Луч света просочился сквозь прореху в низко нависшей туче, слепящей блестинкой отразился от окна, коснулся Юлиных волос. Они словно вспыхнули.
- Крошка, на тебе нимб! – восторгался Игорь, не в силах оторвать глаз от чарующего видения. Ее распущенные волосы сверкали золотым прядевом, легкий ветерок вздымал их, образуя светящийся ореол.
- Разве ты не знал, что я – святая?
Юля задорно улыбнулась, пригубила стакан.
- Мне не нужна святая! Мне нужна женщина!!!
Он скорчил рожицу, которая должна была напоминать оскал хищного зверя, вскочил с плетеного кресла, наклонился к жене и нежно прикоснулся к сверкающему чуду.
- Ну вот, всю красоту испортил. Все мужчины – разрушители, - притворилась обиженной, сама же поставила бокал на столик и потянулась к мужу.
Внезапно вспыхнувшее желание, словно магнитом притягивало их тела, губы сами отыскали друг друга. Поцелуй, сдобренный ароматом сладкого вина, получился долгим, гораздо дольше, чем когда-либо прежде.
- Не пора ли нам уединиться?
Игорь дышал тяжело, глаза сверкали, таким она его давно не видела. Наверное, с медового месяца.
Сколько с тех пор прошло?
Три года…
Не думала, что страсть, сводившая с ума, пройдет так быстро. Говорят, что любовь – химия. Взбурлит кровь, вскипятит разум и утихнет, опустившись на дно мутным осадком. А что взамен? Тусклая рутина, терпимость и привыкание. В лучшем случае – симпатия и уважение.
Юля не могла пожаловаться, что ее семейная жизнь не удалась. Конечно, придумать проблемы, поверить в них и в результате ощутить себя классической страдалицей несложно. Даже повод искать не нужно. Отсутствие своего жилья, сварливая свекровь, невзлюбившая невестку с первого дня…
Только Юля вдоволь наслушалась подруг о мужьях алкоголиках, дабы понять, бывает хуже и что с некоторыми неурядицами можно смириться.
И вот вопрос с жильем решился. Домик, который они купили, небольшой. Застекленная веранда, две комнаты и кухонька между ними. Никаких удобств, водопровод во дворе, отопление печное. Но какое, оказывается, счастье - иметь свой угол и, ни от кого не зависеть. Вот и Игорь преобразился. Совсем другой человек, как в прежние хорошие времена. При матери он не то, что комплимент подарить, улыбнуться ей не решался. Теперь же он – хозяин, глава семейства. Неужели удастся возродить то доброе, романтическое, что еще миг назад казалось навсегда похороненным под бытовыми неурядицами?
- О чем задумалась, Солнышко?
Нежные слова затуманили разум, истомой прокатились по телу. Она ощутила шершавую твердость его ладоней, почувствовала, как напряглись под рубашкой мышцы, когда он помогал ей подняться.
Земля качнулась. Или ноги засидела, или выпила много. Не смогла удержаться, прислонилась к единственному надежному, обхватила за шею, ткнулась лицом в плечо. Вдохнула запах пота, одеколона, еще чего-то: терпкого, пьянящего и поплыло перед глазами. Исчез мир, растворилось все, осталось лишь желание. Необузданное, дикое, животное. А руки его, словно дразня, скользили по спине, опускались ниже, снова плыли вверх, доводя до неистовства.
Ветер прошелестел листьями, зашуршал газетой, швырнул колючей пылью.
Она отшатнулась, зацепила столик. Звон разбившегося бокала слился с накатывающим громом.
Наваждение отступило, мир снова возник перед глазами: серый, неуютный, угрожающий…
- Ты что, Юлюсик! – успокаивал Игорь. – Ведь это на счастье… Посуда всегда бьется на счастье…
Но сам уже проникся тревогой, его голос не успокаивал, а слова казались пустыми, раздражающе ненужными.
Новый порыв ветра оросил влажной пылью, ледяными пальцами взъерошил волосы. Юля почувствовала, как Игорь вздрогнул. Его взгляд был направлен мимо нее, глаза застыли, сжавшиеся на спине пальцы причиняли боль.
