хирургия.
Неотложка.
Сложно,
Иногда невозможно.
Нужно:
Утром,
вечером,
ночью.
Это бессрочно.
Это срочно!
Утром уже не помочь,
Когда не пошли в ночь.
Неотложка.
Омытая кровью, слезами и гноем,
Блевотой и горем.
Давай перекурим.
Боль остаётся в душе.
Иных не вернуть уже.
Души ночами душат.
Это их свойство душить,
Когда
они
ушли.
Их свойство напоминать.
Это горем убитая мать.
Это улыбка на личике
Тела в анатомичке…
Неотложка.
Это когда вне плана,
Хирурги седеют рано.
Это мужество не забывать.
Это мужество не унывать.
Это мужество пошутить,
Когда не хочется жить.
Неотложка.
К жизни тропка, дорожка.
Крутая такая тропка,
Над пропастью вьётся робко.
И сердце по новой бьётся!
И суживаются зрачки.
Когда это удаётся,
Богу равны врачи!
Если это возможно…
А рёбра
Срастутся позже.
***
Зелёные глаза Сибири
Прикрыты веками.
Веками тракты колесили,
Коверкали.
Зелёные глаза Сибири
Зажмурены.
Твою силу умыкнули
Жулики.
А потому, что ты была доверчива,
А потому здесь такого наверчено.
Зелёные глаза Сибири
Седые…
Колодец детства
Отставь кайло к стене, сырой от пота,
И вверх взгляни, как утирая лоб,
Там, в темноте дрожащих стен, молчит
Пятном
голубизна святого детства.
И все в колодцах, каждый рудокоп.
Врубаясь в камень жизненных хитрот,
Вы думаете, вы стремитесь в высь?
Над вашей головой
колодец детства.
Вначале это купол голубой.
Но углубляетесь вы глубже в глубь глубин,
И в круглешочек обратился купол,
И в точку обратился круглешочек.
В ту точку, что зовём своей звездою,
Звездой, которой стал
колодец детства.
И что нам горе, и утраты что?
Покуда есть в кромешности зенита
Звезда, и есть прямая связь меж этим всем
И тем, что было на заре существованья.
Но.
Однажды, как бы ни был скален грунт,
Быстрее, если не был грунт Ваш скален,
Над Вашей головой колодец детства
Обрушится,
сжимая Вас с землёй.
И кто - то добрый произнесёт с последним камнем:
- Переусердствовал, не выдержало сердце…
слово
С.И.Кирсанову
Мне вчера приснилось слово,
Разбудивши рано,
И в тетрадь занёс его я,
Как это ни странно.
Слово было золотисто,
Слово сказкой пело,
И не то чтобы без смысла,
А тройной имело.
Положив вверху странички,
Принакрыв обложкой,
Я решил про троеличко:
Пусть поспит немножко.
И, уйдя, забравшись в дебри,
Уличной державы,
Позабыл, закрыл за дверью,
За замком безжалостным.
А оно под краном смыло
Едкие чернила,
В люди сразу захотело,
Слово же ведь было.
Походило по квартире,
Взяв тоску в окне,
И у двери загрустило:
К людям надо мне!
Слово встало, закричало,
Только бы услышали
Слову страшное казалось:
Может быть, я лишнее?
Слово билось головами
О крутые стены!
В слове звуки выпадали,
Лопалися вены!
Горло в криках разрывалось,
Трепетали руки…
Счастье, если не случалось
Этой страшной муки…
Что - то к вечеру закончив,
Очень мне не нужное,
Я домой пришел пешочком
Под фонарным кружевом.
Отыскал в темноте выключатель,
Сердце остановилось.
Взглядом, упершись в раму,
Оно не двигалось, чёрное.
Липкой струйкой из уха
Вытекало холодное эхо…
берёза
Стояла грязная, кривая
У перекрёстка автострад.
Листва серела, увядая,
Темнела пылью береста.
Стояла будто над могилой,
Стояла, как старуха - мать.
Христа забытого молила
Её к себе скорее взять.
