C видом на холмы

С видом на холмы.


-С видом на холмы. Да. Прекрасный вид, можете поверить. Что? Вам интересно сколько холмов? Хм. Это так принципиально ? Секунду. Их три .. или четыре. Можно сказать, что даже пять. Большие холмы. Полностью покрыты невысокой травой. Дальше. В доме два этажа, три спальни, два санузла. Есть две ванные комнаты. Одна гостиная, совмещённая с кухней. Ах, да. В гостиной камин. Какой? Ну, кирпичный, но с имитацией под камни. Балконы? Два. Да. Всего лишь? По-вашему, два - так уж мало? Зато какой вид! На холмы, как я уже сказал. Что? Ах, цена. Ну, конечно. В целом она определена в объявлении, но, безусловно, она договорная. Однако я бы сразу хотел сказать, что мы не сможем её сильно снизить. Сами понимаете. Мы сейчас очень заинтересованы в деньгах. Да. Да. Хорошо. Можете звонить в будни до десяти вечера. Осмотр, к сожалению, только по выходным. Мы с супругой на работе до вечера ежедневно. Да. Что вы, вам спасибо! Всего хорошего!

Дрова пощёлкивали и трещали в камине. Разламываясь в огне, они наполняли комнату тихими уютными звуками, слабым светом и густым, мягким теплом. На столе была установлена лампа, бросающая свет на изрисованные листки бумаг, на карандаши и кружку дымящего чая, на поверхности которого дрожало отражение жёлтой лампочки.
Ночь за окном шуршала дождём и стучала каплями по подоконнику. Там за окном увядала осень.

Он положил трубку, провёл руками по волосам и тяжело вздохнул. Но, когда обернулся ко мне, на его лице была улыбка. Это был мой отец, тридцати шести лет от роду.

-На чём там мы остановились? А, крыло. Смотри, - он взял кисточку для намазывания клея и, аккуратно промазывая по швам, приклеивал крыло самолёта к фюзеляжу.
-Пап, а кому это ты рассказывал про наш дом?- спросил я.
-Сынок, не бери это в голову. Не думай об этом.
-Нет, я хочу!

В соседней комнате постукивала швейная машинка. Мерный и монотонный звук её был мне уже настолько привычен, настолько привык я его слышать по вечерам, что сразу обратил внимание, когда он затих. И в комнату вошла моя мама.
-Ну что? - спросила она у папы.
-Сказали, что ещё будут звонить, сидя со мной на ковре, ответил папа, - А в субботу приедут смотреть.
Мама погрустнела. Заметно. Так же, как папа, после того как повесил трубку.
-Расскажите, ну пожалуйста! Почему вы скрываете?
-Да ну. Я потом тебе расскажу.

Тогда я жутко на них обиделся. В той комнате было решительно нельзя оставаться, и я гордо вымаршировал оттуда в холл, где забрался на огромное по тогдашним моим меркам кресло. Там я сидел и злился на них, как сейчас помню, два часа. Утопал в мягком кресле, обдумывая происходящие вокруг меня перемены. А перемены я чувствовал. Но даже представить себе тогда не мог, что происходит. Что уж таить, я не до конца понял это, даже когда папа, а потом мама, а потом вместе объясняли мне.

-Сынок, мы продаём наш дом.
-Как?? А где же мы будем жить?
-Мы купим большую квартиру и переедем в город.
-Но зачем? Мы же здесь живём.
-Понимаешь, милый, нам сейчас очень понадобились деньги. Это для твоего же блага. Мы отдадим тебя в хорошую-прехорошую школу, где ты станешь очень-очень умным и потом пойдёшь в университет.

Каждый должен помнить этот момент. Момент, когда он возненавидел школу и учёбу в целом всеми фибрами своей детской души. Или не должен помнить, если он не делал этого. Я помню.
Я возненавидел учёбу именно тогда, когда мама объясняла мне смысл продажи дома. И я решил, что когда-то я отомщу ненавистной школе за то, что разлучила меня с нашим домом. Глупо, конечно.

Я не знал, что там такое будет в этой глупой школе, но мне рассказывали, что обязательно в каждой школе есть учителя, на которых я и собирался направить свой праведный гнев. В ту самую секунду. Помню я её до сих пор.

Помню также зануд, которые пришли покупать дом. Семейная пара. Причём оба в костюмах. И женщина тоже. В строгом деловом костюме. И очки. У обоих. И говорили они оба так строго, как на приёме у короля, что меня аж тошнило, и я еле сдерживался, чтобы не накричать на них и не прогнать вон из моего дома. А,видит Бог, этот дом, как ничто другое, был моим. А одна их фраза меня просто убила:
-Вы знаете, мы же не собираемся здесь жить постоянно. Мы будем приезжать сюда только летом, поэтому вопрос с отоплением нас не так сильно беспокоит.

Так и катились бы себе летом на курорты.

А ещё я помню машину. Огромную такую, синюю машину, в которой стояла наша мебель, но не так, как в комнате, а вся в кучу, иногда даже вверх ногами. И была вторая и третья машины. Но они были закрытые, и их содержание я оценить не мог. Помню, как забрался в то кресло, в котором обычно злился, и сидел так, нахмурившись, пока из дома выносили коробки с приклеенными ярлычками, где что лежит. Мою грусть, которой было, поверьте мне, хоть отбавляй, заглушала жуткая обида на родителей, которая в свою очередь шла только от непонимания их действий, от недоумения.

Ещё почему-то помню, как старый голубь, которого я, казалось, видел не раз, в своих смешных серо-сизых штанишках ходил вокруг дома и топтал хрустящую палую листву. Я вроде бы и сам так не редко расхаживал осенью. И штанишки у меня тоже были. И не удивлюсь, если такого же цвета.
А потом мы ехали с родителями в машине, догоняя грузовики с мебелью и вещами. Папа с мамой сидели впереди, а я продолжал сердиться на заднем сидении.
-Пойми, малыш. Тут не из-за чего расстраиваться, - сказала мама, повернувшись ко мне.
-Да. Ты ведь скоро будешь большой. Должен понимать это,- отец говорил мне, не отрываясь от дороги взглядом.
-Это ведь не страшно. Дом - это вещь.
-Да. Ведь ты не расстраиваешься, когда выкидываешь фломастеры или карандаши.
-Или рубашку, которая стала тебе мала.
-Или когда ты отдаёшь кому-то что-то. Допустим, игрушку поиграть. Или когда ты даришь её .
-Даже, если ты привязываешься к каким-то вещам, ты должен понимать, что это лишь вещи.
-Они приходят и уходят. Зато остаются люди, которые гораздо важнее любых вещей. Понимаешь? Так же и дом. Это вещь. И мы отдали её другим людям, которым он сейчас нужен.
-А нам нужно, чтобы ты учился, и эти милые люди нам помогли. Они дали нам денег в обмен на наш дом, чтобы ты смог пойти в хорошую школу.
-Вот так. А дом мы продали. Ведь это всего лишь вещь. И что ей дорожить, правда?

