V. НОВАЯ ГАВАНЬ
1
В кабинете флагманского штурмана, на стене слева от окна висела старая, ещё дореволюционная копия масштабного плана военного порта Императора Александра III в Либаве. Бумага пожелтела от времени, но сохранила чёткость линий. В юго-восточной части аванпорта размещался защищённый молами рейд, на зеркале водной глади которого было начертано Новая гавань. Так, незамысловато, нарекли в конце XIX века очередную только что спроектированную гавань Приморской крепости. Наверное, гидрографы вместе с картографами того времени не были лишены чувства юмора и поэтому, придумывая название новому пункту базирования, разумно предположили, что мудрить с этим излишне. Ведь сколько бы лет флоту не исполнилось, а Новая гавань всегда будет оставаться «новой», даже через триста лет.
Главная база подводного флота Советского Союза на Балтике размещалась в небольшом, чопорном и очень уютном городке, расположенном на юго-западе Латвии и носящем удивительное имя – Лиепая или просто – город под липами. Сама же гавань, представляла собой небольшой естественный ковш воды, акватория которого была увеличена за счёт выступающих в сторону моря северного и южного молов. Продуваемый со всех сторон и прикрытый с моря только волноломом пункт базирования не мог служить надёжным укрытием от непогоды и поэтому суда в таких случаях стремились здесь не задерживаться и направлялись в городской канал к причалам Рыбного порта.
Географически Лиепая приютилась у самой воды на западном побережье обширной Приморской низменности. Ни Западно-Курземская возвышенность расположенная восточнее, ни тем более Северо-Курземская, протянувшаяся вдоль всего западного побережья Рижского залива, не в состоянии защитить этот город от господствующих ветров. Однако возможность иметь на Балтике сразу несколько портов, в том числе и незамерзающих, несомненно волновала Петра I, пришедшего на живописные берега Рижского залива в 1710 году. Окрепший в ходе Великой Северной войны и желавший крепко стоять на берегах Балтийского моря, царь Пётр принялся реформировать старые и строить новые порты, зачастую принимая личное участие в их проектировании. Прежде всего, это Санкт-Петербург, Кронштадт, Балтийский порт , Рига и другие. Что же касается Лиепаи, то здесь активное строительство военного порта началось только после 1795 года, после присоединения Курляндии к Российской империи.
Обустраивать укрытие для кораблей в глубине материковой части, прорыв для этого соответствующий канал, новые власти заставила не столько роза ветров, сколько необходимость защиты кораблей Балтийской эскадры от возможной атаки вражескими силами с моря. Россию беспокоила перспектива войны с Германией, отношения с которой заметно ухудшились после того, как в 1887 году, Бисмарк санкционировал повышение пошлин на хлеб и отказал русскому правительству в займах. Однако ни Бисмарк, ни старый император Вильгельм I не стремились к войне с Россией. Положение дел изменилось в 1888 году, когда германский престол занял Вильгельм II, считавший возможным нанесение России превентивного удара.
Вильгельм II не меньше чем в своё время российский император Пётр Великий увлекался морем. Он видел Германию обладательницей первоклассного флота. Учитывая неблагоприятное соотношение сил русского и немецкого флотов, Вильгельм с 1887 года начал строительство Кильского канала, а в 1889 году принял новую судостроительную программу. Соотношение сил на Балтике, особенно зимой, могло измениться не в пользу России. Очевидно, поэтому Александр III 15 января 1890 года, в день рождения Вильгельма, поставил на полях доклада о необходимости срочного строительства Либавского порта короткую резолюцию: «Согласен».
И будет развиваться город, и будет расти порт вместе с его грузооборотом, и будет построен замечательный судоремонтный завод с огромными первоклассными сухими доками, но произойдёт всё это только по истечении почти двух столетий с момента, когда Пётр Великий «прорубил» своё знаменитое окно в Европу. Только в конце XIX века здесь будет заложена Новая гавань.
2
В дверь тихо постучали. Олег Георгиевич Гречихин – помощник флагманского штурмана дивизии, неловко обернулся, стоя одной ногой на подоконнике, второй судорожно балансируя в воздухе. Бесцеремонно вломившийся в помещение штормовой ветер не только прервал блпгостные видения, посетившие помощника флагмана во время послеобеденного сна, но и разбросал по полу всё, что лежало до этого на столе.
