Края родные

    СОДЕРЖАНИЕ

О литературном творчестве Виталия Бердышева
(предисловие ко второму изданию)

ГРОЗА В ЛЕСУ
ЗЕМЛЯНИЧНОЕ ЦАРСТВО
ПОДРУГИ
У ЛОМОВ
НЕВСПАХАННЫЙ ЛУГ
КИСЕЙНОЕ УТРО
НА ТЕЗЕ
МУЖИЧОК
«ЗАПОЛЗЛО!..»
«УКРАЛИ!»
«НАСТУПИЛ!»
«МУЖИК, ТЫ ХТО?»
"МОТОЦИКЛЕТНЫЕ" ЗАБАВЫ
ЗАБЛУДШИЙ
ТАИНСТВЕННАЯ ДОСКА
САЖЕНЦЫ
КОГДА ЖЕ ПРИДЕТ ВЕСНА?
РАДОСТЬ ВЕСНЫ
В МАЙСКОМ ЛЕСУ
ЧЕРЕМУХА
ЗА РАКАМИ НА УВОДЬСТРОЙ
ЦВЕТЫ – ЛЮБОВЬ МОЯ
ГАДЮКИ
ЖАВОРОНКИ
ЛЕСНОЙ ГОСТЬ
ГРУСТНЫЙ ЛЕС 
ГРОЗА КУСАЧЬЕГО ГНУСА
ЛЕШИЙ

               
                О литературном творчестве Виталия Бердышева
                (предисловие ко второму изданию)


Выход в свет первого издания книжек В.Бердышева сразу привлёк внимание читателей, работников библиотек, филологов, педагогов и студентов филфака университета. И сейчас уже вполне можно говорить о характере и особенностях творчества автора.

Книги Бердышева необычны по стилю, языку, тематике, характеру изложения материала. В отличие от ряда современных изданий, они возвращают нас в мир любви, красоты и добра. Все рассказы и повести (а их целых 17 сборников) пронизаны любовью к человеку, природе, животным, к жизни.

Очень поэтичны описания столь любимой автором природы. Вдохновенно раскрыта психология любителей леса. Глубоко психологичны также образы близких нам животных (кошек, собак, птиц и иных более мелких лесных и «огородных» созданий). Трогательно волнующи судьбы людей, встречающихся на пути автора, их взаимоотношения друг с другом, с окружающим их миром. Интересны наблюдения самого автора (исследователя по натуре и по профессии) за природой, за жизнью животного и растительного мира, его выводы и рекомендации в области экологии. В глубоко художественной форме раскрыты мысли и идеи в области медицины, биологии и психологии человека.

Основной лейтмотив литературного творчества Бердышева – дарить человеку добро, делать его счастливым, прививать ему самые благородные чувства: душевность, честность, справедливость, отзывчивость, бескорыстность, а также веру в человека, в самого себя, в наше будущее. Отсюда и настроение, охватывающее читателя после знакомства с этими произведениями… Впечатление от книжек такое, будто сам наяву столкнулся с теми людьми, о которых говорит автор, сам побывал в заветных лесных угодьях и ощутил красоту столь проникновенно описанной им природы. От всей этой «поэзии» – «прозы в стихах» веет глубоким покоем и умиротворением. К этому стремился и сам автор, назвавший один из своих (пока не изданных) сборников «Успокоение», глубоко понимая как врач-валеолог необходимость полноценного отдыха и релаксации для современного человека.

Книги предназначены для любой категории читателей и имеют безусловное воспитательное значение, прививая им лучшие душевные, общечеловеческие качества. Простой, литературный язык, лёгкий юмор и ирония, во многом способствуют восприятию написанного.

Несомненным достоинством всех без исключения произведений является их реалистичность. Здесь нет ничего придуманного, приукрашенного. Все зарисовки основаны на личных наблюдениях автора, и лишь отдельные написаны со слов его друзей и знакомых.

Виталий Бердышев дарит свои книги библиотекам, школам, музеям (в Иванове, Шуе, Кохме), Фонду культуры. Отдельные книжки, в частности, о природе, о животных, были использованы в Фонде культуры в качестве подарка школьникам во время посещения выставок.

Следует отметить ещё такой немаловажный момент, что литературные труды автора дополняют и углубляют реализуемую им совместно с прекрасными вокалистами литературно-музыкальную программу «Творчество и вдохновение», которую они дарят слушателям в музеях Бубнова, Первого Совета, в библиотеках, трудовых коллективах, школах, санаториях и пансионатах города.

Неоднократно Бердышев выступал в Фонде культуры вместе с Владимиром Павловым и Элеонорой Софроновой – на презентациях, открытиях художественных выставок и просто в концертах. Эти выступления всегда имели большой успех в любой аудитории.

        Очень хотелось бы, чтобы со всей этой поразительной красотой повстречалось как можно больше ивановцев, повстречалось, пока она ещё существует, пока есть люди, готовые бескорыстно отдавать свои сердца и души окружающим в надежде хоть немного изменить мир и самих себя в лучшую сторону.


Директор Ивановского филиала
Российского фонда культуры
Заслуженный работник культуры
Л. П. Каморкина

               
                Посвящается всем,
                кто горячо любит природу,
                глубоко чувствует её,
                отдаёт ей свою душу и сердце.

               

                ГРОЗА  В  ЛЕСУ

Те, кто часто ходит в лес, привыкли мокнуть под дождём. И грозы для них не представляют ничего необычного. Спрятался под деревом, переждал, пока дождь пройдёт, и снова можно наслаждаться грибной охотой. На меня же гроза всегда производила и производит сильное впечатление. В лесу ты встречаешься с ней один на один и особенно остро ощущаешь безудержную мощь этой стихии... Мне нравится это явление природы. Нравится своей необычностью, мощью, постоянным ожиданием чего-то особенного, таинственного. За годы и десятилетия все грозы слились для меня как бы воедино, оставив после себя лишь самые общие впечатления. И лишь отдельные из них остались в памяти либо в связи со своей необычностью, либо с сопутствующей им обстановкой.

…Однажды я попал в грозу, колеся по лесным тропинкам на велосипеде где-то между Шуей и Кохмой. Ничего необычного в той грозе не было. Гроза как гроза. Переждал её под деревом, даже не слезая с велосипеда. Как только дождь поутих и раскаты грома стали удаляться, вышел из укрытия и потихоньку побрёл лесом дальше разведывать эти края. Я тогда ещё только-только начинал знакомиться с этими местами и не знал в ту пору ни огромного болота, ни удивительной тропы к нему, ни грибного леса почти у самой автострады, у деревни Вятчинки...

Иду и любуюсь умытым дождём пейзажем. Ещё накрапывает редкий дождь, но уже выглянуло солнышко, и всё вокруг засветилось, заискрилось, задвигалось и заговорило. Густой смешанный лес кончился почти внезапно, и я попал в берёзовую рощу, поразившую меня своей красотой.

Это было какое-то волшебное изумрудное царство, где всё сверкало, переливалось, радовалось и улыбалось. Тёмными изумрудами со всех сторон отливали листва и густая зелень травы, затенённая кронами деревьев, в то время как её освещенные солнцем участки светились яркой зеленоватой желтизной. Сверкали в солнечных лучах ослепительно белые стволы берёз, приобретая в тени синеватый и голубоватый оттенок...

Всё вокруг было пропитано влагой. Кристально чистая дождевая вода висела капельками-бриллиантами на листьях и стволах деревьев, на траве, на ветках берёз и кустарников. Вокруг стоял хрустальный звон от непрерывно падающих капель, скатывающихся с листьев под дуновением слабого ветерка. Со всех сторон раздавались нежные переливы, свист и трели каких-то пичужек, прячущихся в листве и возвещающих радость встречи с вновь выглянувшим солнышком.

Я нечаянно задел за ветку, и с неё посыпался целый водопад безупречно чистых жемчужин вперемешку со сверкающими алмазами и бриллиантами. Теперь я уже специально легонько тряхнул тоненький стволик молодой берёзки, чтобы ещё раз насладиться неописуемой красотой волшебного водопада. Затем прошёл немного вперёд и остановился перед другой сказочной картиной этого царства. Прямо передо мной на ветвях широко раскинулась тончайшая паутинная кисея, вся увешанная мельчайшими перламутровыми жемчужинками, искрящимися и играющими всеми цветами радуги…

Сразу вспомнилась известная картина Левитана «Берёзовая роща». Как будто она сошла со стены музея и, увеличившись до гигантских размеров, предстала передо мной во всей красе естественных форм и красок. Каким же гением должен был обладать художник, чтобы с помощью кисти передать всё обаяние краткого мгновения жизни маленького уголка нашей среднерусской полосы. Чтобы вдохнуть в нас те чувства, которые мы испытываем наедине с природой.

Об этом думал я, медленно идя между деревьями, наслаждаясь окружающей меня красотой и вдыхая свежий аромат берёзовой листвы. Под ногами тихо шелестела густая трава, обдававшая меня с каждым шагом всё новыми порциями прохладной влаги. В воздухе звенела мелкая мошкара, вылезшая из-под травы и листьев на широкий простор. Всё громче перекликались птицы. Рощица была довольно большая, и когда я подошёл к противоположному её краю, солнце уже вовсю светило с чистого, как бы умытого дождём, ярко-голубого неба. Листва на деревьях почти подсохла, и картина вдруг потеряла свой изумительный колорит. Да, такие мгновения надо ловить сразу. Чуть запоздаешь, пройдёшь мимо и лишишься того состояния удивительного счастья, которое может волновать твою душу многие годы.

Ещё запомнилась мне гроза, заставшая меня вблизи деревни Самсоново. Это произошло в первой половине семидесятых годов, когда мы с сыном исследовали большой участок леса километрах в шести-семи от Ломов. Как часто случается в наших краях в летнюю пору, во второй половине дня небо заволокло тучами, предвещавшими временное ненастье. У нас с собой были хорошие плащи, и мы заранее выбрали ель погуще, не выделявшуюся на общем фоне леса, подготовили местечко поудобнее и спрятались под неё.

Сначала надвигающаяся туча не предвещала ничего необычного. Непривычны были лишь полное безветрие и глубокая тишина, окутавшая, казалось, весь окружающий мир. Пошёл дождь, сверкали молнии, со всех сторон гремело, а ветра всё не было. Постепенно дождь стал усиливаться, но дерево пока нас спасало. Так просидели мы в своем укрытии минут тридцать-сорок. Не было никаких признаков прекращения непогоды или хотя бы временного просветления. Наоборот, становилось всё темнее. Тучи наползали одна на другую, спускаясь всё ниже и ниже. Гром гремел почти непрерывно и, казалось, прямо над нашими головами. Раскаты его становились всё яростней, и вдруг так загромыхало, что стало даже жутковато. Когда же, думаем, всё это кончится? А всё только ещё начиналось.

После ужасного громового раската хлынул такой ливень, что ближайшие деревья почти скрылись из виду, отрезанные от нас сплошной стеной воды, безостановочно льющейся с развёрзнутых небес. Ель-защитница сразу же дала течь во многих местах, и потоки холодной влаги хлынули на наши головы. Мы укрылись с головой моей плащ-накидкой, стянув её руками в стороны, чтобы хоть немного защитить уже промокшие наполовину ноги. На первых порах это нам удавалось. Но стоять неподвижно в такой вынужденной позе было довольно трудно.
Продержались ещё минут тридцать – и того уже более часа. Кругом по-прежнему сплошная вода – сверху, с боков, снизу… Зелёная лужайка вскоре превратилась в сплошной заливной луг. Вдруг ещё раз ослепительно ярко сверкнуло, и сразу же будто бомба взорвалась у нас над головами. Явно куда-то угодила, окаянная! Хорошо ещё, что мы находились в густом лесу и под средних размеров деревом. А то, не ровен час, и самим могло бы достаться. И сразу же вслед за этим ужасным ударом на наши головы обрушился град! Градины, величиной с крупную горошину и больше, летели сплошной стеной. Всё вокруг загудело, затрещало ещё сильнее. Белый холодный горох так и барабанил по нашему плащу, насквозь пробивая ветки. Через какой-нибудь десяток минут трава стала белой, сразу резко похолодало, а хляби небесные низвергались всё с той же неистовой силой.

Стоим почти полтора часа. Уже наполовину промокли и стали зябнуть. Моя спина начала деревенеть, да и сын дрожит мелкой дрожью. Надо что-то предпринимать. Решили бежать. Но куда?! Дорог-то не знаем. Да ещё в самую глушь забрались. Можно напрямую к деревне. Она где-то километрах в двух-трёх от нас. Ну а дальше? Дома такой переполох будет, если надолго задержимся!.. А если бежать прямо к Ломам, через незнакомый лесной массив? Можно значительно сократить расстояние, но можно кружить и кружить по этим непролазным чащобам. Выдержим ли? Как поведёт себя при этом моя спина? Насколько хватит пороху сыну? Одно дело – бегать кругами по стадиону, и совсем другое – по лесу, да ещё в таких экстремальных условиях...

Но сейчас выбора у нас нет. Вижу, сын не падает духом. Главное – правильно выбрать направление и во что бы то ни стало не отклониться от избранного маршрута в этом потоке воды и снега. И ещё – не встретить на пути неожиданных препятствий в виде какого-нибудь незнакомого болота. Надо выдержать! И не только выдержать, но и не заболеть потом. Ведь бежать предстоит в ледяной воде с насквозь промок¬шими ногами. Вот в таких ситуациях и проверяется закалка и воля человека...

Ну а теперь – вперёд к Ломам! Не останавливаясь и не обращая внимания на холодную снежную слякоть, в которую по щиколотку и глубже погружаются наши ноги, на завалы из веток и гниющих стволов, на непролазные буреломы, покрытые сейчас скользким ледяным месивом, на траву по пояс высотой, на кусты и ветки, с которых потоками сыплется на нас снег вперемешку с водой, на непрерывное громыхание и гул вокруг от  бушующей стихии...
И мы бежим… Бежим в обычном своём размеренном темпе, рассчитанном на длительные испытания, укрывшись плащами, с сумками и пакетами в руках. Несёмся по этому чавкающему и хлюпающему бездорожью, почти ничего не видя перед собой из-за залепленных снегом очков, не слыша – из-за непрерывного гудения продолжающейся бури. Бежим, не разбирая дороги, не встречая своих прежних ориентиров. Да и как их увидишь в этом слепящем ледяном хаосе?

А снег всё валит и валит… Ноги непрерывно проваливаются почти по колено в какие-то ямы, погружаясь в снежно-ледяную массу. Но холода уже не ощущаешь. Да, хорошо, что мы оба в ту пору были достаточно тренированны, чтобы выдержать этот утомительный кросс с препятствиями. Бежим уже минут пятнадцать-двадцать… Лес по-прежнему густой, временами непролазный. Продираемся сквозь сплошной ельник, не видя ничего перед собой... Через какое-то время появились, как в тумане, огромные деревья. Ноги стали уходить в снежное месиво ещё глубже. Неужели всё-таки влетели в болото?! Что же это тогда за местность? В тех краях больших болот вроде бы не было. Неужели совсем заблудились?..

Впереди показалась какая-то просека, сплошь залитая водой. Местность неузнаваемая. Ландшафт всё ещё скрыт дождём. Выбежав на просеку, остановились для ориентировки. Просека широкая, как наша, знакомая. Другой такой здесь быть не может. Значит, бежать следует вправо. И мы вновь понеслись, уже по просеке, проваливаясь временами по колено и глубже. Вскоре болото осталось позади. Выбрались на открытое сухое место. Оба держимся. Даже жарко стало. Сын молодец! Не зря тренировался! Способен и дальше бежать. И мы уже спокойнее, хотя всё ещё сомневаясь, бежим в направлении Ломов.

Град к этому времени прекратился (а может, мы просто выбежали из зоны его распространения), однако дождик  продолжается, хотя уже и не такой сильный. На нас, несмотря на плащи, сухой нитки нет. Вдруг видим, вдалеке на просеке стоит машина. Подбегаем ближе – точно, пожарная. Нас спрашивают, как проехать в Самсоново. Там пожар. Молния ударила. Дорогу туда мы не знали. Пожарные хотели было двигаться по нашей просеке, но мы отговорили их, объяснив, что дальше будет сплошное болото, которое даже на тракторе сейчас не преодолеешь... Не знаю, помогли бы пожарные деревенским погорельцам (ведь с момента удара молнии прошло уже более часа), но нам они, безусловно, помогли – захватив нас, насквозь промокших, с собой и доставив до самого автовокзала.
Выехали на трассу, а там абсолютно сухо. Никакой грозы, никакого дождя… Не прошёл дождь и в Ломах. Только слышно было, как временами вдалеке погромыхивало. Досталось, значит, одному лишь Самсонову и соседнему лесу. Молния сожгла сарай, огромный стог сена и ещё что-то, пока злосчастная туча кружила над деревней. Градом хлеба все побило, с деревьев посбивало яблоки, сливы, вишни...

Через несколько дней, когда я, уже один, вернулся в эти места, нашёл там несколько белых грибов, насквозь изрешечённых градинами. А новый грибной слой после такого катаклизма здесь уже не пошёл. Может, холодом грибницу прихватило, а может, какая другая причина. Во всяком случае, под такие тучи лучше не попадать.


                ЗЕМЛЯНИЧНОЕ  ЦАРСТВО

Я набрёл на это место случайно, исколесив добрый десяток километров лесного массива между деревнями Горшково и Самсоново. Вышел из очередного болота на сухой, возвышенный участок и поразился красоте открывшейся взору картины. Прямо передо мной стоял молодой сосновый лес, освещённый лучами уже высоко поднявшегося солнца. Ярко сверкали густо окрашенные в охру стволы невысоких деревьев, убегавшие ровными рядами куда-то вдаль. Со всех сторон зеленела густая хвоя сосновых вершин. Перед лесом простиралась широкая лужайка, покрытая густой, нетронутой травой. В траве повсюду красовались мои любимые цветы – лесные фиалки и кукушкины слёзы – последние орхидеи наших лесов. Они стояли сейчас в полной своей красе, сверкая чистейшими белыми и розовыми красками и распространяя вокруг легкий, нежный аромат, так хорошо знакомый мне с детства. Цветы были ещё мокры от утренней росы, и чистейшая влага искрилась бисеринками жемчуга между листочками и стеблями растений.

Я вдоволь налюбовался видом моих любимцев, погладил рукой нежные белые и розовые соцветия и пошёл к молодому лесу. Вошёл под кроны деревьев и остановился в изумлении. Всё вокруг было усыпано поспевающей земляникой. Среди травы из-под зелёных листьев на меня с любопытством поглядывали ярко-красные и бело-розовые ягоды, то ли удивляясь, то ли радуясь появлению нежданного гостя.

Такого обилия земляники я никогда не встречал и не предполагал встретить. Обилия не на одной маленькой лесной поляне, а на огромном пространстве леса, тянувшегося невесть куда во всех направлениях. И был бесконечно счастлив, что судьба предоставила мне возможность встретиться с этой сказочной красотой…

С этого дня я ходил в тот лес ежедневно в течение целой недели и за всё это время не встретил там ни одной живой души, наслаждаясь ягодным изобилием и красотой в полном одиночестве.

А красота тем временем прибывала и прибывала. С каждым днем ягоды поспевали всё быстрее. Теперь уже весь лес и покрытые травой поляны краснели земляникой. Особенно быстро поспевала она в помятой мною траве. Здесь я постоянно собирал самые крупные, ароматные и вкусные ягоды, причём не горсточками, а целыми стаканами…

К концу недели ягоды стали выглядывать и поверх травы, высоко поднимаясь на своих тоненьких стебельках. Любо было прийти на ещё не обранный участок той самой поляны и увидеть густой зелёный ковёр, сплошь усыпанный рубинами и перламутрами. А стоило прилечь и посмотреть на всю эту красоту снизу, и взору открывалось кажущееся бесконечным пространство, сверкающее красными, розовыми, тёмно-вишнёвыми точками и скоплениями.
В некоторых местах лужайка, помимо ягод, была покрыта ещё и полевыми цветами. Такие местечки я специально оставлял нетронутыми, чтобы любоваться ими во время отдыха. Красоту вокруг дополняли многочисленные бабочки и шмели, перелетавшие с цветка на цветок. И что удивительно – здесь почти не было комаров, слепней, мух и других кро-вососущих тварей, которыми просто кишело расположенное по соседству болото. Всё это делало райский уголок действительно сказочным и неповторимым.

Погода всё время стояла чудесная. Всю первую половину дня ярко светило солнце. К полудню небо покрывалось небольшими белоснежными облачками, дающими возможность немножко отдохнуть от жары, от которой во второй половине дня уже приходилось прятаться в тени молодых берёз, растущих по соседству. В такую погоду быстро начала поспевать и черника, для разнообразия я брал и её вместе с растущей тут же ярко-красной красавицей.

Прошло шесть или семь таких сказочных дней, но мне казалось, что я живу в этом раю уже целую вечность. Живу в полном одиночестве, как настоящий Робинзон на своём необитаемом острове. Ничто не нарушало покоя этого тихого лесного уголка. Я так привык быть с ним наедине, что считал его своим добрым другом, готовым постоянно делиться со мной красотой и богатством.

Когда я приходил сюда поутру, лесок был уже залит солнцем и как бы весь улыбался навстречу мне, радуясь моему появлению. Я никогда сразу не устремлялся за ягодами. Вначале садился на освещённое солнцем место и любовался особенной, утренней красотой этого лесного уголка. Ещё стояла роса: трава, цветы и ягоды на лужайке были покрыты капельками прозрачной, как бы хрустальной влаги. Умытые росой цветы и ягоды, освещённые косыми лучами солнца, искрились удивительно чистыми и яркими красками. Нетронутый мною уголок поляны переливался  голубыми, фиолетовыми, красными, жёлтыми, белыми и рубиновыми огоньками, с какой бы стороны я на неё ни смотрел. Кругом распространялся приятный запах хвои и берёзы. Были слышны весёлые голоса радующихся утру пичужек, снующих в листве и хвое деревьев. И никаких других посторонних звуков. Сюда не доносился пугающий всё живое громоподобный рёв взлетающих в аэропорту самолетов, не слышно было ни ломовских, ни самсоновских петухов.  Не было и обычного комариного писка и гудения кровожадных слепней, постоянно сопровождавших меня на лесных дорогах.

Я входил в лесок, и деревья освежали меня прохладной росой, стряхиваемой с веток. Они уже хорошо знали меня, привыкли ко мне и полностью мне доверяли. И я старался не нарушать их покой, не губить эту красоту своими неосторожными действиями, не изменять нормального течения жизни этого сложного симбиоза деревьев, растений и животных, так удачно сложившегося в этом уединённом лесном уголке. И зелёное царство, как бы чувствуя это, открывало мне свои тайны и предлагало свои дары.

Ягоды земляники уже не прятались от меня под широкими листьями. Всё быстрее зрела черника, растущая по всей соседней берёзовой роще. Сосны не кололи меня, как в первые дни, своими колючими ветками, а нежные веточки берёз, легонько, как бы ласкаясь, прикасались к моему лицу и приглашали отдохнуть в полуденный зной в тени своего изумрудного полога. Даже семейство ежей, обитавших под деревом на краю одной из вырубок, перестало меня бояться и не обращало внимания на моё постоянное присутствие во время своих утренних прогулок. Одни лишь рыжие муравьи из расположенных по соседству муравейников не хотели примириться с моим вторжением, оберегая свои владения от любого постороннего вмешательства, и больно покусывали, если я неосторожно приближался к их жилищу.

В утреннюю прохладу я всегда находил тёплый, уже согретый солнцем уголок на полянке или на вырубке, где мог прилечь отдохнуть на тёплую, покрытую хвоей землю. Иногда я отдыхал и стоя, прислонившись спиной к белоснежному стволу молодой берёзки и держась за нежные свисающие ветви. Тогда я ощущал, как её живительное тепло расслабляет мою натруженную спину, постепенно снимая боль и тяжесть, и быстро возвращает мне утраченные силы. Сосна тоже помогала отдохнуть, но меньше. Возможно, причина была прозаическая – сучки от обломанных внизу веток, мешающие принять удобную позу.

Да, всё для меня здесь было как в сказочном сне – радостно и поразительно спокойно от присутствия рядом такого удивительного, хотя и бессловесного друга. Я восхищался им, и не только его внешней красотой, а внутренней собранностью, цельностью, глубокой сосредоточенностью, скрытым спокойствием, которое передавалось и мне в его присутствии. Я любил наблюдать со стороны за всем происходящим в этом тихом мире и поражался всеобщему согласию и гармонии, царящим здесь повсюду. Возвращаясь домой, я всегда прощался со своим любимцем и благодарил его за доставленную радость, как бы одухотворяя его, объединяя в единое целое всё это многообразное царство жиз¬ни во всех её бесчисленных формах и проявлениях. Я дарил лесу свою любовь, и он отвечал мне тем же…



                ПОДРУГИ

                Не всякая берёза вот так с сосной братается,
                хотя и растут порой совсем рядом,
                и даже ближе, чем эти...

Они стояли, будто обнявшись, крепко прижимаясь одна к другой своими юными стволами, переплетясь веточками-руками, стояли, радуясь этой близости, у всех на виду, на зависть окружающим соседям. То были два ещё молоденьких деревца – берёза и сосна, растущих на самом краю берёзовой рощи, совсем недалеко от троллейбусной остановки, у наших огородных участков. Обнаружив эту неразлучную парочку несколько лет назад, я частенько любовался ими в ожидании транспорта и всегда радовался их взаимному счастью.

Берёзка проникла своим юным телом между стволом и большой нижней веткой такой же молодой сосны и нежно обвила её ствол, тесно прижавшись к нему на высоте нескольких метров. Ветви её ласкали свою подругу, легонько прикасаясь к стволу, к заскорузлым сучкам, к иголкам на самой вершине вечнозеленой кроны. Белоснежный ствол красавицы всегда был безукоризненно чист и гладок, а густые зелёные ветки, немного свисающие и как бы поникшие, придавали деревцу вид застенчивости и счастливой покорности, как молодой невесте в момент венчания.

Но особенно красива берёзка была в своём весеннем наряде, когда нежные молодые листочки прозрачной зеленоватой шалью окутывали её будто сказочным подвенечным нарядом. Казалось, что она тихо улыбается от счастья робкой и нежной улыбкой, которую так редко можно теперь увидеть на лицах наших юных красавиц. И прозрачные слёзы счастья порой скатывались по её стволу, выливаясь из небольшой ранки на её груди, в месте тесного соприкосновения с жёлтоствольной подругой. Эта «рана любви», по всей видимости, не причиняла ей страданий и была как бы символом их союза.

Жаркими летними днями густая листва кудрявой красавицы прикрывала голый ствол сосны от палящих солнечных лучей, давая подружке тень и прохладу. А осенью она наряжалась в яркое одеянье, день ото дня меняя свои светлые, нежные краски. Будто старалась превзойти красотой таких же белоствольных соседок на радость своей вечнозелёной подруге.

И сосна радовалась такому соседству. Стройная, устремлённая кверху, к солнцу, она вся будто светилась каким-то внутренним счастьем, широко раскинув верхние ветви и сверкая солнечной желтизной юного тела. Она не демонстрировала своих чувств: её твёрдый характер просто не позволял ей этого. Но её чувства всё равно пробивались наружу вместе с тёплым сиянием, исходящим от всего её существа, и чудесным хвойным ароматом, распространяющимся порой на многие десятки метров вокруг... Берёзка, чувствуя это, ещё теснее прижималась к подруге и упивалась счастьем взаимной любви и глубокой дружбы.