Эти их слова я запомнил на всю жизнь. Ведь и правда. Вокруг нас сплошные вещи. Неживые предметы. И я видел в фильмах, как из-за какой-то неживой ерунды люди ссорятся, дерутся, убивают друг дружку. Как же так? Уже тогда я почувствовал, что это очень плохо. А родители мне потом и объяснили.
Такое отношение к вещам я сохранил и придерживался его дальше. И не знаю, к хорошему или к плохому оно привело.

И вот именно отсюда начинается этот рассказ. Я вспоминаю, как ехал тогда с родителями в машине, пока пью горячий чёрный чай уже в своей кухне. Вокруг меня полно вещей, и я их все ненавижу. Чайник, в котором я кипятил воду, как-то сам себя оплавил паром за всё время использования и теперь стоит, как инвалид, с помятым носом где-то в углу, рядом с плитой. На ней только одна конфорка сохранила честный вид и продолжает работать. Именно на ней стоит моя новая сковородка - подарок на новоселье. Она супер-современная, с отсоединяющейся ручкой, которая сделана, если верить рекламе, из легкомоющегося, прочного пластика. Однажды она упала на разогретую плиту и расплавилась. Я затупил и почти сломал свой единственный кухонный нож, пока отдирал её прилипшие останки от плиты. Нож погнулся от моего страстного и эмоционального нажима во время разрешения этой проблемы. Поэтому с тех пор я иногда режу еду вилкой. Получается неплохо, потому что мясо я делаю редко. Нет, я вовсе не вегетарианец. Просто готовлю плохо.

"я вегетарианец, не потому что люблю животных, а просто ненавижу растения."

А чай налит в кружку. Ей около полугода, но вы бы дали ей все пятнадцать. Собственно, это уже почти стакан. На ней ведь совсем нет ручки. И эмаль облупилась. Так что это стакан. Некоторые держат у себя дома любимую кружку, как-то даже привязываются к ней. А я и этого лишён, благодаря своему славному отношению к вещам.
И теперь я уже практически уверен, что вы устали от этого перечисления и описания. Вам стало неинтересно. Бьюсь об заклад, я бы на второй минуте заскучал бы, если б вы ударились в рассказ о своей кухне.
Поэтому снова продолжаю вспоминать.

Та сцена, тот разговор в машине запомнился мне надолго. Я вообще романтизирую образ родителей и многие разговоры с ними считаю судьбоносными. И этот разговор открыл новый этап в моей жизни.
Мы приехали в город, в уже купленную и отремонтированную квартиру. И когда это всё успело случиться? - повторял я.

Осень заканчивалась. Стало прохладно, а солнца днём оставалось всё меньше. Только вечерами, когда мы выходили с родителями на прогулку , виднелось солнце, уже почти закатившееся и какое-то по-особенному родное и тёплое.

И родители занялись поиском школы. Хотя у меня ещё был впереди год, они почему-то волновались сначала из-за того, что не могут начти ничего подходящего. Они снова звонили кому-то и договаривались о чём-то. Такие разговоры, которые явно решали что-то в моей жизни, но совсем без моего участия, стали мне жутко неприятны. Хотя бы ассоциативно.
И я знал, что это мне несёт. Школу. И какие-то перемены, к которым я, кажется, тогда готов не был.
И потом я стал учиться. Сначала в школе. Как ни странно я многое запомнил и вынес из неё. И далеко не такого уж плохого, как я ожидал. Было очень много Первых уроков. Не в том смысле, в котором это преподносится первого сентября учителями в обмен на цветы. В более широком.  В общем, сами понимаете.

Но одним из своих главных достижений я считаю одно знакомство. Я не назову её имени. Пусть буду звать её Она. Просто она просила не разглашать её имя, когда узнала о том, что я пишу. Можно её понять. Мы познакомились прямо в самом первом классе. Помню, я иду по школьному коридору, вполне довольный собой, и тут вижу какого-то очень злого учителя. Пусть, я был совсем новобранцем в школе, но баек про него уже наслушался. Когда-то он выгнал из школы паренька, который разбил стекло в кабинете труда. Вот несправедливость! С кем же не бывает. А для другого прямо-таки выпросил отчисления за то, что школьник у него на глазах, так уж получилось, поцеловал свою школьную возлюбленную. Повторюсь, ну с кем не бывает? Короче говоря, зверь он был тот ещё.
И вот я аккуратно и медленно прохожу около него, я не мог изыскать более удобной дороги к своему классу, и вижу прямо перед ним крошечную девочку, ну как крошечную, для вас, да и для меня теперь крошечную, но тогда она для меня была женщиной в самом расцвете сил, уверяю вас. Она стоит, приковав глаза к линолеуму и выслушивает нотации учителя. И чёрт меня дёрнул остановиться и рассмотреть её более тщательно. А она вдруг как посмотрит на меня и давай улыбаться мне. Ох, как же она улыбалась! Я ещё не раз буду возвращаться к восхищённым описаниям её улыбки, но вы до самого конца так и не поймёте меня. Хотя как знать. Так вот. Стоим мы и улыбаемся друг другу. А учитель так увлёкся, что перестал обращать на неё внимание. И тут она показала такую гримасу, изображая того учителя, что я, клянусь, не смог удержаться и звонко захохотал. Я сам свой враг. Учитель глянул на меня, потом на неё, увидел, как она дразнила его, и тут уж по настоящему рассвирепел. Он схватил нас обоих за руки пониже плеча и потащил к директору. Как он сопел. Я думал, что именно так, как я в тот момент, чувствуют себя приговорённые к расстрелу. Я думал, что на этом моё обучение закончилось. И тогда я посмотрел на неё. Увидев мой взгляд, она снова передразнила учителя, и, спасибо ей огромное, я потерял свой страх и изобразил его ещё более комично. И тогда первый раз я услышал её смех. Мы надували щёки, растягивали губы, сопели, как он. Мы оба хохотали, как нанятые, а учитель свирепел всё больше.
Потом он втащил нас в кабинет директора, где стал рассказывать по какой "статье" мы с Ней проходили. Он часто повторял какие-то словосочетания, вроде "аморальное поведение", "грубейшее нарушение субординации". Тогда я и понять не мог, что это всё значит и глупо улыбался Ей и директору. А директор, тут надо признать, был отличный добродушный старичок. Потом я понял, что уважаю его. И вот он сидел и смотрел на нас, как мы, словно вкопанные, стоим с красными щеками и ушами и буравим глазами линолеум. Его лицо расплылось в улыбке, полной отличного качества зубов, как сейчас помню.