А сын единственный, погибший.
И муж в земле, и все в земле.
А вот жива ещё, поди ж ты.
Жива лишь памятью в себе.
Лицо старушечье в морщинах,
Темна от праха седина.
Да холмик, где могила сына,
Да рядом угли от костра.
Инфанта
Вам, оставшимся
Во власти памяти.
Я сегодня ранешный,
Я – маленький.
Инфанта, инфанта.
Радость фонтаном.
Давай поиграем в фанты
Франтихи, франты?
Поиграли во взрослые?
Поиграли и хватит.
Мальчики переростки,
Дочки - матери.
Мальчики из Афгана,
В цинке останки.
Вашими поиграли
Кубиками – гробами.
Девочки кабацкие,
весело вам, поддатые?
Как вам играется
с рыночными азиатами?
Лишь из штанишек и юбочек
Слишком серьезны стали мы.
Давай поиграем в юные,
Только не надо в старые.
В мир поиграемте!
Войны выгоним вон!
Войны это от старости.
Детство не знает войн.
Слушайте, инфантильные,
Шумной морали вместо,
Всё бы уже вымерло!
Если б не детство.
***
С.В. Харитонову
Борешься ли?
Борешься.
Кровь по брови.
Путь твой типичен
И неповторим.
Кровь засохнет панцирем.
Но канцером
Изгрызёт душевная
Сумятица.
Так соси мятные,
Пока ещё
Не истрепался
Сердца мешок.
Ты кури до хрипу,
Напивайся вдрызг,
Пока не истощится
Свет палевых брызг…
Пока не отласкала,
Упав, рука.
Чего желать? Всё в мире
Пока, пока.
Чего жалеть, невольница?
Чего желать?
Успеть бы, опомниться,
До смерти, узнать,
Войдя независимо в себя,
Пару слов истины:
Кто я?
***
Я опускаю руку,
тёплую землю трогая.
Это земля, которую
дед мой оставил мне.
Я вдыхаю глубоко
утреннюю прохладу
Воздуха, которым
будет мой внук дышать.
Так мы ходим и дышим,
не замечая как будто
Наших отцов дорог,
наших детей небес.
кресты
А по Руси
По всей земле
Стоят кресты
Навеселе.
Стоят кресты,
Стоят и ждут:
К утру
Поправить их придут.
А по утру
Цветёт сирень,
И крест косой
Роняет тень.
В трамвае
Лезет старуха:
Сетки,
кастрюли,
Мелкой походкой
в вагон семеня…
Памяти грустью
вдруг в сердце кольнуло.
Как если бы бабушка
моя…
гараж
Последний раз любили
Они в автомобиле.
Подглядывая в щелку, как вор,
Урчал от сладострастья мотор.
Любовь была слепа, слепа и горяча.
Как сладко замереть у твоего плеча…
Как сладостно уснуть, уснуть и замереть.
Сошлися на крови любовь и смерть…
Лишь утром был распахнут их
Любовный саркофаг на двоих.
Прикрытые одеждой едва
Бесстрастно розовели тела.
А утром их нашли,
Когда они ушли.
Уж лучше б не нашли.
Уж лучше б не нашли.
Хоккей с мячом
Запись прокрутят плавно,
Медленно, кадр за кадром.
Губы сплошная рана…
Сломанная челюсть Ломанова.
Ах, какая сочная красота!
Зубы в крови, как осколки льда.
Лёд в крови и лицо в крови!
Это зрителя удовлетворит.
Брошена кровь в экраны.
Нынче хоккей с зубами.
Играют профессионалы.
Травмы нужны, травмы!
На трибунах зрительских “час пик”
Это просто супербоевик.
Это не входило в планы:
Вышел играть Ломанов…
Что за настырный русский,
Думалось, наверное, с грустью,-
дома бы сидел лучше!
Ну-ка с развороту – клюшкой…
Всё. Отыгрался. Третий перелом.
Но он поднялся, прёт напролом.
И с его подачи вбит мяч!
