Мрак. Он пришел и заключил меня в свои черные объятия. Падший вернул меня в мой мир, лишь видя мой легкий кивок, мое согласие, мою обреченность, а сам остался с отцом, с моим добрым стариком, который в изнеможении плакал, стоя на коленях перед демоном.
- У меня нет выбора… - прошептала я ему, когда словила его укоризненный, тоскливый взгляд.
- Не говори так, у нас всегда есть выбор. - сказал в ответ отец, - Не стоит обманывать ангела.
- Я должна сделать так, чтобы Падший оставил нас в покое.
- Ты уверена, что это испытание - последнее из приготовленных им?
Отец задал вопрос, но я уже летела сквозь измерения, только встретившись взором с Даниилом, который стоял и внимательно вглядывался в меня своими черными, смоляными глазами, в которых отражался весь ужас моего бессилия, моей человеческой слабости. Только сейчас до меня полностью дошли слова отца о беспокойстве за родственников, если вступаешь в ряды людей, ведающих и знающих о сверхъестественном.
- Не забудь, что твой отец не протянет больше недели в этом месте. - шелестело в моей голове приятным, глубоким баритоном - таким знакомым и леденящим душу еще с самого первого нашего знакомства. - Поэтому, тебе следует торопиться! И да - если натравишь на меня Хранителя, твой папуля умрет прежде, чем тот успеет преодолеть барьер измерений!
- Торопиться…. - шептала я и слово сорвалось на крик: истошный, тяжелый, идущий из самой глубины души, - Как ты вообще представляешь, чтобы я, простой человек, лгала и плела интриги перед Хранителем, который если захочет, сразу увидит мои намерения!
- Будь естественной. Не давай повода заглядывать себе внутрь - поверь, он слишком высокого мнения о себе, чтобы лишний раз читать мысли таких как ты. Кстати сказать, быть непосредственной и в твоих интересах. - говорил в мыслях Падший, - Влюбленная в ангела…
Последнюю фразу я услышала уже будучи в своем измерении: Даниил выкинул меня обратно в ресторан " Олива". Казалось, не прошло и минуты с тех пор, как я исчезла оттуда: борщ еще стоял на барной стойке вместе с недопитым виски, три барышни за ближним столиком что - то весело и живо обсуждали, молодежь - громко смеялась, холеные бизнесмены - поглощали спагетти и фуа гру.
Я схватила пальто и наскоро вытащив кошелек из кармана, рассчиталась по чеку: в нем значился и алкоголь Падшего, но, казалось, его исчезновение никого не удивило.
Ветер пахнул мне в лицо, когда я выбежала из кафе и остановилась на ступеньках.
Глядя в окна любимого ресторанчика я видела улыбающиеся лица людей, их горящие весельем глаза, губы, шевелящиеся в произнесении тостов и анекдотов. Никогда прежде я не чувствовала себя настолько поверженной, настолько слабой и беспомощной. Беззащитной.
- Мам? - выдохнула я в телефонную трубку, найдя в сумке мобильный и нажав на знакомый номер.
- Представь себе. - послышался голос по ту сторону беспроводной связи: такой знакомый, такой родной.
- Можно я приеду?
- У меня гость. - попыталась отмахнуться мать.
- Это срочно!
- Как знаешь.
Я мчала к ней, к своей матери, которая особо не интересовалась мной и моей взрослой жизнью, что не мешало мне лететь к ней на всех порах, случись какое несчастье. Я даже не стала брать свою машину, побоявшись садиться за руль в психически - нестабильном состоянии, а опять взяла такси, благо, рабочий день был закончен и все были мной предупреждены, что после встречи с Номер Один меня в офисе ждать не следует.
- Мам? - звала я мать, стоя у двери в ее квартиру и отчаянно трезвоня в звонок.
- К чему кричать? - послышался недовольный голос за дверью и мама, наконец, открыла.
Если у нее и был гость, то он уже ушел, оставив после себя тяжелый запах лосьона после бритья. У моей матери имелся один постоянный поклонник, с которым они были дружны вот уже несколько лет.
- У тебя был Лев Львович? - спросила я, тяжело опускаясь на пуф, стоящий в коридоре.
- Да, но мне пришлось отправить его, потому что великовозрастная дочь в кои веки решила посетить свою мать!
Она была рассержена: я видела это в ее зеленых глазах и в том, как она смотрела на меня - сморщив свой курносый носик в веснушках и надув губы.