Поздней осенью, в преддверии зимы, я решил ещё раз полюбоваться этой дружной парочкой. Перешёл через автостраду и вошёл в лес. Он стоял уже совсем голый. Тянулись кверху бело-серые стволы берёз, кое-где просвечивала тёмная зелень редких сосёнок. Между кочками стояла вода, оставшаяся после затяжных осенних дождей. Кругом валялись ветви недавно срубленных деревьев. Сплошной слой мокрого буреющего листа покрывал землю на тропинках и скрывался в густой пожухлой траве. Было тихо. Слышался только редкий перестук падающих с деревьев капель. Вот и мои красавицы… Всё так же стоят обнявшись, готовясь к долгому зимнему сну.

Я подошёл к деревцам поближе. Но что это?! Свободная часть ствола сосны была почти на метр стесана до самой древесины! Стесать другую часть, видимо, помешал ствол берёзы, прикрывавший подругу. По свежести зарубки было видно, что сделали это совсем недавно. Но зачем, для какой цели?.. Просто так, как у нас часто бывает?.. Но почему именно эти деревья привлекли внимание безжалостного лесоруба? Видно, кто-то сильно позавидовал их взаимному счастью.

А оба дерева стояли, обливаясь слезами. Как им было больно! Сосёнке – от полученной жестокой раны, а берёзке – от жалости к подруге. Густые терпкие слёзы сосны крупными каплями стекали по ране, застывая на ней полупрозрачными янтарными бусинками. Берёзка своим целебным соком  пыталась облегчить страдания бедняжки. Но рана была такой ужасной!.. Хватит ли обеим сил вынести это тяжкое испытание? В любом случае нежная, ласковая берёзка не оставит в беде свою тяжело раненную подружку. И так же будет ласкать и утешать её, как делала это все предыдущие годы...


                У  ЛОМОВ

…Лежу на траве у остановки в Ломах и жду автобуса. Я всегда так делаю перед поездкой, давая отдохнуть своей уже не терпящей нагрузок пояснице. Устраиваюсь на сухом травянистом холмике под огромной сосной, ставлю на землю свою перемётную суму, вытягиваю натруженные ноги и радуюсь, что до прихода автобуса ещё более получаса. Постепенно боль утихает, и я снова способен в полной мере наслаждаться красотой окружающей природы.

Как это хорошо - вот так лежать на спине, смотреть вверх и ни о чём не думать - ни о болезнях, ни о домашних заботах, ни о тяготах жизни. Только лежать и дышать всей это красотой. Сентябрьское солнце уже не печёт, однако приятно греет, не давая охлаждаться разогретому ходьбой телу. Надо мной светло-голубое небо, покрытое лёгкими перистыми облачками, ярко светящимися в лучах вечернего солнца.

Кругом высятся деревья - в основном,  корабельные сосны, с гладкими ровными стволами и шапками из ветвей и хвои на вершинах. Мне особенно приглянулась одна - удивительно стройная и элегантная, с ровным тонким стволом без единого сучочка до самых верхних веток и без какого-либо намёка на дефекты или даже изгибы. Рядом с этой красавицей стоят две другие - срослись у основания и, раздвоившись на высоте метров четырёх-пяти от земли, растут в разные стороны, как два близнеца, абсолютно похожих друг на друга. Чуть подальше у дороги, прямо напротив меня, совершенно иное дерево: с густой широкой кроной и изогнутыми, торчащими в разные стороны ветвями - совсем как на одной из картин Шишкина. Другие сосны, уже потолще стволами, но той же высоты, стоят довольно редко друг от друга, не закрывая своей хвоей великолепную лужайку, которую не успевают измять немногочисленные здесь отдыхающие и любители лесных прогулок.

У самой остановки высятся, не уступая соснам в размерах, несколько великолепных берёз, с широкой кроной и густой блестящей листвой. А дальше, на той стороне дороги, у самой реки густой зеленью темнеет ракитник. В листве и хвое повсюду резвятся и верещат какие-то мелкие пичужки, оживляя этот тихий уголок. Почти вокруг каждой сосны мелкая поросль рябинника и березняка, поднимающаяся на высоту пяти-шести метров. Вот и около той, под которой лежу я, тоже тянется вверх с десяток тонких стволов, среди которых я обычно прячу свою прогулочную палку. Сливаясь с живыми ветвями, она стоит практически у всех на виду, но всё время остаётся незамеченной, и я каждый раз приезжаю сюда с уверенностью, что моя спутница и на этот раз облегчит мне путь до ближайшего леса.

За речкой, на левом возвышенном берегу её, расположились Ломы. Оттуда временами слышатся крик петухов, кудахтанье кур, отдалённый женский говор и весёлые голоса ребят. Деревенские мальчишки периодически заезжают сюда, к остановке, на своих мопедах и велосипедах, нарушая здешнюю тишину криком и треском моторов. Иногда доносится и далёкий рёв самолетов с расположенного километров в десяти аэродрома. Он разместился как раз на месте верховых болот, питавших некогда полноводную Востру, сейчас уже порядком обмелевшую и потерявшую свою былую прелесть. Но речка ещё течёт. Она совсем рядом. Я слышу её весёлое журчанье в тишине. И на её берегу я тоже люблю проводить эти непродолжительные минуты ожидания. Там открывается уже иная красота, рождающая иные чувства и ощущения, но столь же дорогая мне, как и вся бесконечно любимая мною природа.


                НЕВСПАХАННЫЙ  ЛУГ

Широкое, пустое пространство по обеим сторонам дороги, ведущей от троллейбусной остановки до наших садовых участков. Сейчас, в ноябре, оно голо и серо, и уже покрыто первым ноябрьским снегом. Только торчат из-под белого покрывала голые стебли высохшего тысячелистника да ещё каких-то высоких растений, желтеют длинные листья осоки, виднеются многочисленные кочки да замерзшие колеи от машин, пытавшихся в былую осеннюю пору проехаться по промокшему лугу.

В преддверии зимы кругом тихо и пусто. Почти нет пешеходов, в былые времена толпами спешивших на огородные участки. Лишь единицы приезжают сейчас сюда проверить сохранность своих садовых домиков да подышать свежим лесным воздухом. Только вездесущие вороны прогуливаются среди серовато-белого пространства в поисках невесть чего и порой оглушают округу своим громким карканьем.

Впереди, у самых огородов, приютилась небольшая берёзовая рощица. Деревья, сбросившие последние пожухлые листья, уже уснули. Тихо и одиноко… Так всегда бывает в эту пору в лесу. Я медленно бреду по тропинке вдоль уснувшего луга, вспоминая его весенне-летнее завораживающее обаяние…

Ранней весной именно здесь, у самой автострады, появляются первые цветочки мать-и-мачехи. Они влекут меня к себе своей свежестью, ажурным светло-жёлтым ожерельем, притягательной силой юной жизни. И я иду полюбоваться ими и собрать первый весенний букетик. Почему-то местных огородников эти цветы не очень радуют. Спросив у меня, не сморчки ли я тут беру, и убедившись, что съестным здесь и не пахнет, они быстро отходят в сторону, недоуменно поглядывая на чудаковатого мужика с палкой и «никчемными» жёлтыми цветами в руке. И только всегда радостные, шустрые ребятишки не проходят мимо, находя, как и я, счастье в общении с этими столь же юными, хотя и бессловесными друзьями.

А цветов с каждым днём становится всё больше и больше. С появлением утреннего солнышка они дружно раскрывают свои  жёлтенькие головки и всеми силами тянутся к свету, всё вы¬ше подымаясь на своих тоненьких стебельках... Через полторы-две недели они уже сплошным ковром покрывают значительную часть луга, образуя целые «солнечные» лужайки среди только начинающей зеленеть травы.

В начале мая их сменяют ещё более яркие одуванчики, спешащие занять пространство по обочинам тропинок и дорог, а в некоторых местах проникающие и в глубину луга. Примерно до середины мая они тоже красуются в одиночестве, пока им на смену не приходит пышное луговое разноцветье нашего среднерусского лета. Во второй половине мая уже вовсю цветут желтоголовые лютики, сверкают голубенькими глазёнками «анютины глазки», выстреливают вверх на длинных стебельках коричневые «колокольчики» и тёмно-синие пирамидки хорошо знакомых с детства цветов с неизвестным мне названием. То здесь, то там весело выглядывают из-под травы разноцветные луговые фиалки; нежно голубеют большие и малые скопления скромных незабудок. Луг зеленеет, желтеет, синеет, будто пёстрый разноцветный ковёр, бесконечно радующий соскучившийся по ярким краскам глаз. И спешат сюда тысячи насекомых - пчёл, шмелей, бабочек, жучков и мушек, перелетающих с цветка на цветок и кружащихся в радостном хороводе жизни.

Порой я прихожу сюда за травой и буквально окунаюсь в нежные и ласковые объятия этого лугового разнотравья, любуюсь каждым отдельным представителем чудесного цветочного царства и бесчисленными яркокрылыми созданиями, снующими между ними. Из берёзовой рощи доносится непрекращающийся ни на минуту многоголосый птичий говор, в котором выделяются чарующие трели соловьёв и характерные напевы иволги. Иногда эти очаровательные птицы появляются среди молодой берёзовой листвы, радуя счастливого наблюдателя великолепием своего оперения, но быстро исчезают, занятые важными для них весенними заботами... Немилосердно печёт солнце, и я спешу скрыться в тени деревьев и кустарника, где и заполняю свои объёмистые мешки нежной травой, опережая местных старожилов-сенокосцев.

В разгар лета луг постепенно меняет свои краски. Исчезает сплошная лютиковая желтизна, и в какой-то момент жёлто-зелёное травяное пространство становится местами синим от колокольчиков. А между ними, уже меньшими вкраплениями, краснеют «липучки», ласкают глаз нежным розовым оттенком местные «оленьи рога», кое-где белеют ромашки. Им на смену спешит клевер, розово-красные головки которого постепенно всё отчетливее просматриваются за уже высокой травой. А мелкие, белые, невзрачные на вид соцветия другой его разновидности издают такой густой аромат, что его ощущаешь задолго до приближения к бело-розовым полянам. По всему лугу высоко взметаются вверх розоватые метелки щавеля, жёлтыми букетами расцветает пижма. Только и собирай её для обработки огородных посадок.

Поразительное многообразие и богатство растений! Как только их корни и корневища умещаются в земле в таком тесном соседстве друг с другом! Однако они живут все вместе, не мешая своим соседям, живут в единстве и согласии, выбирая для себя оптимальные сроки, чтобы вдруг вырваться из земли наружу и заблистать восхитительным красочным фейерверком, живут на радость окружающим их бесчисленным летающим, бегающим и прыгающим созданиям, всем тем, кто кормится ими или просто любуется красотой и гармонией этого растительного многообразия...

Хорошо всё же, что этот участок полей многие годы остаётся невспаханным, создавая картину естественной живой природы, от которой всё более отдаляемся мы, городские жители. И мы будем любоваться им каждый год с ранней весны и до поздней осени, а зимой при виде засохших стебельков и былинок мечтать о новом возрождении жизни, в том числе и здесь, в этом близком нам уголке природы.



                КИСЕЙНОЕ  УТРО

Сегодня с утра нет солнца. Всё вокруг бело, как в тумане, и предметы проглядываются будто сквозь дымку. Но видимого тумана нет. Он остался на травинках, на ветках деревьев и на всех предметах в виде мельчайших кристалликов льда удивительно красивой формы. И всё сразу приобрело сказочный вид.

Неузнаваемо прекрасны берёзы. Они склонили лёгкие ветви под тяжестью кристаллов и стоят в своей обнажённой красоте, стыдливо прикрывая голые стволы. Другие деревья, что покрепче и силой и характером, твёрдо выдерживают этот ледяной напор и, растопырив ветви в разные стороны, стали похожи на кораллы, только огромных размеров.

Прелестны покрытые ледяным инеем и нижние ярусы. Густые кусты стоят как в белых кисейных шапках. Другие свесили свои длинные ветви, укрытые той же кисеей, до самой земли. Удивительно красивы ледяные травинки. Вот пижма, смотрящая своим перекрашенным в белый цвет венчиком вверх. Вот полынь растопырила ажурные веточки в разные стороны. Другая её разновидность собрала их вокруг стебля и стоит, как ледяная пирамидка. В белых кружевах красуются лёгкие стебельки мелких травинок и качаются на ветру, чуть позванивая нежными колокольчиками...

Но вот рассеялись низкие облака, вышло из-за туч холодное декабрьское солнце, и наш сквер засветился ярким светом, засверкал тысячами бриллиантов - белыми, синими, голубыми, фиолетовыми, жёлтыми, красными огоньками на ветках берёз, на кустах, на заснеженных газонах. Пушистые, ослепительно белые верхушки берёз сейчас напоминают вершины волшебных ёлок Деда Мороза. Красота кругом такая, что дух захватывает.

Однако стоит только подуть лёгкому ветерку, как зашевелятся, закачаются ветви, полетит с них мельчайшая серебристая пыль, быстро упадёт с деревьев прозрачная снежная кисея - и исчезнет очарование. К вечеру из окна откроется уже совсем иная картина. Вот почему я назвал бы увиденную сегодня красоту «Кисейное утро»...

А пока кое-где на деревьях сверкают жёлтыми пятнышками знакомые мне синички, делающие минутный перерыв в непрерывно продолжающейся трапезе на моём окне... Поодаль на толстых ветках сидят две огромные серые вороны, раздосадованные бесполез¬ными попытками раздобыть у нас что-нибудь съестное. Сидят и по¬глядывают то друг на друга, то на окно, как будто соображая, что же ещё можно предпринять. Увидели внизу приблудного кота Ваську, обхаживающего наш подъезд в надежде на сердобольную подачку. Тот что-то уже получил и уплетает тут же, прямо на дороге. Вороны спустились пониже. Но Васька начеку! Пока не округлился живот, не отошёл от подаяния. А как только отошёл метра на три, на четыре, вороны уже внизу. Долбят своими твёрдыми клювами обглоданные кости. А потом ухватили их и утащили в более безопасное место.

Синички тем временем вновь устроились на окне. Особенно мне нравится одна, самая смышлёная и смелая. Сидит на подоконнике и смотрит в окно. А то вдруг прыгнет на форточку и заглядывает в комнату. Меня уже хорошо знает. Увидит, что я подхожу, начинает скакать и поглядывать, не несу ли я чего. Особенно ей (как, впрочем, и всем остальным её подружкам) нравится сливочное масло. Как только увидит его, начинает волноваться, рассматривать через стекло, вертя во все стороны головкой и приглядываясь то одним, то другим глазком.

Как-то я прилепил кусочек с внутренней стороны стекла. Моя красавица пыталась его достать вначале, стуча клювиком по стеклу. А потом обиделась и отлетела в сторону. Сидит и на меня не смотрит. Пришлось открыть балконную дверь и показать ей масло на пальце. Она сразу прыг на подоконник и скачет по нему то чуть вперёд (к пальцу), то немного назад, мелко-мелко перебирая цепкими пальчиками и быстро помахивая крылышками. Я прилепил масло к подоконнику (как обычно делаю, чтобы видно было их пиршество) и стал потихоньку отводить палец. Синичка тут как тут. Смотрит на меня и быстро орудует клювом, захватывая маленькие кусочки добычи сантиметрах в десяти от моего пальца. А с пальца взять боится… Захватила кусочек побольше и улетела с ним на дерево - там всё же спокойнее. А я закрыл балкон и сел снова работать...


НА ТЕЗЕ

Любимым местом отдыха в юношеские годы была для меня Теза. На её берегах я больше всего любил отдыхать, наслаждаясь красотой нашей природы. Здесь я учился плавать, здесь занимался рыбалкой. Здесь же тренировался в разных видах спорта, приезжая домой в очередной отпуск из медицинской академии. Однако познакомился я с ней и восхищался ею намного раньше.

Я отчётливо помню, как мы всей семьёй ходили отдыхать на Большую реку, куда-то за город. Как нёс меня на плечах отец. Как он плавал размашистыми сажёнками на противоположный берег реки и приносил мне оттуда удивительно красивые белые цветы, росшие прямо в воде. Был яркий солнечный день, и все взрослые отдыхали, скрываясь от солнца под ветвями то ли деревьев, то ли кустарников и обмахиваясь красивыми, ярко раскрашенными веерами. Тогда мне было не более трёх лет.

Позднее, в возрасте пяти-шести лет, меня отпускали на Тезу вместе с нашим соседом – Витей Первуниным, который тогда учился в старших классах школы и до уроков успевал сбегать на рыбалку. Он переносил меня через какую-то быстро текущую протоку, усаживал на траву, и я любовался красотой бескрайних заливных лугов, усыпанных цветами, смотрел на завораживающую воду реки с быстрым течением и водоворотами, на вздрагивающий поплавок, на белоснежных чаек, кружащихся над рекой и издающих пронзительные крики.

Мы сидели то на обрывистом берегу, у глубокого омута, то у кромки воды, на мелководье. Клёв, по-видимому, был не очень хороший, но всё же Вите удавалось поймать несколько серебристых рыбёшек для своей огромной сибирской кошки. Погода, помню, была прекрасная. Ярко светило солнце. Дул слабый тёплый ветерок, чуть шевеля листья невысоких кустов и стебли травы, растущей прямо из воды. В первой половине дня только-только начинали появляться первые белоснежные облачка, медленно двигавшиеся по направлению к городу…

Поросший густой травой луг был покрыт сплошным ковром цветов. Недалеко от нас виднелась небольшая заводь, заросшая чудесными кувшинками, выставившими свои головки на поверхности воды и раскрывшими ярко-жёлтые венчики цветов. Они были прекрасны! Однако мне всё же больше нравились белоснежные водяные лилии, оттеняющие яркую голубизну реки, или сверкающие на солнце на тёмном фоне глубоководья. Витя по моей просьбе даже сорвал несколько таких цветочков, сплавав за ними во время купанья, и я с трепетом держал в руках эту необыкновенную красоту, мечтая принести её домой в таком же первозданном виде.

Купаться мне тогда не разрешали, и Витя лишь окунал меня до пупа в прохладную, кристально чистую воду на быстрине. Я ощущал мощную, тугую струю, отклонявшую моё тело в сторону, и визжал от страха, боясь, что Витя вдруг не удержит мои руки, и меня унесёт в страшную бездну. Но он держал крепко, как дядя Стёпа, высоко возвышаясь над водой, и только помахивал мною из стороны в сторону.

Как это хорошо иметь такого сильного старшего друга, с которым не страшны никакие испытания, никакая стихия, с которым чувствуешь себя уверенно и сам веришь в свои силы и возможности. И как я рад был таким прогулкам! Но они были так редки! Витя чаще всего был очень занят и всегда спешил, поэтому брал меня с собой всего-то два или три раза.

А однажды мне удалось сходить на Тезу даже с моей бабушкой. В тот день она взяла меня на наш садовый участок у 17-ой школы, в которой бабушка преподавала русский язык и историю. И после работы мы вместе с двумя незнакомыми мне девочками – её ученицами, пошли отдохнуть за город. В том месте, куда мы пришли, была длинная песчаная коса, уходившая в реку. Здесь спокойно можно было ходить по воде, собирать мелкие красивые ракушки и полированные камушки. Глубина начиналась постепенно, так что продвигаться можно было совершенно безбоязненно.

Девочки, вроде бы, купались. Бабушка сидела на песке, наслаждаясь недолгим отдыхом, которого она почти не имела в то время. Я любовался ярко-жёлтым песчаным дном, освещённым сквозь прозрачную воду солнечными лучами. От моих ног во все стороны разбегались стайки мелких рыбёшек. Временами появлялись и более крупные, сверкающие серебристой чешуёй рыбки, по-видимому, пло¬тички или пескари. Поверхность воды чуть-чуть рябила от ветра, отчего на дне мелькали маленькие тёмные тени.

Я прошёлся по воде вдоль косы недалеко от берега. Меня манило сказочное царство глубины, которая должна была находиться где-то поблизости. Ноги начали постепенно погружаться в воду. Вот вода дошла до колен. Я засучил штаны и сделал ещё несколько шагов. Каких-либо ям впереди не было. Но видно было, как дно круто пошло вниз, постепенно затуманиваясь глубиной. Как хотелось пройтись туда ещё, подальше, а лучше – нырнуть и посмотреть, что скрывается, что прячется там, в тёмном, таинственном подводном царстве.

Становилось страшновато. От движения высокой воды даже чуть кружилась голова. Как бы вдруг не упасть! Нет, надо возвращаться обратно. Я пошёл к берегу, вылез на песок и побежал, погружаясь в него по щиколотку и загребая эту тёплую сыпучую массу ногами. Как хорошо и как спокойно! Бабушка всё сидит и смотрит на кружащихся вокруг чаек. Девочки что-то рассматривают и собирают в воде. Кругом песок, а дальше – цветущее поле. Как нравятся мне такие места. Как нравятся такие уголки тихой природы, где нет ни шума, ни крика, ни людской суеты. Да, тогда в нашем краю таких уголков было вполне достаточно. И я думал, что так будет всегда…

Как-то раз мы втроём – вместе с моим товарищем Колькой Сатовым и его отцом совершили чудесную прогулку на Тезу с рыбалкой и ночёвкой на берегу. На природе, под открытым небом я ночевал впервые. Всё было бесподобно! Вначале мы все вместе ловили рыбу. У Колькиного отца была большая сеть в виде сачка на длинной палке, которой он водил по дну реки с берега, иногда захватывая, помимо водорослей, и случайную добычу.

Попалась дюжина лягушек, несколько чёрных раков, множество мелких ракушек. А вот рыба почему-то долго не ловилась, наверное, сама промышляла в это время где-нибудь в ямах, или на мелководье в поисках своей собственной добычи. Наконец, засверкала пара трепещущих плотичек. Затем заколыхалась большая краснопёрка. Потом вытащили хорошего щурёнка вместе с торчащим из пасти хвостом какой-то незадачливой жертвы. Так, часа за два, пройдя по берегу около километра, мы наполнили рыбой целый котелок и остановились на отдых у стога сена на краю поля.

В километре от нас раскинулась длинной улицей незнакомая мне деревня. Чуть дальше тёмной стеной возвышался лес. За рекой простирались сплошные заливные луга с многочисленными стогами сена. Река, извиваясь, уходила вдаль, к лесу, сверкая в лучах заходящего солнца. Берега её были покрыты зарослями ракитника и густой травой. Колькин отец развёл небольшой костёр и стал готовить уху. Мы с Колянычем прошлись по берегу метров пятьсот и остановились у широкой заводи, как раз напротив деревни. Разместились на немятой траве и стали любоваться неповторимой красотой наступающего летнего вечера.

Солнце уже скрылось за лесом, и лёгкие, как пух, серебристые облачка стали постепенно окрашиваться в нежно-розовые тона. В какой-то момент они вдруг озарились, засветившись ярким розовым пламенем, что на фоне светло-голубого неба создавало удивительную, волшебную картину, доступную для передачи разве что гению одного Куинджи. Через несколько минут огонь потух, и небосвод приобрёл более густой, розово-красный оттенок. В то же время небо на востоке стало быстро темнеть, сменяя ярко-голубые тона на пепельно-синие.

Вдалеке узкими полосами светилась река, отливая расплавленным серебром на фоне тёмно-серого ландшафта лугов и полей. Земля дышала теплом и влагой. В воздухе роилась мелкая мошкара, чётко вырисовываясь на фоне пока ещё достаточно светлого на западе неба. На лугу кое-где виднелись красные пятна цветов, в то время как все остальные оттенки становились почти неуловимыми для глаза. В траве что-то непрерывно звенело. Из заводи всё настойчивее раздавались лягушачьи голоса. Почти у самого берега вдруг сильно плеснуло, и прибрежная осока заколыхалась от расходящихся во все стороны широких кругов.

Всё ярче вырисовывался вдалеке огонёк костра, на котором доваривалась наша уха. Тускло замерцали первые звёзды. Пора было и возвращаться. Мы с Колянычем стряхнули с себя оцепенение, навеянное только что прочувствованной красотой великолепного вечернего пейзажа, и потихоньку, молча двинулись по направлению нашего временного бивуака.

Ужин давно уже был готов. Мы разместились полусидя-полулёжа вокруг дымящегося котелка, вооружившись деревянными ложками, и начали уплетать это чудесное лакомство, заедая его чёрным хлебом с луком. От ухи исходил густой и пряный аромат, смешанный с запахом костра. Вкус же был вообще бесподобен. Никогда раньше я не испытывал от еды такого удовольствия…

Тем временем стало уже совсем темно. Надо было подумать и о ночлеге. Хотя вечер был тихий и тёплый, всё же спать под открытым небом мы не решились. Вырыли в стогу неглубокую нишу, расстелили в ней плащ и разместились втроём, даже не мешая друг другу (предварительно тщательно затушив костёр). Спутники мои сразу заснули. А я, хоть и устал за день, не смог сразу погрузиться в сон. Необычность обстановки продолжала волновать мои чувства.

Вокруг благоухало свежее сено. Этот запах пойменного многотравья – такой знакомый и вместе с тем какой-то особенный, был и нежнее и богаче, чем у сена, заготавливаемого мной некогда для нашей козы Зорьки по уличным закоулкам. Он одурманивал и возбуждал одновременно, погружая рассудок в мир фантазии и размышлений. Снаружи стояла таинственная звенящая тишина, нарушаемая только лёгким посапыванием и посвистыванием моих соседей, да шорохом и писком потревоженных нами мышей, начинающих свою ночную жизнь. Где-то рядом звенел одинокий комар, настойчиво выискивая свою жертву. Маленькая букашка медленно пробиралась по моей руке, путаясь в волосках и постоянно меняя направление в попытке выбраться из этого сложного лабиринта. Сухие травинки легонько щекотали щёки и шею.

Я тихонько вылез наружу и уселся на сено, прислонившись спиной к стогу. Кругом висела непроглядная темнота. Только в деревне кое-где светились желтоватые огоньки в окнах домов, да далеко за рекой мерцал костёр – наверное, таких же рыбаков, как и мы. В реке временами плескалась крупная рыба в погоне за своей более мелкой добычей... Недалеко от меня в траве раздался неясный шорох. И в тот же момент в чёрном воздухе как будто мелькнула бесшумная тень, раздался короткий писк, и всё снова стихло. Кто бы это мог быть? Неужели сюда из далёкого леса залетел на охоту ночной пернатый хищник?

Я взглянул на небо. Всё оно было усыпано яркими звёздами. Такими яркими я их, кажется, раньше никогда и не видел. И расположение их сейчас показалось мне совсем необычным. Некоторое время я внимательно наблюдал за небом в надежде увидеть на своё счастье хотя бы одну падающую звёздочку. Однако все они крепко держались на небосводе, не желая расставаться со своей обителью.

Но и так счастья для меня сейчас было более чем достаточно. Всё вокруг было необычно и прекрасно, как во сне. От этого сердце наполнялось трепетом и восторгом, а на душе становилось тепло и спокойно, как будто в ней никогда и не было мирских забот и волнений... А завтра предстоял новый, возможно, такой же интересный день. Надо было идти спать, тем более что глаза мои уже начина¬ли слипаться...

Забраться в нашу нору и ощупью найти своё место не составляло труда. И через несколько минут я уже спал спокойным и крепким сном, который не нарушили никакие непредвиденные ночные происшествия...

Чаще всего я отдыхал на берегу Тезы в обширных лугах, за Мельничновой церковью. Безлюдное многокилометровое луговое пространство навевало покой и успокоение. Здесь можно было безмятежно отдыхать, загорая среди густой травы и охлаждаясь в чистых, спокойно текущих водах любимой реки.

Теза в этом месте была достаточно широкой и глубокой, чтобы всласть поплавать и понырять с высокого обрывистого берега. Недалеко от глубоких омутов, где тёмная вода крутилась в медленных водоворотах, было мелководье, ведущее к зелёному островку, расположенному на середине реки. Здесь мы ныряли на дальность и наслаждались видом речного подводного царства. Правда, без маски подводный пейзаж выглядел как в тумане (тогда у нас не было ещё соответствующего снаряжения), но и без неё красоты и удовольствия было вполне достаточно.