-Ну зачем вы ко мне их привели? Ну в самом деле. Малыши же совсем. Всему учатся. Смеялись, хохотали? Ну что же тут аморального? Могут и смеются, получается пока, настроение есть. Вот я да вы уже не рассмеёмся, как они. За что же их ругать?
-Надо уметь вести себя в обществе, - выцедил учитель сквозь зубы.
-Сколько вам лет, малыши? Небось, по семь? Откуда им уметь. Учатся же. Научатся - тогда и будут уметь а сейчас пускай бегут.
И тогда я испытал чувство, которое, как я тогда думал, испытывают люди, освободившиеся из тюрьмы. Тогда-то мы, собственно, и познакомились с Ней. И первое же, за что, я понял, можно влюбляться в женщину, это её улыбка. Как Она улыбалась! Я специально пытался смешить её и рассказывать что-то милое и трогательное, чтобы снова посмотреть на её улыбку. Я сходил с ума от её улыбки. И я ей признавался в этом теми словами, которыми тогда умел. Мы вообще с ней часто проказничали и устраивали такие штуки, над которыми потом вдоволь могли нахохотаться. Я гордился такой дружбой. Никто не мог не любить Её. Повторюсь, одна улыбка чего стоила. Бывало, когда мы с друзьями попадали в какую-то передрягу, каждый шёпотом говорил: "Эх. Если б тут был сам знаешь кто, мы бы быстро выпутались". Да. Её обаяние не раз спасало и меня и многих наших друзей, саму её, конечно же, как тогда, в кабинете директора.

А потом она переехала в другой город. Передать не могу, как мне было обидно. Вся наша сложившаяся в школе компания долго переживала это. Уехала и всё тут! Из-за работы родителей вроде. Потом мы переписывались с ней, слали друг другу фотографии, перезванивались иногда. А потом и это куда-то пропало. Я потерял её номер телефона, а Она , наверное, потеряла мой. Кто знает, что там ещё с ней приключилось. Может быть, просто новая работа родителей, а может быть, и нет. Но в общем, могу сказать, что из моей жизни она тогда всё равно как будто бы пропала. Жалко было до ужаса. 

Потом я учился и после школы. Я поступил в институт. То есть именно тогда я почувствовал, что начал по-настоящему учиться. Даже заучиваться стал. И что я тут должен признать? Мне было интересно. Неподдельно интересно. Поначалу. Именно сначала мы с новыми друзьями добросовестно сидели на лекциях и, выделываясь друг перед другом своей старательностью, заполняли на лекциях по десятку страниц.

Я помню, как однажды один лектор, как сейчас помню, это была вторая пара, 10:50, пришёл, встал на кафедру, отпил водички и сказал нам “Добрый вечер!”. В 11-то утра у него добрый вечер.

А потом мы с ними вместе так же добросовестно прогуливали эти лекции. Однажды шли с какой-то унылой вечеринки, сами были мрачнее тучи. Несли зачем-то оттуда какую-ту выпивку, что-то съестное и гитару. И вот в переходе метро встретили мы ребят, которые играли и пели песни. И знаете, чего захотелось? Подсели мы к ним и огромной оравой, как казалось, человек семь, спели песню из “Бременских музыкантов”. Ну помните эту “Ничего на свете лучше нету” ? Знаете, как здорово было. Не помню даже, почему именно её. И кто предложил, тоже не помню. А потом было ещё много песен. Вот тогда по-настоящему поднялось настроение. Лучше ,чем на той глупой бездушной вечеринке. Хотя по-разному бывает, конечно. Но главное, что тогда ушла с души какая-то дикая тоска. На время, но ушла.

А настроение это было не только моё. Вообще казалось, что время такое наступило...бездушное. Не пойми что. Не понятно, что кому надо, но понятно, что всем что-то надо и ничего не делается просто так.  Все стали изображать из себя, законопослушных, когда надо, с убийственным педантизмом соблюдая правила, закрывая двери ровно по расписанию, даже перед носом человека, нуждающегося в срочной помощи.
Все разговоры потеряли право называться разговорами, ведь свелись они все, как кто-то говорил по телевизору, к следующим фразам:  “Ну чё, как сам?”, “Чё сегодня с кем?” и “Чё, куда потом?”. Стало очень важно ходить по клубам и, как минимум, говорить о наркотиках, как норма - употреблять. Как максимум, видимо, - сдохнуть от них. Перестало быть важно любить, дружить – только с полезными людьми. Чёрт знает, куда всё это катилось. Мои друзья тогда замечали это же самое, они же подталкивали меня к каким-то страшным и пугающим идеям. Все мы разочаровались в том, что учим. 

Потому что..как будто осознали всё с другой стороны, как мне казалось, да и сейчас кажется, правильной стороны. Куда-то вдруг девалось моё чувство, что я закладываю прочные основы своей будущей жизни. Стало думаться иначе.
И знаете, что странно? Ведь с каждой выученной темой я, чувствовал это, становился не умнее, а даже наоборот. Знаете?.. Я как будто отдалялся от собственной жизни. Учил не то, что нужно. То есть как будто бы отвлекал я себя от истинного развития.
Ведь все эти законы и правила - сплошная абстракция, условность. И я не учусь ...жизни что ли. Мы закапываем себя в документах, ценных и важных бумагах, а без них что-то не поедет, что-то и кто-то не заработает, не сдвинется с мёртвой точки, окованный цепями формальностей и процедур. И ключик от них - маленькая бумажечка с печатью или подписью.
Офисы завалены документами н-годичной давности, архивы ломятся от старых сверх-важных бумаг.
А где же хранятся бумаги с записанными тайнами человеческих отношений, глиняные таблички с жизненными мудростями, скрижали с основными заповедными правилами?
И мы не учим их. А учим всё новые правила, формальности, запоминаем глупые важные алгоритмы и заучиваем современный этикет.
С тех пор , с разговора в машине, скажем так, прошло, страшно представить, девятнадцать лет. Девятнадцать! Подумать только, какая чёртова уйма времени пролетела. Родились дети и уже вкусили плоды совершеннолетия.
А я сижу и пью горячий чёрный чай уже в своей кухне. Вокруг меня полно вещей, и я их все ненавижу.
На работу я никогда не опаздываю. Ну или почти никогда. Я прилежный работник. Хорошо выдресированная мартышка-астронавт. Каждый день я встаю за час или полтора до выезда, так что успеваю всегда. Ну или почти всегда. Я ни в коем случае не думаю, что от моего участия многое зависит, не думаю и, что что-то без меня не состоится. Просто это моя роль. А даже, если твоя роль - это роль тумбочки, будь любезен играть её прилежно, если до большего ты пока не дорос.

-Квартира. Две спальни, гостиная и кухня, раздельный санузел, душевая кабина, окна в одну сторону, во двор, балкон один, девятый этаж. Да. Цена не договорная.
-Загородный дом. Участок шесть соток. Коттедж. Два этажа. Четыре спальни, кухня. Отделка вагонкой. Совмещённый санузел. Один балкон. Вид на лес и озеро. Цена не договорная.
-Особняк в нормандском стиле. Арочные окна, буфетная комната, двери с витражными стёклами. Нет. Совсем небольшой. Две спальни и одна ванная комната. Балкон на втором этаже. 1 X 2 метра.
-Квартира. 150 квадратных метров. Пять комнат. Два санузла. Два балкона.  Что? С видом на лес и во двор.
-Особняк в классическом стиле. Колонны на фасаде. Два этажа. Чердак. Пять спален. Четыре ванные. Гостиная-зал и кухня, совмещённая с большой столовой. Во дворе старый яблоневый сад. Нет, бассейна нет. Что? Дальше можно не говорить?
-Особняк в стиле модерн. Четыре спальни.. Да, бассейн есть. Три на четыре. Уже берёте?