«Адмиральский час сейчас или что? Даже в обеденный перерыв покоя нет», – подумал Гречихин, кое-как прилаживая на штатное место карниз, сорванный вместе со шторами непрошенным вихрастым гостем.
Балансируя с карнизом, как воздушный гимнаст с шестом, Гречихин наконец поймал равновесие. Его свободная нога в последний момент нащупала спинку стоявшего рядом стула, поза стала более удобной, а состояние «парившего» над столом более уверенным. Получив столь недостающую точку опоры, Олег Георгиевич решил поинтересоваться кого, кроме самого ветра ему ещё «надуло»?
; Входите, ветром гонимые!
Дверь приоткрылась и в помещение вошли трое лейтенантов. Офицеры были настолько юны и жизнерадостны, что Олег Георгиевич даже улыбнулся, по-доброму завидуя столь откровенной необтёртости вчерашних курсантов. Загорелые, статные как на подбор и одинаковые до такой степени, будто их только что отштамповали по единому образцу, офицеры сияли как новые копейки. Хотя… Присмотревшись Гречихин всё же нашёл несколько отличий. Один из прибывших ; русоволосый, с карими слегка зеленоватыми глазами и коротко стрижеными усами. Двое других ; светловолосые голубоглазые и безусые.
; Здравия желаем товарищ… ; хором по-военному, как в строю начала троица, но осеклась.
Снизу не было видно погон стоявшего на подоконнике в меру упитанного, как сказал бы известный мультяшный герой, офицера.
; Капитан третьего ранга, – продолжил за лейтенантов Гречихин.
Вошедшие радостно вздохнули и не представляя, куда себя деть, выстроились у края стола в одну шеренгу, не без любопытства наблюдая за действиями хозяина кабинета.
; Вы бы, что ли стул придержали, ; заметил Гречихин.
; Это можно, ; за спиной у лейтенантов раздался чей-то голос, все трое обернулись. На пороге стояли два незнакомых пока ещё лейтенантам офицера. Один очень сухощавый и жилистый, среднего роста, а второй его полный антипод, высокий и очень увесистых форм. Последний подошёл к зависшему между небом и землёй Гречихину, оценил сложившуюся обстановку и просто сел на стул, чтобы придать всей конструкции должную устойчивость.
Олег Георгиевич неуклюже спустился вниз.
; Отчаль! ; обретя земную устойчивость, коротко скомандовал Гречихин рассевшемуся «как у себя дома» гостю.
Оказавшись в своём кресле и не обращая внимания на разбросанные вокруг бумаги, Гречихин обратился к молодым офицерам:
; Ну что господа подпоручики будем знакомиться, или как?
; Лейтенант Дзюбаба – командир ЭНГ Б-183!
; Лейтенант Дербенёв – командир ЭНГ Б-224!
; Лейтенант Колесник – командир ЭНГ Б-93!
; А имена, отчества у лейтенантов имеются или вы как курсанты – только с фамилиями дружите?
; Им-е-ются… ; протянул за всех Дербенёв.
; Тогда давайте повторим всё заново, только на этот раз по полной форме.
Лейтенанты переглянулись.
; Лейтенант Дзюбаба Александр Николаевич!
; Лейтенант Дербенёв Александр Николаевич!
Теперь переглянулись оба вошедших офицера и не выдержав паузу продолжили:
; Капитан - лейтенант Пырх Александр Николаевич!
; Капитан - лейтенант Чернышов Александр Николаевич!
Гречихин привстал из-за стола от удивления. Внимательно осмотрел молодёжь с ног до головы.
; Вы посмотрите, что делается? Мало того, что эти юнцы по сути своей одинаковые, так они ещё и тёзки. Если сейчас выясниться, что и Колесник Александр Николаевич, я вам порядковые номера присвою. Где ж это видано, чтобы почти все штурмана на дивизии были Александрами, да ещё и Николаевичами.
; Лейтенант Колесник Андрей Иванович! – гордо на одном дыхании отрапортовал отставший от своих товарищей широкоплечий офицер.
; М-у-у-дро! – обрадовался Гречихин, ; Хоть с этим повезло. Не Александр и то хорошо. Запутаешься тут с вами.