Эти русские выиграли матч…
Его в полушоке, полусне
Потом шинировали в Москве.
Он потом вернулся под отчий кров.
Это был Русский хоккей без зубов.
Одноклассники
памяти Е. Арапова
Ге-то в памяти мобилы
Мне остался телефон.
А с мобилы до могилы -
Где ты есть теперь, Жекон?
Где ты есть теперь, Жекон?
Там где был предсмертный стон?
Где холодная труба, там
Равнодушный красный глаз?
Что меня вернул обратно,
А тебя не спас.
Не спас…
Или дальше,
где я не был?
Как же это всё нелепо.
Не сдержавшись на Земле,
Мы,
Немного покумекав,
Всё равно придём к тебе.
Кто пораньше, кто попозже,
Все там встретимся, быть может.
Если в мире, что придём,
Принято встречаться в нём,
Недоспав, недобухав,
Кто там прав был? Кто не прав?
Остаётся только небо.
Недопито, недоето…
И не сказано словами…
Ты теперь уже не с нами.
Да и я уже не с ними,
С пацанами, что живые.
Мы уже друзей не имем.
Откровений и не надо.
Мы при жизни недолада…
Нас убьют поодиночке,
Каждого в один приём.
Заморочки, как заточки.
Мы летим в один притон.
Там и встретимся притом.
Я бы встретился со всеми,
Кто, конечно, был не в теме!
Не достиг реанимаций.
И не каждый мог признаться,
Что на самом деле дружба -
Это то, что и не нужно.
Я не встретился бы с ними.
В школе были все другими…
И не Ницца не Анталия,
А всё далее и далее…
И не далее порога,
Что там делалось у гроба…
Как-то эти все ступени
Больно били нас по темени,
И бывало, что стонали мы
По утру, в одном трамвае.
Где ты есть теперь, Жекон?
посвящение
Л.З.
Я напишу, преступая зарок.
Суну в конверт несравненную малость.
Ты, может быть, разберешь между строк
Что не попало в конверт, а осталось.
Если осталось, слезинки слюда
Тайно с ресницы блеснёт, как усталость.
Памяти нашей с тобою года…
Благодарю тебя, если осталось.
Кажется, знаешь, работа, семья,
Вечно в делах, ведь так мало осталось.
Только оглянешься, жизнь уже вся!
Самое главное то, что осталось.
Мир бесконечный всегда и везде!
Зябко освеченный формулой хаос…
Я посвящаю это тебе:
Всё, что останется, всё, что осталось…
поэт
Когда уходит поэт,
Когда уходит,
Значит, иного нет,
Значит, нельзя иного.
Остаётся тоска
Черновика последнего,
Значит, устал,
Значит, не беспредельно…
Непоправимо близка,
Будто возмездие,
Первая есть строка,
Будет последняя.
Но не верьте в газет
Черные некрологи…
Не умирает поэт,
Если уходит…
***
Плюнули в душу,
После извинясь,
И было не больно, а мерзко,
Беседа велась
С намёком на искренность,
С намёком на то,
Что кожа не кожа и не краснеет,
А как полотно.
Беседа молчанием прерывалась,
Хотелось курить,
Хотелось безумную эту правдивость
Убить.
А в разговоре,
что так искренне мы вели,
Было, пожалуй, всё, кроме главного,
кроме любви.
Медленно тайны раскрывались,
Былые грешки
Уже не скрывались, на губы срывались,
Пошлы и смешны.
И медленно сердце отравлялось,
И медленно так,
С колена склонялась
Набрякшими венами
Рука.
Хотелось крикнуть:
«Что же мы делаем? Так нельзя!»
Но безжизненная висела
Рука.
Скользя.
Два взгляда
1
Взгляд,
Рельсой упругой,
Как щуп
невидимка.
Но он осязаем
В искрящихся бликах.
Его я кидаю
Наотмашь
По людям,
По рукам и лицам,
По спинам
и губам.
Их в кровь разбиваю,
Но тут же врачую.
Я каждого знаю,
И вижу, и чую.
Я ими владею
Один,
безраздельно.