Обычно я отдыхал здесь один или со Стасиком Суховым, который, как и я, любил и природу, и купание, и езду на велосипеде. Своей машины у него не было, поэтому он довольствовался маминой, демонстрируя на ней чудеса акробатики. К моему огорчению, я был лишён такой возможности со своей рижской маркой. Ею невозможно было управлять корпусом («без держа») – видимо, в связи с каким-то конструктивным дефектом со стороны руля и рамы.

Плавали мы и поперёк, и вдоль реки – наперегонки и просто для удовольствия. Но особой техникой ни он, ни я не обладали. Так что движения у нас получались довольно корявыми, а продвижение – весьма медленным. И только однажды Стасик продемонстрировал чудеса скорости, когда у меня после рекордного ныряния внезапно сильно разболелась голова, и я, стоя по пояс в воде, даже испугался. Тогда Стас преодолел разделявшее нас расстояние (метров тридцать) за несколько секунд, плывя мне на помощь.

С Колянычем Сатовым я тоже иногда бывал здесь. Однако купаться он не любил да и плавал «не очень». Пробовал заниматься со мной физкультурой – бегом, прыжками, метанием. Но тут уж было не до соревнований – каждый устанавливал свои рекорды.

Иногда мы ходили купаться и на городской пляж, расположенный около парка. Там были оборудованы плавательные дорожки и вышка для ныряния с трёх и пяти метров. Здесь порой тренировались хорошие пловцы, и мы завидовали их технике кроля и скорости плавания. Сами же в основном осваивали ныряние, вернее «подныривание» под мостками, с которых обычно ныряли у водных дорожек. Доски уходили под воду на глубину до двух метров, так что нам приходилось поднатуживаться, чтобы вынырнуть с противоположной стороны. С нашей улицы эту технику освоили только я да Вовка Мозохин. Остальные мальчишки созерцали нас с берега.

Однако, как оказалось, это упражнение было чревато неблагоприятными последствиями. И испытал их на себе именно я. В какой-то момент, уже перейдя нижнюю границу досок, выныривал с внутренней стороны сооружения, я вдруг почувствовал, что меня кто-то ухватил за штаны и я не могу дальше двигаться. Ничего не понимая, прикладываю дополнительные усилия, но остаюсь на месте. Думаю, что «Цузмер» (Вовка) шутить вздумал – задам ему как вынырну! Воздуха уже совсем не осталось, силы на исходе. Срочно освобождаюсь от трусов и стрелой лечу на поверхность, чуть не продырявливая головой дощатый настил над нами.

Вылетаю из воды, делаю вдох, смотрю, а Вовка рядом со мной плавает – как уж только сумел раньше меня вынырнуть?!
– Ты чего?! – спрашиваю.
– Чего чего?
– Чего меня без трусов оставил?
Вовка смотрит недоумевающее:
– А где они? – спрашивает.
– Да внизу где-то, вынырнуть даже не мог, чуть не захлебнулся!
– Глубоко ли?
– Да у нижнего края досок.
– Давай посмотрим.
Нырнули вместе. Смотрю, а трусы на доске висят, за огромный гвоздь зацепились. Насквозь доску пробил – видимо, когда сооружали конструкцию. Стали потом доски осматривать и ещё несколько гвоздей обнаружили, в том числе и на внутренней части «пола». Так что, не зная, можно было и куда серьёзнее зацепиться. Впредь стали внимательнее. А трусы от моих подводных усилий чуть не пополам разорвались. Пришлось сверкать голой половиной, пока из воды выбирался. Хорошо, что девчонок рядом не оказалось.

С пятиметровой высоты мы с Вовкой нырять не решались – боязно всё же! А вот с трёх метров прыгали с удовольствием. Пять метров осваивали незнакомые пацаны. У некоторых прыжки здорово получались. Даже переворот в воздухе делали. Я же на кульбит не решался, прыгая и с двухметрового обрыва. Не было у меня необходимой координации.

Из нашего 7-го класса самым бесстрашным и ловким в прыжках был Герка Воронин. Он прыгал в Тезу с крыши мытилки и с перил Центрального моста. Правда, однажды пострадал, попав при приводнении на щепку. Весь бок был в ссадинах.

Самой высокой точкой в городе, с которой можно было прыгать, был Сталь-мост, его перила. И находились храбрецы, нырявшие с этой высоты. Сколько же там могло быть метров?!

Рыбалкой на Тезе я не занимался. Здесь надо было ловить удочкой, или же мастерить большой бредень. С ним можно было бы ездить и на велосипеде на своё любимое место. Там, кстати, были отличные заводи и старицы, в которых после половодья оставалась крупная рыба. Её вылавливали деревенские мальчишки и ребята из соседнего, Мельничного района.

Рыбы в реке всегда было много. Созерцать её можно было у Посылинского моста. Там стаями ходили крупные краснопёрки и плотички. На удочки рыбаки вылавливали щук и окуней. В особенно жаркую погоду на поверхности реки иногда всплывали кверху брюхом большие серебристые рыбины, видимо «уснувшие» от недостатка кислорода. А может быть, это было результатом сброса в реку ядовитых отходов с расположенных вверху по течению фабрик и заводов.

Однажды мне удалось совершить прогулку по Тезе на пароходе. Тогда, кажется, нас везли в пионерлагерь «Клещёвка». Было весьма интересно, особенно, когда мы проходили шлюзы. На обратный путь, из лагеря, плавсредствами нас не обеспечили, и пришлось нам с бабушкой топать многие километры пешедралом.

Зимой мы катались на Тезе на лыжах. Там были проложены прекрасные трассы. Иногда ходили в школу (в Первую) по льду через реку, срезая добрые полкилометра пути. Порой ходили до самой весны, когда лёд начинал набухать и на поверхности его образовывались широкие лужи. А в апреле смотрели с моста на ледоход, когда огромные льдины неслись вниз по течению и с силой ударялись о мостовые ледорезы. Случались и ледовые заторы. Тогда их подрывали, чтобы избежать неприятностей.

…Вот такой и осталась в памяти наша Теза: полноводной, судоходной, богатой и очень красивой. И воспоминания о ней всегда вызывают у меня радость, смешанную с частичкой грусти – как о прекрасном прошлом и безвозвратно ушедшем детстве…



                МУЖИЧОК

Да, это именно его я видел четыре дня назад на этом же месте - на болотных дамбах, куда пришёл собирать оставшуюся чернику и гонобобель. Присутствие этого мужичка послужило тогда причиной перемены моего решения, и я направился в сторону дальнего малинника, где могли тогда оказаться первые ягоды. И, действительно, собрал там два бидона отборных, самых первых, и, как потом оказалось, единственных в этом году ягод. Не окажись тогда мужичка на моём месте, каюкнулась бы моя малинка. Удивительно, но в этом году малины в местных лесах почти не было. Созрела только на той заветной сече и была в несколько дней обобрана до последней ягодки.

После того удачного дня я ещё два раза бывал на болоте, обнаружив на знакомых дамбах новые, почти необранные места черники. Она уже совсем созрела, налилась, и теперь густой россыпью чернела в невысоком ягоднике, прячась в густых кустах голубики, болотного хмеля, во мху по краям дамб, достигая почти самой воды, где также начинал расти молодой черничник. Наклонишься к кустам гонобобеля, а в них со всех сторон висят синие и чёрные ягоды, будто соревнуясь друг с другом своей красотой и спелостью. Не знаешь, какую и брать, - просто душа радуется. В глубине болота в некоторых местах попадалась брусника, расстилаясь розовато-белым ковром по всей ширине дамбы. А дальше, в травянистых топях, рос сплошной клюквенник. Ягоды были ещё зеленые и не представляли интереса для сборщиков. Меня влекли черника и голубика, которыми я и наполнял тогда бидон и большие пакеты, принося домой каждый раз литров по восемь первосортных ягод.

Сегодня я снова решил побывать в этих местах и добрать оставшуюся на знакомых дамбах чернику. Хотелось походить и по другим дамбам, а также забраться ещё раз поглубже в болото - может, ещё что скрывается в дальних, не исхоженных мною глубинах. Вошёл точно по своей заметке, поближе к центру, где ещё оставались ягоды, и сразу невдалеке, на соседней дамбе, обнаружил ещё одного любителя болот - мужичка, склонившегося над ягодником.

Так вот, кто помогает мне здесь, вот, кто обобрал большую половину черники на плантациях, которые я считал только моими. Конечно, это тот самый мужичок, который отпугнул меня отсюда несколько дней назад. И резиновый фартук до самой земли, и корзина, и сапоги чуть не по пояс. Да, его экипировке можно только позавидовать! Мои быстро промокающие наколенники с ней ни в какое сравнение не идут. А обувь (кеды) - для таких мест не выдерживает вообще никакой критики. Правда, я привык мокнуть, ползая на четвереньках. Но остаться сухим, даже в солнечный день, всё же куда приятнее.

Поравнявшись с наклонившимся к земле мужичком, приветствую его с параллельно идущей соседней дамбы:
- Привет болотным старателям!
Тот вздрогнул от неожиданности, не ожидая увидеть ещё кого-нибудь в этой глуши.
- День добрый.
- Что берёте, гонобобель или чернику?
- Чернику. Гонобобель я не беру.
- Мало ягод-то. Всё уже обобрано.
- Да нет, вот полкорзины набрал.
Здорово работает дед! Успел до меня обобрать основную ягоду. Придётся голубикой заниматься.
- И часто вы сюда ходите? - спрашиваю.
- Да вот уж шестую корзину приношу. Каждый раз по полной. И дольше, чем до полудня не задерживаюсь.

Да, значит, мужичок перещеголял меня! Я-то всего дважды успел сходить, а то всё в другие районы бегал, где черники уже почти и не осталось. Что ж, каждому своё... Теперь собирать здесь ягоду уже не имело смысла. Надо было поискать новые местечки. И я, пожелав мужичку удачи, отправился на поиски.

Увидев, что я иду в глубь болота, тот вдруг как бы спохватился и кричит мне вдогонку:
- А тут змеи водятся. Четырёх сегодня встретил. Гадюки чёрные. Сильно ядовиты!
- Скорее, это ужи, если чёрные, - отвечаю. - И мне что-то они здесь не попадались (действительно, до сих пор я их тут не видел).
- Нет, настоящие гадюки, сильно смертельные! Не встречал, так встретишь!.. На солнышке всё греются. Прямо ходить боязно!.. Да и  увязнуть можно. Топь кругом. Чуть не утонул сегодня. Переходить сильно опасно. Гляди, не утони!..
- Попробую. В болото соваться не буду…

Чего это он мне всё про змей да про топи всякие рассказывать начал. Ничего особо страшного тут я пока не видел, хоть хожу не первый день. А в топь и соваться нечего, её сразу видно... Отваживает дед от своего местечка. Не хочет конкуренции. Ну, пусть сам собирает. Мешать ему не буду. Голубикой займусь.

Так я и сделал. Пошёл поглубже, нашёл необранные кустики и часа через три наполнил бидон и полпакета. На обратном пути опять того мужичка встретил; и опять у него полная корзина черники! Как только он её здесь находит! Я почему-то почти не вижу. Значит, точно, не мои это черничные места. Плохо я их ещё знаю. Каждое местечко надо приметить; знать, куда, в какое время прийти, чтобы вовремя и первым быть. Я же всё время по его следу ходил, остатки добирал, хотя и тоже немалые...

Но всё это меня не очень расстроило - свою чернику в этом году я собрал. А здесь, на дамбах, потом первым на бруснику успел - не один бидон домой принёс. А собирать как хорошо тут было - сухо, тепло, не то, что в мокром болоте...






                "ЗАПОЛЗЛО!.."

В летнюю пору на автобусной остановке в Ломах обычно собирается много народу. В основном, это пенсионеры - любители лесных прогулок, пользующиеся возможностью бесплатного проезда до "Зелёного городка". Есть и отдыхающие в санатории, провожающие или встречающие кого-либо из своих знакомых. Тут же крутятся и деревенские мальчишки, носящиеся до посёлка и обратно на своих мопедах и велосипедах. На лужайке играют маленькие девочки, группами и поодиночке прогуливаются отдыхающие… Кто-то спускается с пригорка к Востре помыться, другие бродят между деревьями в поисках ягод. Большинство же, собравшись вместе у самой остановки, мирно беседуют, а то и хвастаются друг перед другом сегодняшней удачей. Споров и ссор на всякие житейские и политические темы здесь обычно не бывает. Природа, лес настраивают всех на иной, миролюбивый лад. Затем и приезжают сюда ветераны, чтобы хоть немножко отдохнуть от извечной городской суеты, хоть на время забыть свои житейские неурядицы. Я лежу под своей любимой сосной, слышу отдельные слова, обрывки фраз, но не вникаю обычно в смысл этих разговоров.

Сегодня же моё внимание привлекло громкое контральто одной бабуси, разносившееся на всю округу. Та спорила то с одной, то с другой соседкой, то с мужиками, расположившимися рядом с нею, всё повышая и повышая голос. Через какое-то время, видимо, устав от споров и не убедив собеседников, она пошла бродить по лужайке, продолжая разговор уже сама с собой и опять негодуя на что-то, или на кого-то. Её голос то усиливался, рассерженно вибрируя, то ослабевал, то вдруг пропадал вообще, когда она находила в траве нечто съедобное.

Приблизившись к моему временному бивуаку, она какое-то время непонимающе глазела на мои ноги, видневшиеся из-за сосны, и, наконец, поняв, что они всё же принадлежат кому-то, забасила в мою сторону:
- Чего улёгся-то? Али поддал сегодня?
- Да вот, отдыхаю, - говорю. - В автобусе-то, пожалуй, не сядешь. (Народу, действительно, сегодня собралось порядочно, и вряд ли была надежда занять сидячее место).
- А ноги чего выставил? И оступиться можно!
Я убрал с её дороги ноги и ничего не ответил на реплики.
- Ну, лежи, лежи, - разрешила она мне. - Только ягод больно много затоптал, - не видишь, что ли?..

Вот и мне от неё досталось. Не могла стороной обойти - во всём мои ноги оказались виноваты: чего вдруг из-за сосны выставились! Надо было предвидеть её маневры и не привлекать к себе внимание этой сварливой особы. Не привык я с такими собеседниками разговаривать: что не скажешь, какую тему не затронешь, всем недовольна... Даже ягоды находит, и то не так: то затоптанные, то ещё розовые, то мало их. Да когда их здесь, у всех на виду, много-то было? В лес за ягодами ходить надо... Слава богу, быстро от меня отвязалась - не шибко я разговорчивым оказался, даже не оправдывался! С таким душу не отведёшь!.. Вот и направилась туда, где больше народу, искать себе новых, более разговорчивых собеседников...

До подхода автобуса оставалось минут двадцать, и я не торопился выходить к месту посадки. Бестолку было занимать очередь, так как сейчас, на обратном пути, автобус приходилось брать силой. А поскольку таковой у меня в ту пору почти не было, я предпочитал спокойное восхождение в задних рядах, вместе с самыми немощными, или же едущими одну - две остановки - до ресторана "Сосны", удобно расположившегося рядом с автотрассой Иваново – Владимир... Вот и сейчас лежу до последнего, хоть чуть-чуть отдыхаю после утомительного ползания по лесам и болотам. Любуюсь и не могу налюбоваться красотой так хорошо знакомого мне пейзажа: высоченными соснами и берёзами, ракитником по берегам Востры, широкой лужайкой между деревьями, голубым небом, светящимся сквозь верхушки деревьев. Периодически пришлёпываю особенно назойливых комаров и слепней, не пожелавших оставить меня в покое и преследовавших от самого леса; смотрю на резвящихся по соседству малышей и радуюсь их веселью и играм…

Со стороны всё время слышится баритон сварливой бабуси: "Заползло! Ей богу, заползло!.. Теперь не отвяжется!.. Доставать надо!.. Нет, точно, заползло, окаянное!.. Вот привязалось!.."
- Тут теперь много всякого добра развелось, - сочувствует ей одна из бабусек. - Домой придёте, провериться надо!
- Домой придёшь! Тогда уже поздно будет! Совсем пристанет… И не отдерёшь!
Бабуся усиленно пытается достать под рубашкой непрошенного гостя, но плотная лесная экипировка не позволяет этого сделать, и все её конвульсии остаются безрезультатными. "Заполз, окаянный! Прилип уже, небось... Вроде, и всё закрыто было, и одежду осматривала... Да и не было до этих-то пор. Вот только недавно появилось… И чего это оно всё там ползает? Знает, куда заползать, чтобы не достать было!

- И куды же это оно к тебе заползло? - мужик спрашивает.
- Да туды, куды надо! Любопытный ты больно!
- Да ты не стесняйся, бабка, скидавай одёжу-то. Всё равно никто твоего клеща не увидит. А не то ведь и взаправду присосётся!..
- Да уже, видно, присосался. Никак отвязаться не могу…
Так и крутилась она оставшееся время, пока автобус не подошёл. И в автобусе её голос всё время был слышен, оповещая окружающих обо всех перипетиях борьбы с этим "ползучим дьяволом".

Конечно, в лесу всякой ползающей и летающей членистоногой нечисти у нас достаточно. И заползают, и залетают, и кусают тебя со всех сторон. Однако клещи, конечно, одно из самых противных лесных созданий. Да ведь не было их раньше у нас, не помню я, чтобы за пятнадцать лет хождения по шуйским лесам в детстве я хоть одного клеща встретил, или чтобы разговоры о них были. Комаров, муравьёв, слепней всегда водилось достаточно, но вот этой мерзости не было. Да и в ивановских лесах в шестидесятые годы их не встречал. Откуда только взялись?! Не прихватили бы с собой всякой заразы типа нашего дальневосточного энцефалита, задумав это великое переселение...

Впервые столкнулся я с этими тварями в Приморье. Сотнями снимал с себя за сезон. Но укусить не успевали ни разу. Спасала надежная противоклещевая экипировка, да то, что осматривался постоянно - всё время был настороже. Здесь их пока несравненно меньше. Но как приезжаешь сюда в отпуск, так тебя обязательно один или два сцапают. Нет поначалу должной настороженности, исчезают тонкие ощущения их присутствия. Кроме того, здесь от иной дряни непрерывно отбиваешься, за этим и главную опасность забываешь...

В последние годы эти мерзкие кровососы уже и на огородных участках появляться стали. С хозяевами дружбу завязать пытаются. На моём огороде соседку в прошлом году один укусил. А затем и меня преследовать начали. Как не берёгся, не снимал с себя, не сжигал эту заразу, всё равно добрались. Один в подмышке устроился, а второй аж в ушной раковине! Сам его даже вытащить не смог, пришлось к хирургу обращаться… Наверное, из лесу их принесли: в том году мешков пятьдесят берёзовых листьев на компост с сыном заготовили. Теперь расплачиваться приходится, покоя больше не будет...

А бабусю ту сварливую я ещё раз встретил - опять вместе из леса ехали. Спрашиваю при выходе из автобуса - как сегодня, "не заползло?!" Та посмотрела на меня вначале недоуменно, потом, видимо, вспомнила: "Сам-то чего по лесу на пузе ползаешь?! Все ягоды под собой передавил. Да ещё костылями ягодник перепортил... Не можешь нормально ходить, так дома сиди! Делать, что ли, нечего?.. "Заползло!" Заползёт тут с такими!.. Весь лес перетревожили!.."

Она ещё что-то многое говорила мне вслед. Но я постарался быстрее удалиться на безопасное расстояние, и это, к счастью, мне удалось - на "четырёх-то ногах" всё же быстрее. А то прицепится такая вот, что тот клещ, и не отдерёшь!..





                "УКРАЛИ!"

Корзину украли! Этот вопль одной из бабусек в битком набитом автобусе, следующем в Ломы, всполошил народ. Вообще-то воровство стало у нас сейчас даже модным. Тянут втихую с предприятий всё подряд - от оборудования до досок и металлолома. Воруют в квартирах, на огородных участках, на улице, в общественном транспорте: в поездах, в трамваях, в троллейбусах и даже в автобусах. Так что - это тоже не диво! Но вот чтобы спереть целую корзину, да ещё на глазах у хозяйки, в переполненном автобусе, следующем прямиком в лес в шесть часов утра, - это казалось невероятным! Корзина-то была ещё пустая, нет бы с грибами, или с ягодами. Тут уж другое дело, - и понять вора можно. А здесь – никакой выгоды! Путных корзин к тому же сейчас в лес не берут. Где бабусям достать сейчас что-либо путное! Хорошо ещё, что пенсионерам бесплатно в транспорте разрешили ездить, до Ломов тоже. Вот и набивается в автобусе - как сельдей в бочке. Давятся, кричат, ругаются... Сегодня, вроде, все втиснулись, утрамбовались, успокоились. И вот, на середине дороги, у самого Никульского, вдруг украли! Да тут ещё никто из машины-то не выходил!..

Соседние бабуси заволновались. "Уже корзины воровать стали!.. У кого воруют-то! И так ничего не осталося..." А пострадавшая крутится во все стороны, под ногами смотрит, у соседей спрашивает:
- Это не моя корзина?.. Может, случай, поднял кто?
Мужики, как всегда, подшучивают:
- Гляди, бабка, может, к потолку привесила?..
- Лови воров на выходе, да одёжу задирать не забудь - под нею, небось, спрятали...
- Со мной пойдём, у меня большая корзина-то, вдвоём быстро наберём... Опосля и отдохнём малость...
Бабуся ещё пуще волнуется. На мужиков огрызается:
- Пьяная твоя рожа! Уж с утра наклюкался! Сам, небось, мою корзину упрятал, чтобы поиздеваться, проклятый!..
- Гляди лучше, бабка!.. Да ты под сиденьями пошуруй, может, туда забросила?..
- Да кругом погляди, может, не там стояла-то? Али кондукторша своим пузом сдвинула, покамест всех обилечивала...
- Ой, да и то правда! Может, тама, позади осталася?..
- Да вот, не твоя ли под ногами болтается? Из-под сиденьев выкатилась.
- Моя, батюшки святы!.. А ручка-то куда девалася?! Совсем изломали! Как же я в лесу без ручки-то?!.
- Опять тебе не так, бабка! Запасную с собой брать надо! Не забудь в следующий раз!
Вот так и доехали до Ломов. И то весело было. Да и корзина нашлась... В ломовском автобусе не воруют!.. Свои все ездят, знакомые... А вот в лесу такое иногда и случается.

Как-то два мужичка клюкву на болоте собирали. Кругом березняк мелкий, кочки высокие, между ними вода хлюпает. Всё кругом мхом поросло, и среди него сплошная ягода: где помельче, где покрупнее. Правда, уже порядком обобрана. Сюда не только ломовские, деревенские, набеги устраивают, но и ивановские и кохомчане наведываются. Однажды встретил тут даже жителей бывших Дворишек - уже давно не существующей деревни. Так что народу хватает. Но и болото порядочное - неделями обирают.

Эти двое, вероятно, городские были. Болтали между собой про завод, про нерадивое начальство, про политику, про воровство повсеместное. Громко болтали - далеко слышно было. Я невдалеке от них ползал. Тоже неплохое местечко нашёл. За деревьями меня и не видно. В другой стороне от меня, уже подальше, тоже народ собирает, перекликается. Собака где-то вдалеке тявкает...

Ползаю так минут двадцать-тридцать. Слышу, мужички что-то забеспокоились...
- Ведро-то куда девалось?
- А куда ты его ставил-то? Гляди, упрут невзначай вместе с ягодами! Сколько набрал-то?
- Да уж с полведра будет...
"Здорово, - думаю, - берёт! Когда успел на мелкой ягоде! У меня всего-то стаканов восемь-десять. Пришёл, правда, позднее…" А мужики всё волнуются, ведра найти не могут.
- Да тут я его ставил, между кочками.
- Здесь кругом кочки, и деревья одинаковые. В какую сторону-то?
- Да поглубже, вроде бы, было, а, в общем, бес его знает! Закружился совсем в березняке-то!..

Ищут уже минут десять. Кругом метров с пятьдесят прочесали; почти до меня добрались. Значит, точно, лесные разбойники появились! Самому надо остерегаться! А сейчас подаваться подальше - как бы за вора не приняли и зло на мне не выместили. В лесу всякое возможно! А когда один – особенно. Да ещё когда на карачках ползаешь, с двумя палками... Так и ушёл вглубь метров на двести, от греха подальше. Там тоже ягоду нашёл, и неплохую. Но видно было, что хорошо её и тут побрали... Мужиков отсюда уже не слышал. Может, и нашли свою потерю. Ведь, не зная леса, закрутиться в трёх соснах нетрудно. Сколько раз вот так сам искал свою сумку. Теперь всегда сверху белый пакет выставляю, чтобы видно было. Да постоянно поглядываю на него, чтобы не затерялся за деревьями.

А однажды меня самого в лесу за вора приняли. Лет пятнадцать тому назад было. Собирал малину на том же Ломовском болоте. Она тогда здесь широко разрослась на вырубке. Были тут и другие сборщики – бабуси, в основном. На всех тогда ягод хватало. Я уже целый бидон набрал, пакет наполнять принялся. Слышу, две бабуси по соседству усердствуют. Одна что-то волноваться стала – бидон найти не может. Малинник густой, в трёх шагах ничего не видно. Вот бабуся и ходит вокруг кустов кругами, но бидона не видит.

- Куды только подевался? Сама вот тут ставила!..
Минут через пять поисков меня узрела.
- Ты, мужик, мой бидон украл! Отдавай ягоды!
- Ищи, - говорю, - бабуся! Кроме вас двоих, никого кругом не было. Оставлять в кустах не надо!
- Да уж искала. Нету нигде! Только ты спереть мог! Отдавай скорее, совести у тебя нету!..
Подошёл, показываю ей свою сумку, чтобы успокоилась. А она ещё пуще ерепенится:
- Вона сколько ягоды! Конечно, мою высыпал! А бидон кинул где-нибудь!
- Да где же оставляла ты свои манатки? Что на других-то сваливаешь! Ищи как следует!
Тут как раз её напарница кричит:
- Тута твой бидон. Иди скорее!..

Бабуся и про меня сразу забыла, к бидону бросилась… Точно её оказался! И даже с ягодами… А меня чуть было в воры не произвела. И не оправдаешься - "Вона сколько ягод! Украл и всё тут!" Позору не оберёшься – ведь в автобусе все вместе собираемся… Правда, больше я её потом не видел. Да и не запомнил сразу-то. В лес много бабусек ездит, и одеты все, вроде, одинаково…

Да, боится народ сейчас воровства, за своё добро малое беспокоится. И опасается сейчас каждый каждого, и чуть что, видит в каждом встречном похитителя. Бабуся наша тоже однажды соседей по огороду заподозрила - когда сама на огород ходила. "Украли, -  говорит, - нашу чёрную рябину! Сколько ягод было и ничего не ос-талось!" - Да кому она нужна, эта рябина-то! Её у всех полным-полно! И никто не собирает. - "Нет, - говорит, - украли и всё тут!" Так и осталась при своём мнении... А в прошлом году вообще почему-то мало этой рябины уродилось. "Опять, - говорит, - украли! Мало - не бывает!" И не убедишь никак! В этом же году я сам видел, как огромная стая дроздов облепила кусты по утру - штук сто, наверное. Конечно, много ли после них останется?! Собрал ведра полтора. А склевали и разбросали по земле куда больше. Так что "воров" тоже различать надо.

А у Володи, соседа нашего по огороду, в прошлом году велосипед спёрли. На пять минут у магазина оставил - хлеб пошёл покупать. Вышел - а его уже и след простыл! И никто ничего не видел. Хорошо, что сумел потом купить "задёшево", только уже подержанный. Но хорошо ходит. И возить на нём можно: и доски, и железо, и барахло всякое. Целый огород навозил. И даже новый домик себе из навезённого построил, - на все руки мастер!