- Красивое платье. - сказала я ей, не зная с чего начать разговор.
- Некрасивые сапоги. - ответила мне мать, поднимая бровь на мои простые, рыжие сапоги без каблука.
- Привет, мам. - криво усмехнулась я, глядя на стройную фигуру своей матери. Когда - то, она была балериной. Примой - балериной: безмерно эгоистичной, с огромным самомнением и снобизмом.
- Есть хочешь? - спросила меня мать, закалывая перед зеркалом свои тяжелые, каштановые косы - у нее были превосходные волосы.
- У тебя есть зеленый чай? - ответила я вопросом на вопрос, - Пить хочу.
- Оно и понятно. - покачала головой мама. - От тебя спиртным несет как от сапожника. Ты где была?
- На работе.
- На работе теперь принято принимать на грудь?
Ее бурчание всегда выводило меня из себя, но только не сегодня.
- Ты не представляешь, как я рада тебя видеть. - сказала я, расстегивая сапоги и ставя ноги в капроновых чулках на теплый линолеум.
- С чего вдруг? - не поняла мать, - В последний раз ты выбежала от меня с криками, что больше ноги твоей не ступит на мой порог!
- Это было раньше. - примирительно сказала я и покорно посмотрела в материнские глаза, аккуратно подкрашенные коричневым карандашом и тушью.
- Вид у тебя мало презентабельный. - недовольно пробурчала мать, - Оно и понятно почему до сих пор в девках ходишь.
- Давай не будем, мам. - попросила я.
- Ты не будь, - ответила мать, - А я буду!
- Так что там с чаем?
- Иди сама сделай.
И я пошлепала в материнскую кухню делать себе зеленый чай. О, как же мне было хорошо: быстрее забиться с ногами на мягкий, красный уголок, стоящий около стены и пить крепкий, ароматный чай, за стеной чувствуя присутствие человека, небезразличного к твоей судьбе. Да, мы с матерью не всегда понимали друг друга, но в случае беды, я всегда знала к кому обратиться. Иногда, ни говоря ни слова мы могли молча провести диалог лишь одними глазами и выражениями лиц.
Потягивая свежезаваренный чай, я психологически готовилась к миссии, которую должна была исполнить, слыша, как за стеной мама включила свой любимый концерт Чайковского.
- Можно я побуду у тебя до полуночи? - спросила я у матери, только та зашла в кухню.
- Оставайся, если надо. - ответила она, наливая и себе чая и присаживаясь ко мне на мягкую скамейку со спинкой, - У тебя что - то случилось?
- Да. - только смогла выдохнуть я, прихлебывая из чашки и неожиданно для себя спросила, - Чтобы ты сделала из любви?
- В каком смысле? - не поняла мама, - Из любви к кому?
- Что бы ты сделала из любви к мужчине?
Мама поперхнулась и оставила свой чай: как правило, мы не обсуждали с ней такие вопросы.
- Обычно мужчины что - то делали из любви ко мне. - вальяжно протянула она, - Не престало даме переживать над подобным.
- Мам, ты бы пошла на подлость перед любимым, если бы от этого зависела чья - то жизнь?
- Вопрос какой - то странный. - забеспокоилась мать, - Смотря чья жизнь и насколько любим человек, перед которым идешь на подлость.
- Я и не ожидала от тебя меньшей циничности. - я покачала головой, - Но для меня, все - таки, жизнь, чья бы то ни была, главнее цены принесенной подлости. Гнусность можно загладить, а вернуть жизнь никто не в силах.
- Что за философские размышления с женщиной, чья жизнь всегда была окружена восхищенными мужчинами?
- Спасибо за чай, мам. Я, пожалуй, пойду, посплю. Пьяна, знаешь ли.
И оставив чашку на столе, я пошла в комнату, где прикорнула на диване, подложив под голову ажурную, маленькую подушечку. Рояль захлебывался мощными аккордами пианиста, а моя голова тонула в мыслях: темных, безрадостных, мрачных.
- В полночь. - думала я, - Все решится в полночь, когда я приду к ангелу земной женщиной и заставлю или поверить в свое спокойствие, или выдать себя странными действиями. Все решится в полночь: будет ли место заговору или Хранитель сразу накроет меня своими подозрениями. Да, все решится в полночь.