Именно этим я и занимаюсь. Целый рабочий день. Комментарии по телефону для тех, кто плохо читает объявления. Наша фирма продаёт и покупает. Как и все сейчас. Так что и я причастен к продаже домов. Это стало моей профессией.
Иногда случаются выезды, чтобы в буквальном смысле забрать или передать ключи от жилья. Я приезжаю в тёмном костюме в полосочку, в очках и с папкой документов в руках. Моя задача состоит в том, чтобы пожать руку прошлому хозяину и потрепать по волосам его жутко злого на меня ребёнка. Ещё я ставлю таблички “Продан” и убираю таблички “Продаётся” около домов. Ещё я фотографирую дома. Мне бы чуть-чуть вкуса и, меня бы позвали в журнал. Мои  снимки и так в журнале, но все они испорчены подписью о цене снизу.
Потом я должен отдать клиентам некоторые бумаги, сложить в папочку документы, деньги. А потом я остаюсь один в пустых стенах, где ещё держится запах старой семьи, где словно чужим эхом отдаётся мой голос. Прежде, чем запереть дом или квартиру, я сижу на холодном полу в чужом и уже ничьём жилище. Совсем один.
Теперь это моя работа. Я профессионально дарю и забираю у людей уют. Несколько лет назад, встретившись с нынешним собой, я бы себя возненавидел.

Ничего особенного тогда не случилось. Такое бывает и в другие дни. Но я решил начать рассказывать именно о том конкретном дне.
Задания выдают всем. Иногда я даже вижу, как это происходит. Мы сидим вместе с коллегой и по телефону отвечаем на вопросы покупателей, а потом, например, моего коллегу зовут и он отходит. Я слежу за ним(ней) глазами. Направляется в кабинет директора. Там проводит минут десять. Потом возвращается на место, иногда продолжает работу, а иногда уходит домой или уезжает по адресу с пакетом документов. Бывают разные задания.
 
В тот день вызвали меня. На моём рабочем столе прямо под рамочку с фотографией родителей положили конвертик, вернее не конвертик, а сложенный вдвое или втрое листок. “К начальнику. В 11:30.” звучит так же, как: “на ковёр. Для разделки.”
Дело в том, что записки от шефа нам рассылает одна вредная тётка. А она вроде старая подруга мамы нашего начальника. Вот он её и держит из уважения. А старушка злая и вредная, как дьявол. Вот поэтому-то она и любит рассылать такие записки, как повестки на казнь. Но на самом деле всё не так. В смысле, не на казнь на самом деле.
Наш начальник довольно приятный дядька. Однажды он даже возил всю мужскую часть коллектива на рыбалку. Вообще-то и женщины наши ездили, но только из соображений эстетики и поддержания корпоративного духа. Это был самый развесёлый "корпоратив" в моей жизни. Тогда я понял обо многих, что за сущность прячется под их деловыми костюмами. И разочарован не был.
А наш офис - это даже не офис. Просто есть какая-то офисная культура или, вернее даже будет сказать, "культ". Так вот у него, у культа этого, есть и последователи, почитатели, жрецы, чёрт подери. В основном это боссы. Они создают идеальную гармонию чёрного и белого цветов в окраске офисной мебели, стен, пола, работников в том числе. Бред собачий. Это на игру смахивает. Все играют в серьёзных дядек и тёток. Как будто эту серьёзность можно приобрести костюмом и очками. Отчасти да. Но не в основном.

Когда я был старшим школьником,  я подрабатывал курьером. Я объездил множество офисов и контор, переговорил со многими людьми, но благодаря их облику запомнил я лишь одного. По голосу, конечно, определить нельзя, но мне показалось, что это высокий молодой человек, лет двадцати семи, в сером или даже светлом костюме, возможно, в тонких очках в стальной оправе. Я угадал. Он был высокий. Собственно, только это-то я и угадал. А одет он был в клетчатую разноцветную рубашку с короткими рукавами и тёмного цвета бриджи, на ногах то ли кроссовки, то ли спортивные сандалии. А ещё он носил бороду на одном только подбородке. И так же как их, постоянно носил на лице улыбку. Широченную и белозубую. Казалось бы, что такого? Но если бы вы его видели, то согласились бы: верить ему можно было больше, чем всем закованным в формальные доспехи работникам. Точно вам говорю.
Так вот. Наш шеф не игрался в игру "офис". Он не печатал каждую неделю обновления к правилам поведения на рабочем месте. Он не отчитывал за отсутствие галстука. Я проверил. Он также не снял этаж в дорогой многоэтажке, а выкупил какое-то здание то ли бывшей школы, то ли института. Похоже оно было на английский колледж.
Старое тёмно-серое кирпичное здание в два этажа и со внутренним двориком. А во дворике уже, наверное, лет двести красовался огромный дуб с раскидистой кроной, которая своими замшелыми лапами накрывала большую часть двора. И стояли во дворике лавочки из тёмного дерева с коваными подлокотниками и ножками. Многие проводили во дворике весь перерыв, кто-то даже начинал курить, чтобы больше времени в нём проводить. Я и сам курил целый год, чтобы не стоять без дела в курящей компании. Целый год! Но бросил. Думаете, вспомнил о вреде? Нет. Я просто помешался на презрении к вещам и однажды, отыскивая пачку сигарет у себя дома, понял, что эта привычка идёт в разрез с моей философией. Маленький предмет поработил меня. Я ищу и ищу эту пачку, чтобы, найдя, потратить на неё ещё какое-то время своей жизни. Меня как обухом ударило. И целый год я этого не замечал. С того же дня, да что там дня, с того же момента я решил бросать. И бросил довольно успешно.

