ЗА ЧУЖИЕ ЦЕЛИ:русские в гражданской
войне в Китае (20-е гг.прошлого века).
Этот очерк написан по материалам ранее закрытых специальных архивов в популярном ныне жанре «истории повседневности», он вдохновлен чтением книг замечательного исследователя Шейлы Фицпатрик «Сталинские крестьяне» и «Повседневный сталинизм». Очерк посвящен, если можно так выразиться, «военным будням» русской эмиграции. Можно ли считать войну «повседневностью»? А почему нет? Ведь для сотен и тысяч русских солдат и офицеров, особенно на Дальнем Востоке, это и была единственно возможная жизнь: с окопов Первой мировой через наступление на «красную Москву» на Волге и Урале до «ледяного похода» каппелевцев и владивостокской эвакуации. Итого, восемь лет войны. Что еще умели делать генералы, адмиралы, офицеры, юнкера и казаки? Стоит ли удивляться, что многие из них продолжали воевать и в далеком Китае. И отнюдь не за «веру, царя и отечество», а за совершенно чуждые им интересы военно-феодальных клик разорвавших в 20-х гг. Китай на части. Здесь они и гибли, и сейчас, никто уже и не подскажет, где тысячи русских могил. Однако, небольшое их число, особенно взаимодействовавшее с советскими военными советниками, все-таки вернулось на родину, чем их встретила сталинская Россия…можно не договаривать. После 1945-го года их судьбу разделили соотечественники из Манчжурии, Синцзяна, Тяньцзиня, Шанхая. Рассеявшиеся по миру осколки русской диаспоры в Китае, много пишут, издают воспоминания и журналы, сохраняют уникальные архивы, но, по большому счету, до родины пока не достучались. Пусть же этот небольшой очерк послужит хотя бы напоминанием.
История русской белой эмиграции в Китае заметно влиявшей на внутриполитическую жизнь этой страны в 20-х гг. прошлого века еще недостаточно изучена. Эмигранты, осевшие в основной массе в полосе очуждения КВЖД и, в меньшей степени в Центральном и Западном Китае (1),в первой половине 20-х гг. играли активную и относительно независимую роль, оказывая влияние не только на перипетии гражданской войны внутри страны, но и на внешнюю политику Китая.
«Харбинские белогвардейцы - свидетельствует современник - уделяли достаточно внимания и… международной политике. Они планомерно вели компанию за срыв русско-японских и русско-китайских переговоров… они даже не прочь были вмешаться во внутренние дела Китая, особенно в гражданскую войну» (2).
Такая активная, особенно по сравнению с европейской ее частью, роль эмиграции объяснялась следующими причинами:
- прежде всего, политической слабостью самого Китая, при фактическом отсутствии центральной власти и в обстановке непрерывной гражданской войны;
- наличием за каждой борющейся группировкой мощных сил поддержки в лице финансовых групп и правительств крупнейших стран, что позволяло эмигрантским организациям относительно свободно лавировать между этими силами;
- Сосредоточением в руках верхушки белой эмиграции огромных ресурсов КВЖД (до 1924 г.) и русских капиталов полосы очуждения, в свою очередь поддерживавших тесные связи с зарубежными отделениями Русско-Азиатского банка и крупными французскими финансистами;
- Господство же белоэмигрантских организаций на КВЖД было фактически узаконено решениями Вашингтонской конференции 1922 г. (3).
После подписания в 1924 г. советско-китайского соглашения о КВЖД дальневосточная эмиграция частично утратила экономическую независимость, но ее руководителям удалось сохранить контроль над значительными и достаточно боеспособными людскими резервами. Это привлекало к ним особое внимание враждующих китайских милитаристов, в результате чего в войсках различных дуцзюней появились русские наемные отряды. Их организаторами были наиболее влиятельные и активные деятели эмиграции, такие как атаман Георгий Семенов, бывший министр Приморского правительства Николай Меркулов, атаман Борис Анненков и др. Основной контингент этих отрядов составляли бывшие офицеры различных формирований периода гражданской войны в Сибири, а так же бывшие служащие охранной стражи КВЖД. Большую часть казаков, солдат и даже офицеров привело в наемные отряды отчаянное материальное положение, меньшую часть составляли, по определению очевидца: «Бандиты по призванию и убеждению»(4)т.е. профессиональные кондотьеры, продававшие свое оружие тому, кто больше платит.