* * *
Я ехала по трассе, на всю втопив педаль газа в своей любимой машине: если я хочу добиться успеха, мне надо перестать сомневаться! Если мне хочется победы, я должна идти к ней, проламывая любые преграды на своем пути! Хватит метаться, хватит корить себя за любые проступки и тайные желания: лишь уверенность, лишь твердость характера и воля, зажатая в кулак!
Я взяла у матери ее летящее, шелковое платье цвета старого изумруда и замечательные, серебристые ботильоны, благо, размер одежды и обуви был один, правда, материнский рост был ниже среднего, но ее наряды обычно подходили мне. Волосы я просто растрепала руками, создавая на голове легкую небрежность, а глаза усердно подвела черным карандашом и серебристыми тенями.
- Хорошо. - одобрительно сказала мама глядя на меня и уж я - то знала, что в ее устах это было высшим комплиментом. - Красной помады на губы не помешает. - протянула она мне тюбик, полный яркого цвета. И с каждым мазком косметики, мне словно добавляли уверенности в себе и правильности моих действий, моих поступков.
- Странная. Странная. - шептала я себе, вызывая такси.
- Странная. Странная. - шептала я, снимая с сигнализации свою машину.
- Странная. Странная. - шептала я, нажимая на газ и с упоением чувствуя, как машина срывается с места.
О, каким волнительным был миг, когда я, летя на большой скорости, освобождала свою голову от комплексов, а тело от зажатости. Достаточно унылых воспоминаний, любований мужским привлекательным телом, желаний, который затапливали мозг непрерывным, бешеным потоком. Довольно. Хватит.
Я все усерднее жала на педаль газа, приказывая вернуться своей уверенности в себе, гордо выпрямляя спину и заглядывая в зеркало заднего вида, чтобы взглянуть на свои заблестевшие от опасности и новых знаний глаза.
Мне надо прежде всего заинтересовать того, кто вовсе не заинтересован во мне: а что может испуганная и неуверенная в себе женщина в сером платье и мешками под глазами? Мне непременно надо стать Шеду, а там - будь что будет. Работа на Падшего? О нет, это была преданность близкому человеку - самому лучшему, самому прекрасному человеку на этой земле. Если я хочу вытащить отца из другого измерения живым и невредимым, мне надо сосредоточиться прежде всего на достижении поставленной цели - выведать информацию у любимого мною, ангела. Любимого? Я громко выдохнула, но уже без страха и сомнений, без скованности, без стеснения и той зажатости, что так мучила меня, только окажись я наедине с Хранителем.
- Жаниэль! - крикнула я и услышав это имя откинула свою голову на подголовник и радостно заулыбалась, - Жаниэль! Жаниэль! - продолжала кричать я все громче и громче, приближаясь к месту и моменту нашей встречи. Я произносила его имя и слушала вибрации, которые приходили ко мне, едва слоги срывались с моих губ, словно я превратилась в подобии антенны и теперь, могла принимать неведомое ранее трепетание моего организма под воздействием этих букв.
Расправив плечи, я с каким - то особенным задором и пылом устремилась в ночь за окном, которая вмиг расползалась, едва попадая под фары моего автомобиля.
- Уверенность - синоним успешности! - в голос сказала я, лихо выворачивая руль в поворот, который указал мне Хранитель и тут же скатываясь на проселочную дорогу.
Он уж был где - то здесь: в грудь ударило уже такое знакомое ощущение, но я глубоко задышала, блокируя чувства и выруливая по лесным ухабам к открытой поляне, на которой стоял его белоснежный " шевроле - корветт".
- Откуда у ангела деньги на такую роскошную машину? - подумала я, и этот обычный вопрос настолько развеселил меня, что я широко улыбнулась и с радостью посмотрела на свое отражение. Определенно, моя улыбка была уже на вес золота, настолько редко происходило это действо. - Ангел на спортивной машине - вот потеха! Интересно, а на чем ездит Падший, наверняка, на такой же, но только на угольно - черной! - эти догадки привели меня в хорошее расположение духа и поставив машину на ручник, я открыла дверь, с облегчением понимая, что земля хорошо утоптана и мне не придется вязнуть в грязи в красивых ботильонах матери.