- Что? Что случилось?
Вырвалась из объятий, обернулась…
Сгорбленная старуха злобно пялилась на них, угрожающе размахивая тонким костлявым пальцем. А у ног ее сочно в преобладающей серости выделялось кровавое пятно.
Молния вспышкой разрезала небо, ослепила, громыхнуло совсем близко, над самой головой. Небеса разверзлись, и освобожденная влага обрушилась на землю. Причудливая тень исчезла, канула в небытие, разлитое вино бесследно растворилось в темной луже. Осталась неуютная тревога, занозой вонзившаяся в душу.
- Привидится же такое… - пытался шутить Игорь, собирая со стола остатки трапезы и смешно сутулясь под ледяным душем.
- Думаешь, привиделось?
Промокшая насквозь Юля стояла на веранде. Ее колотило от холода. И не только от холода. Она смотрела, как Игорь сражается с непогодой и не решалась признаться даже себе, что одна ни за что не сможет войти в темный и ставший вдруг очень неуютным дом.
***
Гроза не унималась всю ночь. Хлипкие стены содрогались от громких раскатов, ветки ореха скребли по крыше, словно намериваясь содрать ее.
Электричество пропало почти сразу. Некоторое время они сидели при свечах. Игорь хотел было растопить печку, но дым заполнил кухню, а затем и обе комнатки. Пришлось открывать все двери и форточки. Ворвавшаяся сырость мгновенно слизала холодным языком остатки тепла и уюта.
Романтического ужина при свечах не получилось. Юля укуталась в одеяло, выпила рюмочку вина и почти сразу уснула. Игорь позавидовал ей. Самому бы вот так, под завывание непогоды, в защищенном безопасном месте…
Вот только чувства безопасности не было. Мысли, одна тревожней другой, клубились в голове. Что, если протечет крыша? А вдруг дерево не выдержит напора ветра и свалится на дом? О последствиях думать не хотелось. Орех вымахал до таких размеров, что сомнет все в лепешку, от их с Юлей мокрого места не останется.
Несколько раз он поднимался с постели, накидывал ветровку и, вооружившись фонариком, выходил на веранду. Но ничего сквозь плотные струи разглядеть не мог. Слышал только шум льющейся воды, и угрожающий шелест веток, когда очередной порыв ветра бросал им вызов, испытывая на прочность.
Поняв, что уснуть не удастся, поставил на плиту чайник, газовая плита с баллоном стояла на веранде, уселся в плетеное кресло, закурил.
Орех нужно спилить, это – однозначно. Жалко, конечно, роскошное дерево: и благодатная тень в летнюю жару, и плоды вкусные. Вот только – жизнь дороже.
Что еще?
Ах да, крышу подлатать. Пока держится, но надолго ли?
Это из первоочередного.
Дальше нужно что-то с удобствами решать. Сделать пристройку, ванную, туалет, автономку электрическую…
Игорь сознавал, что последнее из области фантастики. Денег не хватит, все ушло на покупку жилья, да и выдержит ли дом столь глобальные новшества? Стены – глиняные, лет сто, наверное, простояли. Штукатурка местами посыпалась, на одной стене трещина, пока еще узкая, но если вовремя не заняться, недолог час, когда руку просунуть можно будет.
Когда покупал, все видел, риэлтор глаза не замыливал, все изъяны показал честно, мол, смотрите сами, потому и цена низкая.
Цена решила все. Иного варианта не было и в ближайшем будущем не предвиделось. А именно от жилья зависело, сохранится семья или нет. Игорь видел, как мучается жена и понимал, что вечно так продолжаться не может.
С его матерью не просто ужиться, а Юлю она возненавидела, что называется, с первого взгляда. Считала, что она украла у нее сына. Игорь, как мог, пытался гасить конфликты, но с каждым днем становилось труднее. Видел заплаканные глаза жены, ловил неприязненные взгляды матери и сам сникал, ощущая чудовищный дискомфорт в доме, где родился, вырос и который был для него всю жизнь единственным надежным убежищем.