По-видимому, первым наемным формированием белых в Китае были остатки отрядов атамана А.И.Дутова. Находясь на службе властей Синьцзяна еще с 1921 г., они приняли участие в подавлении восстания мусульманского населения Илийского края(5). После убийства Дутова агентами ВЧК, его отряды перешли под командование генерала А.С.Бакича и очень скоро были разгромлены частями Красной Армии перешедшей границу по просьбе местных властей, напуганных бесчинствами белогвардейской вольницы (6).
В середине 20-х гг. безуспешную попытку создать самостоятельные казачьи части в Китае предпринял Б.В.Анненков: сам же атаман был вывезен в Россию и здесь по приговору Верховного суда расстрелян(7).
Наиболее крупное военное формирование удалось создать генерал-лейтенанту Константину Петровичу Нечаеву, благодаря контактам с милитаристами Манчжурии. Нечаев имел большой опыт не только гражданской, но и первой мировой войны, к 1917 г. он командовал 5-м драгунским полком, затем проделал всю восточную компанию от Казани до Забайкалья, где командовал отборной т.н. Первой сводной Манчьжурской конной дивизией, полностью ушедшей в эмиграцию. Он проявил себя способным военным организатором и в Китае. Его отряд насчитывал около четырех тысяч штыков, имел артиллерию, бронепоезда и конницу. 104-й и 105-й полки целиком состояли из русских, правда их численность была невелика, не более 500 штыков в каждом, два кавалерийстских полка (примерно 600 сабель), дивизион из шести бронепоездов, инженерные роты и даже эскадрилья самолетов. Еще три полка включали по одной русской роте. Судя по мемуарным источникам и сообщениям харбинской прессы, нечаевцы считались самой боеспособной частью в войсках т.н. «фэнтяньской» группировки, один из ее видных представителей маршал Чжан Цзунчан – командующий Восточным районом, а затем и Южным фронтом базировался со своим штабом на станции Пограничная. Вот как о нем вспоминают участники событий: «Почему части из русских оказались именно у Чжан Цзунчана, объясняется тем, что этот генерал в прошлом, во время русско-японской войны, вместе с многими другими хунхузскими старшинами, обслуживал нашу разведку, и за это, кроме денег, ему был дан чин штабс-капитана. Фотография Чжан Цзунчана в форме русского офицера среди подчиненных ему хунхузов висела на почетном месте в его кабинете. Он был чрезвычайно умен, довольно хорошо говорил по русски…»(8). Даже конвой маршала состоял из 120 русских казаков под командованием 5 офицеров.
Советские военные специалисты, работавшие в Китае, так оценивали наемников: «…Бригада генерала Нечаева была набрана из эмигрантов путем вербовки волонтеров… эти свирепые, опустившиеся люди отлично сражались, но только когда им обещали хорошую добычу. Обычно им поручали взять какой-нибудь город, который на несколько дней предоставлялся в их распоряжение. Они с дикой храбростью шли на штурм и искусные стрелки, хорошо обученные тактически, легко выполняли задачу…(9)
Это подтверждают и эмигрантские источники: «…Но случалось и так, что выплачивалось двойное жалование, это бывало тогда, когда нужно было брать какой-либо город, где ожидался большой «фацай» - военная добыча, от противника и жителей. В этом случае бригадный генерал объявлял перед фронтом: «Ваша город бери – наша деньги давай» (10).
