Нормально жили.
То есть с начала она, конечно, из-за квартиры переехала, но потом он в душу запал, да так запал, что хрен выковыряешь. Даже когда впервые обнаружила следы, не хотела верить, не тот, говорила, человек, чтобы так по мелкому, без любви и чувства, изменять. А факты налицо, и тебе номера посторонние в мобильном телефоне, всякие Маши и Наташи, и тебе регистрация на сайтах знакомств.
Дома, понятно, скандал, она кричит, он кричит, оправдываться даже не пытается, а норовит, зараза, перейти от обороны к атаке:
-- Я, лично, не знаю, дорогая, чем ты занимаешься на работе, когда приходишь в одиннадцать часов ночи.
-- Ах ты, тля такая! Да я пашу как трактор!
И т.д.
Но она никакой не трактор, а тонкая и ранимая женщина. Поэтому покупает новую сим-карту, и начинает строчить ему эсэмэски. Так, мол, и так, большая поклонница вашего таланта, знаю, что вы интересуетесь встречей со стройной женщиной средних лет, одаренной интеллектуально, а зовут меня – Серафима. И ведь не ошибается ни разу, этот Андрей Михалыч Чувачкин, даже не поинтересовался, откуда одаренная незнакомка телефон узнала, а наоборот, весь пылает желанием и предлагает рандеву.
-- А вам, сколько лет? – Интересуется.
-- Сорок два.
-- А мне пятьдесят (врет сука, пятьдесят восемь, но и она себе убавила слегка) и зовут меня Викентий.
Так у них и повелось. С одной сим-карты она звонит как Евгения, а с другой пишет как Серафима. Говорит, а это симка Серафимки.
Например, Евгения сообщает:
-- Что-то я сегодня себя плохо чувствую.
И Викентий тут же отменяет назначенное свидание с Симой. Летит в аптеку.
Или:
-- Заедь за мной на работу – просит Женя.
А Серафима две минуты спустя:
-- Давай сегодня увидимся, милый?
И мечется мужик, крутит и интригует. Аж пар идет.
Женя спуску не дает:
-- Я тебя жду.
Но и Сима наседает:
-- Так во сколько?
Андрея Михалыча колбасит поперек течения, и с родной женой ругаться до конца не охота, и таинственную незнакомку страсть как хочется увидеть и соблазнить. Сидит на измене, в течение получаса выдумывает двенадцать историй для двоих баб (по сути для одной).
Жене говорит:
-- Я сегодня занят.
Симе пишет:
-- В семь часов, дорогая.
А Женечка, тут же от лица Симочки:
-- Ты знаешь, сейчас позвонил муж, сказал, что мы сегодня идем к его маме. Так что, извини, я не смогу.
Тогда Андрей Михалыч звонит Евгении:
-- Я это, того… отменил дела, хочешь, за тобой приеду?
-- Конечно, любимый.
Но ему присылает сообщение Серафима:
-- Мы к маме не идем, свидание в силе?
Вот ведь, эпическая сила, какая интрига. «Летучая мышь» Иоганна Штрауса, минимум.
Андрей Михалыч, он же Викентий, пятидесяти лет – Симе, сорокадвухлетней красотке:
-- Нет, сегодня никак, понимаешь, по делам срочно надо, по работе.
И все довольны.
Евгения, что муж предпочел ее, Сима, что вволю поиздевалась над гадом, а Викентий, он же Андрей, что кое-как вывернулся. Хотя конечно жжет внутри, дымится ретивое, ****орезом охаживает по спине от близкого и невозможного счастья.
Но вечно это продолжаться не может.
И финал состоится.
Сначала Евгения хотела уговорить какую-нибудь подругу выступить в роли Серафимы, но довериться было некому. Потом решила, в лице Симы, по непреодолимым обстоятельствам уехать из родного города, куда глаза глядят. А потом окончательно запуталась.
-- Заигралась я что-то, точно тебе говорю, а главное, что этим мужикам надо? Ну что ему не хватает, если он налево пошел?
Чуть за Цветаевой вслед не повторяет: «Мой милый, что тебе я сделала»?
Да кто его знает что.
Так просто. С виду мужик как мужик, а внутри плохо оформленный стул. Но и понять человека можно, чего уж там.
Короче, почти тупиковый вариант. Два месяца эта бодяга тянется, Викентий уже по ночам плачет во сне как дитя, а днем матерится страшно, что для него не свойственно. Наконец, Евгения решается, и Серафима, на очередное испепеляющее послание, отвечает:
-- Нет.
Вот так вот.
И поясняет:
-- У меня у самой муж скотина и изменник Родины! И еще одного такого же мне не надо!
Серафима-то написала, а Евгения задумалась. А потом рукой махнула, или жить с таким какой есть или расплевываться навсегда, а так что из пустого в порожнее переливать. Пятидесятивосьмилетнего мужика не переделать.
Вздохнула:
-- Ну и сука же ты, Чувачкин.
А потом, вроде, улеглось.
Только взгрустнет иногда, интересно же жилось, волнующе и напряженно. Всегда на грани сладкого разоблачения и трагического объяснения с последующим возможным изменением судьбы.
А для женщины такие моменты, да плюс контролируемая соперница, это же подарок судьбы. Женщине без любовных перипетий никуда.
А с ними.
И весело и ужасно, и трепетно.
И молодит, однако.