Мать понять можно. Она растила Игоря одна, без отца, вложила в него все силы и душу, а тут пришла какая-то на все готовое и считает, что имеет на его сына какие-то права. И чувствовала, что проигрывает. Почтение почтением, а сердце сына ей больше не принадлежало. Оттого и бесилась. Срывала злобу на невестке, да и Игорю доставалось. А он разрывался меж двух огней и готов был взвыть от безысходности.
Вовсе не такой представлял он себе супружескую жизнь с любимой женщиной. Вместо сладострастного рая, бытье обернулась адом, выхода из которого не было. До тех пор, пока Юля не поставила перед выбором: или она, или мама. Не категорически, без истерик. Просто выложила наболевшее и сказала, что больше так не может.
Игорь сам не мог. Всю ночь они шептались в своей комнатушке, чтоб чуткая на ухо мать ничего не услышала, обсуждали возможные варианты. Вариантов было немного: или снимать комнату или подыскать недорогое жилье за городом. Второе – предпочтительней. Только хватит ли сбережений?
Хватило. Деревушка в двадцати километрах от города. Сорок минут на маршрутке, а если есть машина и того меньше.
Машина была. Тесть, когда здоровье стало не очень, выписал зятю доверенность, вручил ключи от приличной еще «восьмерки», мол, пользуйся, а меня когда-нибудь на рыбалку свозишь и то ладно…
Подарок тестя стал еще одним ударом для матери. Увидев Игоря за рулем, она закатила истерику, и ее пришлось отпаивать валерьянкой. Аргумент один, но убийственный: ты на ней разобьешься. Причина - ревность. Сама она не могла подарить сыну машину, зарплаты экономиста вместе с пенсией только и хватало, чтобы заплатить за коммунальные услуги.
Потом, конечно, утряслось. Пришлось матери смириться, да и не так плохо, оказывается, вместо того, чтобы толкаться в общественном транспорте ездить на работу в личном транспорте, а вечером с шиком отправляться домой. Игорю пришлось пойти на такую жертву, и шоферскую повинность он отбывал безропотно и смиренно.
Теперь, лишившись новой и, как оказалось, приятной привилегии, мать обозлилась еще больше. Но Игорю надоело быть пай-мальчиком. Всю жизнь под маминой юбкой он сидеть не собирался. Просто не было раньше возможности вырваться из-под чрезмерной опеки.
Дело даже не в сыновней непочтительности, как это пыталась представить мама, во время непрекращающихся упреков. До тошноты надоела домашняя тюрьма, хотелось солнышка, свободы. В тридцать лет пора своих детей воспитывать, а не выслушивать надоедливые нотации не желающей видеть в сыне взрослого мужчину матери.
Да и Юля. Чем она заслужила такое к себе отношение? Угождала матери, как могла, слова поперек не сказала. Но, чем больше унижалась, тем более ненавистной становилась.
Вечно так продолжаться не могло. Взрыв назревал, и уйти из родительского дома стало единственной возможностью спасти семью.
Истлевший до фильтра окурок обжег палец. Игорь дернулся, поспешил затушить его в пепельнице.
Ветер, кажется, приутих или взял паузу. Он уже не швырялся водой, теперь капли монотонно выбивали на подоконнике тоскливую дробь. Стекла расплывалось в мутных потоках стекающей влаги, отражали синий огонек горящего газа и надежно укрывали притаившуюся за окном ночь.
Игорь отворил дверь. Сырость спеленала тело, вынудила содрогнуться. Брызги дождя отскакивали от бетонного порожка, неприятно холодили голые ноги. На мгновенье включил фонарик и сразу же выключил. Слабенький лучик не смог отодвинуть окружающую темноту, лишь уткнулся в дождевую завесу и бессильно расплылся по ней бледным пятном.
Потом в глазах прояснилось. Сгустившаяся от робкой попытки фонарика вспугнуть ее, ночь постепенно оттаивала, разбавив непроглядную черноту сероватыми оттенками. Игорь уже отчетливо различал более темный контур громадного ореха, ветки которого хоть и поубавили недавнюю прыть, полностью не успокоились и продолжали ворчать сердито, угрожающе. Громадной тенью они нависали над крышей. И хотя без помощи ветра не могли дотянуться до шиферной кровли, все же продолжали внушать тревогу.