; А я, видите ли, помощник флагманского штурмана дивизии капитан третьего ранга Гречихин Олег Георгиевич. В настоящее время исполняю обязанности флагмана, пока Ян Карлович Круминьш ; наш, можно сказать отец родной, греет свои бренные косточки на горячих камнях Сочинских пляжей…
После непродолжительного знакомства, собравшиеся стали наводить порядок в кабинете. Злополучный карниз был окончательно водружён на своё место.
Внимательно рассматривая настенную графику, представленную изобилием всевозможных схем, планов и планшетов портов и пунктов базирования кораблей Балтийского флота Дербенёв обратил внимание на старую, слегка пожелтевшую схему Новой гавани, скромно приютившуюся у самого окна.
; Дореволюционная копия. Почти как подлинник! – стоя за спиной Дербенёва и предваряя вопрос любознательного лейтенанта, прокомментировал Гречихин.
; Удивительно, ; только и выдохнул Дербенёв, ; Вокруг гавани все земли ещё тогда были выкуплены Военным ведомством Российской Империи.
; Мудро замечено, лейтенант. Действительно, с самого начала освоения прибалтийских земель Военное и Морское ведомства проявляли интерес к строительству портов и баз для русского флота, здесь в Латвии и в частности в Либаве, так раньше назывался наш город.
Прорубив окно в Европу, царь Пётр не мог не заглянуть в него, а заглянув, не смог отказаться от своих далеко идущих амбициозных планов. Стратегический интерес во всех помыслах этого великого деспота и бесспорно великого реформатора и есть главное содержание всех его идей. Овладев в ходе Северной войны важнейшими портами на Балтийском море, Россия продолжала воевать со Швецией. После победы под Полтавой центр тяжести военных действий переместился на балтийский морской театр. Остро встал вопрос о строительстве линейных кораблей, которых в составе Балтийского флота у России не было. И тогда Пётр Великий принял решение строить корабли не только в Архангельске, но и Санкт-Петербурге сразу на нескольких верфях. Из Северной войны Россия вышла по-настоящему сильной морской державой, имеющей мощный Балтийский флот. В 1724 году в его составе насчитывалось 32 линейных корабля II - IV рангов, 16 фрегатов, 8 шняв, 85 галер и мелких судов.
Видя с каким вниманием его повествование слушают молодые офицеры, Гречихин продолжал:
; Но у Петра были далеко простирающиеся планы. Он мечтал организовать целую сеть портов и пунктов базирования для своего детища - Балтийского флота. Именно поэтому в 1723 он предпринял попытку строительства пункта базирования в Палдиски, присматривал места в Рижском заливе, южнее Ирбен. Существует легенда, по которой Военный канал, первые сухие доки в Лиепае, да и сама Чёртова деревня для мастерового люда были построены по эскизам самого Петра…
; А что это за Чёртова деревня? – поинтересовался подошедший к собеседникам Колесников.
; А вот об этом, как-нибудь после. Хотя…- Гречихин немного запнулся и продолжил, - Сегодня это обыкновенный городской микрорайон между известным для всей прекрасной половины нашей страны комбинатом «ЛАУМА» и судоремонтным заводом «ТОСМАРЕ». А раньше на этом месте была деревня – поселение, где проживали невольники и мастеровые, строившие Военный канал. По легенде окутывающей всю историю строительства канала на его возведении ежедневно погибало большое множество людей. Причём разных сословий, национальностей, вероисповеданий и всё лишь потому, что Нечистая сила была против этого строительства.
И вот когда до окончания срока, назначенного самим Императором, оставалось совсем немного времени, вдруг выяснилось, что тем количеством людей, которые оставались на стройке, завершить работы в срок невозможно, что само по себе смерти подобно. Для ускорения темпов строительства народ стали выгонять на работы без сна и отдыха, посулив, в случае своевременного окончания работ, каждому, кто доживёт до этого времени по золотому червонцу.
В деревне начался мор. Людей катастрофически не хватало. Даже после того как всё трудоспособное население от мала до велика было согнано на стройку, темпы строительства не возросли. Люди по-прежнему умирали десятками, а то и сотнями в день. И не было разницы между тем, умереть ли сегодня ; на каторжных работах, чтобы вовремя завершить строительство, либо завтра – от руки палача, не завершив строительство к сроку. Вконец обессилев и потеряв всякую надежду на лучший исход, каторжане обратились к Нечистому.