А однажды летом во время перерыва наш директор вышел из внутренней двери, держа футбольный мяч подмышкой. В то время шёл чемпионат по футболу. И вот, видимо устав ограничиваться одними разговорами о футболе, он приволок на работу футбольный мяч. Он снял пиджак и обувь, бросил мяч на траву и объявил:
-Думаю самое время всем нам сплотиться в игровом порыве!
Нам даже не сразу верилось в это. На самом деле. С виду очень серьёзный и солидный мужчина, наш начальник теперь стоял перед нами на траве с босыми ногами и подкатывал брюки. А почему бы и нет? - пронеслось в наших головах. Мы затушили сигареты -я сам тогда ещё курил, пока не осознав всю абсурдность этого - и принялись скидывать туфли и подкатывать рукава рубашек.
-Если девушки думают, что их не примут, то ошибаются. Всех ждём! - декламировал наш большой босс, начиная как-то неловко чеканить мяч.
Пусть и немного, но и девушки подтянулись к нам. Мы разделились на две команды и принялись за игру.
Одним словом, это было как гром средь ясного неба, как танцы на похоронах, как горячий лёд и...что-то больше не припомню. Это было так несерьёзно, так неожиданно, безалаберно и...опять что-то больше не припомню. На нас была форма офисных работников, адаптированная под футбол. И именно в этой нелепости было что-то жутко милое. Понимаете?
Вы бы видели нашего директора. Он весь так погрузился в игру, что ругался, как полагается, и нам тоже разрешил не скупиться на эмоции. Эти постоянные голы, так свойственные непрофессиональному футболу, так и сыпались, как письма из налоговой. Это мероприятие открыло очень многие лица. Я вдруг на секунду замер и осознал, что наш начальник просто до ужаса талантливый руководитель. А когда часы во внутреннем дворике пробили конец перерыва и кто-то остановил мяч, все вдруг посмотрели на шефа. Все запыхавшись, ждали его команды, послушно, опять по-взрослому и серьёзно. А он немного согнулся, опёрся руками об колени - так всегда делают, когда играют в футбол- и, глянув разок на часы,  сказал:
-А чёрт с ним! Добавленное время!
Мы заулыбались и продолжили.

Вот такой он был у нас. Мировой мужик, честное слово.

Так вот. В тот день было задание. Я вошёл в кабинет и увидел заместителя начальника. Вот это уж настоящий эсэсовец. Морда злая ,как у любого уважающего себя чиновника, ноздри раздуваются, и нервы всегда на взводе.
-А где же..? - начал было я.
-Заболел, - коротко и уже очень зло прервал меня зам.
В кресле напротив сидел наш руководитель рекламного отдела. Многие говорили, что с разрастанием  в нашей фирме отдела рекламы у всех стали появляться проблемы. Но проблемы эти были, как вши. Когда тебе о них, рассказывают, то сам ничего понять не сможешь. Но когда сам их обретаешь, вспоминаешь каждое слово из рассказа о них.
Расскажу вам о своих вшах.

Рекламщик сразу же начал вещать:
-Появляется новая тенденция. Жильё дешевеет. И нам нужна его реклама.
-Реклама чего? Жилья что ли? Да, и в самом деле. Никто ж не додумается его купить.
-Очень остроумно. Пойми. Мы работаем в таких кругах, где информация о ценах на жильё определяется за месяцы до установления этих цен. Так вот. Никто не узнает о снижении цен сразу. Если же мы запустим косвенную рекламу недвижимости, вернее рекламу нашей компании, как бы напомним о нашем существовании, люди обратят внимание на новые дома и квартиры. И поймут, что цены-то снижаются. И мы тут как тут со своими пониженными ценами и роскошными новыми и не очень новыми жилищами.
-Не понимаю. Разве сейчас никто не покупает жильё?
-Цены начнут снижаться. И мы заранее можем привлечь к этому процессу большее количество людей. Мы заранее завоюем клиентов. Пусть и немного, но времени мы выиграем. По крайней мере нам так кажется.
-А что же требуется?
-Требуется создать своего рода рекламу, рекламу домашнего очага. Это в теории. В перспективе. А на практике требуется просто обновление нашего слогана.
-Чтобы все якобы как оголтелые побежали скупать квартиры?
-Что-то вроде того.
-Ну так я при чём? Ты же в рекламном отделе. Сочиняй.
-Друг, нужна твоя помощь. Косвенно и ты работаешь с рекламой. Так от чего же ты отказываешься? Это ж не за спасибо всё-таки. Тебе разовую надбавку сделают, - он заулыбался, как мой самый лучший друг и распростёр объятия, как будто хотел меня обнять. Я как-то картинно картинно почесал затылок, а затем потёр подбородок. Уже согласившись мысленно, я ломался напоказ. Хотя не долго. Разовая надбавка оказалась совсем не маленькой.
-Закончишь работу - передашь всё на проверку в рекламный отдел, - скомандовал зам.

 В общем, задали что-то вроде обновления компании. Только номинальное. Задали её слегка освежить новым слоганом или чем-то вроде того.
Это было задание из разряда творческих, и мне дали два дополнительных выходных - меня в среду, как сейчас помню, отпустили на четверг и пятницу. Я заперся дома, включил музыку, накипятил чаю. Черпать идеи я рассчитывал из песен, может быть, из фильмов. Главное - знакомое для всех звучание. Главное - трогательность. Главное - чтобы о чём-то напоминало и вызывало тёплые эмоции. Я ищу в сети музыку и фильмы на слова "дом", "очаг", "house", "home", "maison". Немецкого не знаю совсем. Да и ласковых песен о доме на немецком представить себе не могу.

Как я и предполагал, находится не всё. Или всё. Но не то. А то. Вот и всё.
Параллельно у меня появилось новое дело, но о нём скажу позже поподробнее. В основном, я действительно старался не выходить из дома. Из квартиры. Из квартирки. Из комнатки, если конкретизировать до конца.
Моя новая комната - тоже всего лишь вещь. Помните, меня родители учили. Мы все очень любим перефразировать, так что и я на самом деле как-то эволюционно переврал родительские слова, воплотив их в  свою новую идею "нестяжательства". Иногда я дохожу до абсурда. А иногда, мой маячок ведёт меня вполне верно. Помните, что я уже бросил курить?
Крупными глотками крепкого чая я выпил первую часть выходных. Но в субботу со мной начало твориться нечто замечательное. Я нашёл одну подходящую песню и начал развивать копящиеся во мне эмоции в сформулированные фразы.

Песня. Я вырвал из неё две строки.
I'm going home,
To the place that I belong.

Я иду домой.
В то место, которому принадлежу.

Да, дом-это то место, которому мы полностью принадлежим. И которое полностью принадлежит нам.

Но, если более складно. Я иду домой. В то место, которому принадлежу.

Иду домой, туда, где я свой.

Иду домой, ведь там я свой.

Дом-то место, где ты никогда не будешь чужим. Это маленький мир, спрятанный за нумерованной дверью, особая атмосфера за поворотом ключа, тепло, ощущаемое только своими уже с порога, где на круглом коврике написано: "добро пожаловать".

Каждый день мы спешим и суетимся, создаём себе новые проблемы, решаем их, забиваем ими свои головы, а затем снова спешим и так далее. Но иногда мы спешим домой. Туда, куда не сможем опоздать. Никогда.

Любопытно, что именно мне доверили писать эту статью. Тому, у кого и дома-то толком нет. Я живу на съёмных квартирках в разных уголках города. Иногда я не задерживаюсь там более месяца, когда случайно забываю про оплату. Некоторые хозяева вполне строги ко мне и сразу же вышвыривают меня вон. И я кочую по пустыне нашего города в поисках ночлега. Представьте себе. Всегда с большим чемоданом,  в котором все мои вещи, и одет как лук, в то, что не поместилось в чемодан, сижу и пролистываю газеты или ищу столбы с объявлениями "Сдам квартиру". И отрываю эти язычки сразу от нескольких объявлений на следующий такой же случай.