Игорь пообещал себе, что завтра же свяжется с МЧС, коммунальщиками или, кто там еще занимается подобными делами? Но тут же вспомнил, что находится не в городе и, соответственно, решить проблему будет не просто. Придется в газетах объявления просмотреть. Нанимать бригаду.
Сколько это будет стоить?
Какая разница? Все равно от проблемы не уйти. Ее надо решать, пока не случилось непоправимое. Представил, что будет, если орех свалиться на дом и мысленно перекрестился. На счастливый исход рассчитывать не приходилось.
Не для того они с Юлей вырвались из неволи, чтобы помереть глупой смертью.
Закипел чайник. Шипенье вырывающего из носика пара отвлекло Игоря от грустных мыслей. С чашкой растворимого кофе он вернулся к креслу, закурил новую сигарету и предался более радостным размышлениям.
Приятно ощущать себя хозяином, знать, что ни от кого не зависишь и можешь делать что угодно без чьего либо разрешения.
Вспомнил, сколько нервов стоило переставить шкаф в комнате. Мать довела себя до истерики, привычные лекарства не помогли, пришлось вызывать «скорую».
Тогда они только поженились. Мать была против их брака, встретила невестку неприветливо, но не пустить в квартиру не осмелилась. Чувствовала, если поставит сына перед выбором, решение будет не в ее пользу. Но смириться так и не смогла.
Шкаф Игорь давно хотел переставить. Дверь в его комнату наполовину состояла из стекла, и он вовсе не собирался выставлять свою интимную жизнь на всеобщее обозрение. Пока мать была на работе, вдвоем с Юлей они развернули его, чтобы он загораживал кровать. Юля предложила еще повесить занавеску на дверь и приделать задвижку, но до этого не дошло. Одного скандала хватило, чтобы отбить охоту что-либо делать.
Странно, что их брак не распался сразу. Наверное, лишь благодаря Юлиному терпению. Мать до последнего верила, что сможет вбить клин в их отношения и не жалела сил, умения и актерского таланта, чтобы претворить в жизнь коварный замысел.
Когда она узнала, что ее покидают, грудью стала у двери.
- Не бывать этому! Не пущу!
А потом, осознав тщетность своих усилий, сидела в уголке на диване, маленькая, сразу постаревшая, и горько плакала. У Игоря сердце сжалось от боли, он чувствовал себя последним поддонком, готов был свалиться на колени, вымаливать прощение…
Но как-то пересилил себя. И хорошо, что смог.
Не будет же мать вечно сердиться, когда-то отойдет и простит. Кроме сына у нее и родни никакой нет.
Днем он несколько раз пробовал дозвониться к ней, но она не желала с ним разговаривать и давала отбой…
Посмотрел на мобильник, сиротливо лежавший на столике, зачем-то взял его в руки. Включил подсветку.
Три часа.
Не лучшее время для звонка, хотя и был почти уверен, что мать не спит. Да и позвонить с веранды невозможно. Цивилизация еще не дошла до этих краев. Единственное место, где появлялась сиротливая мигающая черточка приема - на противоположном конце двора за старым полуразвалившимся сараем. Идти ночью в такую погоду, чтобы нарваться на очередную порцию гневных тирад желания не возникло. И жутковато, если по правде. Здесь, в деревне, все не так, как в городе. Нет привычных звуков автомобилей, людских голосов, света уличных фонарей. Будто иной мир, чужая планета со своими правилами и устоями, к которым нужно привыкнуть, изучить их и смириться с ними.
Игорь оставил бесполезную мобилку, допил последний глоток кофе, в несколько жадных глубоких затяжек докурил сигарету, выбросил тлеющий окурок за дверь веранды. Проследил, как красный огонек, прочертив дугу, шлепнулся в лужу и потух. Поежился от сырости, захлопнул дверь, задвинул засов.
Спать не хотелось, слишком много мыслей скопилось, они будоражили, возбуждали сознание, но делать все равно было нечего. Тихонько пробрался в спальню, услышал легкое спокойное дыхание жены. Забрался под одеяло, прильнул к теплому телу, согрелся и незаметно для себя быстро уснул.