После непродолжительных раздумий, в ближайшую ночь Чёрт явился прямо в деревню. Измождённые непосильным трудом люди попросили его отступиться от своей прихоти и помочь им вовремя закончить строительство злосчастного канала, взамен предложив рогатому те самые, обещанные в качестве вознаграждения, золотые червонцы. Сосчитав людей и, соответственно, будущее своё богатство, Чёрт согласился на оговариваемые условия, но при этом добавил и своё. Кроме денег, он потребовал ещё и всю водку, которая будет выставлена на пропой за своевременный пуск в эксплуатацию канала. Уж больно охоч был Чертяка до известного зелья. Народ, лишённый по сути какого либо выбора, был вынужден согласиться, но чтобы уровнять положение, также выставил одно обязательное условие: «Во время выполнения работ Чёрт не должен отдыхать, так же как и люди, а водку должен выпить на глазах у всего честного народа и только на том месте, где она будет выставлена. Брать спиртное на вынос строго воспрещается». Почесав копытом свой курчавый затылок и, не обнаружив подвоха, Чёрт принял и это условие.
Закипела работа. День работают – Чёрт не отдыхает. Два трудятся в котловане – то же самое. Неделю грохочут кирки и лопаты – хвостатый помощник глаз не смыкает, а через две недели по каналу пошли первые суда.
Стройка завершена вовремя. Всем строителям выдана обещанная премия, а на центральный майдан бочки со спиртом выставлены вместо мёда, чтоб покрепче народу гулялось по такому великому случаю. К площади потянулся корабельный, строительный и прочий мастеровой люд, чтобы, значит, деньги свои кровные Нечистому отдать за помощь, да поглядеть как он всё пойло за один присест выхлебает.
Но не суждено было служителю Ада вылакать больше дюжины бочек, да ещё одним махом. На первой же и уснул бедолага, свалившись с копыт после выпитой одной - единственной кружки. По-настоящему адский труд без сна и отдыха оказался под силу только простому человеку. А народ в тот день всё же погулял и сказывают на славу, да так, что от выставленного спиртного не осталось и следа.
После этого, Чёрт частенько стал наведываться в деревню, в поисках своего недопитого спирта. Да и сегодня, говорят, иногда его там видят, особенно после праздника Ligo. Нет-нет да и заглянет к кому ни будь из жителей в окно, всё высматривает не спрятана ли там его бочка… С некоторыми даже случается заговаривает, правда не без последствий, но это уже другая история. Вот, собственно и всё, а в народе с тех пор повелось это место называть Чёртовой деревней.
; Да-а-а, ; протяжно выдохнул Андрей, ; вот это легенда. Вам бы историю в школе преподавать.
; Или сказочником работать ты хочешь сказать? Выйдя на пенсию, я, очевидно, воспользуюсь твоим советом, а пока меня слушать придётся вам…
Внимательно и с большим интересом слушали своего наставника лейтенанты. Многое, ещё очень многое в новом качестве было им не понятным, но трудно было не согласиться с Олегом Георгиевичем, размышлявшем о замыслах Великого Российского реформатора.
И тогда, почти триста лет назад, Петру, и сейчас молодым офицерам было предельно ясно, что строительство портов по всему побережью от Санкт-Петербурга до Мемеля, это не только развитие торгового мореплавания, углубление инфраструктуры флота, что, безусловно, положительно влияет на развитие экономики страны, укрепление международных отношений, но для людей военных понятно и другое – наличие большого количества портов и военно-морских баз на театре это ещё и возможность рассредоточенного базирования сил флота, которая вполне определённо характеризует живучесть и стратегическую устойчивость Вооружённых сил страны на приморском направлении.
3
А между тем служебное время текло своим чередом, так же, как и мысли в голове Дербенёва. От общения с Гречихиным у Александра появилось больше уверенности в себе. Уверенности в том, что впереди, невзирая на трудности, замечательное будущее. Ему импонировали профессиональная масштабность, рассудительность и необыкновенная открытость наставника.
После встречи в кабинете флагмана и беглого знакомства с самой гаванью Дербенёв направился в судоремонтный завод, чтобы поспеть к подведению итогов.
