Он покинул нас, своё детище…
Но почему?
Когда увидел, чем стала Его мечта?
Можно ли верить глупостям, что написаны об этом?
Не так давно - по меркам истории, заявлено было радостно, что Он… умер! Кого же теперь молить о чуде, когда на иное не остаётся надежды?
В силу моей натуры и проистекавших отсюда обстоятельств эти вопросы не были для меня праздны. Они заставляли странствовать и слушать, становиться книжным червём, искать психоделических откровений…
Но чем больше я узнавал и видел, тем сильнее утверждался в мысли, что чудом было бы, если б Он нас не оставил – таких…
А однажды, сам не понимая, во сне или в полубреду я узрел двух теологов, сидевших друг против друга. Они спорили, опираясь на Писание и авторитеты. Их лица укрывала полутьма, а хорошо поставленные баритоны были так похожи, что, закрой я глаза – решил бы - человек сам себе возражает.
Один, в чёрном, первым перевернул маленькие песочные часы:
- Бог всемогущ и, следовательно, всеведущ. Всемогущество лишь тогда таково, когда оно пОлно. А пОлно оно, когда без него не свершается ничего, и волос не падает с головы без его воли…
И одетый в чёрное протянул песочные часы второму – в белом.
Тот перевернул их:
- Всемогущество в таком случае страдает. Сколько раз Всевышний давал заповеди и заветы? А?
Но их нарушали и нарушают малые мира сего, простые смертные, начиная с Адама.
Правда, подумал я, что тут возразишь?
- Ты хочешь взвалить ответственность за всё творимое на земле, за все грехи людские на Создателя?
И «белый» отдал часы «чёрному».
- Этим, - усмехнулся «чёрный», - ты лишь признаёшь за всемогуществом и лукавство. Чем иначе объяснить, что всеведение ввело запрет рвать плоды одного дерева, словно не зная, что он будет нарушен? Значит, таков был Замысел. И он состоял в том, что человеку даруется выбор, за который придётся отвечать.
И «чёрный» лукаво взглянул на оппонента. Но «белый» указал на часы: песок ещё был, хоть и немного, вопрос же оставался без ответа – как совместить Предопределение всего и вся со свободой воли?
Мне стало интересно, как же выкрутится «чёрный», сочетая не сочетаемое. Сошлётся на слабость нашего ума для подобных вопросов, составляющих для него Тайну или…
Я бы капитулировал.
«Чёрный» стал заходить издалека:
- Как известно, знамения или чуда просили у Бога, когда Он сошёл на землю и ходил меж людьми в их обличии. А почему просили? Знали ведь фарисеи, что в Писании есть все ответы и даже Глас Небес не мог противоречить сказанному там. Ловили Господа, как ты сейчас желаешь поймать меня!
Он ткнул при этом перстом в сторону «белого».
- Что отвечал им, зная то же, Господь? Корил и проповедовал Писание.
…а между делом, не афишируя, совершал таки чудеса, пробормотал я про себя, продолжая следить за разговором.
- И когда обвинили его: «Ты, человек, делаешь из себя Бога!», то Он отвечал: «А разве не написано в вашем Законе: «Я сказал: «Вы – боги»»? Если же прочесть псалом, на который Он сослался, дальше, то увидим: «… и сыны Всевышнего – все вы».
Песок катастрофически быстро убывал. Как он успеет?
- А раз все мы – боги, с тем же правом, что и Он сам, только смертные – мы и есть одновременно…
Время стремительно утекало.
Здесь он остановился, но лишь затем, чтобы победоносно выдохнуть:
- Предопределение и его творящие! Судьба и судьбоносцы! Чудо и чудотворцы…
И с последней песчинкой тихо добавил:
- … это разделение - лишь кажущееся.
Такого поворота я не ожидал. Надо было переварить эту диалектику.
Я с сочувствием посмотрел на «белого», уже перевернувшего часы. Удар был силён, как-то он с ним справится?