Они мне подвластны,
Как мысли,
как разум.
Жестоки глазницы,
В них сила десницы.
Я фатум надежды.
Гублю и спасаю,
И глажу,
и режу,
И края
не знаю…
2
Мой взгляд слабеет
И смешон
Стекает вниз,
К подножью храма.
Я выше всех витал,
Однако,
Кажусь себе
В глубокой яме.
И смех чужих
Обидных лиц
Гнетёт хребет.
И я упадший,
Смиряюсь с истиной:
Я слеп.
ПРЕВЕД
Падонкам посвищаица.
Ну, чем мне эта сеть важна?
Превед, жжош ацкий сотона!
Ведь ничего за этим нет,
КГ/АМ ПД Превед.
Превед и стило,
Как бревно,
И похунах.
И нахоно?
И афтар плакалъ пацтулом,
Когда пошел язык на слом.
Йа йаду выпью Кутулху
Чтобы не съел ты моск Му-Му,
Чтобы не жрал бы всё подряд,
А только тех, что говорят
А на Олбанском языке.
И непонятно в сей тоске:
Зачем вставлять свой слог, убог,
Где раньше было СЛОВО – БОГ?
КГ/АМПД (аббревиатура: креатив говно, автор мудак,
Патамушта далбаёп
Театр
быть режиссёром,
распределяя роли.
Не говорить слов,
А
произносить пароли.
Ногою
бутафорские
Открывать двери.
На апломбы актёрские
Хрипло кричать:
- Не верю!
Но в сиянии рампы
Даже и не разберешь ты,
Кто там из мрака залы
Вяло хлопнет в ладоши…
Помазанник.
Взрыв,
крик,
аура!
Теория
Шопенгауэра.
Лишь один,
Среди ста,
Затесался
Помазанник,
С лирой
страстною
На устах.
Он адом Данта
Рождён гигантом,
Ему был дан там
Огонь ваганта.
Огнём
сжигаемая
душа…
Иногда ему
тяжело дышать…
Иногда ему
божественный свет.
Может, прозрение?
или бред…
Артёмовское
Если нерв вылазит в рану,
А больной ушел в нирвану,
Побледнел, покрылся потом,
Односложно шепчет что-то,
Всё вокруг прекрасно слышит,
Но, увы, на ладан дышит…
Это шок - согласно слова
Господина Пирогова.
Враг, пустив своё ядро,
Оторвал ему бедро.
Враг могуч, но ещё боле
Господин Терёшин Коля,
Он вынет вражие ядро
И назад пришьёт бедро
И больного на ядре
Пошлёт долечивать в Ирбе.
***
Ещё немного, ещё немного.
И снова будет Саянская дорога!
И снова будут тоннели и мосты,
Вооруженные посты…
Билет мой в общий. И в втихомолку,
По комсомольски, на третью полку.
И снова слушать, как составом
стучат колёса по суставам.
А кто дорогу эту строил ?
Не тот, кто их будил и строил.
Кто строил этих мужиков и баб,
Что под дорогою лежат.
И я не знаю, кто был в законе,
На Пионерске, в женской зоне.
И где те бабы? Ё моё…
Они же строили её?
Ещё немного, ещё постойте,
На этой вехе комсомольской стройки.
Потом войдёте, послушать, как стучат,
Колёса, по костям девчат.
больно
Пусть будет больно, очень больно.
Худая, тонкая рука…
Лежит он мёртвый и довольный
И улыбается слегка.
Злосчастно виделось мне счастье
На лике мальчика в гробу.
Вы видели? Теперь всё чаще.
И имя этому - табу.
Их убивают повсеместно.
В подъезде дома, на углу.
Но школу, где осталось место,
Их именем не назовут.
Наш путь больной, и неизменно,
Пока дорога неверна,
Дорогой им досталась вена,
И их убийцею - она.
Мы строим жизнь. Всё краше, краше.
Мы рады миру и труду.
За нами будущее наше
Лежит счастливое в гробу.