А недавно его уже совсем по-наглому ограбили. Купил в ларьке рыбу копчёную. Положил рыбу в сумку вместе с другими покупками и закрепил на багажнике - привязал крепко, чтоб не выпала. Ехать на огород собрался. Тут незнакомый парень подходит, закурить просит. Дал закурить. Тот спрашивает, где рыбу купил, сколько стоила. Показал, где - ларёк-то рядом находился... Приехал на участок, вынул сумку, а рыбы-то и нету! И тут провели, дьяволы! Значит, пока один отвлекал, другой спокойно рыбу сзади из сумки вытаскивал…





                "НАСТУПИЛ!"

Однажды, в конце августа, я возвращался домой с Ломовского болота. Продираюсь через густой кустарник у самого выхода на нужную мне тропинку. Запинаюсь о многочисленные коряги, хрущу сухими ветками, перелезаю через стволы поваленных сосен. Почти ничего не вижу в сплошном сплетении веток. Хорошо, что уже сухо и скоро всё это кончится. Вот уже и последние кусты, идти становится значительно легче.

Выхожу на относительный простор и вздыхаю с облегчением. По инерции двигаюсь в том же быстром темпе, выбрасывая по очереди перед собой палки и максимально опираясь на них. В какой-то момент наступил на очередную ветку. Та довольно сильно ударила меня по ноге в области голени, и вдруг я услышал совсем рядом с собой шипение, характер которого не оставлял никакого сомнения в его происхождении. Моментально отдергиваю ногу и получаю ещё один хлёсткий удар в области стопы, сопровождающийся тем же устрашающим звуком.

Отскочив в сторону, осматриваюсь и сразу замечаю средних размеров чёрного цвета гадюку, каких довольно часто встречаешь на своём пути по болотам в тёплое время. Зная их нрав, в этих краях постоянно находишься настороже и всегда смотришь себе под ноги. Как же сейчас-то я потерял бдительность! И, неужели, наступил?! И что это дважды стукнуло меня по ноге - палка или потревоженная ползунья? Этого я не успел заметить.

Если это была палка, то почему стукнула дважды и в разные места голени? Если рассерженная "кусака", то почему не укусила?! Ведь удар был достаточно сильный, а, кроме брюк, защиты на ноге никакой не было. Зубы же у неё ох какие острые! И длинные, к тому же! В этом я наглядно убедился однажды, пытаясь погладить это существо после того, как крепко прижал её голову к земле палкой. Нет, безусловно, прокусила бы, и не только штанину, но и кеды тоже. В этом сомнений быть не могло.

А, может, она и не стремилась сразу кусать, а только предупредила меня о своём здесь присутствии? Может, она почувствовала, что я появился здесь случайно и не имею по отношению к ней дурных намерений?

Между тем шипение затихло, и змея медленно поползла от меня к стволу ближайшей сосны. Не успев как следует испугаться и осмыслить произошедшее, я был сильно заинтригован случившимся и уже желал продолжить эксперимент с этой доброй "хозяйкой болот". Неужели, всё-таки она специально ограничилась только дотрагиванием до моей ноги, имея возможность сделать большее?

Я взял и дотронулся палкой до её удаляющегося хвоста - легонько, чтобы только почувствовала прикосновение. Движение чёрной ленты моментально прекратилось, и в мою сторону (не к палке!) обратилась маленькая, но уже рассерженная головка, высовывающаяся из колец её тела. И снова послышалось то же самое угрожающее шипение, и вновь я отступил на шаг в сторону, так как не знал, насколько далеко она может сделать бросок из этого положения. Ползают-то они довольно медленно, но вот как быстро атакуют и на каком расстоянии, этого я ещё не видел. И, конечно, не хотел испытать это на себе, со своими весьма ограниченными скоростными возможностями.

Стоит ли ещё раз до неё дотрагиваться? Мало того, что сам рискуешь, но и ей доставляешь серьёзные неприятности. Она ведь за жизнь свою теперь борется - откуда ей знать мои "исследовательские" намерения! Мучить её за то, что она пощадила меня, только предупредив о своих куда более серьёзных возможностях! Благодарить её за это надо, за её "мирный характер", за весьма "разумное поведение"... Надо и самому быть более благоразумным и добродетельным. Случившегося уже вполне достаточно для будущих размышлений. И я отошёл, спрятавшись за соседнее дерево.

Какое-то время голова гадюки ещё была направлена в мою сторону, но вскоре тело её зашевелилось, и она скрылась в ближайших кустах. Я тоже пошёл своей дорогой и через несколько минут вышел на нужную мне тропинку. И только сейчас по-настоящему осмыслил и прочувствовал ситуацию...

Впервые со мной произошло такое. Первый раз я был на волоске от серьёзной неприятности. И как бы всё развивалось, и что бы я делал в нескольких километрах от ближайшего медицинского пункта, случись что серьёзное? Насколько помогли бы мне мои ампулы с димедролом и анальгином, и смог ли бы я самостоятельно добраться до Ломов - преодолеть два с половиной - три километра?

Нет, безусловно, Бог уберёг меня сегодня, укротив свирепый порыв "болотной царицы". Или же она сама с самого начала была настроена миролюбиво, предпочтя пару раз просто стукнуть меня своей башкой, пока я стоял на её хвосте, и не стала преследовать меня с целью отмщения, - даже тогда, когда я специально потрогал её больное место.

Если всё это на самом деле так, то наши местные острозубые ползуньи несравненно менее агрессивны, чем их африканские или индийские собратья. Те в подобных случаях сразу бросаются в атаку, до конца преследуя своих обидчиков, невзирая на их намерения и габариты. Так, сообщалось, что одна рассерженная кобра, на которую наступил слон (правда, это был слон!), смертельно искусала его, потом слониху и затем ещё троих клыкастых великанов. И только после этого, отмщённая и удовлетворённая, поползла в укрытие "залечивать свои раны".

Другая змея - мамба - гналась со скоростью мчащегося автомобиля (наверное, всё же помедленнее) за охотником, просто проходившим с ней рядом. И только слабое зрение не позволило ей увидеть упавшего беднягу, на своё счастье споткнувшегося о какую-то кочку. В бешеном гневе змея промчалась мимо с поднятой башкой и искусала первое попавшееся на пути дерево. Чем всё это кончилось (для дерева), история умалчивает. Охотник же навсегда распрощался с районом обитания этой твари, а вскоре и вообще потерял интерес к своей охотничьей профессии. Нет, слава Богу, что у нас не водится таких свирепых страшилищ и что наши шипящие кусаки куда разумнее в своих действиях.




                "МУЖИК,  ТЫ  ХТО?.."

Одна из запомнившихся встреч во время лесных прогулок произошла у меня на дороге, ведущей из Ломов в Горшково. Это было в конце восьмидесятых годов. Дело было к вечеру. Мы с сыном возвращались из очередного дальнего похода. Спешить было некуда, так как до автобуса оставалось ещё более часа. Мы вышли за последнюю деревню. Идём по проезжей грунтовой дороге. Справа простирается широкое картофельное поле. Слева - красуется небольшой сосновый перелесок. За ним - полупустые пионерлагеря.

Ещё издали заметили слева от дороги какой-то непонятный предмет, которого ранее на этом месте не отмечалось. Подошли поближе. Ба! Да это целый велосипед! Лежит в самом центре широкой лужи, оставшейся после недавних дождей. А под велосипедом виднеется ещё что-то, но более компактное - сразу и не разберёшь, что. Когда подошли вплотную, определили, что это "нечто" представляло собой неподвижное человеческое тело. Тело принадлежало неказистому небритому мужичонке и располагалось в самом центре водного пространства. К счастью, голова его находилась вне опасной зоны утопления, всё остальное было частично погружено в довольно прозрачную жидкость, что свидетельствовало о длительном пребывании в ней любителя придорожных купаний.

Мерное посапывание отдыхающего говорило в целом о благополучном его состоянии в данный момент и об отсутствии необходимости какой-либо экстренной медицинской помощи. Возможно, он и специально залез в эту лужу с целью некоторого охлаждения, поскольку погода в тот день стояла жаркая, и час-полтора назад мы тоже изнывали от жгучего солнца. Однако было непонятно, с какой целью он укрылся сверху своей машиной. Она явно не могла облегчить его дневные страдания.

Этот момент заинтриговал нас. Да и в любом случае следовало высвободить бедолагу из водного плена во избежание неблагоприятных последствий от столь длительных водных процедур. К тому же, и кошёлка его, висевшая рядом на дереве, вполне могла попасть в руки менее скромных прохожих.

Мы осторожно сняли с хозяина машину. Я наклонился и стал оценивать его состояние. Пульс был удивительно ровным и ритмичным, правда, несколько частил. Дыхание было тоже ровное, но с каждым выдохом исторгало такое количество винно-водочного перегара, что мне срочно пришлось отступить на безопасное расстояние. Теперь диагноз был абсолютно ясен. Требовалось лишь разбудить отдыхающего и напомнить ему, что время послеобеденной сиесты уже давно закончилось и пора возобновлять движение.

Но, оказывается, привести человека в состояние бодрствования, когда он этого совершенно не хочет, далеко не простое дело. На все наши увещевания и лёгкие потряхивания он вообще не реагировал. Когда же мы, приложив достаточные усилия, стали выволакивать его на сухое пространство, тело вдруг стало сопротивляться нашему насилию, размахивая руками и ногами и норовя лягнуть своих спасателей. Было совершенно ясно, что расставаться с водной обителью оно не собирается.

Правда, это был лишь кратковременный всплеск активности. Очутившись на сухом, прогретом солнцем участке, тело издало удовлетворённый вздох и вновь погрузилось в небытие. Пришлось вновь прибегнуть к повторному лёгкому встряхиванию, и после нескольких минут такого рода воздействий, когда голова и руки отдыхающего болтались из стороны в сторону, не имея сил самостоятельно остановиться, внутренние силы стали пробуждаться у него вновь. Первыми признаками этого послужили нечленораздельные звуки, похожие на рык некоего доисторического существа, начавшие вырываться из глубин его голосового аппарата. Но дальше этого дело вновь не пошло. Пришлось добавить к элементу встряхивания и поколачивание вместе с водными процедурами на область щетинистой физиономии. И только тогда у бедолаги начали появляться более отчётливые признаки оживления.

Сначала лицо его передёрнулось недовольной гримасой, протестующей против столь насильственного и раннего пробуждения. Затем медленно, как бы в замедленной киносъёмке, открылся один глаз и уставился куда-то в бесконечное пространство Вселенной, не обращая никакого внимания на такие мелкие детали, как мы с сыном. Затем, после дополнительных усилий с обеих сторон, в судорожной гримасе приоткрылся рот, и нашему взору открылись два жёлтых, наполовину поломанных зуба, торчащих в разные стороны, как у настоящей Бабы Яги из хорошо известного фильма...

Каких-либо других деталей во рту у него не определялось, или же было надёжно спрятано в тёмных глубинах жевательно-глотательного аппарата. И, наконец, мы услышали что-то похожее на человеческую речь, хотя и далеко не членораздельную: "Му-жж-жик, ты-ыы хто?!"
- Мы-то городские, а вот ты откуда сюда забрался?

После продолжительного раздумья, очевидно, необходимого, чтобы сориентироваться в пространстве и во времени, послышалось медленное и не совсем уверенное: "Из сторожки... я".
- А чего залёг среди дороги? Пора в путь трогаться. Проспишь всё на свете! Да и сушиться надо - какую лужу попортил!..
- Вот... отдохну малость... и дальше... двинусь... - выдохнул он, наконец, в моём направлении.

Разило от него даже на расстоянии ужасно. По-моему, и лужа успела пропитаться этим ароматом. По крайней мере, комары давно покинули этот район и всю прилегающую зону заражения, не выдержав алкогольной атаки. А вот бедные головастики, не способные вылезти из лужи, сбились в кучу и, по-видимому, погрузились в состояние глубокого анабиоза под воздействием предельных концентраций токсического продукта.

- Поздно отдыхать, домой двигайся! Небось, заждались дома-то? Сын-то твой как, Толька?
Теперь уже оба глаза мужика широко раскрылись и вперились в меня, забыв на время о дальних просторах Космоса: "Откуда ты его знаешь, мужик? Я тебя не знаю!"
- Я много знаю... И псину твою зловредно-кусачую тоже знаю. Жива ли? Кого ещё загрызть успела?
Такие глубокие знания его отшельнической жизни потрясли мужика: "Откуда ты всё знаешь, мужик?.. У нас не бывал, на кулаках не дрался. А всё знаешь!"

Действительно, я кое-что знал о его семействе и о его жизни в лесу, частенько проходя мимо сторожки за грибами, перекидываясь словом с хозяйкой, спасаясь от его собак, вечно шныряющих по соседству. Совсем недавно его злющая собачара чуть не поймала меня за ногу, неожиданно напав сзади. Так что подобных деталей я знал порядком, и удивлял его всё новыми и но¬выми подробностями.

В скором времени мужик от них совершенно протрезвел и даже попытался встать, держась за дерево. Он был явно поражён моими познаниями, тем более, что никогда меня не видел в окрестностях своих владений. Проникшись уважением к моему интеллекту, он ответил на все интересующие меня вопросы, в частности, поведал, что собаку его не так давно прибили, а Толька всё ещё в отлучке - за то, что "малость пришиб" какого-то мужика. Сообщил он также, что и сам большой любитель подраться, и тут же предложил мне провести с ним пару раундов: "Ну, давай подерёмся! Ох, и люблю я драться!" Он даже встал напротив, пытаясь принять боксёрскую стойку. Но поднять руки выше живота так и не смог. Зато балансирование из стороны в сторону у него получалось великолепно – подстать самому Мухаммеду Али; и даже получился прекрасный показательный "нырок" кпереди с упором головой на стоящее рядом дерево.

Естественно, после таких демонстраций мне пришлось отказаться от неравного поединка, к большому огорчению любителя острых ощущений. "Ну, мужик, давай подерёмся! Руки чешутся! Ну, давай я тебе врежу!"

- Нет, не могу, не готов я сейчас.
- Ну, тогда ко мне приходи. Ох, и подерёмся с тобой... А когда Санька вернётся, он тебе покрепче поддаст. Мастак он драться!
- А что, это он тебе все зубы-то посчитал?
- Не, не все он. От Васьки тоже крепко досталось. Да и другие постарались. Но и я им поддавал крепко... А ты приходи. И ты получишь!

На этом радужном обещании мы с ним и расстались. Надо было спешить к автобусу - времени оставалось уже в обрез. Мужик тоже стал собираться. По крайней мере, двинулся с машиной к дереву, на котором висела его сумка с несколькими бутылками "Российской" (две опорожненные валялись по соседству), и, вероятнее всего, добрался в тот день до дома без дополнительных приключений.

А через неделю я снова увидел его уже у сторожки, когда в очередной раз шёл в эти края за грибами. Но особого желания навещать его у меня не было, так как его боксёрские способности внушали уважение и не сулили мне каких-либо перспектив. К тому же, и моя спортивная форма в те годы оставляла желать много лучшего. Да мне достаточно было одних его собак, которые постоянно встречали каждого на подходе к своим владениям и всегда норовили нанести ущерб моему лесному обмундированию. Поэтому на этот раз я предпочёл обойти сторожку стороной, не привлекая к себе внимания со стороны местного любителя боксёрских поединков и его ретивых телохранителей.





                "МОТОЦИКЛЕТНЫЕ"  ЗАБАВЫ

Мотоциклисты, по-моему, самые весёлые ребята, если сравнивать их с другими "наездниками". Они устраивают бешеные гонки по ночным кварталам, наводя ужас на жителей соседних микрорайонов. Они носятся наперегонки по шумным улицам города, не обращая внимания на дорожные знаки, на шарахающихся от них пешеходов, на иных водителей, с трудом увёртывающихся от них и провожающих их потоком сквернословной брани. Они не боятся рытвин и ухабов наших "проезжих" дорог, подпрыгивая на них и совершая полёты, чуть ли не на десяток метров вместе с седоками, а порой и кувыркаются вместе с ними с бешеного скакуна в придорожную грязь. Их не смущают неожиданные преграды в виде заборов, машин, столбов, деревьев, на которые мотоциклисты просто не обращают внимания, тараня их всей мощью своей железной техники, а то и подключая силу своих твердокаменных лбов.

Однажды я видел мотоциклиста, который носился по самой шумной магистрали города с одной стороны шоссе на другую, будто по трассе слалома-гиганта и умудрился так и не попасть под колёса могучих грузовиков и контейнеровозов. По-видимому, он избежал и "радостной" встречи с преследовавшей его милицейской машиной, не рискнувшей следовать за ним в обратном направлении.

Однако самую интересную забаву я увидел у сельских наездников на дороге Ломы - Горшково, когда возвращался, нагруженный грибами, к автобусной остановке. Услышав позади себя рёв мотора, я заранее посторонился к самой обочине дороги, всегда опасаясь встречи с этими ретивыми гонщиками. Дорога была достаточно широкой для проезда любого вида транспорта, никаких препятствий на ней для водителя не было, так что я был уверен в своей безопасности. Иду, опираясь на палки, с огромным трудом преодолевая последние километры сегодняшней сверхдальней для меня дистанции.

Шум мощного мотоциклетного мотора слышится всё ближе и ближе. Вот он уже совсем рядом и вдруг за самой моей спиной переходит в бешеный рев. Вздрогнув от неожиданности, я делаю инстинктивный шаг влево, чуть не проваливаясь в идущую параллельно шоссе канаву. В то же мгновение мотоцикл на огромной скорости проносится совсем рядом со мной, сворачивая на противоположную, правую сторону дороги. И тут же какая-то неудержимая сила вырывает у меня из рук палку, а меня вместе с поклажей отбрасывает в канаву, переворачивая несколько раз вокруг своей оси.

Ошеломлённый от неожиданности, не понимая, в чём дело, поднимаю голову и вижу удаляющегося наездника с седоком на заднем сиденье, а также привязанный к мотоциклу и мечущийся во все стороны толстый канат с набалдашником на конце. Он-то, видимо, и хватанул меня за отставленную в сторону палку. Мотоциклист же всё прибавляет газу и через несколько секунд скрывается за деревьями.

Я встал на колени, потом, опираясь на вторую палку, на но¬ги (так всегда приходится делать в последние годы), проверил свои болевые ощущения. Нет, вроде, ничего серьёзного не прибавилось. Поясница по-прежнему "держит", хотя и болит несносно. Полного "заклинивания" после удара, к счастью, не произошло. Хорошо отделался. Впредь надо быть ещё осмотрительнее - и вообще убегать с дороги при первом приближении этих безудержных гонщиков.

Но зачем ему сзади верёвка? Вряд ли она случайно прицепилась к машине, и он не ощущает рывков цепляющегося за все неровности дороги предмета. Неужели, специально, чтобы заарканивать выбранные им жертвы?! Если так, то в данном случае ему это здорово удалось - и калекой меня не оставил, и страху нагнал, и ловкость свою продемонстрировал – вон, как здорово всё рассчитал. Но хоть бы оглянулся, посмотрел на результаты своей удали. Вдруг помощь какую надо оказывать?! Видел же, что я на двух палках ковыляю, переваливаясь из стороны в сторону, да ещё согнулся в три погибели. Такому и небольшого толчка достаточно, чтобы совсем не встать на ноги... Об этом местные "виртуозы", видимо, совсем не думают... А, может, просто в этот раз иных объектов для проверки себя не было...

Да, но коленки мои всё же сильно тряслись после произошедшего, и руки тоже... Пока приводил себя в вертикальное положение, увидел мчащихся по дороге двух деревенских собак, которых я неоднократно встречал в оставшейся позади деревне. Несутся во всю прыть, высунув языки, по всей видимости, за наездниками, хорошо знакомыми им. За чужими в такую даль не помчались бы. Чужаков, вроде меня, они только до околицы и провожают. А тут до самых Ломов чешут! Значат, лихой наездник из этой деревни будет, или же какой приезжий знакомый. Надо спросить у местных старожилов при случае, кто бы это мог быть, - просто так, для интереса...




                "ЗАБЛУДШИЙ"

Как часто люди кружат в лесу! И чаще всего не в далёких таёжных дебрях (туда забираются, в основном, знающие следопыты), а в самых ближних лесах - вблизи городов и деревень.
- Люди! Есть кто-нибудь?! – услышал я однажды далёкий отчаянный призыв, находясь на брусничной сече, за Пежей. Вначале эти призывы невозможно было разобрать - они доносились откуда-то из дальнего леса. Потом, когда крики стали отчётливее, я откликнулся несколько раз, и минут через двадцать увидел продирающегося через кустарник мужчину с корзиной в руке и рюкзаком за плечами. Он радостно устремился ко мне, с надеждой спрашивая направление на деревню Якимово. Оказалось, что приехал он из Кохмы (через Стромихино) за грибами, вместе со знакомыми. В лесу разошлись, и теперь он вконец запутался в бесчисленных лесных дорожках и тропинках.

Здесь, действительно, не просто было разобраться с первого раза, особенно, когда нет солнца (сегодня как раз был такой пасмурный день). Многочисленные вырубки, перелески, тропинки, порой разветвлявшиеся в разных направлениях; очень похожие друг на друга сечи, заросшие невысоким березняком и травой - всё, вроде бы, было совершенно одинаково. И никаких деревень в ближайшей округе. Были лет тридцать назад поблизости две, в том числе Пежа. Сейчас же на их месте остались поля, да сосново-берёзовые аллеи по краям пустого пространства. Однако и до этих мест тоже надо было добраться.

Помню, как сам "крутил" на этой сече в конце семидесятых, когда впервые случайно вышел на неё через лес с полной сумкой грибов и ягод. И как выбирался потом по окружной тропинке, не зная, в какую сторону выход к речке Востре. К счастью, интуиция тогда не подвела, не то топать бы мне с поклажей многие километры среди болот и лесных зарослей. Да, в таких случаях лучше всего возвращаться обратно, к точке входа на незнакомую местность - всегда "экономнее" будет. С неё куда легче ориентироваться в направлении.

Указал я тогда "заблудшему" дорогу, основные ориентиры. Тот, радостный, вновь устремился сквозь кустарниковую чащобу поперёк бесчисленных канав, проложенных в своё время с целью лесопосадок. По всей видимости, он не запутался на этом маршруте, так как в течение ближайшего часа новых призывов о помощи с той стороны леса не было слышно.

Сколько раз я показывал дорогу к Ломам иным заплутавшимся, находящимся совсем рядом с посёлком, или, наоборот, вдалеке от него. Так, однажды в лесу, недалеко от деревни Голяково увидел женщину с корзиной, прямым ходом спешащую по тропинке в сторону сторожки (за деревней Горшково). Я тогда собирал чернику и подумал, что целью её лесного маршрута являются "тамошние черничные плантации". На всякий случай спросил женщину о тех краях - может, и самому туда податься?

- Нет, я за грибами ходила, - отвечает. - Иду от Андреева (это километрах в шести отсюда) в сторону дороги и никак выйти к ней не могу. Уже четыре часа хожу.
- Какой дороги? - спрашиваю.
- Да той, что в город ведёт, хотя бы на неё выйти.
- Вы же в сторону сторожки идёте, той, что за Горшковом. Знаете эти места?
- Нет, я только Ломы здесь знаю.
- До Ломов отсюда ближе всего - прямая дорога. Минут через тридцать будете на месте. Только прямо по дорожке идите, никуда не сворачивайте... Вы что, в одиночестве от Андреева путешествуете?
- Приехали группой на машине. В лесу разошлись. Я заплуталась и никого не слышу. Пошла канавой наугад. Да, видно, не туда вышла. Теперь уж никаких грибов не надо!..
Она поблагодарила меня и поспешила на автобус - как раз около часа до отхода оставалось.

Как ни странно, реже всего таких "заблудших" можно встретить на Ломовском болоте - по-моему, самом трудном для ориентировки участке местного леса. Если в центре его затеряешься, то во все стороны одинаковая картина. Куда идти, сам чёрт не разберёт! Даже хорошо зная это место, порой всё равно крутишься и крутишься, пока не сориентируешься.

Однажды, лет пять тому назад, я вышел на это болото из района бывших Дворишек - старой, давно снесённой деревни. Вышел, а в каком направлении к Ломам идти, понять не могу. Солнца нет, дождик начинает накрапывать. Устал чертовски! Пролез через берёзовый частокол, вышел на небольшую поляну, усыпанную "кукушкиными слезами" и всю покрытую кочками с цветущей брусникой и клюквой. Подстелил плащ и упал в полном изнеможении, не в силах даже любоваться открывшейся передо мной красотой.

На лицо капают мелкие капли. Снизу пока сухо - плащ достаточно хорошо держит влагу, да и кочка высокая оказалась, до дождя, наверное, сухая была. Тело глубоко погружается в мягкий мох, голова на сумке покоится. Наслаждаюсь возможностью полностью расслабиться, вытянуть натруженные ноги и руки. Тишина вокруг поразительная. Не слышно ни птиц, ни насекомых - попрятались все от дождя, отдыхают... Вокруг сплошной ярко-зелёный ковёр изо мха, в котором повсюду розовеют мои любимые лесные орхидеи. Никогда их здесь раньше не видел, и не ожидал увидеть в таком количестве. Может, просто не заходил в эти лесные уголки в раннюю летнюю пору.

Но какая красота! Розовые пятна на зелёном фоне. А белые и розовые кочки от цветущих ягод! Такого обилия цветущей клюквы никогда не видел. Удивительно нежные цветочки. Одиночные, они невзрачны - очень малы, а вот в массе своей такой колорит создают, что глаз от них не оторвать. Когда же они перемежаются с белыми кочками цветущей брусники, становится ещё радостнее - обилие красоты и богатства!

Душа распахивается навстречу красоте, а сердце замирает от счастья быть рядом с нею. Она успокаивает, умиротворяет, вселяет веру в себя, в живительную силу природы, в счастье жизни; рождает желание ещё и ещё встречаться с нею, созерцать её часами, наполняя себя одухотворяющей энергией творчества, созидания, так быстро исчезающей в наших каменных городских кварталах.

Для меня не страшно даже и немного "покрутиться" в этом полусказочном болотном царстве, побродить по хлюпающему кочечному бездорожью, ощущая болотный аромат цветущих трав и кустарников. Как оно, болото, любо и дорого мне... Когда я полюбил его?.. Наверное, в шестидесятые, когда посещал удивительное огромное болото и деревню с тем же названием, примерно в восьми километрах от деревни Ворожино...

Однако дождь усиливался. Уже отчётливо было слышно, как он шумит в берёзовых зарослях, как струйки воды стекают с листвы, с сосновых веток. Надо было собираться в путь и попытаться выбраться, минуя густой, насквозь пропитанный водой березняк. Снова сработала интуиция, и я сумел найти правильные ориентиры... Да, заблудившиеся в этом районе - редкость. Возможно, потому, что незнающие этих мест просто не решаются заглядывать сюда, да и не знакомы с его богатством. Старожилы же из Ломов и иных деревень знают эти места, как свои пять пальцев, и ходят здесь тихо, своими заветными тропинками. Недаром в грибной и ягодный сезоны всё болото вдоль и поперёк оказывается вытоптанным, а каждая кочка обхожена и обчищена почти дочиста.

Плутала в этих местах однажды и наша соседка по подъезду - старушка лет семидесяти. Раньше ходила сюда не раз за ягодами. А тут вошла и сразу заблудилась. Крутилась часов пять, пока к деревне не вышла (видимо, к Полунихе). Оттуда и показали к Ломам дорогу. Зареклась больше ходить сюда: "И никаких ягод теперь не надо! Там какой-то бес тебя крутит. Вроде бы, и правильно идёшь, а всё не туда получается".

