Жил-был один мужик. Один в том смысле, что жил один. Одиноко, значит. На хуторе, вроде как. Считал, что жить одному правильно. А, значит, и хорошо. Кругом поля, леса, реки, озера, холмы разные. Красотища! И водились в этой красотище растения и плоды съедобные, зверюшки и рыбы ценные. А уж грибов и ягод всяких, да и всего такого, что само по себе произрастает, без счета было. Да и в самой земле той много чего полезного наковырять можно было. Нет, с городом то мужик, конечно, общался по необходимости. Прикупить того, что ни на земле, ни под землей не отыщется. Насобирает мужик грибов-ягод в лесу, наловит рыбки в реке, нарвет цветов в поле, наковыряет чего-нибудь полезного из земли – и в город. Продавать, значит. Продаст выгодно. Половину выручки пропьет, половину раздарит кому попало, половину в долг даст (лет, этак, на двести), половину по пути домой потеряет, а на остальное накупит себе припасов нужных. А, в основном, ненужных, конечно. Такая вот арифметика!
Жил мужик в доме хоть и разваленном, но просторном. О доме мужик вроде и заботился. Разметет грязь по углам, на середине чисто, да и ладно. Единственно, что мужик постоянно красил забор и стены. Вдруг проедет кто мимо. Что скажут?
И держал у себя мужик скотину разную. Так, для порядка держал. Положено, чтобы в деревне скотина жила – вот и держал. Львы, олени, куропатки у него как-то не прижились. Обитали на скотном дворе коровы жующие, бараны круторогие, козлы бородатые, свиньи грязелюбивые, птицы, вроде как летающие или плавающие. Охранять братву эту безмозглую помогали мужику псы – с хозяином ласковые и преданные, со скотиной – собаки настоящие. Мужик скотиной был доволен и даже гордился ею. Хотя, конечно, мешала она ему несколько. Хлопот доставляла. Ну не забивать же ее поэтому всю. Что в городе про него говорить то будут? А разговоров, клеветы всякой и вранья разного мужик про себя не хотел. Ему ж с городом приторговывать надо.
Поэтому о скотине заботиться приходилось. Для порядка опять же, чтоб не сдохла совсем. Мужик, в общем-то, вовремя (по расписанию, значит) подкармливал животных. Корм, конечно, не ахти. Но скотина, за неимением чего-либо иного, и его поедала не без удовольствия. Да и не знала скотинка, что бывает на свете и травка сочная, и водица чистая, и комбикорма разные и полезные. Так и жили. Бросит мужик еды какой-нибудь, плеснет воды мутной, сметет навоз с дорожки в угол – живи, скотина, радуйся, будь благодарна хозяину!
Так бы все и продолжалось неизвестно сколько, но однажды мужику надоело жить одному. От ума или от старости, но мужик женился. На городской. Жить, естественно, решили в городе. Водопровод, канализация, кино, ванная, магазин, казино, трамвай, фонтаны и очень красиво. А вот скотину держать негде: не приспособлена к городу скотина. И, ведь, в самом деле, не поедешь же на такси в театр с коровой. Или в бане с козой – так в городе своих «козочек» хватает. Или баран начнет новую полированную дверь рогами портить – кому это надо? Короче, оставил мужик скотину свою одну. На прощанье замки все с амбаров с припасами и кормом поснимал да в реку выбросил. С тем и отчалил в город к молодой жене. Пьяный от предчувствия новой городской жизни и с самыми ценными вещичками, которые нажить успел. Да и черт с ним. На этом о мужике все. Не знаю уж, как он там в городе устроился. Жив ли, счастлив? А, может, и спился или проигрался? Бомжует или живет с женушкой – какая нам теперь разница! Бог ему судья. Сказка наша продолжена будет о скотине, оставшейся наедине с природой, с собой, да друг с другом.
Поначалу все было как всегда. Только радостнее стало – никто в бочину сапогом не заедет, кулаком в харю не зазвездит. Свобода, однако! Скотинка потребляла из кормушек и поилок столько, сколько положено. Разве баран какой или козел лишний кусочек втихаря прихватят. Так ведь не впервой. Раньше, правда, за это и от хозяина, и от скотов-соплеменников по сопатке получить можно было. А сейчас всем, в общем-то, на это наплевать. Сам сыт, да и слава богу.
Но постепенно начали происходить на скотном дворе новые, непривычные для скотского понимания явления. Почему-то еда стала постепенно заканчиваться. Раньше-то ведь как было: вечером поешь-попьешь, а поутру в кормушках и поилках опять было чем поживиться. Ну, в крайнем случае, к обеду. Мужик, бывало, запьет или просто запамятует. Но мы же не звери, понимаем. А теперь? Нажрался от пуза, спать тут же улегся (это чтоб от еды далеко не уходить), а утром корма почему-то не прибавилось. И воды меньше стало. Она, ведь, зараза, еще и испаряется зачем-то. Странно все это как-то! Ну и началось постепенно все как-то разлаживаться. Коровы мычат, овцы блеют. Собаки, наоборот, лаять перестали. Куры да утки крыльями машут – вроде как улетать собираются. Некоторых действительно ветром за забор перенесло. Бык-производитель почему-то на коз стал засматриваться. Свиньи гадят где попало. Козлы начали производить еще более отвратительный запах, но при этом уверяли, что это и есть настоящее «амбре». Что такое «амбре» никто не знал, но многие верили. Короче: «Жрать охота и все!» А что делать? И, главное, кто виноват? Нет ответа.