Барабаново
У храма Св. Праскевы - Пятницы.
Кого спросить, куда ушел
Иисус Христос из русских сел?
Кого спросить, куда ушла
За ним российская душа?
Навоз, бутылки да шприцы,
Гнилые нижние венцы,
Церковных голубей помёт.
Здесь служба больше не идёт.
Где кованая вязь окна
В потайный ход разведена,
Ребята, чтоб себя занять,
В футбол приходят поиграть.
От древних сводов гулкий звук
Венчает детский смех и стук.
Как памятник былым векам,
Стоит старинный русский храм.
И есть страница в internet.
Страница есть, а службы нет.
Твердят учёные мужи,
Что в людях не нашли души.
И верно, нет её давно.
Она же с верой заодно.
А веры нету.
Никому.
И как-то всё идёт ко дну…
И смотрит Бог на произвол,
Как ходят в храм играть в футбол.
А если верить, что Он есть?
То это, может, где-то здесь?
Письмо Зэхари Пирса.
Т. Таянчиной
Не уезжай со мной. Не надо.
Уйду один в далёкий край.
Дороги в рай кругами ада.
Не осуждай. Не уезжай.
Уйду один. Снимусь с причала
И звёзды высветят во тьме,
Когда безлунными ночами,
Я буду думать о тебе.
С тобою рядом мне погибнуть.
Корабль гибнет без руля.
Когда ни зги уже не видно,
Спасёт его мечта моя.
Я не умру, ведом звездою
Через бескрайние моря…
Я буду, жив одной тобою!
Не уезжай, оставь меня.
Ты жди меня. И ты когда-то
Даруй лишь счастье жить мечтой,
Ты будешь сказочно богата,
Когда я возвращусь домой.
Я привезу добра и злата.
Ты будешь, счастлива и ты,
Ты будешь сказочно богата!
Но нет удачи без мечты.
***
Лишь немногого, как свершения,
Уваженья прошу, уважения.
Посылаю к сердцам прошение,
Ничего что негромким кажется
Человеческого уважения
Человечеству и для каждого.
Есть различные уважения:
Есть, которые мёдом мажутся,
Есть для старца, и есть для женщины…
Нет такого, чтобы для каждого.
Нет такого, чтобы светилось,
Как признание, в наших глазах.
Не желание власти, а сила.
Понимание, а не страх.
Почему же лишь в пьяном угаре,
В слёзной злобе вдруг вспоминая,
Крикнешь: «Ты меня уважаешь?!»
Даже пьяного – уважаю.
дневник
Ю. Михайленко.
Тщеславью память благосклонна.
Ей всласть сказания слагать.
Иное, про былое вспомнить,
Листая старую тетрадь.
Всему есть время и уделы.
Постичь и мемуаров слог,
Коль будем живы и умелы,
Сумеем, лишь бы Бог помог…
Пусть имена припоминая,
Надев очки, строчит старик.
Однако правда есть иная.
Она – истрёпанный дневник.
Есть дневники, в них след потери,
Страданий, горя и любви…
Как свет из неприкрытой двери…
Есть дневники, как родники.
К ручью в горах людей немного,
Но тем и чище и светлей
Вода. И бликами порога
Встречает. Припади и пей.
Она живая, не из крана,
Она горчит, но тем вкусней.
В ней горечь жизни без обмана
И юности ушедших дней…
неудача
Говорят неудачлив,
Нет везения.
Кто-то всплакнёт.
У других терпение.
А я в неудачу верю,
Как в потайные двери.
В невезении – везение.
Как из ростка – растение.
В жизни так уж устроено—
Счастья немного дозволено.
Если оно большое,
Значит, кому – то горе.
Счастья нельзя никак
Больше или проворнее.
Счастье – значит знать:
Это моё, кровное.
А вы – то счастливы, что ли?
Жиревшие от воли,
Дуревшие от счастия —
Моё вам участие.
***
Что-то чай не берёт.
Пусто.
Стол мой завален бумагой
И пыльно окно.
Что-то не накурюсь.
Руки дрожат, что ли?
