ПАМФЛЕТ - ПАСКВИЛЬ
…и сказал Иосиф: «Придите ко мне братья мои и дети мои!» И пришли к нему и братья его, и дети его. А также любовницы, ****и, шлюхи и прочие халдеи. И организовал Иосиф фирму. И не одну. А несколько. И для обслуживания всего этого бл…ва нанял Иосиф обслуживающий, естественно, персонал. Золотых гор, правда, не обещал. Но наврал сразу, что платить будет исправно. Слова своего, естественно не держал. Потому что держал он в руках своих совсем другое. Деньги и тела женские. Эти вещи любил Иосиф больше всего на свете. Кроме себя, само собой. А слово – не член, не грудь женская. Чего его держать? Какой в этом смысл?
Иосиф тщательно изображал свою бурную деятельность. Бегал туда-сюда, сучил ножками, отдавал приказы и распоряжения, ездил куда-то на машине, вывешивал объявления на дверях. А еще, бывало, расстегнет Иосиф ширинку, достанет оттуда с трудом свой стручок и ну ходить по коридорам! А халдеи увидят и говорят: «О, Иосиф великолепнейший! Какое у вас, однако, это самое, большое!» Иосиф млеет от удовольствия и добавляет: «И вкусное. Сам пробовал». Стручок действительно смахивал на перец: маленький, красный, сморщенный. Да и по вкусу, скорее всего, такая же гадость.
В заявлениях о приеме на работу обязательно заставлял писать всех: «Иосифу великолепному и лучшему». Люди, конечно, не верили, но писали. Каждому, понятно, хочется свою копейку поиметь. Обещано, ведь.
Были, понятное дело, сомнения. Но проклятое «авось меня не коснется» заставляло становиться на колени и верить в счастливую звезду Давида. Верить, молчать и говорить про себя: «Все к лучшему, все к лучшему … безобразие!»
А Иосиф денег не платил. Кроме, само собой, себя любимого, любовниц, шлюх … Далее по списку. Немного, конечно, давал денежек братьям и детям. Но так уж ему жалко было отдавать даже мелочь, такая уж при этом у него мордочка становилась, что родственникам становилось стыдно за то, что они берут в свои руки свои же деньги. Некоторые пытались эти самые руки себе отрубить. Но, слава богу, мужества не хватило. А вопрос остальных «Когда же, все-таки, мы получим свое кровное?» Иосиф воспринимал как личное оскорбление.
И вот однажды нашелся Ваня, который просто так (без «великолепный и лучший») спросил в лоб: «А чего это ты, гад, зарплату не платишь?» Присутствовавшая при этом бухгалтерша, этакая бочка на спичках, замерла, обмерла и обосралась. От страха и невиданной ею наглости. Такого невежества, хамства и нечинопочитания она не встречала никогда и нигде. Потому что нигде и не была никогда. А Иосиф достал из секретного кармашка кошелек, долго трясущимися ручками отслюнявливал помятые купюрки, ронял монетки, подбирал их холеными пальчиками… Ваня почесал в затылке, забрал свои деньги и сказал грустно: «Гад ты, Костя Федотов!» И ушел.
Все. Конец сказочке. К сожалению.