Но второй схоласт, казалось, совершенно невозмутим:
- Мы можем быть лишь земным подобием Его, не ведающим, что творит, как сказано в Писании.
Ах, да, вспомнил я.
- Больше того, в дольнем мире не исполняется замысел Его, здесь иной хозяин. Недаром же гнали и гонят апостолов, и мир наш идёт к Наказанию. Лукавство свойственно не Всевышнему, но врагу человеческому. Последний и помогает противиться Высшему Промыслу изначально.
Бог ты мой! Уж не поменяли ли они свои позиции в споре?.. или я запутался?
«Чёрный» начинал с тезиса о всемогуществе ПровидЕния и дарования нам свободы воли. При этом он не нуждался в таком аргументе, как дьявол, вписав лукавство в полноту всеведения и Высший Замысел. Как он говорил: «…всеведение ввело запрет рвать плоды одного дерева, словно не зная, что он будет нарушен?»
В самом деле, для чего искуситель, когда искушаемся сами и только и ищем чем бы ещё искуситься?
Я отвлёкся своими мыслями и даже не смог бы сказать: последняя фраза была моя или услышана?
А говорил уже «чёрный»:
- Не Бог ли – создатель всего и вся? Мог ли искуситель явиться сам по себе, не будучи в замысле Его? и не Ему ли подчиняется в аду? Не для последних ли испытаний нас оставлен? Но без свободы выбора – за что отвечать нам?
Что возразишь на такое? А он продолжает…
- И великий потоп, но не с намерением истребить род людской вовсе…
Да, то была попытка оставить лучшее.
- …и вмешательство распятого в человеческом обличии Божественного Слова - показывают, что дана воля вершить, что пожелаем, подобно богам, а терпение Высшее - почти бесконечно. Ибо Его милосердие, как и любовь, никогда не устают и не иссякают…
Выходит, Бог только пугает, но не вмешивается? А иногда, так бы этого хотелось. Даже требовалось. Чтоб, как дерущихся мальчишек растащить… державы. И мало ли ещё в каких случаях?
Кто б отказался, и – из неверующих, чтобы пришла помощь, которую больше неоткуда ждать?
И пусть потом, объясняя, её приход разложат по полочкам, каждый – на свою, но сначала… сначала она должна просто придти, не беспокоясь, за что её сочтут после…
Даже если решено, что нельзя вмешиваться – из принципа, чистоты ли эксперимента, воспитания ли, чего-то ещё… но бывает – нельзя только смотреть, не по божески это, даже когда видишь: попробуй лишь возразить – убьют.
Кому это я объясняю, что тот, кто ни в чём не принимает участия, того - как бы и нет?
Неужели же и надеяться больше нельзя?..
Мне были слышны голоса спорщиков, доводы которых не иссякали. Они пускались в новые и новые изыскания, библейские экскурсы и инвективы. Кто-то из них уже обосновывал, что Бог – это мы…
Спор их был вечен, и я не понимал - в какой из эпох нахожусь сейчас. Впрочем, время для их темы - не имело значения.
Неужели я сам сказал себе:
- Ты мучаешься одним-единственным вопросом вопросов?
- Да, - отвечал я, - он таков для меня.
- Ты хочешь знать: можно ли вопреки любой логике, любым аргументам, когда надеяться больше не на что, попросив… оказаться услышанным?
Я кивнул. Господи, как трудно быть смертным богом. Но каково тогда должно быть Тебе, видя, что не хотят быть Твоим подобием? что со-творения не получается… Дети уходят из дома, не желая ничего слушать. И гибнут на горе родителям.
Бог ты мой, и Тебе не просто. На мгновение мне стало Его ужасно жалко. Его – всемогущего и всеведущего, но… бессильного перед нами. Бог ты мой…Боже!
И тут меня будто обдала и затопила горячая волна благодарности…