В 1925-27 гг. бригада постоянно находилась в боях, потеряв, по данным А.С.Лукомского – представителя Великого князя Николая Николаевича на дальнем Востоке, до 50% состава, одновременно «прославившись» небывалым мародерством. Китайское население называло нечаевцев «белыми хунхузами» и ненавидело их, так в декабре 1925 г. на станции Таянфу китайские солдаты перебили весь экипаж русского бронепоезда под командованием подполковника Г.Гайковича.
В 1927-м бригада была преобразована в дивизию, но большие потери значительно изменили ее состав, теперь она состояла из 2-х бригад: 165-й китайской и 166–й русской, насчитывавших в своем составе 1462 русских и 1669 китайских солдат и офицеров (11). Но даже советский историк вынужден признать что: «Нечаевская дивизия вместе с бронепоездами полковника Чехова составляла ударную силу Чжан Цзунчана…, благодаря ей… ему удалось значительное время удерживаться в Шэньдуне» (12).
С расширением зоны влияния фэнтяньской группировки в районах центрального Китая Н.Меркулов основывает Военное училище для русской молодежи в столице провинции Шэньдун Цинаньфу (Цзинань). По свидетельствам очевидцев он добился от маршала указа о сформировании «Шаньдунского инструкторского офицерского отряда» (буквальный перевод китайского приказа-О.В.)в составе «четырехвзводной роты для русских с производством в офицеры по окончании курса наук»(13.). Курс был определен в два года по программе обучения русских военных училищ в мирное время, преподавателями и строевыми офицерами были генералы и офицеры русской армии. «Юнкерами зачислялись молодые люди, как окончившие средние учебные заведения, так и имевшие не менее пяти классов гимназии или реального училища. Все носили китайскую военную форму и состояли в китайских чинах и званиях, жалование получали в серебре, как офицеры, так и юнкера, повышенное против китайцев» (14).
Училище успело сделать два выпуска в 1927 г. 43 офицера, в 1928 г. – 17, всего же через него прошло более 500 человек русской эмигрантской молодежи. Молодые офицеры занимали младшие командные должности в Особом полку из трех батальонов: стрелкового (три роты), технического (пулеметная, бомбометная и гренадерская роты) и сводного (эскадрон кавалерии, артбатарея и саперная рота), солдатский состав состоял из китайцев. Командовал Особым полком бывший ротмистр Приморского драгунского полка Квятковский получивший звание полковника китайской армии, начальником штаба был бывший унгерновец В.И.Щайдицкий. После гибели Чжан Цзолина и Чжан Цзунчана большинство русских военнослужащих сумело вернуться в Харбин (15).
В Центральном историческом архиве РФ имеется любопытный дневник полковника И.И.Штина, рисующий военные будни нечаевцев: «…сегодня делал смотр полку Нечаев. Сказал, что скоро выступаем на юг. Слава богу, а то надоело тут стоять. Тоска зеленая, кроме как пить ничего, кажется, и не остается делать. Утром занятия, потом обед, ну выпьешь, потом часа два спишь, опять немного в роте занятий, потом ужин, снова выпьешь и так все время…»(16). Среди подобных однообразных записей попадается вдруг заметка, что «главным советником у маршала Чжан Цзолина состоит Николай Меркулов, который только и думает, как побольше нахапать»(17.). А во время боев против армии южнокитайского милитариста У Пейфу автор дневника оставляет следующую горестную запись: «Отряд наших русских волонтеров, оказавшись в тылу, был окружен китайцами…их была туча и они принялись расстреливать наших со всех сторон…более 200 нижних чинов были убиты и оставлены тяжело ранеными… Мы деремся, несем потери, наши люди погибают ради кого и чего?»(18).
Между Меркуловым и атаманом Семеновым возникла своего рода конкуренция в деле формирования русских отрядов, предназначенных для службы у милитаристов.
В войсках Чжан Цзолина находился трехтысячный отряд русских эмигрантов под командованием братьев Меньшиковых, о судьбе волонтеров этого формирования известно гораздо меньше, но братья Меньшиковы, так же как и Нечаев и начальник его штаба М.А.Михайлов, были тесно связаны с Меркуловым и Семеновым.