Жаниэль стоял, обратив свое лицо к луне, хотя определенно слышал, что я подъехала. Он не спешил оборачиваться, и я вдруг поняла, что если сейчас подойду первой, то это вновь будет первый шаг к заискиванию перед ним. Я остановилась как вкопанная и тоже обратила свое внимание на сияющий, лунный диск и больше даже не пытаясь взглянуть на Хранителя, хотя мой мозг отлично запечатлел его силуэт: линии плеч и предплечья, кистей рук, которые он держал произвольно вдоль туловища. Он был одет также, как и сегодня в офисе - брюки и тончайший кашемировый свитер цвета сливок, ярким, белым пятном выделяющийся на фоне темного леса - ни плаща, ни пальто, ничего, что говорило бы о том, что он нуждается в защите от холода. И прекрасные, растрепанные волосы, светлым ореолом окружающие его голову, которую он склонил набок, любуясь круглым шаром неизменного спутника Земли и профиль, о чьей изысканности можно было слагать стихи и прозу. Я скорее почувствовала, чем поняла, что ангел посмотрел на меня и в тот же миг, голова слегка закружилась, а я глубоко задышала, непрерывно повторяя про себя о красоте местной природы.
- Здесь красиво. - сказал Жаниэль и я кивнула ему, понимая, что только что подверглась вмешательству в мысли и с успехом преодолела испытание.
Хранитель, видимо, был удивлен, что я не подхожу к нему и еще и еще раз проверял мою голову, но я упорно ставила преграду в виде прекрасного лунного пейзажа: на деле это оказалось довольно легко, главное, не сбивать ритм дыхания и верить в свои силы.
Он повернулся ко мне вполоборота, и я почувствовала, что это был мой первый шаг к победе: я сердцем чувствовала, как он разглядывает меня, как напирает сильнее, пробуя пробить броню выставленной мной картинки.
- Вы, будто, не доверяете мне. - сказала я ему, - Почему вы до сих пор в моей голове?
- Меня что - то тревожит. - тихо ответил Жаниэль, внимательно всматриваясь в меня и боковым зрением я видела, что глаза у него были синие, искрящиеся: глаза ангела.
- Вы что - то видите?
- Нет, но вы неспокойны.
- Зато в вас много спокойствия. - сказала я, все еще не смотря на него.
И тогда он сделал шаг. Шаг ко мне.
Возликовав, я упорно держала пейзажную картинку в голове, чувствуя, что ангел понемногу отпускает.
- Вы опоздали. - сказал он и пошел ко мне через пространство, разделяющее нас.
- Проспала. - наполовину честно ответила я, ощущая каждой клеткой своего тела, что Хранитель рядом, в какой - то паре шагов, в метре от меня.
- Мне пришлось ждать. - Жан приблизился так близко, что я уже слышала его дыхание, чувствовала, как он поднял руку, в своем любимом жесте поправляя волосы.
- Когда - нибудь, и я подожду вас. - ответила я, все еще не поворачиваясь к нему.
- Если вы хотите, чтобы я научил вас приемам Шеду, вы должны стоять ко мне лицом. - сказал он и я нутром почувствовала, как его пальцы зависли в сантиметре от моего плеча, так и не дотронувшись до него, но тут же были отдернуты в темноту, туда, где стоял он - само совершенство, сама изысканность.
- Да, конечно. - я повернулась и увидела, насколько близко были его глаза, блистающие, ангельские глаза и он, словно впервые увидев меня, замолк, изучая странное и непонятное ему сияние, появившееся во мне.
- Начнем? - прервала я его размышления.
- Вы должны снять обувь. - сказал Хранитель.
Я с сомнением посмотрела на свои ботильоны.
- Снимайте обувь. - повторил Жаниэль и только тут я обратила внимание на его ноги: он был абсолютно босым.
Ангел отошел от меня и я смогла видеть, как зажглись синим цветом его рисунки на голой коже ног.
- Что за татуировка на вас? - спросила я, - Я увидела ее еще вчера, в квартире отца.
Хранитель, казалось, сначала не понял вопроса, нахмурившись и меряя меня своим гордым взглядом, но после смягчился и дал ответ:
- Это не тату - это физическое проявление нашей благодати. Если по каким - то причинам я паду, то эти рисунки навечно потухнут, оставив на мне лишь ожоги, и страшен будет тот миг, когда я отрекусь от своей ангельской сущности.
- Падете? - переспросила я и от этого слова "гусиная кожа" побежала по моей спине, а тонкие волоски на руках стали дыбом.