Первыми пришли в себя (раньше, видать, их в себе не было) отличные животные. В смысле, отличные от других: бешеные коровы, козлы-провокаторы и их козы драные, паршивые овцы и бараны с самыми крутыми рогами, больные птичьим гриппом, укушенные клещами, оводами, пиявками да другими кровопийцами (которые, кстати сказать, тоже в изобилии жили на скотном дворе и считали себя его законными обитателями). Так вот, эти, с позволения сказать, твари начали сходить с указанных им ранее мест и разбредаться по всей усадьбе. Ну и, естественно, начали натыкаться на амбары, сусеки, заначки и нычки. Поначалу как бы и ничего страшного. Ну, найдет амбар, ну, нажрется; ну, спать завалится тут же. Еды то еще много, всем хватит. Но однажды кто-то, теперь уж точно неизвестно кто, сказал (промычал, проблеял, прокукарекал, прогоготал): «ЭТО МОЕ! ВСЕ МОЕ!» То есть весь сусек теперь его. А почему? Да по кочану! Разве не убедительно?
Ну и понеслось! Узнают про новый амбарчик, и со всех ног к нему. Кто первый, значит, успеет, того и имущество. Естественно, первыми были те, кто побыстрее да посильнее. Потом кооперироваться начали. Бегун какой-нибудь мелкий первым добежит, место застолбит; потом бычара подойдет, глаз мутный свой бычий набычит, рогом острым и крепким поведет, страху нагонит, а при необходимости и копытом по лбу заедет. Все! Амба! Амбар занят. А для охраны и псы цепные пригодились, которые, вроде как, без дела поначалу остались. И уж потом начали в стаи собачьи собираться. А что? Ошейники, цепи и зубы на месте – чего ж добру пропадать. А жрать, знаете ли, хочется. И какая разница от кого пайку получать? Да и сверх положенного теперь всегда перепадало. А у многих порцайка их собачья только для виду осталась. Что охраняем – то и имеем! Опять вроде как все при деле. Ну, конечно, не все. А, если честно сказать, вовсе не все. А совсем даже немногие. Но это, ведь, так – мелочи.
Узнав про новые порядки, о такой вольнице, потянулись на скотный двор и лесные обитатели. Сначала мелкие: хорьки, суслики, тушканчики. За ними пошел зверь посерьезнее: лисы, россомахи, рыси, молодые волки. А из леса за всем происходящим следили внимательные глаза старых волчар, тигров, бегемотов, носорогов и крокодилов. Лес то, он большой, разный.
Но и это не конец истории. Так бы все и продолжалось, но придумала какая-то зверюшка одну хитрую штуку. Увидела эта животина на стене план эвакуации скотного двора при пожаре, наводнении и ядерном взрыве. Еще со старых времен остался. Никто никогда на него, естественно, внимания не обращал. Так, для порядка этот планчик висел. Так вот, эта скотинка хитрая, вместо того, чтобы по двору бегать, подошла к этой картинке и приложила к ней свою грязную лапу. Вроде как печать говняную поставила. И, указав на на сей отпечаток, объявила, что отныне все, что оказалось под сим клеймом принадлежит исключительно ей, этой самой скотине. Что тут говорить? Печать, хоть и дерьмом поставлена, дело сурьезное! Вроде как закон скотский. Остальные животные, хоть внутри и несогласные были, бошками согласно закивали. Блеют, мычат, кукарекают одобрительно. Как бараны, честное слово. Хоть и коровы, козы, кролики. Птицы от испуга и недоедания крылышками машут. Так эти судороги аплодисментами объявили для верности. Так вот и получается: изнутри – «нет», снаружи – «да». Уж так их приучили за всю жизнь их скотскую. А куда денешься? Не в лес же! Там зараз скотину домашнюю, ни разу себе самой корма не добывшую обманут, обхитрят, а то и прирежут на фиг.
Ну и начали зверюги-хитрованы на все имеющиеся картинки, а, значит, и на постройки, свои лапы накладывать. Обмакнут в какашках, клацнут по бумаге – и готово. Клац! Амбар. Клац! Сусек. Клац! Складик. Клац-клац!! Цельное зернохранилище. Толково придумано! Вот и получилось, что все хозяйство немалое прибрали к себе те, у кого лапы побольше, да дерьмо погуще.
А гуси-лебеди за холм потянулись. Те, кто еще летать совсем не разучились. По разному сложилась их судьба. Охо-хо.
Такая вот сказка. А, может, и не сказка? А быль. Но, ведь, и это еще не конец. А так, кончик маленький. Жизнь то, она, ведь, штука длинная. А у нас, на скотном дворе, еще и непредсказуемая.