Конец отряда Нечаева,как самостоятельной боевой единицы, видимо, связан с событиями 1927 г.и с ожесточенными сражениями за Шанхай, где, по данным шанхайских русских журналистов: «в январе 1927-го в китайском пригороде Шанхая – Чапее, на вокзале, были пойманы в ловушку два русских бронепоезда, находящиеся на службе у маршала Чжан Цзолина. Оба бронепоезда с их русскими командами были уничтожены войсками Чан Кайши»(19). По свидетельствам участников этих событий: «Мораль вербованной армии Китая… лишенной идеи, ведшей бои за мелкие и корыстные интересы своих маршалов… не могла быть высока. Это, естественно, отозвалось и на душевном состоянии русских добровольцев. Они увидели (особенно после ранения генерала Нечаева, когда Н.Меркулов объявил себя начальником дивизии и непокорных ему офицеров не только арестовал, но и приказал старого боевого офицера полковника Карлова приковать за горло, на цепь к стене тюрьмы), что являются слепым орудием в руках наглого спекулянта; как следствие, в полках началось разложение: пьянство, картежная игра и самоубийства. Вне всякого сомнения, что большие боевые потери в Цинанфу, на кладбище похоронено около двух тысяч убитых, или половина всех добровольцев, также содействовало этому разложению…»(20).
Значительно лучше характеризуется еще одно русское военное формирование в войсках фэнтяньской группировки – юнкерская рота. Она была сформирована в марте 1925 г. при штабе китайской 63-й дивизии, как комендантская рота, куда брали лишь имеющих среднее и незаконченное среднее образование. В июне они были выделены в Отдельную юнкерскую роту под командованием полковника Н.Н.Николаева, в ее состав вошли 87 военнослужащих. С осени 1925 рота целый год беспрерывно была в боях под гг. Фуличжи, Пекин, Нанкин,Суджафу но благодаря основательной боевой выучке потеряла в боях только 6 человек ( в том числе и автора цитируемого выше дневника И.Штина), а осенью 1926 г. все ее юнкера были произведены в офицеры и заняли младшие командные посты в полках нечаевской дивизии.
По свидетельствам участников событий «рота резко выделялась своим моральным обликом среди всех остальных добровольцев. В ней отсутствовали не только внешние признаки разложения, но и внутренние причины его, так как юнкера, несмотря на маленькое жалование – 11 китайских долларов, оказались невосприимчивыми и не…прельщались ни «фацаем», ни пьянством, ни карточной игрой…»(21).Командовал ротой в то время капитан Русин, известный переходом своей дивизии на сторону белых во время боев под Пермью в 1918 г. Вместе с оставшимися в живых русскими участниками южного похода он вернулся в 1927 г. в Харбин.
Однако, по данным харбинской и шанхайской прессы, несмотря на большие потери, еще в 1930 г. в войсках различных китайских группировок служило более 5 тысяч русских наемников (21).
Один из малоизвестных эпизодов этого участия приведен известным ученым и сибирским областником И.И. Серебренниковым в его книге «Великий отход: рассеяние белых русских армий по Азии», изданной в 1936 г. в Харбине. По данным автора, во время мощного восстания китайских мусульман в Синцзяне в 1931-33 гг., опиравшегося и на поддержку красноармейских структур, китайские власти привлекли к защите Урумчи более 180 человек русских белых эмигрантов из числа осевших здесь дутовских и анненковских казаков. Это формирование под командованием сотника Франка и полковника артиллерии Кузнецова сыграло основную роль в отражении осады города. Затем власти Синцзяна мобилизовали еще около тысячи русских поселенцев. Командовал этим формированием полковник генерального штаба Папенгут. К сожалению, русские командиры приняли активное участие в междоусобной грызне китайских генералов и после очередного переворота часть русских офицеров во главе с Папенгутом были казнены. Что стало с рядовыми участниками этих формирований, в ходе подавления восстания, где обеими сторонами проявлялась крайняя жестокость автор не сообщает.