Мы компания по торговле недвижимостью. Недвижимость – не просто вещь. Недвижимость – значит долговечность, значит стабильность. 

Я вдруг начинаю по-новому оценивать свою идею-фикс.
Пишу далее.
Мы компания по торговле недвижимостью.
Мы продаём вам стабильность и дарим уют.
(Одалживаем иногда, если говорить честнее.)

Но последнюю строчку я записывать не стал.

Итого что-то вроде:
Мы компания по торговле недвижимостью.
Мы продаём вам стабильность и дарим уют.
Мы компания по торговле недвижимостью.
Мы покажем вам дорогу к дому. 

Всё это я собрал в несколько листов и сшил крупным степлером. Он крупный и старый. Ах да. Это тоже вещь в моём доме, которую я ненавижу.

Я вообще-то не очень хотел рассказывать рекламщику о своей новой идее. Но мне казалось, что он более падкий на подобные идеи, нежели зам начальника.
-Представь себе. Мы показываем самые лучшие снимки наших домов и квартир и на фоне играет какая-нибудь приятная музыка.
-Хм. Мне уже нравится.
-Вот. А голос за кадром читает вот эти записи, - я передаю ему то, что придумал.
-Дай-ка взглянуть. “Дом-то место, где ты никогда не будешь чужим. Это маленький мир..”. Я потом почитаю более внимательно. Так. А что со слоганом?
-Слоган. В конце рекламы тот же голос произносит слова такой интонацией, которой детей убаюкивают перед сном, ласково и так, что весь таешь и начинаешь полностью доверять. Лучше, чтобы это говорили мужчина и женщина с очень приятными голосами.
И я указываю ему на листке на то место со слоганом из четырёх строк.
-Я проверю это. Хорошо? - сказал он, складывая листки в стол, -Зайди завтра.
 
Когда я вошёл к нему в кабинет на следующий день, он выключал ксерокс и поспешно клал в стол какие-то листы. У них на уголке был широкий след от степлера. Слегка ржавый.
-Знаешь, это не совсем то, что нужно, - сказал он, бросив на стол ксерокопии. -Ты не совсем понял задание. И получилось не то. Думаю, можно будет потом доверить это кому-то ещё. Но всё равно спасибо, -его ладонь, напряжённая в каждом мускуле, протянулась ко мне для рукопожатия.
Я поднял со стола листы, почесал глаз и уставился на бумаги. Без единого следа сшивания. Ксерокопии. Его ладонь целилась в меня пальцами. Он, как шлагбаум, замер с поднятой рукой.
-И что? Вечерком, может быть, заму это показать надо?
-Не стоит. Не нужно.

Но я зашёл.
-Очень мило, - сказал зам, взглянув на записи, которые я принёс, -В смысле очень мило, что ты скопировал работу рекламщиков, которые сами вызвались и сделали эту работу, а ты потратил четыре выходных дня на то, чтобы их отксерить. Очень мило.

В общем, мне сделали замечание за невыполненную работу. И зам начальника поставил огромный жирный крестик в моё личное дело на заметку шефу.
Когда-то раньше я слышал или читал, что у них в рекламе так принято. В общем, честно говоря мелочь, конечно, пустяк, но обидно. И опять ведь всё из-за вещи. Можно сказать, что из-за двух-трёх листов А4 с крупными распечатанными буквами.

Всё получилось так с этим злополучным заданием:
В понедельник я принёс её на проверку рекламщику.
Во вторник он её отксерил, показал заму, а вечером вызвали меня, где я принёс ксерокопии своей же работы.
В среду с болезни вернулся шеф и получил от зама ходатайство на снижение зарплаты мне и ещё паре работников.
В четверг у них было совещание.
В пятницу тоже. Мы были хорошими работниками. Нас нельзя было терять. В середине дня шеф переговорил со мной по поводу случившегося. Не рассчитывая на доверие, хотя нет, именно рассчитывая на его доверие я поведал ему всю историю.
В субботу был выходной. И в субботу у меня с утра звонил телефон. Вы сами не поверите, кто это был. Хотя нет. Поверите, вам больше некому. Так вот это звонила Она.
Оказалось, она с семьёй уже три года назад вернулась обратно из отцовской командировки. Но город-то у нас, дай Бог, не маленький. Сначала, как призналась, не искала меня. Чертовка. А потом ей вдруг это втемяшилось в голову, и она занялась этим всерьёз. К счастью, у неё был папа. К счастью, папа был совсем не простой и помог ей в её поисках, сократив их до двух телефонных звонков.

И третий телефонный звонок в этих поисках уже услышал искомый я. Вот это была беседа! Я болтал с ней с таким упоением, как человек в пустыне лакает воду, натолкнувшись на оазис. Она мне рассказала, чем занималась и чем занимается теперь, где училась, и где теперь работает, пообещала приехать ко мне повидаться.

Знаете, многие говорят, что закон сохранения энергии действует не в одной лишь физике, а имеет приложение и в менее научных сферах знания. То есть говорим мы не об энергии в Джоулях, а...эмоциональной что ли. И закон этот действует так, что, если где-то на тебя вылили поток негативной энергии, то ты обязательно получишь обратно столько же положительной.

"-так говорят.
-кто говорит?
-люди говорят.
-люди вообще много чего говорят". (с).

После нашей встречи я шёл и улыбался прохожим, обдумывая предыдущий абзац и цитату. И тогда мне повезло. Если бы я делил этот рассказ на главы, то назвал бы эту очередную главу так: “Для тех, кто считает себя неудачником”.

В общем, есть такое хорошее выражение : сто процентов выигравших в лотерею попытали счастья.

И к чему это всё? Обо всём этом я думал, когда держал его в своих руках, не когда думал купить его, а именно, когда он уже оказался в моей ладони. Кто он? Ну кто-кто? Ну понятно же, что лотерейный билет.
Это вам, я уверен, настолько же понятно, насколько ясно и то, что я бы не вспомнил об этом случае, если бы его не стоило вспоминать. А это событие, знаете ли, достойно записи в дневнике, звонка по телефону и баек на улицах. В общем, я выиграл.
СУПЕР-РОЗЫГРЫШ!!!
Так было написано на билете. Я сам не знаю, зачем разыгрывать такие деньжищи.
СУПЕР РОЗЫГРЫШ!!!
В котором я выиграл.
Я специально опустил рассказ о нескольких других неудачных попытках, чтобы вы подумали, что я выиграл сразу, с первой же попытки.
И по самому простому плану с той же секунды должен был начаться марафон расточительства. Можно было купить квартиру, дом или, может быть, яхту. Тонны мармелада и конфет. Разгул. Гулянки несколько месяцев подряд по наиболее модным клубам и ресторанам. Потом покупка искусственной печени и замена других органов на новые. Дорогая машина, одна уж по крайней мере точно. Или другие страны и новые города. И ещё тигр или игуана. Обязательно надо купить экзотическую зверюгу. Или просто хорька. А потом надо начать думать, когда деньги закончатся. Вызвать риэлтора, продать квартиру или дом, толкнуть где-то яхту или автомобиль и сдать обратно хорька или тигра.
А можно просто позвонить и похвастаться, заодно обсудить, что делать дальше. И я звоню ей.