Вытереть пыль с окна?
Да за окном пусто.
Что – то пишу не то,
Не в рифму.
Белым был лист.
Стал серым.
Был я серым, как лист,
Стал белым.
Что-то не те пишу
Мысли.
Что – то восходит солнце
Поздно.
Вяло течёт черёд
Жизни.
И число сигарет тает.
Кажется, всё сплю и сплю,
Не просыпаясь.
***
А жизнь многогранна.
Немного мы те,
Какими нас знают
В людской суете.
Немного мы в грусти,
Немного в веселии,
Но даже в работе
Нам нет объяснения.
И даже когда
Всеобьемлеще счастлив,
То это не весь я,
А, может быть, часть лишь?
Мы лишь эпизоды
Огромного целого.
Не то чтобы чёрного,
Не то чтобы белого.
Нас в частности ценят.
Нас в частности судят.
А в целом нас любят,
Или не любят.
Эшафот
Ищу глазами
Кого? Не знаю…
Тоску глотаю
Куском бескрайним.
Голодный мальчик!
Проси пощады!
Я неудачник,
Прости?
- Прощаю. -
Вот трап поставлен.
Стою у края
Пути, который,
Куда, не знаю.
А что там дальше
За эшафотом?
Не спросит мальчик.
Он беззаботен.
Вот встал ногами
На эшафот.
Безмозглый малый,
Чего он ждёт?
Глаза открыты,
А в них усталость.
- терпи, парнишка,
чуть – чуть осталось.-
Друзья расстались,
Ты здесь один.
- Проси пощады
и пропади! –
Плеснёт обида,
Как кровь,
Не ахнешь.
По гильотине,
Смольём пропахшей.
Возьму на память,
С последней плахи,
В зубах зажатый
Янтарный запах.
Плачь и молись:
Былым забавам,
Глазам усталым,
Тем, что ждали.
И поклонись
Перед ударом
Желанной стали.
Россия
Тихо уходят силы.
Проклятая земля.
Ты не моя Россия.
Ты не моя!
Не вся простота святая.
Не вся святая Русь.
Последний свой вздох глотая,
Я сюда не вернусь.
Сколько будет возможно,
Я побуду с тобой.
Ты осторожно
Выдохнешь вместе со мной.
Выдохнешь то, что любила.
Выдохнешь то, что любил…
Главное, чтобы простила
Того, что с тобою был.
Иудада
Эта поэма вышла из под пера в1983году.
Она представляла собой
Блок монологов от Иуды Искариота.
Тема эта не нова для русской и советской литературы.
К сожалению, поэме не повезло.
Из двух рукописных экземпляров
Не сохранился ни один.
Некоторые строки остались в памяти.
Я думаю, если они там пролежали более двадцати лет
То уже этим завоевали
Право на своё существоание?
Хотя сама поэма и не сохранилась.
Я помню что поэма состояла из двенадцати частей.
Это всё что я помню.
Разбиваю
сосуд молчания.
Зачем?
Не знаю.
Я ваш суррогат,
осуждать?
Мне ли?
В капкан
Злобой и скорбью зажат
Они не советчики
Совета не принял бы.
Но это сам я…
Всё тело нарыв,
Где гноем душа.
Очень хочется спать,
Или это сон?
Совесть глаза выедает.
Руки тяну прикрыть,
Но она дерёт изнутри.
Три ночи не спал.
Шум в небе,
Везде шум.
Только во мне
Безмолвие…
Молитесь?
Кому?
Богу?
Земля в крестах,
Огромное кладбище,
Где мы друг другом
Пригвозжены.
Так все к подлости
Предрасположены.
Кисти болят к непогоде?
Боже?..
Мне сегодня ночью
Снилась ночь:
Звёздное небо
За решеткою карты.
А рядом со звёздами
В каждом квадрате
Светило солнце.
По правую руку солнца
повторялась луна.
А рядом ещё
Что - то чёрное…
Это было
Моя любовь
К Нему.