С моря задувал порывистый ветер. По небу плыли тяжёлые клочья свинцовых туч. Где-то над городом они собирались в огромную стаю, готовясь обрушить на землю всю мощь своей молниеносной артиллерии. В промежутках между тучами проскальзывало солнце, изо всех сил сопротивляясь натиску незваных гостей, но эти промежутки становились всё короче, а темень всё прочнее обосновывалась в пространстве. Короткие волны, бегущие к берегу непрерывной чередой, помогая тучам, отчаянно бились о причальную стенку, пытаясь разрушить её монолит. Разбиваясь о её неприступность и в злобном отчаянии откатываясь назад, они осыпали все вокруг градом солёных холодных брызг. Непогода вступала в свои права.
На ходу, прощаясь с товарищами, Александр уж было, направился к КПП, но на полпути его кто-то окликнул.
Дербенёв остановился, повернулся в сторону пирсов, откуда громко доносилось его имя и, увидев быстро приближавшегося к нему офицера, колобком катившегося мимо штаба, с восторгом воскликнул:
; Ва-си-лий, дружище, привет!
Запыхавшийся товарищ оказался старым приятелем Дербенёва с которым они были знакомы ещё по военно-морскому училищу. Василий Саленко выпустился из системы годом раньше и теперь, через двенадцать месяцев службы на подводных лодках казался Дербенёву настоящим морским волком, хотя на его погонах, так же как и у Александра, было всего лишь по две маленькие звёздочки. Бережно прижимая к животу, какой-то огромный свёрток и, наконец, отдышавшись, приятель выпалил:
; Здорово живёшь, если товарищей не признаёшь.
Офицеры обнялись, крепко пожали друг другу руки.
; Прости уж. Не заметил. Спешу. На лодку надо в завод, а ты откуда?
; Да ты, что святой? Мы же сегодня с боевой службы вернулись…
; Да, ну? – глаза Александра округлились от восторга.
; Не ну, а тридцать суток под водой…
От важности, всем своим видом демонстрируемой Василием, казалось, что он стал значительно выше и шире своих обычных размеров, а щёки и без того рельефно выступавшие на фоне округлой физиономии обрели просто фантастические размеры. Сейчас Саленко сильно походил на хомяка, приподнявшегося на задних лапках. Такого беленького толстенького и очень довольного собой. Да ещё этот свёрток в руках. Просто точь-в-точь как хомяк из книги детских сказок.
Не обращая внимания на удивительное сходство собеседника с вышеупомянутым грызуном, Дербенёв откровенно завидовал своему однокашнику. Как же, перед ним настоящий моряк-подводник, только что вернувшийся из похода.
Чтобы скрыть свои, ставшие заметными, эмоции, Александр решил перейти на другую тему.
; А чего это мы хапнули и так нежно прижимаем к пузу? – шутя, поинтересовался он, тыча пальцем в свёрток.
; Не хапнули, а несём то, что заработали тяжёлым непосильным трудом с риском для жизни. Вот сходишь хотя бы раз в море и узнаешь, за что подводникам полагается шоколад, вобла и вино разное, ; обижено ответил Василий.
; И кому же всё это богатство предназначено, расфасованное по кулёчкам? – удивлённо переспросил Дербенёв.
; Кому, кому. Ты как маленький. Знаешь такую поговорку: «Хочешь жить, умей вертеться»? Вот я и верчусь. Заместителю начальника политотдела надо сунуть, чтобы очередь на квартиру не стояла на месте. Кадровику презент, чтобы фамилию не забывал и всегда помнил: кого именно следует на внеочередное звание представить к очередному празднику. Опять же флагману надо предложить, чтобы не спутал: кто из штурманов достойнее всех на должность командира штурманской боевой части. Да мало ли кому надо дать…
; И что, берут? – не поверив услышанному, переспросил Александр.
; А ты как думаешь? Не все, правда, но нужные люди везде найдутся, будь спокоен, – со знанием дела, уверенно ответил Саленко.
Дербенёв пристально посмотрел на товарища, на его надутые от собственной значимости щёки. Заглянул в глаза собеседнику, где по его предположению должны были оставаться островки чести, которой всегда было славно русское офицерство, или хотя бы искорки стыда за только что произнесённое вслух, но не найдя там ни первого, ни второго, вдруг заторопился.