Следует отметить, что лидеры европейской военно-монархической эмиграции и связанные с ними руководители дальневосточного отдела РОВС генералы М.В.Ханжин и М.К.Дитерихс, а впоследствии и генерал Шильников отрицательно относились к наемничеству. Они считали, что военные силы необходимо сохранять в непосредственной близости от границ СССР для ведения военно-диверсионных операций. РОВС делал ставку на казачьи отряды из т.н. Трехречья (левый берег Аргуни), где жило более 5 тысяч забайкальских и уссурийских казаков с семьями.Отряды Шильникова, Арестоулова и других казачьих атаманов оперировали в пограничной полосе (за 1927-29 гг., по данным пограничников, было зафиксировано более 70 крупных рейдов по советской территории)(22), а в 1929 г. эти части принимали активное участие в конфликте СССР и Китая на КВЖД.
После захвата Маньчжурии японцами,отхода от активных антисоветских действий Хорвата и Дитерихса, а затем и смерти Шильникова на первый план вновь выдвинулся атаман Семенов, приступивший к формированию так называемых «охранных отрядов», которые рассматривались командованием японской армии, как резерв в будущем конфликте с СССР. Но это фактически означало полную утрату белой эмиграцией даже видимости политической самостоятельности, фактически к середине 30-х гг. русские солдаты и офицеры превратились в «пушечное мясо» японских милитаристов.
Однако в среде белого офицерства и генералитета были люди, которые нашли смелость пересмотреть свои позиции. В составе т.н. 1-ой и 2-ой национальных армий Китая, игравших, по утверждению самих китайских историков: «в условиях гражданской войны объективно прогрессивную роль…» (23) так же существовали отряды российских эмигрантов например, отряд под командованием полковника А.Ф.Гущина в армии «христианского маршала» Фэн Юйсяна состоявший из более чем 500 человек. В 1925-27 гг. такие известные личности как П.П.Иванов-Ринов-бывший военный министр Сибирского правительства, колчаковские генералы И.Д.Тонких и А.Н.Шелавин фактически вошли в калганскую и кайфынскую группы советских военных советников. Впоследствии они вернулись в СССР. Но подобные факты были все же исключением.
Отдельная любопытная страница истории русской эмиграции в Китае связана с т.н.русским волонтерским полком в международном сеттельменте Шанхая. Американский писатель Виктор Петров, выросший в среде русской общины в Шанхае, насчитывавшей в 30-е –40-е гг. более 50 тыс. человек в своей книге «Шанхай на Вампу» (Вашингтон, 1985), так излагает его историю - в начале ноября 1922 г. флотилия адмирала Ю.К. Старка, вывезшая тысячи беженцев из Владивостока (кстати, по организованности эвакуация Владивостока не уступала Крымской и значительно превосходила Новороссийскую), оказалась на рейде Шанхая. После тяжелейшего перехода, гибели двух судов вместе с командами и пассажирами русские беженцы надеялись на помощь международного муниципалитета Шанхая. Однако руководимый англичанами муниципалитет не принял беженцев, в чем, кстати, получил поддержку… небольшой, но зажиточной русской общины (часть ее прибыла из Владивостока на коммерческом судне совсем недавно), флотилия ушла в Манилу, но Старк высадил всех гражданских лиц - около трех тысяч человек и несколько сотен кадетов Сибирского и Хабаровского корпусов. Они и составили основу новой эмигрантской общины Шанхая.
Но через девять месяцев подошли еще три русских корабля, эта была Дальневосточная казачья группа генерала Ф.Л.Глебова, около тысячи человек. Муниципалитет опять же потребовал их отбытия из города в течение 48-ми часов. Глебов отказался уйти, отказался спустить русские флаги и сдать оружие, более того, поднявшись вверх по реке Хуанпу, казаки заняли пустующую карантинную станцию для своего лагеря. Город оказался на грани вооруженного конфликта. Упрямые казаки просидели на своих двух кораблях (третий вернулся в СССР) около 40(!) месяцев.
