Она держала в руках стеклянный шарик . Встряхнула. Снежная буря закружила сонм белых снежинок и осыпала ими замок, помещённый внутрь шарика. Белая шапка накрыла башенки, донжон, осела на не до конца опущенном подъёмном мосту.
Словно кто-то собирался закрыть ворота, но вдруг раздумал… Или, наоборот, в последнюю минуту решился отворить, но было уже поздно. И время остановилось.
Часы между тем пробили двенадцать. Пригубила из тонкого бокала и снова встряхнула шар.
Снежинки вновь закружились и вдруг залепили глаза.
Плотный плащ не спасал от колющего морозного ветра. Близоруко прищурилась, глядя вдаль.
Вздохнула.
«Какой смысл подниматься на крышу, чтобы посмотреть на дорогу, если все равно видишь только снег, который падает с небес уже вторые сутки, грозя завалить все дороги и отрезать их от мира.
Как тогда…»
Тогда снег тоже валил беспрерывно. Пока было возможно, она выходила из замка, седлала коня и направлялась к лесу, который казался сначала невыразимо прекрасным, словно облитым жидким серебром, а потом вдруг стал зловещим. Словно огромные белые чудовища обступали, нависая над ней и простирая тяжёлые лапы…
Копыта коня увязали в сугробах, он чего – то боялся, тревожно поводя ушами, отказываясь двигаться дальше.
Потом прогулки стали невозможными. Тяжёлое белое покрывало окутало не только тропинки, но и дороги.
Крестьяне то и дело стучались в ворота, лишившись жилища из-за обрушившийся кровли. Редкие путники рассказывали, что готовы были сойти с ума от «проказ ледяной Девы»…
Он постучался, когда ярко светила луна. И небо не казалось таким чёрным. Она стояла у окна и видела, как его впустили. Коня не было. Слишком длинный плащ оставлял на снегу извилистую дорожку.
Спустилась, держа в руках чашу с подогретым вином.
Он сидел перед огнём, смотря, словно невидящим взглядом, как пламя лижет ствол дерева, положенного на алтарь тепла.
Обветренное лицо слегка покраснело там, где его «ожёг» мороз, а борода и усы искрились от сотен капелек, бывших когда-то снежинками.
Ни слова не говоря, принял у неё горячую чашу и выпил одним махом, словно боялся, что её отнимут у него.
Она грустно улыбнулась.
Он смущённо поклонился.. Огляделся, не зная, куда поставить пустой сосуд. Она протянула руку.
Его рука, державшая чашу была покрыта шрамами. Проследив за её взглядом, он завернул руку в плащ и снова поклонился.
Плащ был тяжёлым от влаги. Она предложила снять его. Сбросил прямо на пол, перешагнул и снова подошёл к огню.
Пламя плясало в тёмных зрачках.
А за окном валили и валили снежных хлопья, окружая их искрящейся ледяной стеной.
Островок тепла среди белого безмолвия. Словно закованный в холодное стекло.
Он был большим и тёплым. Прижимаясь к нему, она чувствовала себя защищённой. Словно не было злых стонов ветра, зловещего скрипа ставен и ледяного прикосновения половиц. Они укрывались одним большим меховым одеялом и порою говорили всю ночь, пока не угасал в камине огонь, пока не подкрадывался сон, на время, отнимая их друг у друга..
Иногда он стонал во сне. Тогда она варила ему тёплый отвар из трав и поила, несмотря на его протесты…
Он учил её старинным балладам, перебивая израненными пальцами струны лютни, казавшейся такой маленькой в его больших руках..
Ледяной шар, куда поместила их зима, треснул неожиданно, с первым лучом солнца.
Замок вдруг наполнился людьми, нежданными гостями, соседями, торговцами, рассказами и голосами. Она не сразу заметила, что его уже нет…
А спустя год стояла на крыше, высматривая его сквозь пелену снега..
Вздохнула, встряхнула головой, смахнув с волос снежинки. Носком начертила на нетронутом снегу букву, стёрла, ещё раз взглянула на невидимую дорогу и ступила на лестницу, ведущую вниз.
Притворила дверь спальни. Не зажигая свечи, разделась и скользнула под одеяло.
Было тепло. И рука, покрытая шрамами, накрыла её замёрзшую руку..
И не было никого вокруг, только ледяной воздух, словно стекло окружал замок и кружилась лёгкая вуаль снега, засыпая дороги.