- Если я совершу нечто, что недостойно называться ангельским поступком, меня лишат моей святой сути и на моих ступнях будут страшные раны и ожоги навечно, как символ моего падения.
Как же мне хотелось расспросить его еще, но я не стала, переживая за то, что могу показаться излишне навязчивой, отчего он опять начнет меня проверять. Я нагнулась и потянула шнурки ботинок, чтобы снять их.
- От капрона тоже лучше избавиться. - сказал Хранитель, имея ввиду колготы.
- Тогда, я лучше пойду, разденусь в свою машину. - повернулась я к своему седану и через несколько минут предстала перед Жаном с голыми ногами и босиком.
Воздух был холодным, а на землю уже успел пасть морозный иней, который колол мои ступни миллионами льдинок, но я шла к Хранителю высоко поднимая голову и вытягивая носок, вспоминая детство и класс балерин, где меня учили женственно ходить. Он смотрел на меня вполоборота и глаза его были все теми же, совершенными, блистающими: ангел не прятал свою сущность, готовясь к применению всех своих сил.
Наверное, со стороны, я выглядела довольно странно: длинное шелковое платье до пят, которое теперь бежало за мной по земле, освобожденное от каблуков; поверх него пальто, расстегнутое на все пуговицы и распахнутое, открывающее посторонним взорам декольте в виде большой капли и растрепанные, длинные волосы, струящиеся вдоль лопаток, которыми играл ветер, то поднимая, то опуская на мои плечи.
- Вы оделись неудачно. - сказал мне Жан, не отрывая от меня настороженного, бдительного взгляда.
- Сегодня очень важный, переломный момент для меня - я хотела выглядеть достойно случая. И, в конце концов, вы не предупредили о форме одежды.
Я подошла к Жаниэлю так близко, насколько позволяли приличия, и с готовностью ждала его дальнейших указаний, смотря прямо в его синие глаза и хорошо освещенное луной, лицо. Он еще шагнул ко мне, сделав расстояние друг до друга критическим - таким, что я вновь почувствовала его хвойный аромат и сильное энергетическое поле, которое защищало его и воздействовало на меня, успокаивая. Полуприкрыв глаза, я глубоко дышала, не сбивая свое дыхание и думая о луне, но не переставая зорко следить за Жаниэлем, чьи руки и лицо начали фосфорицировать.
- Вы слишком закрыты. - сказал ангел и протянул ко мне свою руку, дотронувшись длинными пальцами до края рукава моего пальто.
Свет, который пришел с его касанием ослепил меня, и я только огромным усилием воли смогла вернуть свой поток мыслей в нужное мне русло: лес, поляна, луна. Наверное то, что он дотронулся к шерстяной ткани, спасло меня - она не дала его энергетическому импульсу полностью просканировать меня, чем если бы он прикоснулся к обнаженной коже.
- Не удивительно, ведь я волнуюсь. - спокойно ответила я.
- Уберите пальто. - неожиданно продолжил Жан и занеся свою руку над моим затылком задел волосы и взялся за воротник сзади, словно ограждая себя от дальнейшего нашего контакта, но все - таки настаивая на том, чтобы верхняя одежда была снята.
- Да. - сказала я и с легкостью освободилась от шерстяного скафандра, который сковывал мои движения.
Жаниэль подбросил пальто в воздух и оно легко пролетело к моей машине и опустилось на капот.
- Теперь все готово. - чуть улыбнулся ангел, - Но, пожалуй, учить вас ставить блокаду от чужих мыслей мне уже не надо. Вы и сами справились, не правда ли?
Я озябла, чувствуя под своими ногами холодную землю - стужа тонкой струйкой уже подбиралась к коленям, проморозив насквозь ступни и пальцы. На вопрос Жана я даже не стала отвечать, ведь он и так обо всем догадался.
- Видимо, у вас сегодня было время потренироваться. - продолжил он, - И главное, вы поняли главный механизм, помогающий Шеду с их способностями - это кислород.
Первый раз за все время нашего общения он с неподдельным интересом смотрел на меня: продрогшую, но с высоко поднятой головой и осанкой балерины, которой давным - давно учила меня мать. "Обычно, мужчины что - то делали из любви ко мне" - вспомнилась ее фраза и с улыбкой, я закинула голову и посмотрела на звездное небо: далекое, прекрасное своей холодным свечением и в этом так похожее на того, кто сейчас стоял передо мной. Северный ветер кружил вокруг нас, смешиваясь с нашими волосами и голосом ангела, который не тонул в нем, о нет, а усиливал многократно, делая еще более великолепным.