Звёздными шахматами
Явилось
Мне это гало,
Где в бесконечном повторе
Висели светила
Словно в фатальной игре,
Где игроку нет проигрыша,
когда фигуры
Бесконечно уничтожают себя.
И я сказал себе:
Иуда сверши!
Тобою будут нарицать.
Имя твоё
Ляжет проклятьем
До скончания человечьего рода.
Ведь у них отобрали чудо.
Содом их покрыт Иисусом.
Сверши, Иуда!
Ты
Святое продашь
Торгуясь с убийцей,
Обагряя руки народа.
Бесценное обесценено.
Преданных предают.
Сверши святое, Иуда!...
Камни
хрустят зубами
на каменюжьих зубах.
Воздух мочой пропах.
Нет, я не с вами.
Только на миг представить,
На тысячи святош
Один я
Жизнь в сволочах обрыдла
Миром и небом оставлен,
Мир и небо оставлю,
Изгоейший из изгоев,
Любовь предавать горе,
Но только ею и счастлив…
Она становится частью,
Чёрной фигурой в клетках,
Минуя течение Леты,
Небесной игры счастья.
Прощайте!
Вечной мразью иудья
Имя своё изгажу я.
Я Иуда.
Я…
Преданных предают.
Преданно предаю…
Как- то недоглядели,
Где Иисус Мамоне.
Уповать, чтобы люди прозрели?
Этого и Бог не понял…
Чтобы апостолы купцами
Менявшие знамения на веру:
Узрели,
Уверовали,
Возлюбили…
Чтобы эти
Да поняли?
Довольно.
Сядут Иисус и братия,
Магдалина с ними тоже.
Ей ли понять, куда ей?
Только Мать – Святая!
Страшно её.
Она совесть.
Знаю, мне ад изготовлен,
Приму с благодарностью,
Дайте!
Но глаза…
Не надо,
Не надо,
Не надо!
Это страшнее ада!
Горько, за что ей,
За что?
Или нет,
Теперь понял:
Преданных предают…
Преданных предают.
Преданно предаю.
В любовном целовании,
Знаю.
Вас презирая,
И всё же преданный
Вами.
Я предатель.
Ужасно, как жизнь:
Вы спите,
Ожидая вакансий в раю.
Святые!
Меня не ждите.
Не сплю.
Не сплю.
Не сплю!
Бога не узнаю!
Человек - дешевка.
Какая дружба?
Любовь – инстинкт.
Всюду растление.
Мир – аукцион:
Что не оценено –
Предано забвению.
Я невезуч.
Золота, власти,
Условных ценностей
Не имел.
Сердца не потребны,
Беден и жаден,
Счастья хотел
И счастлив,
что моя любовь
Оценена в тридцать серебреников.
Это последнее…
Пусть все святые
Лягут костьми
Их мощами
хоть вымостите
вы мостовые
И каждый шаг свой перекрестите,
Иконы поцелуями измесите…
Не быть другими.
Рабы вы.
Глупцы!
Вы то считали
Что продал я
Назарея?
А я оценил вашу совесть,
От адамова греха
До предсудилищного мгновения
Последней жизни.
Вот он, кошель у пояса!
Полон монет и пыли.
Всё верно:
Я продал любовь за барыш,
Вы за барыш любили.
Теперь
Пред крестом отвечу:
Двадцать девять серебренников уступить,
Не продешевить.
Не продешевить!
Вижу Святой Крест,
Где Он мною распят был.
Обойдите его, обойдите.
Там на сквозных остриях
Моя душонка,
Моя душища,
Вихляется.
Душит меня пропастина.
Противно…
Верёвка – дорога
Между горлом и небом,
Которую мне
Не пройти никогда…
Но я вижу её.
Мой путь
Бугроватых извилин,
Прожигающих крону
Дрожащей стрелой.
Я мог быть тринадцатым.
Поздно.
Не передёрнуть.
Издох!
Издох Иуда!
Братия!
Камни берите, камни!
Накажем Иуду, накажем.
Воздадим богопродавцу!..
Куда же вы?
Братия?