Омываемый, словно морскими волнами, приятной полутьмой стол был покрыт ворохом бумаги. Некоторые листы были перевязаны между собой лентами, остальные в художественном беспорядке лежали как попало. На небольших островках бумажного океана с трудом умещались чашки и заварочный чайник.
-Ну что, кто первый? – нетерпеливым шепотом спросила Художница, раскачиваясь на табуретке.
Ананас лениво потянулся за разлинованным листком, уголок которого задорно выглядывал из-под остальных.
-Это был февральский вечер, - начал он, - городское небо было затянуто фиолетовой дымкой, а оранжево-желтые фонари как рассыпанный бисер то тут, то там подмигивали в темноте заоконного мира. В воздухе безошибочно определялось что-то такое, что есть только у февраля. Мягкость, легкая сонливость, шорох кассетной пленки и гордая улыбка ребенка, который украдкой от родителей снял шапку, позволяя ветру играть с волосами. Кое-где вовсю уже мечтали о весенней капели, о кедах, о грязных лужах. Но пока на календаре витиевато и одновременно просто гласило: «февраль». Так же просто и ясно звучали бы «плед и потертая, но такая любимая книга», «Ловец снов с перышками совы на кожаных шнурках», «Ванильно-фисташковое мороженое, подогретое в микроволновке»…
-Февраль холодный, - Художница тепло улыбнулась и поправила полосатый шарф на шее, - можно я теперь?
Ананас кивнул и осторожно положил лист на место. Свечка на окне шелохнулась от незаметного ветерка, а Художница потянулась через весь стол за зелененьким обрывком бумаги.
-Одним июльским днем, пахнущим летом и подсолнухами, лес шумел как океан. Шутливо кланялись друг дружке березки, тряся кудрями крон, недалеко от них волнами ходило бескрайнее поле. В такие дни кажется, что земля и небо ходят за руку, близко-близко. Идешь по пыльной дороге будто бы между ними двумя, между тишиной и жизнью, собой и всем миром. Песни распеваешь, лежишь на ветровке с обязательной травинкой в зубах. Это сво-бо-да, пернатая и с головой набок.
-Июль всегда собственный до пыли на клавиатуре, - Лир отпил чай и помог не упасть со стула Художнице, когда та возвращала листок на место.
-Я хочу вот этот, - Друг с улыбкой указал на неровный листок, совершенно чистый, как и все остальные, - Запах кофе с корицей в декабре совсем не такой, как в другие месяцы. Тонкий и неуловимый, он проникает в саму суть фенечек, оставшихся на руках с лета, в широкий ворот белого свитера. Глаза человека, сидящего напротив тебя, полны снега и жизни, а ты, усталый и сонный, готов мчаться куда угодно, лишь бы удержать запах кофе с корицей как можно дольше. И человек тоже. И все люди, тоскующие по зелени летней травы, никогда не отпустят декабрьского запаха чего-нибудь своего: имбирных пряников, маминой шарлотки, мандаринов или же кофе с корицей.