Ещё реже заглядывает народ в так называемое "чёрное болото" - с многочисленными канавами, заполненными чёрной, торфяной водой, оставшимися после давних торфоразработок. Место зыбкое, опасное. Дамбы во многих местах прерываются трясиной, идут километра на два, и свернуть с них некуда. Однако грибов и ягод здесь порой бывает в избытке. Знатоки с полными корзинами и вёдрами возвращаются. Незнакомые же с этими местами, случается, и в трясину попадают. Мне самому одна бабуля жаловалась, что чуть не по пояс увязла в этом болоте "окаянном", когда с одной дамбы на другую перебиралась. А в этом, двухтысячном году там молодая женщина чуть не утонула. Соседка по огороду разговор об этом в автобусе слышала.

Та женщина подберёзовики тогда на дамбах собирала - в то время как раз урожай на них был. Вот она за ними с дамбы на дамбу и бегала, - по траве, по кочкам перебиралась. В какой-то момент и потеряла бдительность: для ускорения процесса прыгать с кочки на кочку стала. Кочка и не выдержала. Бедняжка сразу по пояс в трясину ушла. Хватает траву руками, ногами дрыгает, и ещё глубже в болото уходит. И никакой опоры рядом нет, даже палку с собой не взяла - неопытная "болотница" оказалась.

Кричать стала, на помощь звать. Женщина на зов прибежала, дошла до трясины, а как помочь, не знает. Сама вязнуть начала. Вдвоём кричать стали. На счастье, мужик неподалёку проходил. Обматерил обеих.

- Зачем пёрлись, - говорит, - если ничего здесь не знаете? Вот и выбирайтесь теперь сами, коли зашли... Но всё же смилостивился над бедняжками. Кинул увязнувшей пару берёзовых стволов, затем верёвку бросил. У той силы ещё остались, чтобы за верёвку держаться. Вытащили, в конце концов. Бедная сразу обнимать да целовать обоих бросилась:

- Миленькие вы мои, родимые! Вы же мне жизнь спасли. Дома-то двое ребятишек дожидаются. Чем и благодарить-то вас, не знаю... Никогда больше на болото не пойду. Никаких грибов и ягод здесь не надо!..

С таким болотом, действительно, опасно. Не знаешь, - лучше не суйся! Для страховки всегда палку с собой иметь надо. Если что, то поперёк ляжет, удержать должна. Да предельно внимательными быть, чтобы не оступиться случайно. И ещё - о змеях не забывать. Тоже случайно наступить можно.

Большие болота встречаются в наших краях всё же не часто. Поэтому закрутиться в лесу у нас куда больше шансов. Знакомая докторша рассказывала, как блуждала всю ночь в поисках дороги в районе Синей осоки. Туда с мужем и подругой-фельдшером - на машине под вечер приехали. Машину с мужем у дороги оставили, а вдвоём с подругой в лес подались. Вроде бы, и не углубились далеко, а дорогу сразу потеряли. Искали до самой темноты - всё безрезультатно. На какую-то просеку наткнулись. Долго шли по ней, наконец, на поле вышли. В поле строение стоит непонятное. Оказалась ферма. Скотину потревожили, сторожей перепугали - по ночам к ним давненько не хаживали. Наконец, до тех дошло произошедшее, и они рассказали, как до трассы добраться. По той же просеке надо было идти, только в обратную сторону. Не советовали, однако, ночью двигаться, даже "постелить" предлагали. Но врачебно-фельдшерская бригада решительно двинулась в сторону новых ночных приключений. И, как ни странно, нашли-таки желанную трассу, а на ней и машину, мечущуюся во всех направлениях и своими сигналами взбудоражившую весь лесной массив, примыкающий к Лежневской роще. Урок впрок пошёл - в последующие годы в леса на машине больше не ездили.

А совсем недавно, уже в этом году, ходил я за черникой в давно забытые леса, что расположены по обе стороны от просеки Дворишки - Якимово. В семидесятые годы мы с ребятами много ягод отсюда носили - и чернику, и малину, и землянину. В восьмидесятые я этой дорогой до своего "земляничного царства" добирался. Неподалеку мы с сыном и в ужасную грозу попали. В девяностых я бывал в этих краях от силы рада два-три, и всё безрезультатно - ягод и грибов тут почти не было. Добираться же до этих мест от Ломов для меня часа полтора-два было, с моими-то остановками.

В этом году черники вблизи Ломов немного уродилось. Быстро разобрали её, и я остался всего-то с тремя бидонами ягод, чего на зиму, конечно, не хватало. Обошёл в течение недели ближайшую округу - всюду пусто. Решил на всякий случай в те края заглянуть - вдруг повезёт! И действительно, там оставались неплохие ягоды, в некоторых местах почти несобранные. Так что за неделю три полных бидона принёс, да ещё с хорошим довеском в пакетах. Правда, замучился с мошкарой, комарами, да ещё осы каждый раз атаковали, когда в их владения неосторожно вторгался. Но, в целом, доволен был! Всегда радуешься, когда "открытия" какие в лесу делаешь. Для меня это действительно было открытием.

В один из таких последних походов возвращаюсь домой. Время - около четырёх часов. Жара несусветная. Я насквозь мокрый, искусанный, до предела уставший, но довольный. Всё-таки дело сделано. Да ещё возможность возвращения сюда осталась. Иду просекой, скриплю потихоньку на своих "лесных ходулях", переваливаюсь с боку на бок с каждым шагом - спина уже почти не держит. Отсчитываю пройденные метры - так легче кажется. Просека ровная, широкая, прямая и очень длинная - от Дровишек до Якимова километров шесть будет. По ней далеко видно.

Вдалеке, за еловым леском вижу ещё одного "страдальца", двигающегося в моём направлении к Якимову. Наверно, думаю, тоже эти места знает, а, может, в разведку идёт, как и я, бывало. Подхожу ближе. Смотрю - мужчина, плотно сложенный, рубашка насквозь мокрая, лицо всё пятнами от укусов покрыто. Сам в луже стоит (здесь хорошие, чистые лужи в колеях после дождей остались), лицо моет, разгоряченное тело ополаскивает. Рядом велосипед лежит с пустой корзиной на багажнике.

- Жрут? - спрашиваю.
- Не то слово! - отвечает.
Действительно, аж распух от всей этой бестии. Я-то хоть в накомарнике одно время от них спасался. Плохо видно, но иначе не в силах был их безудержный напор выдержать.
- Откуда путь держите? Через Дворишки, очевидно, проезжали?
- Из Иванова через Андреево еду, может, грибы попадутся.
- Здесь, в основном, лисички, но уже немного осталось. А вот черника ещё есть, рядом с болотом.
- А куда эта просека выводит?
- На Якимовское поле. Но до деревни километра четыре будет. Да ещё впереди болото, и вообще, на велосипеде трудно туда проехать... А вы в какую деревню двигаетесь?
- Спросите что-нибудь попроще? Хоть какой населённый пункт найти да на дорогу бы выбраться!..   
- А как на Ломы проехать, знаете?
- Да хоть бы и на Ломы. Уже часов пять как по этим ухабам катаюсь. Дома семья уже заждалась!

Рассказал я ему, как до Ломов добраться. Заблудший скиталец сразу в путь отправился, сначала пешком, потом, когда полегче стало, на машину сел. Издалека, правда, несколько раз оглядывался, видимо, сомневаясь в чём-то. Потом я видел его след на перпендикулярной просеке - значит, правильный путь выбрал. И, слава Богу! Теперь уже не заблудится. Часа через два дома будет. Мне же тоже пришлось два часа до остановки топать. С остановками быстрее не получилось... И тоже счастлив был до дома добраться. Каждый раз на пределе возвращаешься.




                ТАИНСТВЕННАЯ  ДОСКА

Однажды я пошёл за грибами в дальние леса, за речкой Пежей, которые довольно редко посещались любителями грибной охоты. Перейдя речку в месте её впадения в Востру, я взобрался по крутому склону на высокий правый берег и вышел на обширную старую сечу, поросшую березняком. С левого края её росли могучие ели, почему-то оставленные здесь лесорубами. Посещая эти края, я обычно заглядывал под их раскидистые, широкие ветви в тайной надежде обнаружить особо ценные объекты моей охоты - боровики; однако в последние годы их здесь попадалось всё меньше и меньше.

Последний раз я был здесь неделю назад и не нашёл тогда ничего достойного внимания. Поэтому сегодня решил идти сразу дальше - в леса за вырубками, где грибов обычно было значительно больше. Я уже было свернул на поросшую травой тропинку, как вдруг услышал какой-то звук - будто что-то тяжёлое рухнуло с высоты на землю. Обернулся и увидел вдалеке мужчину, быстро передвигавшегося среди еловых зарослей. Вот он залез под ветки и вскоре вылез оттуда, держа в руках несколько больших грибов. Положил их в сумку, затем поднял с земли большую доску и поспешил с ней к соседнему скоплению ёлок. Подбежав к ним, бросил доску на землю, полез под ёлки и вылез оттуда с очередной находкой.

Меня заинтриговала подобная манера сбора, и я решил подойти поближе. Пока возвращался, мужик успел ещё пару раз повторить свой необычный манёвр с доской, и каждый раз небезуспешно. Когда я подошёл, мужик как раз вылезал из-под очередной ёлки, держа в руках три чудесных белых гриба! Но откуда они вдруг здесь появились? Неделю назад их и в помине не было! Не могли же они за шесть-семь дней вырасти до таких размеров! А, может, доска тому причиной? Не зря же он её с собой всё время носит да ещё вот так о землю ботает! Может, на самом деле, колдун какой?! Вон сейчас сколько их у нас развелось – магов и волшебников всяких! То по радио вещают, то по телевизору. То в газетах печатаются, то даже книги издают о таинствах и чудодейственной силе своей магии. Неспроста же их вот так в свет выпустили! А вдруг и впрямь на что-то способны!

Спрашиваю, как ему так здорово удаётся с доской работать. А он только что-то зло буркнул мне в ответ и ещё быстрее вперёд помчался, не забыв прихватить с собой и свой талисман. И ещё сильнее швырнул доску перед очередной ёлкой. Я несколько удивился его реакции - чаще мужики в лесу приветливые встречались, разговорчивые. Может, на самом деле, маг какой волшебствующий? Поэтому и злится, что колдовать ему мешаю. Вон как брюзжит свои заклинания!

Пожалел я тогда, что такой волшебной силой не обладаю, да и что доски подходящей под рукой нет. Моя палка была не в счёт - слава Богу, что хоть меня самого поддерживала. Но всё же пошёл параллельным с ним курсом - просто так для интереса. Обследовал с краю добрых десяток ёлок, и, как и следовало ожидать, всё безрезультатно. Неужели, и вправду доска! И откуда он её приволок только?!

По инерции иду дальше, уже обогнал мужика, который каждый раз останавливался перед очередным деревом, кидая доску. Пошёл впереди него, заглянул под очередную ёлку и... - о, диво! Вижу под ней сразу три чудесных боровика - высокие, стройные, с толстыми ножками и беловатыми шляпками. Стоят и ждут своего волшебника, не опасаясь моего вторжения.

Я быстро заграбастал их в свою сумку, пока хозяин воровство не узрел, и побежал незаметно под следующее дерево. А под ним вновь такая же картина! И под третьим, и под четвёртым! Хватаю всё подряд, пока колдун не спохватился. Но всё же побаиваюсь - вдруг исчезнут из сумки-то... Так прошёл вперед метров сто и почти под каждым деревом находил подобных же красавцев - и даже под совсем маленькими ёлочками.

Дойдя до края этого ёлочного царства, собрал чуть ли не целый пакет чудесных боровиков, среди которых выделялись отдельные, просто восхитительные экземпляры... Дальше начиналась пустая сеча, и я пошёл обратно, проверяя на всякий случай, не упустил ли я где добычу. Нет, подъёлочное пространство везде оказывалось пустым. Однако интересно было посмотреть, не наколдует ли мужик вновь что-либо подобное. Его приближение уже слышалось невдалеке - хрустом ломающихся веток и стуком падающей доски. А вскоре и сам волшебник показался из-за ёлок, продолжая заглядывать под каждую и совершая свой ритуал доскометания... Но мне показалось, что с его магией произошли какие-то сбои, так как руки его постоянно были теперь пустыми. И как остервенело он не швырял свою доску, сколько не исторгал из себя заклинаний, всё было напрасно - грибов больше не было. То ли энергия волшебства поиссякла, то ли время колдовства истекло, но все его старания уже ни к чему не приводили. Он зло плевался, что-то шипел сквозь зубы, смотрел то по сторонам, то почему-то на небо, носился от дерева к дереву, но не расставался со своей доской.

Мне по-прежнему непонятна была её роль и ритуал с бросанием на землю. Поэтому, поравнявшись с мужиком, я рискнул ещё раз спросить его о целевом предназначении этого нестандартного орудия сбора. И был ещё более ошарашен, услышав в ответ: "Да чтоб вот таких как ты, бегунов по башке дубасить! Все грибы мои обобрал! Уматывай скорее отсюда, покамест не треснул по-настоящему!" Я сделал всё же робкую попытку оправдаться, показывая ему для большей убедительности один из своих пустых пакетов. Но это его ещё больше взбесило. Он явно знал силу своей магии и догадывался о моих проделках под его ёлками. Поэтому зло взглянул на меня, отпустил в мою сторону несколько серий таинственных заклинаний, затем подхватил доску и направился с ней к берегу Востры, где, по-видимому, и облюбовал свой рыбацкий бивуак.

Мне же оставалось только догадываться о таинствах его магии и о возможных последствиях его проклятий для моего хилого организма. На всякий случай, я ещё раз проверил, целы ли грибы у меня в пакете и не превратились ли они вдруг в скопище червей, или каких-либо иных мерзких тварей. Однако грибы были в целости и сохранности... И даже дома при их вечерней обработке мы не обнаружили в них ни единой червоточины! Да, это, действительно, была магия высшего класса! И я в целом, был всё-таки рад, что мне посчастливилось встретиться с нею... несмотря на некоторую неприветливость самого волшебника.




                САЖЕНЦЫ

Они стояли передо мной, протягивая в мою сторону крохотные полузасохшие веточки, будто моля о помощи. Это были малюсенькие сосенки, помещённые в деревянные лотки, валявшиеся на старой заброшенной дороге, по которой когда-то вывозился лес. Их было много, очень много - тысячи, если не десятки тысяч деревцев, предназначенных для посадки на огромном, многокилометровом пустыре, оставшемся после лесоповала... Зачем их привезли сюда, чтобы вот так безжалостно поступить с ними? И у кого не дрогнуло сердце бросить на медленное умирание столько живых существ, только ещё начавших познавать радость жизни?!.

Я подошёл к деревцам поближе. Малютки были утрамбованы в лотках так тесно, что ни о каком росте и развитии в этих условиях не могло быть и речи. Твёрдая, как камень, земля зажала их нежные корешки и не пропускала к ним ни воды, ни воздуха. Однако многие из страдальцев были ещё живы и зеленели жиденькими верхушками, тянущимися к свету и солнцу. Другие теряли свои последние силы в этой безнадёжной борьбе за выживание, сохранив лишь единичные зелёные листочки-иголочки. Третьи стояли, растопырив в стороны уже безжизненные веточки и ухватившись ими в предсмертной агонии за своих ещё живых собратьев, как бы прося у них защиты и помощи в последние мгновения жизни... Но оставшиеся в живых малыши боролись. Боролись наперекор ужасной судьбе, наперекор безжалостному поступку людей, заведомо бросивших их тут на гибель; сражались за жизнь все вместе, тесно прижавшись друг к другу и сплетясь в знак солидарности крохотными корешками и веточками.

Сколько же лет продержались они в этом деревянном заточении? И сколько внутренних сил надо было иметь, чтобы вынести эти страшные испытания! И какова должна была быть жажда жизни, чтобы продолжать борьбу в подобном состоянии и терпеть, не потеряв надежды на спасение?!

И они терпели. И вся окружающая природа помогала им в этом.
Солнышко ласкало малюток своими живительными лучами. Тучи поливали освежающим дождём в жаркую пору и надёжно прикрывали тёплым снежным одеялом в зимние холода. Насекомые пытались рыхлить плотную землю под ними, давая доступ к корням влаге и воздуху. И даже сорная трава, заполонившая всю дорогу, не заглушала бедняжек. Наоборот, она поднялась над ними, защищая от холодных ветров и ранних заморозков... И малыши надеялись, чувствуя эту всеобщую поддержку. Надеялись на милость судьбы, на чудо, и просто на помощь некой доброй души, которая могла бы случайно оказаться рядом с ними. И мне показалось, что все они с надеждой смотрят на меня, прося скорее высвободить их из тягостного заточения.

Как хотелось помочь всем этим несчастным малюткам, не видевшим ещё радости жизни. Хотелось приласкать и обнадёжить их, придать им новые силы для борьбы за выживание, вернуть теряемую надежду. И попросить прощения за бесчеловечный поступок, совершённый по отношению к ним людьми... Но что я мог сделать для них в моём положении?!. Попробовал вытащить некоторых из земли. Но ссохшаяся твердь не отпускала бедняжек. Попытался разбить доски и хотя бы высвободить их всех целиком. Однако доски оказались достаточно крепкими и не поддавались моим усилиям. Да и всё равно это был не выход из положения. Тут требовались усилия многих рабочих, а также специальная техника, чтобы осуществить такую массовую посадку...

Я с трудом выковырнул из лотка несколько миниатюрных созданий и посадил их невдалеке от этого злополучного места, надеясь, что хоть они смогут вырасти и стать стройными, могучими деревьями в память о некогда растивших их лесоводах. Затем вернулся к малюткам. Прошёлся рядом с каждым лотком, поласкал и погладил полузасохшие, не по возрасту твёрдые, верхушки сосенок, окропил их остатками воды из фляги и пожелал новых сил в их неравной борьбе... Почувствовали ли они мои прикосновения, передался ли им трепет моей души, вдохнуло ли в них моё присутствие новые силы?.. Я надеюсь, что да, так как живые существа способны понимать друг друга, способны по-своему чувствовать и сопереживать. И в этом великая сила их взаимосуществования...

А дома я позвонил в разные лесничества и лесозаготовительные хозяйства, сообщив координаты терпящих бедствие саженцев. Но, как выяснилось, с момента заготовки того "посадочного материала" прошло уже более пяти лет, и спасать полуживые деревца, по мнению специалистов, "не имело никакого смысла"... Удалось ли некоторым из них дожить до настоящего времени, так и осталось для меня тайной, так как добраться до них в последние годы я уже был не в состоянии. Вырубка же, безусловно, уже заросла... Но только не сосенками, а сорной травой и кустарником... Так всегда бывает в подобных случаях...




                КОГДА  ЖЕ  ПРИДЁТ  ВЕСНА?

С каким нетерпением мы ждём в этом (1998-м) году весну! С каким душевным трепетом ловим ласковые лучи апрельского солнышка. С какой надеждой слушаем сводки метеорологов, надеясь на потепление!.. А весны всё нет и нет, хотя уже пошла вторая декада апреля. Вернее, весна есть, но какая-то она не такая, не настоящая - затяжная и тоскливая. То, вроде, потеплеет и развезёт на два-три дня, то вновь нагрянут морозы, и снова по утрам хрустит под ногами крепкий ледяной панцирь, покрывающий твёрдым слоем вчерашние лужи.

В марте казалось, что уже всё, вот она, долгожданная, пришла, растопила почти весь выпавший за зиму снег, прогрела землю. А потом вдруг в апреле так намело, что и не разгребёшь! На садовых участках такие сугробы, что головой до крыш достать можно. А чуть оступишься, идя по тропинке, проваливаешься чуть ли не по пояс. Да, в этом году огородная посевная раньше мая не начнётся. А каков будет урожай? Конечно, много снега неплохо, но тогда всё затопит на нашем болоте, хорошего тоже мало...

А сводки погоды день ото дня становятся всё более и более обнадеживающими. Уже три дня подряд Москва предсказывает завтра +4 +11°С! А проснёшься утром - кругом гололёд, да и днём не выше +2 +3°С. Конечно, это у нас, в Иванове, здесь всё же севернее. Однако и наши местные "прогнозисты" тоже накануне тепло предсказывали (видимо, не хотели против "верховной власти" своей идти).

Что ж это с нашими погодными вещателями вдруг случилось? Правда, и раньше такое иногда бывало, но внимания особого на это не обращалось. Сейчас же, когда все надеждами переполнены, ловишь каждое слово столь дорогих нам метеорологов. Дикторы над ними порой подшучивают: "То ли дождик, то ли снег; то ли будет, то ли нет."  А тот, который по "Маяку" программу ведёт, ну, всё у них допы¬тывается, когда же они (метеорологи) зиму у нас прогонят. Те и так, и эдак изворачиваются, а прямо сказать не решаются: "Будет, говорят, придёт весна. Только ждите... В этом году уж больно циклоны необычные - всю погоду испортили. Так непонятно крутятся, что каждый час направление своё меняют. Во всём Эль-Миньо (течение такое океанское, новое) виновато. Мы-то тут уж совсем не при чём..."

Но на всякий случай вещать прогнозы почаще стали - каждый час в эфир выходят и на всех радиоканалах сразу. Догадались, к тому же, по разным каналам разную погоду предсказывать - хоть где-то правы будут! По одному слушаешь, +9 +11° завтра будет, по другому через час говорят - всего лишь +1 +3°! Запутали народ окончательно. Многие и вовсе слушать их перестали. Да им и самим (метеорологам) стыдно стало. Уже с опаской да с оговорками прогнозируют: "…Вот если антициклон ещё несколько дней продержится, то будет солнце, а ежели всё-таки очередной циклон с запада его пересилит, то дождя ждите. " Ну, а где нам знать, который из них пересилит. Одно расстройство!

По телевизору, правда, куда увереннее о погоде рассказывают. Там, по картинкам у них всю погоду, как на ладони, из космоса видно. И они ("вещатели") стоят и руками циклоны так легонько в разные стороны разводят. И всё радуются, улыбаются, прямо-таки сияют от счастья, что всё легко у них получается. Даже нам (слушателям) весело становится, и надежда вновь появляется, и вера в их прогностические возможности.

Наконец, где-то числа двенадцатого-тринадцатого апреля по радио ведущий научный сотрудник о погоде вещает. Всё, мол, идёт весна. Уже до Нечерноземья добралась, назавтра в Москве будет. И температура уже точно, до плюс десяти градусов подымится! Радостный, с утра пораньше поехал я на участок, чтобы в тепле начать снег от дома отгребать - иначе совсем затопит домушку (всё никак поднять не можем). Приехал, начал работать, всё жду потепления. А температура выше нуля и не подымается. Да ещё ветродуй поднялся, хоть домой беги.

Часа два терпел, на большее не хватило. Дома еле в ванне отогрелся. Очередной прогноз слушаю. А по Москве вещают, что там вовсю снег идёт! Уже десять миллиметров выпало, и ещё больше будет. Но уже другой прогнозист докладывает, не вчерашний, и совсем без научных званий и титулов. Да и зачем ему научные титулы, когда и мыслить-то сегодня не надо - достаточно в окно выглянуть: всё и так видно.

А вскоре и у нас замело. Кругом бело к ночи стало. К утру такие сугробы образовались, что дворник и разгребать не стал - разве с таким снегом совладаешь! Вот и потопали с утра пешеходы по белому бездорожью, идут, свежие тропинки прокладывают, чуть не по колено в новых сугробах вязнут.

А из Москвы с самого утра уже гневные голоса в адрес метеорологов раздаются - "Опять не предупредили! Снова обманули! Снова не смогли с погодой справиться. И сколько это может продолжаться! Московские власти больше ста миллионов из бюджета на уборку потеряли. И то всё убрать не могут. Пора начинать за всё с метеорологов спрашивать. В подобных случаях пусть сами оплачивают неустойку! Тогда наперёд думать будут, прежде чем хорошую погоду предсказывать!"

Те так перепугались, что даже и вещать перестали. Наконец, пришли в себя после потрясения, самого главного своего "на экран" выпустили - мужчину единственного. Пусть уж он один за всех женщин сразу отдувается. А тот и оправдываться не стал. Только показал свои приборы да хибары, в которых метеорологи размещаются, так даже жалко их стало. Те же психрометры, термометры, гигрометры, какими я сорок лет назад в своих научных исследованиях пользовался. И всё им вручную делать приходится - стряхивать, заводить, снимать показания. Будки их метеорологические скрипят, трещат, качаются - того гляди, развалятся. А в главном центре и совсем примитивная техника: ни одного компьютера, на допотопных калькуляторах да на пишущих машинках работают. Где уж им до точных прогнозов, когда вручную вычислять всё приходится. Да ещё говорит, что столько-то сот станций по стране вообще закрыто из-за безденежья, остальные вот-вот закроются! А о новой аппаратуре и мечтать не приходится.

Для сравнения показал, как эта служба за рубежом, в частности, в Англии, работает. Всё на компьютерах, информация непрерывно со спутников поступает, анализ полностью автоматизирован. Только сиди да мысли себе над графиками!..

И опять стыдно за своих стало. И здесь всё развалили. Чего же тогда с прогнозистов требовать?! Хорошо ещё, что сказать хоть что-то могут. А ещё и улыбаться способны - вместо хорошей погоды нас улыбками радуют. Так что спасибо им надо говорить за это!..




                РАДОСТЬ  ВЕСНЫ

Вот и пришла, наконец, весна! Как долго ждали мы её в этом году. Как скучали по голубому небу, яркому солнцу, по первой зелени...
Конец апреля. Обычно в это время уже появляются первые подснежники - милая мать-и-мачеха. Её ажурные жёлтенькие цветочки покрывают проталины на полях, тропинки на садовых участках, городские скверы, а через неделю-другую уже сплошным жёлтым ковром расстилаются на невспаханных полях и лужайках. Будто сотни и тысячи миниатюрных солнц вдруг спустились с неба на землю и дарят нам своё живительное тепло, возрождая в нас радость жизни.

Как манят к себе эти ранние цветы, как влекут своей нежностью, свежестью, каким-то юным очарованием. И уже спешат на встречу с ними пригретые ласковыми лучами весеннего солнца первые пчёлки - неутомимые труженицы наших лугов и полей; вьются вокруг проснувшиеся после зимнего сна и иные крылатые создания, соскучившиеся по пыльце и нектару.

А рядом показываются из земли тоненькие травинки, нежные листочки - зелёные, жёлтенькие, розовые и даже фиолетово-красные. Они раздвигают сухие стебли прошлогодней травы, выглядывают из-под сероватых перепревших листьев и всеми силами тянутся кверху, как бы с любопытством и удивлением рассматривая окружающий их мир, спешат скорее ощутить и познать его, насладиться радостью земного бытия. Между ними весело копошатся первые муравьи, малюсенькие жучки, какие-то козявки, травяные блошки; тут же красуется своим ярким пятнистым нарядом божья коровка. А вот уже порхает невдалеке и долгожданная бабочка-крапивница. Села на доски сарая и греется на солнышке, расправив в стороны свои чудесные крылышки.

Краснеют, наливаясь соком, ветки деревьев и кустарников. Набухают почки, вот-вот готовые лопнуть и подставить солнцу нежные светло-зелёные листики. Светлеют и расширяются кроны деревьев в соседнем с нашими участками перелеске. Вскоре они сольются в сплошной ажурный зеленовато-жёлтый ковёр и тихо, по-весеннему, зашумят, под порывами влажного ветра. А в лесу уже вовсю плачут берёзы, обливая прозрачными слезами свежие раны и наполняя чудодейственным соком бутылки и фляги, привязанные к их белоснежным стволам лихими сборщиками.

Со всех сторон раздаются весёлые голоса птиц. Слышатся пересвисты и щебет малых пичужек - наших верных садовых помощниц, возвратившихся из дальних странствий. Тут же и непрерывная трескотня сорок, и неторопливый говор грачей, и громкие крики ворон. А совсем скоро прилетят к нам и райские иволги и всё лето будут радовать любителей природы своей сказочной красотой и очаровательным многоголосным пением.

