Как-то раз мы с пятилетним сыном возвращались из магазина. Сумки тяжелые, продуктов набрали много. Впервые попросила ребенка помочь, конечно же в воспитательных целях. Выделив ему небольшой пакет с одним батоном хлеба, сообщила, что одной мне никак не дотащить пять пакетов. Георгию моя затея пришлась не по душе, ведь с сумкой в руках быстро не побегаешь и высоко не попрыгаешь, не покрутишься волчком и не покувыркаешься в снегу. Всю дорогу мой "помощник" стонал:
- Я устал, я больше идти не могу, мне неудобно-о-о, - раздавался его протяжный голосок с визгливыми, а иногда и угрожающими интонациями; то в одной руке держит свою ношу, то в другой, то на плечо мешок забросит, то на голову пытается хлебушек пристроить. Не идет, а тащится, едва передвигая ноги. Молчу, не реагирую. А мысленно раздражена на этого оболтуса: у меня-то сумки потяжелее будут, а идти приходится медленно. Так и дошли. Едва переступил порог квартиры, плюхнулся, бедняга, на детский стульчик:
- Ох!
- Не вздыхай так горько. - смеюсь я. - Настоящий мужчина не должен бояться тяжелых сумок!
На следующий день отправились с ним погулять, а заодно и на рынок забежали.
Вспоминая вчерашние завывания и горькие вздохи по дороге домой, Георгия пожалела, да и себя, а точнее свои нервы, решила приберечь. Всю обратную дорогу тащила овощи и фрукты сама.
Теперь стонала уже я, не зная куда мне пристроить пять килограммов картошки, кочан капусты, морковь и апельсины. На улице мороз, а перчатки остались дома. Сама виновата, но от этого мне не легче: руки от холода иголками колет, кажется, больше не разомкнутся. Делая вынужденные частые остановки для отдыха, мы медленно приближались к нашему дому.
Жора не идет по расчищенному тротуару. Это же скучно, неинтересно - ходить там, где люди ходят. Он увяз в снежном сугробе с краю дороги. Изображая отважного первопроходчика с трудом карабкается на вершину крутой горы, которую соорудил из потемневших комьев снега наш дворник. Личико раскраснелось, ноги проваливаются в рыхлый снег по колено. Опираясь на свою лопатку, старается, пыхтит и трудностей, похоже, не боится: не останавливается на пол-пути, упрямо лезет вверх.
Наблюдая за шустрым и барахтающемся в снежной каше мальчиком, замедляю шаг. Не тороплю. На ум приходит странное и многим непонятное выражение, часто произносимое психологами из телевизора:
"надо, чтобы закрылся гештальт". Мой засыпающий от холода мозг, еще способен сделать вывод: "Он должен залезть на эту чёртову гору". Мне не хочется, но я соглашаюсь с психологами. Жду.
Взобравшись наконец, Жора машет с вершины своей зеленой лопаткой и кричит на весь двор:
- Я сильный! Я смелый! Я покоил вейшину гоыы.
- Молодец, ты - настоящий мужчина! - вкладываю я последние силы в ответ.
Отважный мальчик на попе пытается съехать вниз и увлекает за собой грязноватые комки снега. Начинается стремительный сход лавины. Сынок под натиском комьев уходит в кувырок. Летит вниз головой и скоро благополучно приземляется на ровную поверхность. Маленького мужчину ничем не напугать. Он вскакивает на ноги, восстанавливает равновесие и орудуя лопаткой, крепкими ударами разбивает глыбы льда и снега:
- Дроиды, вам меня не схватить! Я вам не дамся! – кричит он, круша воображаемых врагов.
Его возбужденное лицо, окруженное намокшим мехом капюшона, забрызгано снегом и местами покрыто черными ошметками. Мальчика ничего не смущает, ведь он только что совершил подвиг. А я впервые за эту прогулку ободряюсь и даже радуюсь, так как вижу настоящее сияние на лице сына - улыбку победителя. "Гештальт" благополучно закрылся и мой "отважный" сынок только сейчас обращает внимание на свою маму. Может его настораживает мой обреченный взгляд и побледневшая физиономия, а может удивляет мой согбенный силуэт, напоминающий теперь печального орангутанга с вытянутыми от тяжести руками.
Взволнованный подбегает, заглядывает в глаза:
- Ты устала?
- Ну да. Пальцы сильно замерзли... Сумки тяжелые.
С нежностью и участием на которые способен только Настоящий мужчина, любящий сын:
- Мне тебя жалко, мам. Терпи, мы ведь почти дошли!