Его руки обнимали меня. Его пальцы касались моей кожи. Я слышала удары сердца, сердца того, кто нес меня через поляну, но мне казалось, что сквозь лес, весь мир, целую Вселенную: долго, очень долго. И так нежно, что я замерла в немом восторге моментом, восхищающим меня до глубины души и одновременно вырывающим мое сердце осознанием того, что он может вот - вот прекратиться. О, это мгновение – оно обжигало чистотой и порочностью одновременно, когда мои губы прикасались к его предплечью и сквозь тонкий свитер я чувствовала непрекращающий жар его тела: такой волнующий, приводящий в смятение мою больную, истосковавшуюся душу. А хвойный запах его кожи сводил с ума – монотонными, проникающими ударами действуя на мое обоняние, обезоруживая и без того в неравной схватке. Продлить бы этот момент, чтобы всегда чувствовать его неуверенные и легкие касания к моей голове и лбу, когда он проверял, нахожусь ли я в сознании; и когда взял мою руку, когда та безвольно повисла, и прижал к моей груди, на секунды задерживаясь в таком положении и внимательно всматриваясь в мои черты лица: так близко, так волнующе. Я приоткрыла глаза и наслаждалась его губами – приоткрытыми и что – то говорящими мне, его подбородком, на котором уже успела появиться щетина, и теперь он так походил на мужчину, еще совсем юного, молодого мужчину, в чьих глазах читалась тревога и беспокойство. О да, он переживал за меня, простого человека и от одной этой мысли становилось так хорошо, что я сильнее прижималась к его плечу и вдыхала, вдыхала его запах: запоминая, впечатывая в свою память, чтобы помнить, чтобы вспоминать! От охватившего меня счастья я впадала в забытье, но лишь прикрывая глаза, вновь их распахивала, чтобы видеть, видеть его и бесконечно наслаждаться им.
Он аккуратно опустил меня на заднее сидение моей машины, и я отключилась, а очнувшись, молча наблюдала, как по поляне ходит Жан: неспешно, величаво, заложив руки за спину. Я поняла, что он ждал, ждал того, чтобы я пришла в себя - поднялась, наконец, с мягкого ложа и сказала бы, что со мной все хорошо. Его свечение глаз и тела погасло, но он был превосходно освещен ночным светилом, которое уже начало клониться к заходу. Видя, что я открыла глаза, он подошел ко мне, и я увидела насколько светло и спокойно его лицо.
- Как вы? – спросил он и склонился надо мной, чтобы взглянуть глубоко – глубоко в мои глаза, - В вас зажегся свет ангела. – и выдержав паузу, продолжил, - Храните его.
- Теперь, я ваш Шеду? – спросила я и сама удивилась своему голосу: он был с каким – то новым для меня оттенком звучания, более низкой тембральной окраски.
- Почти. – сказал Хранитель, - Но пока я не готов, чтобы у меня был личный Смотритель, но сделал вас сильнее, чтобы вы смогли защитить себя от Падшего. Как? Вы будете чувствовать это интуитивно, недаром в ваших жилах течет кровь Шеду.
- Вы не хотите меня. – прошептала я, купаясь в лучах его ауры, которую я теперь чувствовала особенно отчетливо, - Потому что я – женщина. Неужели история вашего рода не знает случаев удачного союза Хранителя и женщины – Смотрителя?
- Знает, но это закончилось неприятностями для них обоих.
- Расскажите мне.
- Не надо. – сказал Жаниэль, - Я и так, был слишком открытым сегодня с вами, а это – недопустимо.
- Открытым?
Жаниэль сделал шаг назад и отведя от меня взгляд, посмотрел в сторону. Я увидела, как напряглась его шея, словно слова вот – вот хотели вырваться из его груди, но он погасил порыв и выждав минуту, снова повернулся ко мне. Но нечто изменилось как по повелению волшебной палочки: его выражение лица было уже как у моего директора Лодзинского, а ни у ангела, который какой – то час назад с удивлением рассматривал меня своими сверкающими, широко распахнутыми глазами. Холодность, отстраненность, бесчувственность слились в одном выражении лица и он уже больше ради приличия, чем от настоящей тревоги за меня, спросил:
- Как вы?
- Как я? Как я? – захотелось закричать мне, - Да мне никогда не было так хорошо как сейчас! – но я промолчала, а он и не собирался читать мои мысли. – Ты замороженный! Замороженный! – кричала я ему в своих мыслях, а Жаниэль стоял и смотрел в сторону, все надеясь получить слова в голос.
Я лежала с отрешенным выражением лица и смотрела, как он отходит к своей машине и присев на капот, по – видимому начал ждать, пока я поднимусь, чтобы он мог со спокойным сердцем уехать. Я не стала его задерживать, тут же вскакивая и еще чувствуя сильную слабость в ногах и странное, тянущее ощущение в области солнечного сплетения – именно туда заходил энергетический луч. Я вспомнила это блаженное состояние и глубоко вздохнула:
- Моя обувь должна быть где – то здесь.
Но посмотрев на свои грязные ноги, я решила не пачкать красивые ботильоны, а ехать прямо босиком: для матери будет шоком порванное платье, не хватало еще привезти ей почти новенькие, угробленные мной ботинки. Закутавшись в пальто, босая, растрепанная, я повернулась к Жаниэлю, который все созерцал лунный пейзаж.
- А зачем надо было разуваться? – спросила я его.
- Чтобы быть ближе к земле – она проводник ангельской благодати, также как и воздух.
Я кивнула, в знак благодарности за ответ и добавила:
- Спасибо. Спасибо вам за все.
Жаниэль встал и последний раз взглянув на меня, сел за руль, открыв все окна в машине:
- До завтра.
Я подняла руку в прощальном жесте и Хранитель быстро переключил коробку передач до отметки «движение».