Как ни своеобразна, как ни грустна нынче весна, всё равно скоро, очень скоро наступит долгожданная тёплая пора, стряхнёт со всех унылое оцепенение, вдохнёт в каждого свежие силы. Тогда выбежит на улицы и в скверы шумная, весёлая детвора, заулыбаются прохожие, забыв на время тяготы своей жизни, устремятся на садовые участки соскучившиеся по земле садоводы; встрепенутся и любители леса, намечая первые маршруты в заповедные для них угодья. Закипит, забьёт ключом жизнь, и мы будем наслаждаться ею целых пять чудесных месяцев, предоставленных нам природой.

24 апреля. Огород весь в воде. Что это, результат моей активной деятельности по сгребанию снега в начале месяца, или так будет у всех, когда он у них тоже полностью растает (пока же у остальных снег лежит сплошным покровом). У меня снег остался только в кучах, куда я сгрёб его раньше. Но кучи заметно подтаяли и осели наполовину.

Сижу на солнышке у дома и отдыхаю. Кругом вода. У моих ног мелкая лужица. Вода прозрачная. На дне листья, трава, ветви и щепочки. Вдруг вижу, там что-то движется! Неужели, так рано, в ледяной воде уже возродилась жизнь?! Присмотрелся, и точно: это чёрный жук-плавунец: быстро гребёт задними лапками и толчками передвигается над самым дном... А это уже другой жучок - чёрный и круглый, и тоже движется. А в стороне червяк, пытается плыть и вылезти из воды.

Вверху, в прогретом воздухе, летают многочисленные мушки, порхают бабочки. В основном, это красно-чёрные крапивницы. Но вот и другая - лимонно-жёлтая красавица - несравненно красивее обычной белой капустницы. Но те появляются позднее.

Вода с участка не уходит, несмотря на то, что огород поднят сантиметров на тридцать. Магистральная канава где-то забита. И что толку, что у нас она прокопана и очищена полностью! Вода в ней стоит. Только по поверхности плывут, подгоняемые тёплым, влажным весенним ветром, лёгонькие травинки и листики облепихи. Под ярким солнцем снег в кучах быстро тает. Если утром грядки стояли высоко над водой, то к четырём часам они почти полностью покрыты ею...

Посаженный под зиму чеснок вовсю растёт. Его острые розовые, зелёные, фиолетовые листочки уже высоко взметнулись над чёрной землей и будто пёстрым газоном покрыли обе грядки. Не погибнет ли он в воде, если грядки затопит?.. А домик почти утонул, вода подобралась к самому полу. Да, летом предстоит большая работа!

Уже прилетели ко мне пичуги. Как и в прошлом году, ходят парами по только что оттаявшим грядкам. Это трясогузки и похожие на них пичужки - с таким же длинным хвостом, с чёрной грудкой, чёрными и белыми пёрышками в хвостовом оперенье, с такой же манерой ходить по участку и молниеносно бросаться за добычей...

А вчера моя ворона гоняла довольно большую собаку, забредшую на нашу улицу во время очередной вороньей трапезы. Ворона даже кусок хлеба бросила и устремилась в атаку. Сделала несколько заходов с крыши, на полной скорости проносясь над самой головой дворняги. Та рычала на неё, лаяла, носилась по улице, но всё же вынуждена была отступить.

Мне кажется, что сейчас воронья чета по очереди охраняет свою территорию. Раньше несколько раз прилетала ворониха, вчера появился ворон. И оба всё делают молча. Молча высматривают меня с дальнего наблюдательного столба, молча прилетают на место пиршества, молча утаскивают куда-то куски. Сегодня ворон тоже молча, хотя и с опаской, стянул у меня со стула кусок хлеба, который я для него же и оставил. Всё время при этом поглядывал в мою сторону (я был в другом конце участка), но всё же стянул и сразу дал дёру. Всё-таки воровская натура!




                В  МАЙСКОМ  ЛЕСУ

Сегодня, 20 мая, впервые в этом году посетил Ломы. Хотел полюбоваться весенним лесом, а заодно и посмотреть, где будут ягоды. Решил пройтись дорогой через болото и заглянуть на малиновую сечу.

Погода чудесная: солнышко, тепло, безветренно. Перешёл через Востру и иду прямо, к окраине посёлка. Вдруг ощущаю хорошо знакомый резкий, дурманящий, запах. Неужели, черёмуха?! Каждый год по весне я мечтаю о встрече с нею, но в лесу пока не встречал. А она вон где - в самой деревне, где-то поблизости! Осмотрелся и вижу большой куст, усыпанный белыми кистями. Стоит за забором у самой дороги, и ветви на улицу развесил. Уже частично обломанный. Полюбовался я им, подышал черёмуховым ароматом и сорвал одну кисточку - с собой, на дорогу. Я частенько так поступаю в лесу, чтобы подольше ощущать запах моих любимцев - ландышей и фиалок.

Пошёл дальше и на самой окраине посёлка заметил огромное черёмуховое дерево, обвешанное со всех сторон белыми кружевами. Пожалуй, даже больше, чем наша былая шуйская красавица, которой мы с ребятами любовались в детстве. Вот где отдыхать утомлённому путнику! Правда, растёт несколько в стороне от моей дороги, ближе к полю.

Лес мне показался сухим, хотя болото было полно воды. Комаров почти не было. Вероятно, ещё не выплодились, или же пока не приобрели свои "кусачие" свойства. Зато стали попадаться клещи. Пока ходил, трёх с себя снял. Такие же иксодовые, красненькие, как и у нас в Приморье. Перебазироваться успели, окаянные. Теперь от них весной и летом прохода не будет.

Весенних цветов в ближайших окрестностях Ломов почему-то оказалось мало. В хвойных лесах временами попадались маленькие белые цветочки, похожие на наши, приморские. Только там они в два раза крупнее. Очень красивы местные фиалки. Голубенькие, они растут кучками и поодиночке почти на всех солнечных полянах. А вот и белая кучка - чиста, как только что выпавший снег... А среди них - вездесущие одуванчики. И больше ничего... Цветущей земляники почти не видно. Зато вовсю цветёт черника. Пни, кочки стоят просто бело-розовыми от цвета. Сколько же будет ягод! Лишь бы не было заморозков. Но, вроде, обещают тёплую погоду с дождями. Это для ягод как раз то, что надо.

На удивление, в этот первый поход смог пройти довольно много: без остановок дошёл до заветной сечи. Прилёг отдохнуть на прогретом сухом участке, около огромного пня. Накололся рукой на какие-то жгучие колючки. Рука потом долго болела и чесалась. Что это было за растение, я так и не определил.

Травы кругом пока мало. Зато малинник густо разросся. Зеленеет по всем радиально идущим от центральной вырубки просекам. По краям вырубки высятся тёмно-зелёные ели; легонько покачивают светлыми верхушками стройные берёзы. Вовсю заливаются птицы. Вокруг меня временами жужжат осы - наверное, где-то поблизости их гнездо. Над поляной порхают несколько белых бабочек. А вот моя любимая крапивница греется на солнышке. Я и сам с удовольствием подставляю своё тело его ласкающим лучам...

Вдалеке, сразу в нескольких местах раздаётся стук топоров. Видимо, обтёсывают поваленные деревья. В двух местах по дороге сюда я видел даже наполовину сколоченные срубы. Неужели, на корню продают лес?! А вот стук уже с другой стороны, из района бывших Дворишек. Не ожидал, что это поле так близко отсюда. Как-нибудь надо сходить в разведку.

Отдохнув и налюбовавшись лесным пейзажем, я отправился в обратный путь, решив обогнуть болото с другой стороны и выйти на Самсоновскую просеку. Когда-то это была широкая проезжая дорога, ведущая от Ломов к деревне Самсоново. Сейчас же она сильно заросла и была исковеркана колесами мощных лесовозов, вывозящих сосновые стволы с нескольких расположенных по соседству вырубок.

Пройдя по ней километра два и почти не узнав изменившегося ландшафта, я добрался до диагональной дороги, ведущей в Ломы. Но не стал сразу сворачивать на неё, а прошёл немного дальше, желая посетить ещё одно знакомое местечко - расположенную неподалеку небольшую ландышевую поляну. Цветы должны были уже распуститься, и, если их не обнаружили такие же, как я любители природы, то можно было бы увидеть их в полной естественной красе.

Эту заветную полянку, спрятавшуюся недалеко от опушки леса, нашёл почти сразу и очень обрадовался, что до меня здесь ещё никто не бывал. Кругом немятая трава, в центре же зеленеет сплошной ковёр ландышевых листьев. Наклонился - а среди них скрываются уже наполовину распустившиеся белоснежные ландышевые "колокольчики". И, как всегда, цветов тут очень много - почти каждый ландышевый листочек одарён ими. И цветы крупные - крупнее, чем в других знакомых мне местах. Хотя до приморских им ещё далеко. Но зато, какой аромат! Несколько цветочков так благоухают, что целый приморский букет! Здесь, в лесу, его сразу не ощущаешь. Возможно, он просто многократно усиливается, когда сорвёшь цветок - как у мяты: стоит чуть потревожить, так сразу тебя и окутывает благоуханье, будто предупреждает, чтобы не тронули, не повредили....

В букете дома ландыши, безусловно, прекрасны. Особенно, если букет хорошо составить. И совсем не обязательно, чтобы он был большой. Достаточно нескольких цветочков с зелёным ландышевым листиком. А ещё лучше, когда в центре красуется зелёненькая "ёлочка". Такой травки в местных лесах нет, разводят её садоводы на участках. А вот в Приморье "ёлочек" сколько угодно. И ландышевые букеты вместе с ними приобретают особое очарование.

Можно было бы и сейчас собрать несколько букетиков для наших соседей - женщинам всегда приятно получить такой подарок. Но я боюсь, что на жаре, в сумке они быстро завянут, и я не успею донести их до Востры, чтобы смочить стебли ключевой водой. Нет, сегодня буду любоваться ими только тут, на природе... Редко здесь, в средней зоне, удаётся увидеть такое. Ландышей в лесах почти нет. Где-где встретишь небольшое скопление, да и то без цветов. А здесь их многие сотни! И все в одном месте. Одни - на солнышке, уже полностью распустившиеся, другие в тени, наполовину в бутонах. Все умыты утренней росой, с бисеринками жемчужной жидкости на листочках - свежи и юны.

Рассыпавшись по всей поляне гирляндами белоснежных миниатюрных люстр, они недвижно стоят, прикрываясь от яркого солнца светло-зелёными листочками. И, кажется, будто они только-только зажглись и светятся слабым люминесцирующим сиянием... Один лишь белый цвет, и никаких иных красок - ничего лишнего, только чуть зеленоватый оттенок в бутонах. Но сколько в нём прелести, притягательной силы. Он нежно ласкает глаз, не раздражает его яркими тонами, наоборот, успокаивает. Удивительная чистота белизны!

Поразительное совершенство миниатюрных форм! И ни с чем не сравнимый, божественный аромат!.. Всё в них как бы создано специально для человека, чтобы радовать и одухотворять именно его, поскольку иных живых существ эти цветы не привлекают.

В них чувствуется некое мужское начало: какая-то могучая внутренняя сила, стойкость и твёрдость, независимость, уверенность в себе, постоянство и преданность (своему месту, времени). И вместе с тем нежность и чарующее внутреннее обаяние... Может быть, именно поэтому так нравятся они женщинам?!.

Вестники весны и, я бы сказал, предвестники начала лета. Именно в этот период, в самом конце мая, они полностью распускаются и стоят уже во всей своей красе... Мне же они больше нравятся в самом начале цветения, когда цветы ещё частично в бутонах. Именно тогда от них веет той непередаваемой весенней свежестью и чистотой, которыми так восторгаются все поэты...

Я ложусь с краю поляны и любуюсь цветами с одного места, - чтобы не помять, не нарушить эту живую, естественную красоту. Так я поступал порой и у нас, в Приморье... Там ландышей было несравненно больше - рассыпанных по склонам всех окрестных сопок - бери, сколько хочешь, составляй букеты, поздравляй своих знакомых и близких. Правда, росли они там почему-то всё больше поодиночке, хотя встречались и небольшими скоплениями, по несколько десятков штук. Но вот такого сплошного ландышевого ковра, с таким количеством цветов я там никогда не видел...

Приятно было встретиться с ними вновь здесь, у себя на родине, вдохнуть их аромат, ещё раз прочувствовать поразительную силу их одухотворяющего воздействия. Как тонко выразил эту чарующую красоту природы А. Фет:

О, первый ландыш! Из-под снега
Ты просишь солнечных лучей.
Какая девственная нега
В кристальной чистоте твоей!
Как первый луч весенний ярок!
Какие он приносит сны!
Как ты пленителен, подарок
Всепобеждающей весны!

Да, так не скажешь! Это доступно только гению.

Увы! Как не просто бывает передать словами чувства, охватывающие тебя при соприкосновении с прекрасным. Как всё написанное тобой кажется мелким и прозаичным, безжизненным и не вдохновенным... Возможно, и прав был местный литератор, когда прямо советовал держаться подальше от подобной тематики - лучше Вересаева, Пришвина, Аксакова, Тургенева действительно о природе не скажешь!..

Но чувства в глубине остаются. Порой они переполняют тебя настолько, что просто требуют выхода наружу. И изливаются как бы сами собой, совершенно не осмысленным, свободным потоком. Зачем?.. Для кого?..

Полежав с полчаса, отдохнув и наполнив душу глубоким очарованием, я потихоньку тронулся в обратный путь. Вышел из леса снова на Самсоновскую дорогу и сразу обнаружил на краю просеки другие весенние цветочки - бело-розовые бессмертники. Вроде, и невзрачные сами по себе, а когда все вместе, большими кучками, да среди густой зелёной травы, - то тоже глаз оторвать от них не можешь... И почему-то только здесь растут, на этом пока ещё светлом и широком пространстве. Раньше я встречал их на просеке, где проложена трасса газопровода. Но сейчас она полностью заросла кустарником - ни цветов, ни ягод на ней почти не осталось...

Надо было бы собрать букетик хоть этих, - они долго не вянут. Но почему-то и этого я тогда не сделал - на будущее оставил. Сразу на автобус пошёл. На остановке своего знакомого встретил - бородача Володю. Он целый пакет рыбы с Востры нёс. Рассказал, что зимой часто рыбалкой занимался - то на Уводи, то на прудах. Теперь вот на Востру перебрался. Как на пенсию год назад вышел, времени свободного много стало... Молодец, Володя! Всё время в лесу. Всё кругом знает. Сколько ягод и грибов каждый раз приносит. И даже тогда, когда другие пустыми возвращаются...

Да, лес знать надо. С ним дружить нужно. Тогда и он тебе свои тайны откроет. И не только грибные места и ягодные угодья. Он душу свою перед тобой раскроет, любовью и лаской одарит, успокоит, утешит, самого добру и любви научит... На всю жизнь другом останется, всегда тебе в беде поможет. Только люби его сам, не причиняй ему зла. Он тоже живёт и радуется жизни. Но живёт по-особому, по-своему... И никому никогда не мешает, и зла не делает.




                ЧЕРЁМУХА

Я обнаружил эту красавицу случайно, пробираясь однажды через сосновые посадки в поисках маслят, которые с некоторых пор стали здесь появляться. Вышел на поляну в центре этих насаждений и был поражён великолепным зрелищем широко раскинувшегося черёмухового дерева, сплошь усыпанного гроздьями уже спелых ягод. Дерево было такое большое и развесистое, что на нём свободно уместилась бы вся наша уличная мальчишеская команда - человек десять. При этом оно поднималось на значительную высоту, предоставляя возможность обозревать окружающий лесной ландшафт поверх моря сосновых вершин.

В тот раз я досыта наелся вкусных терпких ягод и с удовольствием облазил дерево снизу доверху. Сверху определил ориентиры и с этого момента уже не забывал этого чудесного уголка. Местечко понравилось и всей нашей уличной гвардии - и малым, и тем, кто постарше. Мы ходили сюда и весной, и летом, и даже поздней осенью, любуясь разноцветным нарядом этого доброго и приветливого великана и всего окружающего его пространства. Любил заглядывать сюда я и один.

Весной черёмуха стояла, будто покрытая белым кружевным покрывалом, и благоухала на всю округу. Я никогда не рвал её цветов, а только наслаждался ими, погружаясь в их белоснежные объятия, прикасаясь к ним руками, лицом, вдыхая их чудесный аромат. Сквозь белую пелену цветов ярко голубело бездонное небо, чистое и прозрачное, не затуманенное ни одним облачком. Внизу зеленела первая травка, а по прогретой земле сновали в разные стороны бесчисленные муравьи и всевозможные мелкие букашки. Во всех уголках леса на разные голоса перекликались птицы, радуясь тишине, спокойствию и благодати этого лесного участка.

Благоухание цветов, смешанное с терпким запахом хвои, немного кружило голову. А всё это чудесное разнообразие красок, форм, оттенков, звуков и запахов создавало особое чувство восторга, которое всегда возникает при общении с удивительной и неповторимой красотой Природы, красотой, создаваемой самой жизнью и являющейся её глубокой внутренней сущностью, без которой жизнь и развитие затормозились бы, наверное, на ранних стадиях своего формирования.

Летом я любил отдыхать на этой поляне, лёжа в густой траве, в тени ветвей. Здесь не было ни комаров, ни других кровососущих насекомых, и отдыхать тут было одно удовольствие. Лужайка в это время покрывалась цветами, среди которых встречались и мои любимые орхидеи - лесные фиалки и "кукушкины слёзы". Сквозь густые стебли травы кое-где просвечивали ягодки поспевающей земляники. В какие-то годы она вдруг начала быстро разрастаться по всей этой площади, покрывая солнечные прогалины в сосновых посадках. И я приходил сюда за нею, прочёсывая всю эту местность. И всегда заходил на мою любимую поляну.

Я восхищался нашей красавицей в течение всех сезонов года. Поражала меня и её удивительная чистота. На ней никогда не было ни гусениц, ни паутины, которая обычно сверху донизу опутывала наши городские деревья этого вида, растущие в садах и огородах. Что это было - результат благотворного влияния всего лесного сообщества друг на друга, или же только одних сосновых посадок с их чудодейственными фитонцидами? Тогда я не задавал себе такого вопроса, а просто наслаждался всеобъемлющей красотой и удивительными свойствами наших лесов и, в частности, этой великолепной представительницы черёмухового царства.

Не знаю, насколько глубоко воспринимали эту красоту мои юные друзья, но знаю точно, что и им здесь было хорошо. Хорошо не только от возможности уединиться на лоне природы всей нашей весёлой компанией, порезвиться и поиграть тут, полазить по раскидистым веткам очаровательного дерева, полакомиться его терпкими ягодами,  но и от возможности вдохнуть красоту этого уголка, впитать её в себя и как бы раствориться в ней, ощутив себя хоть на мгновение частичкой всего этого сказочного мира живой природы.




                ЗА  РАКАМИ  НА  УВОДЬСТРОЙ

Я ещё застал те времена, когда в реках и речках нашей Ивановской области водились эти удивительные создания. В сороковых и пятидесятых годах их можно было встретить не только в Тезе, но и в малышке Сехе. И мы, мальчишки восьми-десяти лет, нередко вытаскивали их вместе с рыбой нашими маленькими корзинками. Однако то были лишь единичные экземпляры. Но вот где я ловил раков в огромных количествах, так это на Уводьстрое - на водохранилище под Ивановом, где я часто отдыхал, приезжая на каникулы в областной центр. Это была удивительная и незабываемая охота, доставлявшая мне уйму удовольствия, а домашнему хозяйству - прекрасный деликатесный продукт, частенько украшавший наш обеденный стол.

Впервые я познакомился с Уводьстроем в 1960 году, курсируя в окрестностях города на своём верном велосипеде. Выехав на дамбу, остановился, поражённый красотой открывшейся передо мной картины. Река здесь разливалась на добрых четыреста-пятьсот метров. По обоим берегам водохранилища стоял высокий смешанный лес. Вдалеке, на правом берегу реки, белела церковь, расположенная, по-видимому, недалеко от какой-то деревушки. Река уходила вдаль, сверкая серебром мелких волн, поднятых лёгким ветерком.

Я объездил эту местность со всех сторон и облюбовал местечко на левом берегу реки, километрах в двух от дамбы. Здесь росли огромные берёзы и ели, утопающие в густом подлеске из рябины, ольхи, черёмухи, малины, шиповника и других видов кустарников. Пологий берег был покрыт густой нежной травой, усыпанной цветами, над которыми вились стрекозы, пчёлы, порхали бабочки. Справа красовалась широкая заводь, от которой в реку отходила длинная песчаная коса. Она защищала весь этот участок водного пространства от северо-западных ветров, и поэтому водная поверхность заводи всегда была гладкой, как зеркало. Песчаное дно реки полого уходило вглубь. Не потревоженная по утрам вода была чиста и прозрачна. На мелководье, у самого берега, резвились бесчисленные стайки мальков. Иногда среди них появлялись и более крупные рыбы, а также огромные чёрные раки, сразу уплывавшие в глубину при моём приближении. И мне представлялась прекрасная возможность поохотиться за ними там, в глубине реки, пользуясь своей маской и трубкой, только что с огромным трудом приобретёнными мною в Ленинграде.

Да, шестидесятый год был для меня особенным во многих отношениях. Год окончания академии, назначения на Дальний Восток, а также длительного отпуска, который я целиком провёл в Иванове вместе с женой, наслаждаясь красотой так любимой мной местной природы. И среди всех мест моего отдыха Уводьское водохранилище занимало тогда особое положение. А среди всех испытанных впечатлений наиболее ярким и глубоким было, пожалуй, впечатление от охоты за раками.

Этих представителей водной фауны здесь оказалось очень много. Я встречал их и у берега, и на глубине нескольких метров, особенно часто в заводях, где они сидели либо в норах, либо прятались в густой речной траве, покрывавшей значительную часть донного пространства на глубине от одного до четырёх метров. Глубже я просто не нырял, так как видимость здесь резко падала.

Помимо меня, в этих местах промышляли и другие любители подобной охоты. Но им доступен был лишь старый, весьма примитивный способ - взятия добычи на рачечницу, выполненную в виде сетки, натянутой на обод, к которой прикреплялась лакомая для раков приманка в виде тухлой рыбы, мяса или лягушатины и других, подобных им "деликатесов". Нельзя сказать, что такой способ ловли был нерезультативен. Опытные "раколовы" могли таким образом поймать десятка два "хвостобрюхов" за день, периодически вытягивая рачечницу на поверхность и собирая висящую на ней добычу. Другие специалисты по ракам работали здесь более активно - выискивали на ощупь их норы и вытягивали из них хозяев руками и даже ногами. Но и этот полупассивный вид охоты тоже был малопродуктивен, хотя и более эмоционален.

Совсем иное дело была моя охота, с маской и ластами, тоже вполне разрешённая и не считавшаяся браконьерством. Тем более, что я не использовал при этом никаких иных приспособлений - типа копий, острог, вилок и т.п. Я ловил добычу голыми руками, состязаясь с ней под водой в скорости и сноровке. Этот способ, конечно, не исключал возможности и самому попасться в цепкие и довольно крепкие объятия своей жертвы, особенно когда та оказывалась достаточно крупных размеров - с мощными клешнями и острыми зазубринами на их концах. Такое порой случалось, когда у меня уже не хватало воздуха и приходилось либо жертвовать убегавшей добычей, либо хватать её за что попало. В последнем случае захват получался обоюдным, и я вылетал на поверхность, уже не опасаясь, что потеряю по дороге свою драгоценную ношу. Так что после такой охоты все пальцы и кисти у меня зачастую были крепко поцарапаны. Но зато сам процесс ловли доставлял мне истинное наслаждение.

Обычно я начинал охоту, плывя вдоль берега и выискивая сверху интересующие меня объекты. С утра, в тихую погоду, вода в реке была достаточно прозрачна и позволяла различать моих красавцев на глубине до полутора метров. Однако днём раки чаще уходили на большую глубину, поэтому приходилось нырять поглубже и разыскивать их на дне, или в своих незатейливых укрытиях. Увидев отдыхающего рака и чувствуя, что догнать его с недостаточным запасом воздуха в лёгких уже невозможно, я потихоньку всплывая на поверхность и затем, отдышавшись, устремлялся прямо к намеченной цели. Иногда же удавалось сразу схватить зазевавшегося усача за его крепкий панцирь и спокойно вытащить на поверхность. Но чаще он успевал среагировать на моё приближение и, что есть мочи работая хвостом, устремлялся в глубину. И начиналась погоня. Преследуемая жертва неслась у самого дна, подымая кверху столбики песка и ила. Я располагался повыше, стараясь не упускать её из виду. Иногда такая погоня длилась секунд десять-пятнадцать, и рак успевал уйти на достаточную глубину и скрыться из виду. Но чаще я всё же настигал беглеца, превосходя его в скорости. Иногда мне удавалось за одно погружение обнаружить и ухватить сразу двух, а то и трёх таких подводных броненосцев, но такое случалось всё же нечасто.

Да, в самой реке ловить добычу было, безусловно, интересно. Однако самая удивительная охота ожидала меня в ближайшей заводи. Заводь, шириной в своём устье около сотни метров, затем постепенно сужалась, приобретая форму карьера глубиной до двух с половиной метров, с круто уходящими вниз берегами. Здесь, у самого дна, в многочисленных норах и скрывались эти отшельники, залезая туда наполовину, высунув для каких-то надобностей усы и клешни наружу. Вода была здесь очень чистая, и передо мной с двух сторон этого, уже не широкого водного каньона, открывался удивительный вид длинного ряда шевелящихся живых объектов моей охоты. Они все были у меня, как на ладони - с длинными усами, маленькими круглыми глазками и огромными клешнями, готовыми в любой момент схватить проплывающую мимо добычу. Размеры их значительно увеличивались под водой, и некоторые казались мне просто гигантами, к которым страшно было и подступиться. Но это было только внешнее впечатление, - сопротивление с их стороны обычно было незначительным. Мне оставалось только удачно ухватить их за выступающие части тела, стараясь не мутить при этом воду, и спокойно вытаскивать добычу наружу. Я так и делал, по очереди очищая все эти норы и оставляя их свободными для других жаждущих убежищ скитальцев.

Однако ещё интереснее было ловить раков в траве, в широкой части заводи, ближе к устью. Сверху, с поверхности воды, рассмотреть что-либо на дне было совершенно невозможно. При погружении же перед глазами постепенно открывалась всё более чёткая картина колышущейся массы тёмно-зелёных водорослей, среди которых со всех сторон торчали кверху клешни и усы этих отдыхающих хвостобрюхов. Вот уже где было охотничье раздолье! Хватаешь одного, второго, третьего сразу, уже не разбирая, за что. Руки полны, воздуха не хватает. Захватываешь по пути четвёртого - с одной огромной клешнёй - и устремляешься на поверхность. Там, на лёгких волнах, колышется надувной круг, к которому привязан большой пакет, а в нём уже бьют хвостами с десяток первенцев моего улова. Я ныряю ещё и ещё, пока не распугиваю оставшуюся на свободе братию. Тогда плыву к берегу и выгружаю свою добычу. Таким темпом я наполняю десятилитровое ведро за час-полтора увлекательной охоты. Прикрываю добычу сверху речной травой, завязываю ведро марлей и двигаюсь к дому.

Мои немногочисленные конкуренты, оккупировавшие те же районы лова со своими примитивными орудиями, были поражены небывалой продуктивностью моей охоты. Их улов не превышал за день полутора десятков экземпляров, значительно уступающих по качеству моей добыче. Они просто рты раскрывали при виде моих пакетов с очередным уловом. Я пытался как-то облегчить и им этот процесс, указывая на места, наиболее богатые и перспективные для ловли, и даже давал им поплавать со своей маской. Однако эта наука давалась им нелегко. С непривычки они с трудом погружались в воду, непрерывно выскакивали на поверхность, задыхаясь и захлебываясь, и, в конце концов, предпочли всё же свой старый, хоть и примитивный, но уже апробированный и более безопасный способ.