Ситуация разрешилась неожиданно. В январе 1927 г. кантонские войска Чан Кайши,с советскими военными советниками (в числе которых был и будущий маршал В.К.Блюхер), разгромив английскую концессию в Ханькоу, осадили Шанхай. И тут-то оказалось, что до прихода военных кораблей с английскими частями оборонять город просто некому! Надежды на полицию и банковских клерков-волонтеров были плохи. И теперь Шанхайский муниципалитет предложил генералу Глебову сформировать военный отряд для защиты города. До прибытия английских частей именно русские несли основную тяжесть обороны Шанхая.
С 21 января 1927 г. и ведет свою историю Русский полк Шанхайского волонтерского корпуса – единственного в русском зарубежье регулярного военного формирования под русским трехцветным флагом, в русской форме и функционировавшего по русским дореволюционным уставам. Вначале отряд состоял из 2-х рот по 300 человек каждая и взвода пулеметчиков. Основным континентом военнослужащих были казаки, около 200 выпускников последнего выпуска Сибирского и Хабаровского кадетских корпусов (т.н. «Шанхайский выпуск») и добровольцы из гимназической молодежи, переселявшиеся из Харбина. Офицерских должностей в отряде было недостаточно, поэтому офицеры занимали все унтер-офицерские должности и даже служили рядовыми – в каждой роте было сформировано по одному офицерскому взводу. Но это и обусловливало высокую дисциплинированность и боевые качества части. Поэтому английский командующий волонтерского корпуса полковник Гордон всегда ставил русских на самые ответственные участки обороны города. Войска Чан Кайши не решались штурмовать их позиции и это спасло Шанхай до прибытия крупных контингентов английской армии.
После этих событий Шанхайский муниципалитет решил сохранить отряд как регулярную часть охраны и обороны города. Первого командира отряда капитана 1-го ранга Н.Ю. Фомина сменил бывший командир гвардейского конно-гренадерского полка Г.Г. Тиме. Высокие боевые качества русского отряда подтвердились во время событий 1932 г. когда под Шанхаем начались боевые действия между японскими и китайскими войсками. Он занял северный участок обороны города и японцы обошли Шанхай стороной. После этого отряд и был развернут в полносоставный полк, включавший четыре роты (таким образом, в 30-х гг. полк насчитывал более 1200 военнослужащих). Он нес охрану важнейших объектов Шанхая – электростанции, муниципалитета и даже тюрьмы, а, кроме того, был основным участником всех военных парадов, т.к. по военной выправке ему не было равных. Как уже упоминалось, его знаменем был русский триколор с гербом международного сеттельмента в центре. Под командованием Тиме, а затем полковника С.Д. Иванова полк просуществовал до 1945 г., а в 1949 г. с приближением Красной Армии Китая его состав был эвакуирован вместе с населением международного сеттельмента. Так закончилась история многотысячной русской общины Шанхая, многие факты которой до сих пор неизвестны российским читателям (24).
Сохранились сведения о службе русских офицеров в охране каботажных судов китайского побережья (так в день вступления Японии в войну на Тихом океане 7 декабря 1941 г. был убит капитан торгового парохода контр-адмирал В.В.Безуар, руководивший в 1922 г. эвакуацией Владивостока). Некоторые офицеры служили в муниципальной полиции (там высокий пост занимал генерал-майор А.М.Хрущев – основатель Шанхайского офицерского собрания), в таможне, работали в качестве телохранителей богатых предпринимателей и т.п., но эти занятия не имели систематического характера.
Значительно менее привлекательны сюжеты, тем не менее имевшие место, сотрудничества русских эмигрантов с криминальными сообществами в Манчжурии и Центральном Китае.В 20-х и 30-х гг. китайские контрабандисты и шайки хунхузов активно использовались «непримиримой» эмиграцией для поддержания связи с ее агентурой, оставшейся на территории Забайкалья и Дальнего Востока. Здесь шла непрерывная «война разведок» о чем много писали и пишут историки спецслужб (25).