; Да я и не волнуюсь. ; Не желая верить увиденному и услышанному, Александр всё же заметил: перед ним стоял совсем другой Васька. Не тот бесшабашный толстяк с открытой нараспашку душой, готовый в любую минуту придти на помощь, а какой-то чужой и скользкий тип. «Неужели я слеп? Почему не смог рассмотреть за все годы совместной учёбы того, что лежало на поверхности? А, может быть, и не лежало? Тщательно скрываемое от посторонних глаз, это что-то сейчас просто проявилось, но почему?»
Александру стало не по себе от случайного откровения однокашника. Он быстро распрощался, выдернул руку из цепких влажных пальцев Василия и, машинально вытерев её о штанину, направился к себе в экипаж.
Придя в казарму, Дербенёв узнал, что вечерний доклад давно миновал, офицеры и мичманы разошлись по домам, за исключением дежурства и вахты, и, следовательно, он тоже может быть свободен до семи часов утра. Обрадовавшись, внезапной и почти безграничной свободе, Александр готов был запрыгать от счастья, но вовремя сдержался, увидев возвращавшихся с ужина матросов.
4
День заканчивался и, хотя солнце давно упало за горизонт, ночь ещё не наступила. По обеим сторонам проезжей части, между обочинами и пешеходными дорожками зажглись фонари, слабое их сияние в серой мгле очертило границы набережных, улиц и переулков. Лиепая готовилась ко сну. Тени от придорожных деревьев серыми рядами легли на мостовую. Неизвестно откуда появились дворники. Монотонно орудуя своими мётлами, они, казалось, очищали тени от дневной пыли и мусора. Тени от этого делались ярче, а их очертания становились более чёткими. Что-то мистическое, неземное присутствовало в этой картине. Чем сильнее сгущались сумерки, чем меньше оставалось солнечного света, тем менее заметными становились живые деревья и тем яснее, в искусственных лучах фонарей, проступали их фантомы – мёртвые тени.
«Да-а-а, завтра опять длиннющий день, такой же длинный, как и сегодня. Как эта полосатая от теней дорога», – невольно, с неподдельной грустью, подумал Дербенёв, пересекая улицу Райня (Raina iela), одну из самых протяжённых улиц в городе.
Оставив на проезжей части надоевшие, как горькая редька, мысли, Александр ускорил шаг. Надо было торопиться, стало совсем темно, а впереди была такая короткая летняя ночь. Дербенёв почувствовал, как в висках пульсирует кровь, как в груди трепещет его сердце. Сейчас оно билось так сильно, что, казалось, этот стук можно было услышать на противоположной стороне улицы.
Ах, как ему хотелось поскорее обнять и расцеловать своих родных, любимых, самых близких и самых единственных во всей вселенной – жену и дочь. Как долго он их не видел – целую вечность, целый рабочий день. В какой-то момент ему даже захотелось побежать, но, вспомнив слова адмирала Кудрявцева о возможной панике среди гражданского населения, Александр отказался потворствовать своим желаниям.
Неожиданно вспомнив свою первую встречу на калининградской земле, Дербенёв невольно задумался над тем, чем важны для него, чем знаменательны состоявшиеся за столь короткий период встречи? С Новой гаванью, с новыми людьми…
А тем временем Александр свернул за угол, на улицу Красного флота. Здесь, так же как и на предыдущей улице, тени деревьев исполосовали всю проезжую часть. Справа в свете фонарей красовалось здание штаба Военно-морской базы, а слева, чуть подальше от дороги, в полумраке, обозначились очертания гостиницы «Балтика». При виде «родных пенат» Александр оставил свои философские рассуждения о смысле жизни, потому, что отчётливо понял: «смысл всего его существования находится там, за дверью гостиничного номера…».
Идя по обычному тротуару, он, просто шагал во времени и пространстве, навстречу своей судьбе. Шаг за шагом, по избранной им и дарованной судьбою дороге, устремляясь в своё будущее.
Ещё не единожды на жизненном пути будут встречаться ему светлые полосы мечтаний и тёмные полосы разочарований, но это будет завтра, а сегодня Дербенёв буквально летел домой. Он уже не замечал ни теней, ни тусклого света фонарей. Сейчас все мысли Александра были только о ней, о любимой, которая ждёт там за дверью и ещё о любви, которая помогает жить.