-Мне кажется, что это нужно потратить как-то рационально. Ты согласна? Нужна какая-то супер-цель! Я даже пока не знаю, какая, но нужна. Нужно их потратить с умом и в то же время не очень сухо и скучно, - говорю я ей при новой встрече.
-Вот это какой-то стандартным мальчишеский подход.
-В смысле?
-Да в смысле всегда какая-то цель должна быть. А ты никогда не думал, что вся фигня в мире происходит из-за того, что у всех какая-то цель, зачастую корыстная?
-Думал, если честно.
-Так, может быть, тут нужна не цель, а идея? Может быть, что-то стоит сделать без цели? Просто так. И может получиться здорово.
-Например?
-У меня есть одна мыслишка, - она наклоняется ко мне и шепчет на ухо. Пока что это секрет. Даже от вас.
-Хм, слушай, а это было бы интересно. Странно и интересно.
-Мы ещё подумай об этом.

И мы уходим, продолжая переговариваться:
-Знаешь, когда я была маленькая, -говорит она, -мне снились такие милые сны. Мне снились клубничные поля. Я ложилась спать, вся в ожидании вновь их увидеть. И всё было прекрасно. И был ты, и были школьные друзья, были весёлые, тёплые дни. И были клубничные поля. В моих снах. А потом мы переехали. И я перестала видеть их. Я очень рада, что вернулась.
-Почему?
-Я вижу их опять..

И потом это происходит, как в фильме. Играет весёлая и бодрая мелодия, а мы с ней что-то покупаем, договариваемся, пожимаем руки разным людям, улыбаемся им и друг другу, по ночам сидим и в свете жёлтых светильников, что-то склеиваем и режем, собираем, скрепляем. А потом стоим на балконе с чаем и что-то неслышно обсуждаем в темноте. И на таком моменте мы снова улыбаемся, смеёмся над чем-то вместе, и экран темнеет, уступая сцену новому эпизоду.

А новый эпизод такой.
Мы сидим с ней на лавочке и жуем разноцветный мармелад. Мы на какой-то набережной, спереди от нас река, а за ней шумит город, как и за нашими спинами. Гудит, старается старичок. Город-работяга.
-Итого, - говорю я, - смотри, по городу летит пятнадцать самолётов, не много, конечно, но и наверняка не мало. Все они заряжены огромной массой нашего "снаряда". По моим расчётам всё начнётся через минуту.

Она отпивает сока из стакана с трубочкой и снова жуёт мармелад. Мы вместе смотрим на город.
Белые клубки облаков в некоторых местах зависли на небе, а солнце светит яркое, тёплое такое, золотистое, и бархатистые лучи его лижут улицы, верхушки домов, машины, лица людей.
Я отпиваю сока из стакана с трубочкой и снова жую мармелад. Мы вместе смотрим на город.

В поле нашего обозрения появляется самолёт. Пролетая над самыми широкими улицами, он открывает люк, и тысячи специально заготовленных цветных прозрачных пластиночек вылетают из его отсека и летят по ветру. Как только солнце успевает взглянуть на них, улицы покрываются разноцветными играющими бликами. Улицы вспыхивают яркими лучиками и бликами.
-Слушай, а вроде здорово!
-И мне так кажется...
-Вон, посмотри туда! Видишь? Второй пошёл.

Где-то на горизонте, в видимой нам дали другой самолёт открыл свой отсек и высыпал на город ещё цветных лучиков и бликов. А за ним мы увидели ещё и ещё, уже где-то совсем далеко.

-И что мы сейчас сделали?- спросила она, не теряя улыбки.
-Ну мы, конечно, изрядно намусорили. Но сделали это одним из самых оригинальных методов.
-Мне кажется, что получилось что-то здоровское.
 Я повернулся на скамейке и посмотрел на улицу. Многие прохожие остановились и смотрели вдаль на светящиеся в облаках цветные лепесточки, как вдруг и под своими ногами разглядели цветные тени, прыгающие в разные стороны. И я увидел, что они улыбались. И , что приятно, все. Все, кого я смог увидеть.

И мы, как заворожённые смотрим, куда успеваем. В разным местах в небе рассыпаются золотистые лучи. Постепенно всё небо взрывается разными цветами, а улицы под ним покрываются бликами. Это всё длится несколько минут.

-Мне так думается, что, может быть, очень многим это подняло настроение. Как ты думаешь? - спрашиваю я.

Она улыбалась. Знаете, в моей жизни не было человека, который улыбался так же. Такой искренности и теплоты мне не удавалось выискать ни в одной другой улыбке, а эта.. эта сама согревала меня и обволакивала каким-то милым волшебством, уютом и спокойствием. Даже, когда очень постараюсь, я не смогу вам передать ту гамму чувств, которую испытываю в такие мгновения. А я сижу и как-то неловко улыбаюсь в ответ. И понимаю, что хочу видеть её улыбку каждый день.
Она берёт меня за руку и кивает, одними губами произнося: "Да.."

Знаете, мне кажется, что это можно сказать не про одного меня. Так же и многие другие. Мы создаём свои "донжуанские списки", хвастаемся своими завоеваниями или, может быть, на невидимой полочке выставляем чужие разбитые сердца. И это так неискренне. Ведь, как ни странно, мы любим одну лишь девушку в своей жизни. Когда-то в школе мы вдруг осознаём, что в ней нет ни единого изъяна, а каждая новая обнаруженная черта - нелишний штрих, добавленный для достижения идеала. Понимаешь, что искал кого-то , как оголтелый, не задавая себе задачи просто посмотреть вокруг, совсем рядом...