Менее известно, что руководители уголовного мира в Манчжурии активно использовали опустившихся военнослужащих для похищения людей, рэкета и шантажа. Из многочисленных примеров наиболее показательны два случая: похищение сибирского купца Тонконогова в Харбине в 1925 г. (он был освобожден за выкуп в 250 тыс. иен)и похищение детей известного финансиста И.В.Кулаева в Тянцзине, осуществленное людьми из окружения Н.Д.Меркулова. В обоих случаях исполнителями преступлений были бывшие русские офицеры, связанные с хунхузами. Немало бывших офицеров служило в манчжурской полиции, именно они организовали налет на советское консульство в Харбине в 1927 г. Справедливости ради, отметим, что на судебном процессе всплыли и неприглядные факты деятельности сотрудников консульства, связанных с Коминтерном. Но по данным мемуаристов и харбинских газет, главным занятием полиции был шантаж и его объектами со стороны полицейских чинов являлись крупные русские купцы и домовладельцы Харбина не участвовавшие в политических авантюрах (в их дома подбрасывались фальшивые китайские и японские банкноты). В 30-х гг. вымогательством и другими преступлениями занимались члены «Русской фашистской партии» Радзаевского. Они стали органической часть «манчжурской мафии» (по выражению американского исследователя Д.Стефана) (26). Наряду с японскими подачками, финансовым источником ее деятельности стал организованный рэкет русской мелкой буржуазии Харбина (27).
К середине 30-х гг. даже лидерам эмиграции стало ясно, что ни ставка на наемные отряды, ни военные операции на границах СССР не в состоянии сохранить им военные контингенты. С укреплением же режима японской военной администрации в Манчжурии эмиграция потеряла даже призрачную военно-политическую независимость. Численно поредевшая, материально оскудевшая,социально и политически значительно расслоившаяся русская эмигрантская община в Манчьжурии начинает терять свое значение. Она становится просто пешкой в планах командования Квантунской армии, а с окончанием второй мировой войны окончательно исчезает с политической арены.
Примечания:
1.Общая численность русских в Китае в начале 20-х гг. составляла на наш взгляд от 300 до 400 тыс. человек, правда она быстро падала и к середине 20-х гг. стабилизировалась на уровне 200 тыс., а к началу 40-х гг. русских в Китае осталось не более 100 тыс. (Подробнее См. Воронин О.Л. Русская белая эмиграция в политической жизни Китая 20-х гг.ХХ в.// Народы Востока: основные тенденции и противоречия социально-экономического и политического развития. Материалы региональной конференции. Иркутск, 1986, стр.22-24).
2.Киржниц А.Л. У порога Китая //Сибирские огни, 1923, стр.132.
3.Подробнее См. Индукаева Н.С. Американская экспансия в Северо-Восточном Китае, Новосибирск, 1967, стр. 104-123.
4.Камский. Белые в Китае // Сибирские огни, 1923, № 1-2, стр.105.
5.Подробнее См. Ковалев Е.Ф. Из истории советско-китайских отношений// Народы Азии и Африки, 1986, № 2, стр. 62-63.
6.Там же… стр.63.
7.Гражданская война и военная интервенция в СССР: Энциклопедия, М.,1987, стр. 37.
8.Еленевский А. Военные училища Сибири (1918-22 гг.), Военная быль, №№ 61-67, Июль 1963 – Май 1967, Нью-Йорк.,стр. 467.
9.Примаков В.М. Записки волонтера.М.,1967,стр.164.
10. Еленевский А. Указ.соч., стр. 465.
11.Коллекция ЦГИА РФ, ф. 43 Дальний Восток,Записка ген.Лукомского, стр.31.
12.Благодатов А.В. Записки о китайской революции 1925-1927 гг.,М.,1970, стр.182.
13.Еленевский А. Указ.соч.,стр. 467.
14.Там же…, стр. 468.
15.Там же…