Транспортировка добычи до дома не представляла сложностей, а вибрация и тряска, по-видимому, серьёзно не отражались на самочувствии команды ракообразных. Все они по возвращении были активны и могли бы ещё длительное время жить у меня в тазу или в бочке с водой. Однако наши хозяйки предпочитали поскорее прекратить их мучения в неволе посредством отправления в огромную кастрюлю с кипящей водой и перевода их уже в иное качественное состояние, не менее приятное для нашего созерцания. Что же, такова судьба любой добычи, предназначенной для наших желудков. И как-то не принято при этом сожалеть о понесённых природой потерях после наших охотничьих походов. Такова наша жизнь и таковы её законы. Поэтому я всё продолжал и продолжал ездить в те края, чаще специально, а иногда и просто проездом, заезжая после лесных прогулок. И каждый раз радовался, что колонии ракообразных нисколько не уменьшаются после моих набегов. Правда, уловы временами и снижались. Но это было связано, скорее, с какими-то особенностями поведения этой членистоногой братии, скрывавшейся в более укромных местах при неблагоприятных для них погодных условиях.

Так и завершился для меня отпускной сезон 1960 года - сезон, давший мне счастье не только богатых грибных и ягодных сборов, но и совершенно нового вида охоты, которой вряд ли кто ещё в те годы занимался в наших краях. А потом я надолго обосновался в Приморье, заезжая в Иваново лишь в зимние месяцы, и только в 1972 году, смог приехать сюда в летний сезон. Но уже вместе со всей семьёй - женой и двумя сыновьями. И снова любимым местом нашего отдыха стало это водохранилище, где ещё разрешались и купание, и рыбалка. И мы вновь загорали на его берегу, собирали малину, лакомились черёмухой, играли в футбол, волейбол, осваивали с ребятами технику кроля и брасса. А я вновь погружался в его тёплые воды, обследуя некогда так хорошо знакомое мне побережье и надеясь возобновить так полюбившуюся мне охоту.

Окрестный ландшафт в месте нашего отдыха практически не претерпел изменений. Всё так же широко разливалось водохранилище. Вокруг него высился всё тот же берёзово-еловый лес, зеленел луг на берегу реки, блестела гладью моя любимая заводь. Вместе с тем, здесь уже не было прежней тишины. На берегу устраивались группы отдыхающих. Часто слышался треск мотоциклетных моторов, уносящийся куда-то вдаль, через нашу заводь. Противоположный песчаный берег реки был превращён в пляж, и в жаркую погоду был усыпан людьми. В подзорную трубу хорошо были видны многочисленные легковые машины, размещённые на пригорке, в тени деревьев; палатки, костры и другие свидетельства постепенного обживания ивановцами и этой заповедной зоны. А с нашей стороны уже начали валить вековые деревья, и мы с сожалением смотрели на расстающихся с жизнью великанов, видевших на своём веку немало метаморфозов, произошедших и с красавицей Уводью и со всей окружающей её природой.

Но что поразило меня более всего, так это перемены, произошедшие в подводном мире. Водное пространство показалось мне сейчас почти безжизненным. Я не встретил в нём ни одной крупной рыбы. Куда-то подевались многочисленные стаи мальков. Ранее чистое, песчаное дно сплошь покрылось толстым слоем чёрного ила и походило скорее на безжизненный лунный пейзаж. На нём не было ни водяных червей, ни улиток, ни пиявок, ни каких-либо иных живых существ, некогда в изобилии встречавшихся повсюду. Не было и ни одного рака. Я облазил в поисках их все знакомые мне места, все ближайшие заводи, заглядывая во все подводные щели, приходил сюда в разную погоду и в разное время суток, но всё было напрасно. Некогда обитаемые норы были пусты, а колышущуюся на дне траву больше не оживлял, как в прежние годы, вид этих забавных созданий.

Что же произошло с нашей рекой? Куда делось всё живое? Или, точнее, что явилось причиной столь быстрого уничтожения местной подводной жизни? На этот вопрос ответили мне всезнающие мальчишки из расположенной по соседству деревни Конохово. Оказывается, исчезновение раков произошло практически в один сезон после того, как был пущен в строй канал Волга - Уводь, и водохранилище стало наполняться волжской водой. Но вот сам ли иной состав этой воды, или же её чрезмерное загрязнение были виновниками произошедшей трагедии, так и осталось для меня неясным. Да и имело ли всё это значение, по сравнению со своевременным выполнением программы обеспечения ивановцев такой дефицитной здесь водой! И стоило ли после этой победы сожалеть о раках, мальках, о каких-то червях, исчезнувших в наших реках? Да и кто будет вспоминать о них? Разве только немногочисленные рыболовы, да мальчишки из соседней деревни, занимавшиеся здесь ранее раковым промыслом...

Приезжая в Иваново в последующие годы, я надеялся всё же увидеть возрождение жизни в этом уголке природы. Однако раков здесь так и не обнаружил. Это была для меня вторая по значению утрата после потери любимой реки моего детства Сехи в городе Шуе. А в целом - одна из великого множества потерь, понесённых к этому времени нашей природой в результате непродуманной хозяйственной деятельности. И со всем этим приходилось мириться. Ибо не было видно путей преодоления развивающегося экологического кризиса. Ибо все предупреждения и требования только начавших тогда набирать силу экологических организаций не принимались во внимание в верхних этажах нашей власти и начисто отвергались нашими практиками-экономистами, не желавшими заглянуть в ближайшее будущее. Поэтому и число подобных безвозвратных потерь для нашей природы год от года непрерывно увеличивалось. Это была потеря жизни, красоты и многообразия живой природы, потеря естественной среды нашего собственного обитания.




                УДИВИТЕЛЬНАЯ  ЧЕРНИКА

Как-то раз в начале восьмидесятых годов я совершил незабываемую поездку в район деревни Щапово в надежде увидеть новые красивые места, о которых мне поведал один большой любитель леса. Правда, он посещал эти края, приезжая сюда на мотоцикле. Мне же приходилось совершать многокилометровые переходы на своих двоих (в то время я ещё не использовал для облегчения передвижения теперешних деревянных помощников). Так что тогда я познакомился только с самыми близкими районами этой обширной лесной зоны.

Следуя советам знакомого, я пошёл просёлочной дорогой за деревню, миновал разрушенную церковь, дошёл до молодого берёзового леса и стал собирать там землянику, которой, правда, здесь было не очень много. Прособирав около часа и набрав не более трёх стаканов, я вышел на широкий луг, местами заросший густым кустарником, и стал раздумывать, куда же двигаться дальше. Кругом вились заросшие травой тропинки, со всех сторон подымался невысокий лес - в основном, березняк. Каких-либо светлых просек и сухих полян, где могли бы быть ягоды, вблизи не было видно.

На противоположном краю луга какой-то мужичок косил траву. Я направился к нему, чтобы расспросить об окрестных лесах и дорогах. Разговорились. Мужичок был из Щапова - заготавливал траву для своей скотины. Он охотно рассказал мне об окрестностях и сообщил, в частности, что недалеко отсюда, всего километрах в двух, растёт большой сосновый бор - так называемая "Немецкая пустынь". Этому лесу уже более семидесяти лет. Когда-то, ещё в Первую мировую, его посадили на огромном пустыре пленные немцы. А сейчас его уже вырубают. Там кругом растёт черника. Добраться до леса нетрудно - надо только выйти с тропинки на проезжую дорогу и идти по ней, всё время забирая влево и не сворачивая на другие ответвления.

Я поблагодарил мужичка и в быстром темпе двинулся в указанном направлении. Правда, я поначалу немного сомневался в истинности сказанного мне незнакомцем, зная, что далеко не каждый деревенский житель готов рассказать о местных "заповедных" уголках природы. Однако дорога вилась именно так, как было мне сказано, и я вскоре увидел величественный сосновый бор, высоко вздымающийся над берёзовой рощей.

Лес был большой, и надо было найти в нём наиболее ягодные места. Вначале я пошёл вправо от дороги. Там вскоре начались сплошные вырубки - совершенно без ягод и уже начавшие зарастать густым малинником. Тогда я вернулся назад и свернул налево. Тут были уже довольно старые просеки, поросшие низкорослым молодым черничником, терявшимся в густой траве. Отдельные кусты были с хорошими, крупными ягодами, так что эти места следовало запомнить.

Я прошёлся через прореженный лес влево и уткнулся в свежую вырубку, где валялись ещё не убранные стволы деревьев. Земля вокруг была искорёжена гусеницами и колесами тракторов, трава и кусты примяты и вывернуты стволами и ветками волочившихся по земле деревьев. По краям вырубки рос густой черничник с крупными спелыми ягодами, и я принялся их собирать. К сожалению, ягодное пространство было небольшое, и мне вскоре пришлось заняться поисками более обширных ягодных угодий.

Впереди был лес с подлеском из кустов. Я решил возвращаться обратно - на ягодные просеки. Вышел на край вырубки и вдруг увидел у самой дороги огромный куст черничника, густо покрытый чёрными ягодами невероятно крупных размеров. Куст был наполовину вырван из земли, но не погиб и продолжал зеленеть всеми своими ярусами. Такой крупной черники я никогда раньше не видел и не представлял, что такое возможно. Ягоды были величиной с голубику или с крупную чёрную смородину. Сам же куст напоминал скорее куст многолетнего гонобобеля, подымаясь на высоту в шестьдесят-семьдесят сантиметров.

В первый момент я глазам своим не поверил - неужели, это черника?! Может быть, всё-таки гонобобель? Но нет, и листья, и форма ягод, и их вкус - всё говорило о том, что это черноокая красавица наших лесов. Но откуда вдруг взялась такая? В чём причина столь удивительного её здесь развития?

Собрав с куста более стакана, я стал осматриваться по сторонам в надежде увидеть ещё что-либо подобное и, действительно, по соседству обнаружил два почти таких же куста, с которых собрал ещё пару стаканов ягод. Дальнейшие мои старания по поиску новых "великоросов" не увенчались успехом, и я вернулся к первому диву, чтобы ещё раз полюбоваться уже безъягодным красавцем.

Вот бы вырастить такую красоту по всему лесу! Или у себя на садовом участке!.. Тогда, к сожалению, последняя мысль не пришла мне в голову. Я только пожалел, что этим великанам не суждено долго жить, что скоро лесорубы уничтожат их окончательно: затопчут, поломают, вырвут с корнем. Если даже кусты случайно и сохранятся нетронутыми, то всё равно не смогут расти на огромном голом пространстве, лишённом деревьев и кустарников.

Что бы мне не выкопать тогда эти чудесные творения природы, не завернуть их в майку, не смочить водой и не взять с собой, и попытаться дать им жизнь на огороде, или в другом участке леса. Или, по крайней мере, не отобрать эти чудесные ягоды на разведение?! Нет, тогда даже и мысли такой у меня не возникло. Да, в те годы огородом я не очень увлекался и совершенно не планировал заниматься селекцией - выведением новых сортов лесных ягодных культур. Ягод и в лесу для меня было вполне достаточно.

А случай был уникальный - новый высокоурожайный сорт так и просился мне в руки, сорт, на выведение которого у селекционеров могли бы уйти многие десятилетия. Ведь до сих пор ничего подобного нашими агрономами ещё не выведено. Появились прекрасные сорта садовой голубики, ремонтантной земляники, высокоурожайной клюквы. Но вот о чернике пока ничего не сообщалось. Значит, не просто даётся эта селекция. Нелегко открыть тайны этих дивных "даров природы", нелегко создать что-то приемлемое для наших огородных участков...

За прошедшие потом десятилетия моих хождений по лесам ничего подобного больше я не встречал. Так и прошёл человек мимо просившегося ему в руки счастья. А природа не смогла реализовать вдруг возникшее совершенство опять-таки в связи с нашим человеческим безразличием.




                ЦВЕТЫ  –  ЛЮБОВЬ  МОЯ

Цветы - по-моему, самая совершенная красота. Некрасивых, цветов просто нет. Есть красивые, есть очень красивые, и есть восхитительные! Их красота - в совершенстве форм и красок, в разнообразии оттенков, в тонкости аромата. Почему всё это так радует душу, заставляет тянуться к природе, собирать букеты, выводить новые сорта, выращивать их на садовых участках?!

Я люблю больше полевые и лесные цветы. И даже красавицы-розы не производят на меня такого впечатления, как первые подснежники, ландыши, лесные фиалки, бубенчики, незабудки, колокольчики. Может быть, потому, что лесные цветы ближе к природе, к естественному её облику, к естественной красоте. Точно так же я с несравненно большим удовольствием брожу по обыкновенным берёзовым рощам, сосновому бору, по смешанному лесу, чем по прекрасным искусственным паркам с аллеями, фонтанами, прудами, ажурными мостиками и статуями. Парки не дают душе должного успокоения, не заставляют трепетать твоё сердце, не дают возможности ощутить себя в полном единстве с природой.

И это чувство сформировалось у меня с детства. У нас дома было много цветов - и розы, и шиповник, и сирень, и георгины, и золотые шары... Но с каким трепетом я сажал рядом с ними небольшой кустик полевой ромашки, или ландыш, или лесную фиалку! Как заботился о них, мечтая создать у себя такую же цветочную поляну, как и вблизи нашего леса. И именно они, эти одинокие цветочки, навевали чувство благоговения и какой-то радостной грусти, без которых вся жизнь и весь мир казались мне не такими уж совершенными и прекрасными.

Я собирал цветы с самого раннего детства. Сначала это были одуванчики на лугу перед домом. Их я любил нюхать, вдыхая в себя пряный аромат и разукрашивая физиономию жёлтой пыльцой. Из них учился плести венки, надевая их на голову, как корону, и делать бусы на запястья. Как это было красиво! И вся наша юная ребяческая команда ходила весной в этих украшениях... Как мы любили валяться на этом цветущем весеннем лугу. Кувыркались, прятались в густой траве, в заросших цветами канавах. Помимо одуванчиков, тут были и анютины глазки, и пахучая ромашка, и паслен, и ещё какие-то синенькие и беленькие цветочки. И всё это прямо у нашего дома! Рви, сколько хочешь, а они растут и растут, сменяя друг друга.

Здесь, на лугу, щипали сочную траву соседские гуси, вечно вытягивавшие вперёд свои и без того длинные шеи. Тут же копошились в траве и наши собственные куры, гордо ведомые большущим пёстро окрашенным петухом с длинными шпорами, которого боялись все окрестные предводители куриных стай. Лакомились здесь травой привязанные к колышкам козы и овцы. Паслись даже стреноженные кони проживавших на соседней улице цыган. На удивление, травы и цветов хватало на всех. Её здесь даже жали серпами, заготавливая сено на зиму...

Годам к шести-семи меня стали отпускать с мальчишками и в более отдалённые районы. Чаще всего летом мы ходили в кустики, расположенные рядом с железной дорогой, сразу за городом. Деревьев там давно уже не было, кусты же разрослись очень густо, и между ними в густой траве красовались душистые лесные фиалки, розовые кукушкины слёзы, ярко-жёлтые "бубенчики" (купальницы); росли также ландыши и ирисы. Какие из этих цветов мне тогда больше всего нравились, я так и не мог определить. Все они были для меня прекрасны!

Ранней весной я ходил в те годы в те же кустики, но только несколько правее - к речке Сехе, которая, извиваясь, пересекала всю эту зелёную зону у Мельничновой церкви. Только здесь тогда я находил удивительные подснежники - первые цветы, появлявшиеся у нас в апреле-мае. Затем с букетиком в руках шёл встречать нашу козу Зорьку, возвращавшуюся под вечер с нашим уличным стадом.

В середине лета я уже радовался другим цветам, встречаясь с ними во время прогулок на стоянку к Зорьке, которая располагалась довольно далеко от города, - на обширных лугах, недалеко от леса. Дорога туда шла полями, по краям которых росли голубые васильки и колокольчики, жёлтый мышиный горошек, сине-фиолетовые фиалки, бело-розовые бессмертники. Луга пестрели белоголовыми ромашками, красными липучками, колокольчиками и массой других цветов.

Годам к десяти я уже ходил с мальчишками до ближайшего леса за черёмухой. Целые заросли её белели тогда на опушке, слева от железной дороги. Мы окунались в нежную белизну черёмуховых ветвей, дышали её нежным ароматом и приносили домой огромные белоснежные душистые букеты.

Эту любовь к цветам, родившуюся в детстве, я пронёс через всю мою жизнь. С душевным трепетом встречался вновь с этой красотой в пригородах Ленинграда в период учёбы в академии. Вновь возвращался к ней в Шуе, во время ежегодных каникул и отпусков. Радовался встрече со знакомыми и совсем не знакомыми мне видами растений на лугах и в лесах Приморья, куда меня забросила судьба на долгие три с половиной десятилетия. Именно здесь, в Приморье, я познал радость от возможности дарить эту удивительную красоту людям, так же глубоко чувствующим неповторимое обаяние этих изумительных творений природы.




                ГАДЮКИ

Ну и развелось их в этом году в лесу, этих окаянных созданий! Не даром по радио предупреждали - целых три вида гадючных у нас обитает, и все размножились в жару до такой степени, что ходить по лесу опасно стало. А я-то думал, что в наших местных краях, кроме ужей, никаких змей теперь и не водится.

Вначале я бродил по лесам без особой опаски, а как повстречал нескольких в разных местах, стал осторожнее. Действительно, стоит нечаянно наступить в своих кедах на хвост такой вот особе, как беды не миновать. Правда, характер у этих созданий не очень агрессивный. Всё норовят побыстрее скрыться с твоих глаз и дорогу мгновенно уступают. Только и слышно, как в кустах шуршат. Глядишь, а там чёрное толстое тело движется, почти не видимое за ветками и листьями. Стороной такие кусты и кочки обходишь, даром, что все ягодами обвешаны (брусникой и голубикой). Жалко, конечно, ягоду бросать. Порой даже прогнать местных хозяек хочется.

Однажды попытался это сделать - уж больно ягоды хорошими показались. Тихонько двигаю палкой с одной стороны кочки, - ползучая на другую сторону улепётывает. Двигаю с другой - та обратно перемещается.

"Ну, убегай, убегай скорее! Старшим уступать дорогу надо!". Не хочет уступать. Спряталась среди листьев и не двигается. Стал поближе к ней палкой тыкать, прямо к голове подношу. Та замерла в напряжённой позе, но не нападает. Снова гоню в обратную сторону. Наконец уползла куда-то, наверное, в скрытое в корнях логово. Потыкал, потыкал палкой вокруг дыры, - никого больше нет.

Теперь можно и за ягоды браться. Но брать их всё-таки боязно - вдруг затаилась, вдруг цапнет, разгневанная! Срываю полные грозди крупной брусники, а рука так и тянется назад. Всё же собрал большую часть и перешёл в безопасное место. Но теперь уже стал проверять каждую кочку и каждый пень на всякий случай.

В лесу или на большом болоте вероятность встретить этих опасных обитателей всё же невелика. Но вот на узких болотных дамбах - сухих, высоких перешейках, оставленных после торфоразработок - куда как выше. С одной такой я встречался даже несколько раз, проходя по дамбе туда и обратно в поисках оставшейся голубики. В одном месте увидел три огромных совершенно не обранных куста и, обрадованный, устремился к ним с соседнего сухого перешейка. Обобрал один куст, что был поменьше, подхожу к другому, сплошь усыпанному крупными ягодами, и вдруг вижу толстущую змеищу, уползающую от меня в глубь куста и спешащую укрыться между ветками и палками. Заползла за кочку и скрылась за корягой, над самой водой, будто её тут и не было.

Я проверил корягу палкой - змея не откликается. С опаской стал собирать ягоды, внимательно просматривая всё подкустовое пространство. Обобрав сохранившийся урожай, пошёл по дамбе дальше. В глубине болота голубики не оказалось. Дамба переходила в заросшее травой и мхом зыбкое пространство с кочками, сплошь усыпанное крупной, ещё только розовеющей клюквой. Значит, и в этом году клюква уродилась здесь в изобилии. Но созреть ей, к сожалению, не дадут, обчистят всё болото ещё в августе, как бывало в прошлые годы. На эту ягоду сейчас особый спрос.

Я прошёлся по нескольким параллельно идущим дамбам, переходя с одной на другую по зыбким перемычкам, ничего не нашёл и решил вернуться к первым кустам, на которых, как мне казалось, оставалось ещё достаточно ягод. Подхожу к месту с определённой осторожностью, выставляя впереди себя палки на случай возможного присутствия на пути длиннотелых «тварей». Подошёл к кустам и сразу же увидел мою знакомую. Она грелась на солнышке, свернувшись в клубок на сухом мху у самой тропинки. Учуяла меня метров с пяти и сразу поползла в сторону, теперь уже к другому кусту гонобобеля, где я как раз и собирался поживиться ягодами. Заползла в центр куста и замерла среди веток.

При таком соседстве начинать сбор было уже совсем опасно. Погнал её палкой в сторону. А она уже из куста не вылезает - кругом голое, покрытое травой пространство, а дальше - широкая канава с водой. Пришлось, выбрав удачный момент, подцепить её палкой посередине туловища и легонько отнести от куста в сторону. Тяжёлая оказалась, окаянная! На палке висеть не захотела и сразу в траву шлепнулась. С перепугу сразу к воде помчалась. Затем немного пришла в себя и назад устремилась, на место, где посуше. Торопится, за траву и мелкие кочки цепляется, совсем скорость потеряла. Башку свою ромбовидную кверху задрала, чтобы круговой обзор увеличить, толчками, как червяк, стала двигаться - о змеиной "походке" совсем позабыла. Злобы в поведении не чувствуется - лишь бы спрятаться поскорее. А ползёт снова в моём направлении, на сухое место (не видит меня, наверное, с перепугу).

Нужна ты мне здесь больно! Перегородил ей палкой дорогу, та сразу в сторону подалась, под малюсенький кустик спряталась. И так укрылась, что и не видно совсем, если не знаешь, что она здесь находится. Попытался отогнать её подальше палкой - ни в какую не уходит. Сидит, голову приподняла, смотрит на меня. Подношу палку поближе - шипит, уже гневается. Но ведь действительно бежать-то ей некуда: позади вода, впереди я со своей ненавистной палкой.

Приближаю палку к самой змеиной морде. Та громче шипит, а потом вдруг "бац!" - всё же цапнула палку - то ли просто башкой стукнула, то ли и укусила. Да, если в ногу попадёт, или куда повыше, то беды не миновать. А я порой и на пузе ползаю, и на коленях, и на бок ложусь, собирая ягоды!

А змеюга уже и вовсе разозлилась: шипит и шипит в кустах. Того гляди, в атаку бросится. Вновь поддел её на палку и откинул уже подальше - в самую канаву. Та бултыхнулась в воду и скрылась в прибрежной траве. Знаю, что плавает она хорошо, а вот нырять совсем не любит. Значит, где-то опять спряталась. Так и есть, вон башка торчит, но тело из воды не высовывается: сообразила, что переждать надо. Ну и молодец! Хоть поберу ягоды спокойно.

Однако много собирать не пришлось - ягод-то почти не осталось, одна видимость была: всё мелкие да единичные. И чего я гонял эту "красавицу"?! Дал бы ей переждать в кустах спокойно. А теперь, вишь, как разволновалась. Да ещё ванну холодную принять пришлось. Пусть уж скорее вылезает да отогревает свои намокшие телеса. И я с чувством некоторого угрызения совести удалился от змеиной обители.

А однажды (это было ещё прошлым летом) я решил познакомиться со змеёй поближе. Правда, тогда я не знал, что гадюки и чёрными бывают, и полагал, что все крупные чёрные змеи относятся к безобидным рептилиям. Поэтому я спокойно последовал за удаляющейся от меня здоровенной персоной и тихонько прижал палкой её шею к земле. Та, конечно, сразу стала извиваться, скручиваясь в кольца и пытаясь высвободить голову.

Видя полную беспомощность ползуньи, я легонько потрогал чёрное туловище, продолжая прижимать голову к кочке. Ощущение было не из приятных - будто прикасаешься к чему-то холодному, гладкому и неживому. Змею передёрнуло от моего прикосновения, и она попыталась хвостовой частью обвить мою руку и оторвать её от себя. Тугие змеиные кольца бились из стороны в сторону, ударяли по руке, пытаясь захватить кисть в свои объятия.

Я погладил несколько раз это холодное существо и быстро отвёл руку в сторону, так как змеиная голова стала уже освобождаться из-под палки и приближалась к руке всё ближе и ближе. Немигающие злобные глаза, широко открытая пасть и длинные острые зубы производили впечатление и говорили о самых серьёзных намерениях моей собеседницы. Да, такая ухватит, - и без яда туго придётся!

Я отпустил змею, а сам отодвинулся в сторону, не зная, что она предпримет, оказавшись на свободе. Однако змей-горыныч оскорблённо пополз в ближайшие кусты прятаться. Да, змея не стала нападать на меня, не стала гнаться за мною, несмотря на все мои проделки с нею. И вообще, как я в последующем убедился, эти ползучие всегда стараются быстрее удалиться с твоего пути и не нападают даже тогда, когда начинаешь их преследовать. И только в случае совершенно безвыходного положения, когда им просто некуда деться, прибегают к активной защите. Однако и тут вначале предупреждают тебя о возможных серьёзных последствиях твоего неосмотрительного шага.




                ЖАВОРОНКИ

Как-то летом 1995 года я возвращался из очередной прогулки по лесу и решил пройтись до деревни полем. Чудесная кормовая трава, росшая на поле, в этом месте только что была скошена, а два комбайна продолжали свою работу уже в некотором отдалении отсюда. Я шёл по свежей стерне, любуясь голубыми венчиками разбросанных повсюду и ещё не увядших васильков, жёлто-оранжевыми соцветиями мышиного горошка, огромными розовыми головками клевера, толстыми, сочными стеблями травы и радовался богатому урожаю, доставшемуся в этом году горшковским бурёнкам.

Начав собирать небольшой букетик из цветов, выглядывавших из густого вороха травы, я наклонился и вдруг увидел лежавшую под ногами мёртвую птичку. Это был жаворонок. Неужели попал под машину? Нет, следов травм на ней не было заметно. Да и могло ли случиться такое? Да и видно было, что гибель наступила уже давно.

Мне было жаль пичужку. Жаворонки всегда радовали меня своим весёлым пением, очаровательными трелями, льющимися из яркой голубизны залитого солнцем неба. Я с удовольствием слушал их, проходя просёлочной тропинкой рядом с полями, или во время отдыха на опушке леса после дальней дороги. Эти обитатели полей ещё сохранились в наших краях, но в последние годы их становилось всё меньше и меньше. Меня всегда удивляло, как эти пичуги обнаруживают свои гнёзда в таком густом и, казалось бы, совершенно ровном покрывале из травы и хлебных злаков. Как они защищают птенцов от дождей, как скрывают их от хищников. Удивляли огромные возможности приспособления этих существ и выживания их в очень тяжёлых условиях полевой жизни. Ведь пространства наших современных среднерусских полей не так уж велики, чтобы позволить голосистым пернатым надёжно спрятаться от всех своих врагов - летающих, бегающих, ползающих... Однако кто же всё-таки мог погубить уже совсем взрослую птицу?