...
Я ещё долго не собирался идти на работу. Что вы? Я же выиграл в лотерею. Так что праздность и сибаритство сидели в моих мыслях ещё задолго до того, как я вошёл домой.
Даже и не знаю, что такое чувство выполненного долга, какое оно из себя, как ощущается, но, кажется именно оно переполняло меня в ту секунду. Я лежал на кровати, закинув за голову руки и смотрел в белый потолок, представляя снова перед глазами светящееся небо и переливающиеся разными цветами улицы, и какое-то тёплое и приятное чувство разливаясь внутри меня, вырисовывая на лице улыбку.
И вдруг потолок как будто лопнул. На нём образовалась трещина и кусочек штукатурки свалился на меня. Я вам уже описывал свою расчудесную квартиру? Нет? В общем, и не буду. К счастью, она и не моя, я просто снимаю её. Арендую.
Этот безусловно судьбоносный случай, описанный выше, как в прямом, так и в переносном смысле, напомнил мне ещё об одном важном деле. Настало же наконец-то время уехать со всех съёмных квартирок разом и заиметь своё собственное жильё.
Я доверяю своему делу. В общем, я знаю, что я и мои коллеги работаем хорошо. Нам верят клиенты и рекомендуют нас друзьям. Так что я, можно сказать,  решаю воспользоваться своими же услугами. Я дозваниваюсь до нашей фирмы и прошу зачитать мне свежие объявления о продаже квартир, исходя из доступной мне суммы.
-Ну сумма-то не малая. Может быть, и дома посмотреть?
-Хм. Пожалуй. Да.
-Так... Загородный дом. Участок с куском леса...
-Нет-нет. Этот я знаю. Следующее что-нибудь.
-Хорошо...
-Квартира. Две спальни, гостиная и кухня, раздельный санузел, душевая кабина, окна в одну сторону, во двор, балкон один, девятый этаж.
-Спасибо. Это тоже знаю. Следующее.
-Трёхкомнатная квартира. Два балкона...
-А давайте теперь дома?
-окей. Особняк в стиле модерн...
-А он разве не продан ещё? Четыре спальни. Тот, который с бассейном.
-Ах да.. А откуда вы знаете?
-Ладно, давайте дальше.
-Дом с видом на холмы. Прекрасный вид, можете поверить. Большие холмы. Полностью покрыты невысокой травой. Дальше. В доме два этажа, три спальни, два санузла. Есть две ванные комнаты. Одна гостиная, совмещённая с кухней. Ах, да. В гостиной камин. Кирпичный, но с имитацией под камни. Балконов два. Да...

У меня всё внутри как будто задрожало. Забилось сердце, что аж чуть не выпрыгнуло, ноги заныли, руки онемели, глаза начали дёргаться, и вообще пошла какая-то странная реакция.
Кажется, я даже упал в обморок, но перед этим каким-то чудом успел произнести: "Вот он. Беру."

А ещё я помню машину. Огромную такую, синюю машину, в которой стояла моя мебель, но не так, как в комнате, а вся в кучу, иногда даже вверх ногами. И ещё были машины, перевозившие мебель из родительской квартиры, кстати говоря, той самой, в которой мы жили после продажи дома. А перед домом ходил голубь и топтал сухие хрустящие листья. Вряд ли тот же, хотя кто его знает. У меня было чувство, что я восстанавливаю разорённое гнездо или строю скворечник, ну или, как минимум, вешаю его обратно на дерево. Мне так не хватало своего дома все эти годы, что я рад был снова побыть ребёнком при своих родителях. Тем более дом этот был не просто домом.

Мы заселились, обустроились, расставили всё на свои места и снова крутанули колесо времени. Всё снова пошло своим чередом.

Один из вечеров мы с отцом решили посвятить моделям самолётов, как тогда.
В комнате запахло краской и клеем для сборки моделей самолётов. В соседней комнате застучало колесо швейной машины.
-Как там дальше? Что делать?
-Вот ты балбес у меня вырос! - шутливо отчитал меня папа и сам взял в руки кисточку для клея.
-Вот, - сказал он, - Смотри, промазываешь тонкой линией здесь, берёшь крыло пинцетом и осторожно приклеиваешь- взяв кисточку для намазывания клея и аккуратно промазывая по швам, он приклеил крыло самолёта к фюзеляжу.

И всё повторялось.

Дрова пощёлкивали и трещали в камине. Разламываясь в огне, они наполняли комнату тихими уютными звуками, слабым светом и густым, мягким теплом. На столе была установлена лампа, бросающая свет на изрисованные листки бумаг, на карандаши и кружку дымящего чая, на поверхности которого дрожало отражение жёлтой лампочки.
Ночь за окном шуршала дождём и стучала каплями по подоконнику.

Мы сидели на балконе все вместе и пили чай. Дождь мутной завесой скрывал от нас холмы.

-А знаете, о чём я думал все эти годы? - нарушив молчание, начал я.
-О чём же?
-Помните ваши слова про вещи, то что вы рассказывали мне, когда мы уезжали? Что все вещи: одежда, деньги, дома, квартиры - не стоят почти ничего. Я тогда совершенно согласился с вами. Более того, я жил с этой мыслью. И как-то подстраивался под неё. Я ничего не копил и не собирал, не лепил разных рюшечек в комнатах, не украшал их безделушками. И отчасти, мне кажется, был прав. Но отчасти. Ведь у меня не было дома. Я жил на съёмном жилье, и ни одна из тех квартир не стала мне домом. Потому что все они были вещами. А дом - это не вещь. И дом становится домом тогда только, когда в нём начинают жить, когда в нём копятся сгустки энергии, наполняющей её жильцов, когда людям тепло в нём, когда им там уютно, когда их там ждут, когда они спешат, но никогда не опоздают туда. Когда он становится их частью, а они начинают принадлежать ему.  Когда они скучают, уехав, и когда радуются, вернувшись...
Мне так кажется...

А на утро мы снова завтракали на балконе. Дождь прекратился, и дышалось легко. Приятно. Просто было приятно и ничего больше.
-Смотрите. А что это там у подножья? - сказал я, приглядевшись к холмам.
-Где? - спросил папа, вставая со стула.
-И правда интересно, - мама облокотилась о перила и глядела сквозь прозрачный холодный воздух.
-Сейчас. Очки принесу, - отец вышел и вскоре возвратился, вооружёнными глазами уставился вдаль.
-Красное что-то.
-Это цветы какие-то?
-Да, кажись, не цветы.
-Смотри, как растёт широко.
-Поле какое-то.
-Да это же клубника растёт!
-Помните, там старичок жил? Так вот он вечно клубнику растил. И потом на рынке продавал её. Самая вкусная, что я когда-либо ела, - сказала мама.
-Клубника, значит? - я заулыбался. Кто-то всё дальше продлевал мою белую полосу.
Я снял трубку и набрал Её номер:
-Ты не поверишь мне, - начал я.
-Тебя похитили пришельцы?
-Почти. Помнишь клубничные поля?
-О. Отлично помню. Они снова периодически снятся мне.
-я хочу, чтобы ты приехала сюда. Сможешь видеть их не только во сне. И значит, всё снова будет прекрасно!..

Когда я ложился спать, я не мог поначалу уснуть. Всё думал о том, о сём. Мне жутко хотелось рассказать кому-нибудь обо всём этом. Конечно, что-то из произошедшего с мной не очень правдоподобно. но ведь, чем менее реальна эта история, тем больше хочется в неё верить. Разве нет? В ту ночь я спал, как ребёнок. Не иначе.

А на следующее утро звонок по поводу объявления.
-Вы знаете, он уже продан. Да. Да. Продан. Да, вы правы. Тот самый. С видом на холмы...




2008 год.