- Вас любит ветер. - сказала я.
- Неудивительно, ведь это одна из стихий, которой я повелеваю.
И словно в подтверждении этого, Жан с легкостью оттолкнулся от земли и завис в воздухе, сведя руки в молебном движении.
- Ветер поможет дать вам больше силы. - тихо проговорил он и закрыл глаза, а я в восторге смотрела на свечение его тела, которое усиливалось с каждым мгновением.
Свет, исходивший от него, скоро распространился по всей полянке, и я довольно отметила, что мне больше не холодно, ноги согрелись, а ладони так и вовсе горели огнем, охватившим их в тот самый момент, как ангел поднялся в воздух.
Жаниэль закатал рукава свитера, расслабляя руки и разведя их широко внезапно сомкнул, и я увидела в его ладонях огненный шар - сферу, который он удержал, напрягая мышцы с синими венами, которые выступили на его коже, точь - в - точь как у людей после тяжелого физического труда.
- Я дам вам немного ангельской благодати, чтобы вы могли противостоять злу. - сказал Жаниэль все еще не открывая глаз, - Но не забывайте никогда, что я наделяю вас своей силой добра, что является важнейшим толчком в выработке свойств Шеду, но развить качества вы можете только сами, как сделали это с блокировкой мыслей от чужих вмешательств. Видно, мотивация для этого была слишком высока. Так и со всеми другими качествами - они будут приходить постепенно, если того будет требовать ситуация. Вы понимаете меня?
- Вполне. - ответила я.
- Тогда закройте глаза, если слепота не входит в ваши планы.
Я поспешно захлопнула веки, но - о чудо! - я наблюдала образ Жаниэля и сквозь закрытые глаза: не видела окружающего пейзажа, но видела ангела, все еще пребывающего в холодных порывах ветра, который держал его тело с легкостью, словно это был легкий тополиный пух или тончайшие крылья мотылька. Все еще раскручивая огненный шар, он что - то шептал, так тихо, что я не могла разобрать слов и сфера под его руками ширилась и росла, набирая энергии его стихии все больше и больше. В какой - то момент она выросла до размеров футбольного мяча, и тогда он просто взял и прижал ее к себе, к своей груди и шар вошел в него, вызывая прогиб спины, которая изогнулась в порыве страстном, в экстазе самых лучших чувств и эмоций. Я видела, как он откинул голову назад, как приоткрылись его розовые губы, как сфера полностью исчезла в нем и он встрепенулся, выпрямляясь и направляя на меня свою раскрытую ладонь, из которой в тот же миг вырвался луч, охватывая пламенем его руку до локтя, что, однако, не доставило ему ни малейшей боли. Раскаленный поток разорвал пространство, и пройдя сквозь разделяющий нас воздух, ударил в мою грудную клетку: выжигая мои внутренности пламенем, который не испепелял, но очищал. И я с радостью приняла его, раскидывая руки в стороны с огромным желанием взять больше, задержать в себе, оставить навсегда. Мое тело впитывало яркий луч как сухая губка - влагу, как изголодавшийся - кусок хлеба, как больной - чудодейственное лечение. Неожиданно пришедшая сила, принесла с собой такое множественное блаженство, что я вскрикнула и упала, не в силах более стоять на месте, а пламя все заходило и заходило меня, взрывая мозг невиданным воодушевлением, эйфорией, бившейся в каждом кубическом сантиметре моей крови.
- Выдержишь ли? - спросил меня Жаниэль, уже стоя около меня и последний порыв светового огня вышел из - под его пальцев.
Я посмотрела на него сквозь плотно закрытые веки и улыбнулась, видя его серьезное лицо, но ответить не смогла, горло словно опутали невидимые оковы, а тело сотрясала едва ощутимая дрожь, которая бывает после томительного ожидания.
И тогда он просто поднял меня с земли, аккуратно, осторожно, как легко бьющуюся вещь и бережно понес к машине, совершенно отключив все свои способности. Ангел просто нес меня на руках и, открыв глаза, я видела, как оторванный шелковый подол платья струится вслед за нами, а луна окутывает лес в предрассветную дымку своего белесого света.