Размышления мои были прерваны ещё одной такой находкой, затем ещё и ещё. В общей сложности, на одной борозде между двумя полосами скошенной травы на расстоянии около километра пути я обнаружил четырёх погибших пичуг. А всех ли я ещё заметил? И сколько их осталось в траве?.. И сколько всего лежит сейчас вот так, застывшими и бездыханными, на всём этом поле?!.. Не вызывала сомнения причина их массовой гибели. Неясно было лишь то, чем, когда и для какой цели были обработаны эти поля. Погубили ли жизнерадостных певцов химические удобрения, завезённые сюда прошлой осенью и беспорядочно разбросанные по всему полю; или гербициды, применённые против сорняков, или же какие-то инсектициды, использованные для борьбы с вредителями? Лет десять назад я сам видел, как курсировали над этими полями вёрткие "кукурузники", распыляя какую-то отраву. Тогда и окрестным лесам досталось порядком, да и мне самому пришлось скорее улепётывать от этой манны небесной. И уже не заниматься сбором даров природы вблизи этих районов.

Но в полях с таким количеством птиц разве есть необходимость использования ядохимикатов против вредителей? Такая масса пернатых могла бы и с целой стаей саранчи справиться!.. Однако мы сейчас предпочитаем только агрохимию, напрочь отвергая не менее эффективные, но совершенно безвредные биологические методы защиты растений. Но как бездарно мы применяем! Не могу поверить, чтобы на западе люди могли смириться с подобными "побочными" результатами агрохимических экспериментов

И сразу возникает другой вопрос - сколько же этих ядохимикатов, а также нитритов, нитратов и других используемых нами зачастую далеко не безвредных веществ попадает в растения, а затем и в организм всё тех же бурёнок?! И какова их концентрация в молоке, поставляемом на прилавки наших магазинов, для детского питания? Какие обратимые и необратимые изменения происходят при регулярном употреблении таких вот молочных продуктов в нашем, человеческом организме? Ведь это непрерывная, хроническая интоксикация! И какова её значимость среди всех причин всё возрастающей нашей заболеваемости и резко увеличивающейся смертности в последние годы. И насколько качественен сейчас медицинский контроль за всем тем, что мы пьём, едим, покупаем? Мы иногда слышим о некондиционности некоторых товаров, поступающих к нам из-за рубежа. Ну, а как наши, собственные? О них говорят немного. В основном, об алкогольных напитках…

Однако такая сплошная гибель на полях пернатых свидетельствует о многом. Птицы ведь созданы из той же, что и мы, плоти и крови. Их жизнедеятельность подчинена тем же биологическим и биохимическим законам. Так значит, теперь очередь за нами! Создаётся впечатление, что человек разучился мыслить. Разучился, если он видит всё это, но упорно продолжает действовать по старой, наиболее простой, но порочной схеме. По схеме, которую мы использовали ещё несколько десятилетий назад, когда почти ничего не знали о последствиях таких самоубийственных методов хозяйствования.

Так неужели нам не жалко самих себя, своё будущее?! И, прежде всего будущее наших следующих поколений, в которых мы сами уже сейчас закладываем предпосылки генетической деградации и самоуничтожения?!. Мне же очень жаль! И ещё мне жаль наших меньших братьев, совершенно беспомощных перед человеческой бездарностью, и безнравственностью, уничтожаемых нами только потому, что так просто легче жить и действовать в своих, человеческих интересах...

А в 1996 году на этих полях жаворонков больше не будет. И мы не услышим в ясный солнечный день их звонкоголосого пения, возвещающего о великом даре жизни и о счастливой возможности наслаждаться ею.




                ЛЕСНОЙ  ГОСТЬ

Приходя домой из леса, мы частенько вместе с дарами природы выгружаем из своих корзин и сумок всяких непрошенных гостей: паучков, муравьёв, жучков, мотыльков, гусениц и им подобных лесных созданий. Бывают пришельцы и менее приятные, в виде скользких и липких слизней, вонючих лесных клопов, кусачих лосиных мух, клещей, каких-то мелких-мелких мошек, прячущихся невесть в чём и т.д. и т.п. И каждый раз, как только я высыпаю на стол дары леса, сразу слышится призывный клич бабули: "Убери ползучего! Вон, вон по столу движется! Быстрее, сейчас исчезнет". - "Да ты сама убери его", - отвечаю. - "Нет, нет, скорее, я их боюсь!"

Спешу поймать муравья, или жучка, пытающегося укрыться среди моих книг, либо ускользнуть со стола. И сразу же новый призыв слышится: "Ой, паук! Вон, вон в листьях шевелится!" - Или ещё: "Убери эту гусеницу. Вон по столу шагает, будто на ходулях... А это что? Ой, клоп! Выкини, выкини его скорее, весь дом сейчас провоняет!.." "Ой, уже кто-то укусил! Вся чешусь! Уже волдырями покрылась. Голова вся чешется". И тут же интересуется: "А как эти, лосиные, ещё не появились?.."

Этих, "лосиных вшей", как их называют в простонародье, а точнее лосиных мух бабуля страшно боится. И на самом деле, ползают по всему телу и во всех местах тебя пробуют - повкуснее местечко ищут, а потом на целую неделю зудящими волдырями и болячками покрываешься - действительно, удовольствие маленькое...

- Нет, - отвечаю, - пока ещё рано. Они в августе появляются, вернее, крыльями обрастают. А так, до этого летать не могут, на своих лесных хозяевах блаженствуют, - успокаиваю я бабулю.
Но ей от этого не легче - её все кусают: и комары, и мошки, и муравьи, и даже осы. Правда, одну осу она вначале сама когда-то укусила - сослепу за ягоду в варенье приняла. Может, поэтому они на неё так ополчились?

Как-то я принёс из лесу первую чернику. Бабуля с радостью принялась за переборку ягод. Это она всегда с удовольствием делала, создавая запасы на зиму. Черника же в этом сезоне ко всему прочему, была нашей первой лесной ягодой, так как земляники я фактически не собрал, и нам с бабулей следовало восполнять потерянное.

Первые ягоды всегда особенно приятны, и мама энергично отсыпала из бидона стакан за стаканом, готовя их к переработке. И вдруг среди радостных восклицаний я слышу её громкий крик:
- Ой, ползёт! Скорее! Скорее! Убери его отсюда!..

Бегу к столу. Вижу ползущее существо в виде тёмного жучка с усиками, довольно крупных размеров, спешащего с места событий в укрытие. Подобных жучков у нас в комнате уже довольно много скопилось - от старых походов остались. Но лишних размещать не следовало. Мало ли какой вдруг зловредный попадётся. Да и жалко их: каково им тут, в городских каморках, после лесных-то просторов. Поэтому спешу ухватить его и выпроводить с балкона. Беру пальцами, а он как-то не берётся: мягкий какой-то, не хватающийся. Всё же ухватил, несу к свету, чтобы рассмотреть повнимательнее, смотрю и глазам своим не верю - таракан! Настоящий чёрный тараканчик, каких в наших ивановских деревнях полным-полно разведено. Ещё не совсем взрослое, но уже хорошо оформившееся создание, которое достаточно легко было отличить от иных членистоногих собратьев: с усиками, круглых размеров, чёрной окраски и, как всегда, очень противное!

Однако как он в лесу оказался? Неужели, постоянно обитает там?! Ну, ладно, летом это возможно. Но как же зимой? Ведь мороз за тридцать. Разве в такой холод выживешь? Нет, быть не может!
Но тогда откуда? Может, из зимних деревенских изб на летние каникулы в леса переселяются - на свежие грибы да на ягоды, и на всякие иные лесные деликатесы? Однако сколько же их тогда быть должно, этих тараканов, у нас, на деревенском поселении, чтобы вот так невзначай в бидон попасться?! Да ещё в такой дали от ближайшей деревни?

Опять же загадка, и, скорее всего, неразрешимая. Но придётся принимать к сведению - не занести бы с собой этих новых переселенцев!.. А мы-то всё на почту сваливаем, когда длинноусые в домах появляются: в газетах, мол, разносят. Да, на почте их, действительно, развелось видимо-невидимо; наверное, условия нашли для себя подходящие. Правда, почтовые сожители всегда иного вида бывают - рыжие и длинные какие-то. А тут чёрный и круглый - типично деревенский.

В любом случае, такому свободу давать не следовало - потом не доищешься. Не посмотрел я тогда, что это гость лесной, и согрешил, сделав ему харакири. Но зато бабуля сразу успокоилась: не заберётся уже через балкон, сил не хватит. Куда уж там! Скорее всего, его в сквере муравьи или какая пичуга для своих текущих нужд используют. И то польза от таракана будет.




                ГРУСТНЫЙ  ЛЕС

Вот и заканчивается "лесной сезон" 1997 года. Грибники добирают последние опята. Пожухли кусты черничника. Но ещё висят на них отдельные ягодки в память о летнем черничном изобилии. Малинник посерел. Весь истоптан и поломан сборщиками. Досталось ему и в сентябре, когда под густыми сплетениями его ветвей, в траве, на многочисленных пнях и стволах деревьев буйно разрослись гроздья осенних опят... Чернеет брусничник. Настало время собирать листья для лечебных целей. Среди тёмно-зелёной листвы нет-нет да засветится бордовым цветом кисточка ягод, не замеченная многочисленными любителями леса.

Покраснели листья земляники. На некогда земляничных полянах и сечах они высвечивают сейчас красно-коричневыми проплешинами сквозь ещё зеленеющую траву и жёлтые листья берёз, густо устилающие высушенную длительной засухой землю.

Последние недели стоит сушь. Говорят, много пожаров в Южском районе. Даже запретили охоту и выезды в лес автотранспорта. У нас пока спокойно - пожаров нет. Но высохло всё. Даже некогда сплошь мокрое Ломовское болото, в котором летом я проваливался в воду чуть не по колено, сейчас сухое. Вокруг высохший серый мох, из которого кое-где выглядывают розово-красные клюквинки. Это всё, что осталось от сплошного клюквенного ковра, покрывавшего болото в середине августа.

Лес пустеет, светлеет. Особенно в берёзовых рощах. Но ещё не засветился в этом году ярко-жёлтыми осенними красками, не засверкал золотистой Левитановской палитрой, не заиграл буйным обилием оттенков на полянах и вырубках. Сероватое небо, бледная желтизна верхушек берёз, потемневшие стволы сосен и тёмная зелень елового подлеска бросаются в глаза одинокого путника, решившего отдохнуть здесь от городского шума и извечной мирской суеты...

Кругом тишина. Лишь изредка треснет сухая ветка, заскрипит потревоженное внезапным порывом ветра дерево да раздастся дробный стук дятла. Других птиц уже не слышно. Большинство из них давно улетели в тёплые края, иные тихо готовятся к зиме. Не слышно и назойливого звона насекомых. Куда-то подевались бесчисленные ранее пауки вместе с развешенной повсюду паутиной. Лес живёт сейчас своей осенней жизнью, наполняясь особой, грустно-задумчивой красотой, созерцать которую заглядывают лишь одинокие, вроде меня, путники...

                ГРОЗА  КУСАЧЕГО  ГНУСА

Кто бывал в наших европейских лесах в июне-июле, тот, безусловно, прочувствовал всю «прелесть» знакомства с основными хозяевами лесных владений в эту пору - комарами и другими кусачими тварями. Они тучами висят в воздухе и лишают тебя возможности не только наслаждаться красотой природы, но и заниматься промыслом местных растительных богатств. От комаров не помогают ни чудодейственные препараты, ни механическая защита. Уже через несколько часов пребывания в этом комарином царстве все открытые участки тела покрываются волдырями, жгут и саднят немилосердно, лицо распухает до неузнаваемости, уши становятся обвислыми, как у слона, глаза затекают, порой появляется даже озноб. На что уж привычны к этим бестиям деревенские бабуси, но и те не выдерживают их беспрерывных атак, закутываясь в платки, облачаясь в плащи, надевая на руки пакеты и приобретая вид неких инопланетных существ.

Однажды в конце июня, в самый разгар комариной активности, я собирал чернику за сторожкой, у деревни Горшково. Ягода только начала поспевать и синела отдельными скоплениями на давних вырубках, ещё не успевших зарасти малинником. Особенно хороша она была на широких, параллельно идущих просеках, углублявшихся в лес на многие сотни метров. Здесь черничник либо густо разросся на светлых, солнечных полянах, либо скрывался в зарослях высокого папоротника, под которым ягода была особенно крупная и спелая. Я то ползал за ней на коленках, то перебегал с места на место, высматривая более богатые участки, то заползал под папоротники, пытаясь укрыться от беспрерывных комариных атак.

Комары одолевали со всех сторон. Терзали лицо, шею, руки, норовя забраться и в глаза, и в нос, и в рот. Приходилось работать, как в исступлении. Перебегаешь на хороший участок и быстро собираешь одну горсть, вторую, третью. Лупишь облепивших тебя комаров и вновь собираешь. Отплёвываешься от залетевшего в рот созданья, протираешь запотевшие и залепленные паутиной очки, вытаскиваешь из глаза очередного олуха, застрявшего под веком на свою погибель и мстящего тебе жутким жжением. Беспрерывно бьёшь себя по рукам, рассыпая ягоды. Вновь наполняешь пригоршню… И бежишь спасаться в папоротники.

Но комары достают и там. Они сидят, кажется, под каждым листком, на каждой веточке и взмывают в воздух, потревоженные твоим приближением. Точно выбирают нужное направление и облепляют тебя десятками, стараясь проткнуть одежду своими тонкими хоботками. Измучавшись от этого беспрерывного насилия, я ложусь под папоротниками, запихивая руки в пакеты и закрывая голову и лицо густым веником из травы и веток. Укусы на время прекращаются. Только слышится непрерывный надсадный писк десятков кровососов, перевозбуждённых моим присутствием и выискивающих бреши в моей одежде.

Смотрю сквозь защитный веник на ветки папоротника, а они почти сплошь облеплены этими тварями. Сидят, прицепившись к листку вверх тормашками, и отдыхают, сил набираются, чтобы снова на меня устремиться. Тут же по соседству устроились мухи и слепни, но в меньших количествах. Сколько же здесь всей этой нечисти! Ясно, почему не спасают наши «противокомариные маневры», когда резко меняешь место расположения, отбегая на пять-десять метров в сторону. Тут тебя уже новая гвардия встречает… Даже яркое солнце от них не спасает. Сам ходишь насквозь мокрый от пота, а им, бестиям, хоть бы хны! Носятся над тобой на самом солнцепеке - и ничего! Начинаешь лупить их, нагромождая вокруг себя горы трупов, а они, кажется, уже всем своим войском собираются из близлежащих мест. Нет спасения! Остаётся только терпеть, постаравшись максимально уменьшить область собственной досягаемости.

И я обычно терпел, через одну-две недели даже немного привыкая к их постоянному присутствию. Но сегодня было только самое начало ягодно-грибного сезона, и ни о какой адаптации к такому «биохимическому» воздействию не могло быть и речи. Приходилось работать рывками и «через не могу». Я ношусь по черничнику, кручусь во все стороны, отбиваюсь от наседающей на меня комариной армады. И вдруг вижу - из кустов на открытое пространство выходит мужичок с бидоном и пакетом в руках. Вид его был настолько необычен для сезона, что я даже рот раскрыл от удивления. Мужичок был без головного убора и без рубашки - голый по пояс! Идёт совершенно спокойно, периодически наклоняется за ягодами и даже от комаров не отмахивается! С какой стати он себе такое истязание придумал? Может быть, волю свою закаляет, а может, это новый метод лечения? Или грехи свои искупает, за неимением возможности камни в горы тягать? В любом случае интересно!

Подхожу поближе. Смотрю, а на нём ни одного комара нет! Один или два вьются вокруг, но сесть не решаются. Неужели средство такое достал, чтобы всех сразу отпугивать?! Но ведь опасно такую большую площадь репеллентами смазывать - самому отравиться недолго! Любой яд в кожу всасывается, пусть и в небольших количествах. А если царапины появятся - тем более. Спрашиваю мужичка о секрете. Он удивленно смотрит на меня и отвечает, что не переносит «химическую заразу» точно так же, как и сами комары.

- Так почему же они вас не трогают?
- Да не знаю, почему, - отвечает. – Как только садятся на мою шкуру, так сразу и улетают обратно. А если какой и запустит свой «хобот» поглубже, то тут же копыта отбрасывает.
Я с недоверием слушаю и с любопытством подхожу ещё ближе, в тайной надежде, что мужичок и моих сегодняшних недругов уморит. Действительно, на его теле ни одного укуса не видно, и ни одного комара. Зато несколько кровососов, летавших поблизости, сразу же устремились ко мне и впились без раздумий. Но тоже упали замертво, так как я сильно на них обиделся.

- А слепни, - спрашиваю, - и другие кусачие мухи как?
- Да тоже опасаются. Есть, правда, одна какая-то тварь, что нападает. Но уж не знаю, дохнет ли потом или жива остаётся. В этих местах её нету, всё больше у рек да у прудов обитает.
- А как с этой способностью у других ваших родственников, у детей в частности? (Меня сразу заинтересовала этот феномен).
- Тех жрут немилосердно, как и жену. Вместе со мной по лесам ходить не могут. Говорят, что я от себя на них весь этот гнус натравливаю. Да и запаха моего потного не переносят.
- А что, запах действительно неприятный?
- Да самому тошно! Вот и рубашку поэтому снимаю.

Я принюхался и на самом деле уловил весьма специфический аромат, явно не вписывающийся в благоуханную палитру запахов соснового бора. По всему чувствовалось, что это была уникальная химическая смесь, выделяющаяся в достаточно большой концентрации. И этот окружающий его химический ореол, по-видимому, создавал непроницаемую завесу для летающей и ползающей членистоногой нечисти.

- А когда обнаружили у себя эту способность?
- Да с самого детства помню. Правда, по лесам я тогда нечасто ходил. Да и внимания на это не обращал.
- А врачам говорили о вашей особенности?
- А на что им это? Исследовать, что ли, будут? Мне это надо?!
- Да вы же уникум! С вашей помощью весь этот гнус повывести можно. По крайней мере, человека от него обезопасить. Выделят вещество, создадут препарат, назовут вашим именем. Сколько денег получите!
- Хрен получу! Всё себе заграбастают. С нашими-то жуликами! Знаю я их! Да ещё заобследуют до смерти - только отдайся им в руки... Как-то у меня почки заболели. Пузырь через... смотрели. Так всё нутро разворотили до крови! Еле потом очухался. Но уже без их помощи... Диагностика, мол, нужна! А толку-то что? Всё равно лечить не умеют. Бабки деревенские и то больше пользы приносят!..

Да, его уже было не переубедить. Попался раз в руки медиков по-серьёзному, больше сам не пойдёт. Я попытался на всякий случай взять его координаты в надежде заинтересовать со временем кого-либо из ивановских эскулапов. Но мужичок категорически воспротивился...

Здорово я тогда ему позавидовал! Как много теряем мы в наших лесах из-за всякого гнуса! Бывают периоды, когда невозможно ни ходить, ни отдыхать, ни фотографировать. Какое уж тут наслаждение! И как же становится хорошо, когда все эти твари исчезают! Уничтожить бы их всех, избавив и человека, и скотину от страданий! Но тогда нарушится биоценоз. Чем будут питаться рыбы, лягушки, мелкие птицы, стрекозы, насекомые? В мире всё взаимосвязано и взаимозависимо. Надо изыскивать либо чисто биологические, естественные методы борьбы с ни¬ми, либо совершенную и безвредную индивидуальную защиту. Такую, например, как у этого мужичка, не желающего делиться своим секретом с окружающими.

Безусловно, секрет связан с какими-то очень редкими индивидуальными особенностями его обменных процессов и накоплением в крови и поте повышенных концентраций вредных для насекомых веществ. Вонь, конечно, специфическая! Но ведь всё это будет наноситься на кожу только во время прогулок. Во всяком случае, следовало бы серьёзно заняться проблемой. И не только медикам, но и биологам, энтомологам и просто химикам. Только мало кого сейчас интересуют длительные исследования. Все стремятся к быстрой наживе... Да и сам мужичок мог бы представлять интерес для врачей-исследователей с точки зрения биохимии, физиологии, патологии, диетологии... О многом следовало бы его расспросить. Я и сейчас очень сожалею, что не познакомился с ним поближе!




                ЛЕШИЙ

В тот день я отправился в лес далеко за Пежу - разведать новые грибные и ягодные угодья. Ягод и грибов оказалось немного, и я просто гулял по незнакомым местам, открывая новые для себя районы. Пересёк огромную вырубку, прошёлся по густому старому лесу, обнаружил две свежие сечи, заросшие травой, набрёл на давние лесопосадки. Нашёл несколько подберёзовиков, лисичек, собрал горсточку только начавшей поспевать земляники.

Ходил так по лесным просекам и тропинкам несколько часов. Устав, отдохнул в траве на краю какой-то заросшей дороги и двинулся дальше. За всё время прогулки не встретил ни одной живой души, не услышал ни криков, ни ауканий. Будто эти места вообще не посещались человеком. Одни лишь птичьи голоса доносились из глубины леса или лились с высоты голубого неба, уже покрывавшегося белыми облачками.

Через какое-то время вышел на открытое пространство, посреди которого устремлялась вдаль заброшенная проезжая дорога. И опять ни души, никакого движения... Куда бы она могла вести? Вероятнее всего, из Шуи в Лежнево? Широкая вырубка по обе стороны дороги заросла бурьяном и густым кустарником. Появлялись уже и небольшие деревья. Значит, дорога давно уже не эксплуатируется. Очевидно, новую, более удобную, проложили...

Прошёл вдоль дороги с километр по направлению к Якимову. Ничего интересного не обнаружил. Небо к этому времени начало затягиваться тучами, предвещавшими очередное ненастье. И я поспешил обратно, не желая странствовать под дождём по незнакомым местам так далеко от дома. Возвращался теми же просеками и тропинками и, на удивление, не запутался в них. Минут через сорок стал накрапывать дождь, грозящий перейти в кратковременный ливень. Поэтому я свернул в густой лес, чтобы при необходимости оказаться под его защитой.

Этот мрачный участок находился недалеко от большой вырубки, и я достаточно хорошо знал его. По краям он был завален стволами невывезенных деревьев, кучами сухих веток, зарос густым кустарником, что делало это место труднопроходимым. В глубине же высились огромные ели и сосны, обрамленные внизу густым еловым подлеском, который временами прерывался небольшими травянистыми полянами.

К тому моменту, когда дождь стал поливать как из ведра, я уже успел преодолеть завалы и находился среди лесных великанов. Укрылся под одним из них, чтобы переждать непогоду. Как только дождик немного поутих, я вышел из укрытия и потихоньку стал продвигаться вглубь в надежде обнаружить грибные участки. Однако дождик не переставал, временами усиливаясь и заставляя меня вновь прятаться под очередной елью.

В один из таких моментов, когда я стоял, прислонившись к дереву, скрываясь от тугих струй, льющихся с темных небес, сквозь шум падающих капель до меня донеслись какие-то иные звуки, явно не связанные с непогодой. Казалось, будто некое существо ухает и ахает неподалеку глухим голосом. Прислушался - вновь всё тихо. Через какое-то время снова послышалось что-то неопределённое, но явно не скрип и не вздохи качающегося на ветру дерева.

Неужели, кто-то живой скрывается в этой глухомани?! Но кто это может быть - лось, кабан… а может, медведь?! Тогда надо поскорее сматывать удочки. Однако любопытство взяло верх, и я стал с осторожностью продвигаться по направлению звуков. Обогнул находящийся рядом густой молодой ельник и за деревьями сквозь пелену дождя увидел светлую поляну, на которой двигалось что-то живое и издавало те самые таинственные звуки.

Из-за запотевших очков я сразу не смог различить, что это за создание, и видел лишь беловатый силуэт довольно больших размеров, мечущийся из стороны в сторону и неистово размахивающий конечностями... Явно не медведь, не кабан и не лось... больше походит на человека!.. Протираю очки и, прячась за деревьями, подкрадываюсь поближе. Гляжу... и глазам не верю: метрах в тридцати от меня на открытом пространстве носится из стороны в сторону человекоподобное и совершенно голое существо - с длиной гривой тёмных волос, вроде даже с хвостом, с кривой рожей; машет руками и ногами, что-то выкрикивает, охает, ухает: «Эх, ёх, переёх!.. Ух, бах, тарарах!..» Пинает ногами по деревьям, по кустам, обливая себя ушатами скопившейся на них воды.

Такого дива в лесу я не ожидал увидеть! Сначала подумал, уж не бес ли или леший шабаш устроил, пользуясь глухоманью, и безлюдностью да ещё проливным дождём, под который не каждый рискнет сунуться. Пляшет на самом деле как-то по-звериному: брыкается, чёрные копыта так и мелькают в воздухе среди дождевых струй… Вот это встреча! Как бы с собой на тот свет не утащил, если вдруг учует! Схорониться надо!.. А дьявол тем временем схватил в руки корягу и ну крутить ею над головой, ну дубасить по деревьям. И орёт ещё громче – будто другую нечистую силу сзывает. Но слова вроде стали походить на человеческие: «Эх, мать-перемать, будем … закалять!» (Что закалять, я не разобрал, но явно какую-то часть своего тела).

Вот те раз! Неужто мужик?! В таком-то виде! Что это он разоблачился и бушует на весь лес? Дождевой душ принимать вздумал, пользуясь отсутствием здесь цивилизации? Мог бы и в Востре искупаться. Хотя вода в ней куда холоднее... И ничего не боится! Будто он один на всём белом свете...

И что меня дернуло вдруг после очередного раската грома заорать из своего укрытия - сначала по-звериному, а потом и по-человечьи: «Ого-го! Держи беса!! Ату его!!!» Ору, но не показываюсь из-за дерева на всякий случай. А тот, то ли от неожиданности, то ли от страха, завопил ещё громче: «Ай-яй-яй-яй!» Орёт и остановиться не может. По сторонам крутится, палку в сторону отбросил, затем под ёлку сиганул, схватил там какой-то то ли узел, то ли сумку и рванул в противоположном от меня направлении.

- Ты куда? - кричу вдогонку. - Погоди! Да не леший я!..
Куда там! Его уж и след простыл. Только кусты да ёлки трещат в отдалении. И не догонишь! Да и зачем догонять-то? Не слишком ему удобно в таком виде перед людьми показываться...
Но чего ему вдруг приспичило? Может, какой тренировкой занимался? Ишь, как «копытами»-то размахался - только деревья трещали. Ноги-то вроде в обуви были… Ну, пусть теперь в себя приходит - припугнул я его, видать, крепко. Чего это меня дернуло? Могла мужика с перепугу и кондрашка хватить...

Продолжая размышлять о таинственной встрече, я направился к выходу и минут через двадцать очутился на старой заброшенной дороге, ведущей через огромную вырубку к Востре. Дождик ещё моросил, но уже стало выглядывать солнышко, и вся окрестность засветилась зеленью молодой травы, засверкала синими, белыми, красными огоньками растущих на лужайке цветов, тысячами разноцветных капель, висящих на листьях кустов и на травинках.

Прямо передо мной через всю вырубку перекинулась удивительная по красоте радуга. Она светилась разноцветной палитрой на фоне темно-синих туч, создавая ярчайший контраст света и красок и придавая окрестному пейзажу особое очарование, особую красоту, всегда так глубоко волнующую наши души. Образуя великолепную сказочную арку, радуга как бы звала пройтись под ней и углубиться в некую волшебную страну, в иной мир, скрытый за её пределами. И я шёл туда, очарованный этим поразительным видением, нежнейшими тонами чистейших красок, радостной музыкой этого вдохновленного Богом пейзажа…

Радуга висела над лесом довольно долго. Но я так и не смог пройтись под ней, чтобы попасть в волшебный таинственный мир. Она как бы всё время отодвигалась от меня, продолжая манить за собой своей божественной красотой. Но и созерцать это видение уже было великим счастьем! Я даже на время забыл о необычной встрече... Кто всё-таки был этот незнакомец? Почему помчался от меня, как ошалелый?  Мог бы и поделиться тайной своего колдовского танца...


                1996-1998