Первый министр еще раз просмотрел финансовую сводку и вздохнул.
Вздохнул грустно, с оттенком неуловимой жалости к самому себе.
Среднего возраста, среднего роста, среднего отношения ко всему, кроме денег.
Еще молоденьким унтер-офицером он понял простую вещь: миром правят не законы,
без разницы - людские или божественные, - людьми правят их желания.
Желаний, при всем кажущемся разнообразии, всего несколько...
И все они, как ни странно, попадают в категорию греха, какими бы благими мотивами
не прикрывал их индивид.
И хорошо, если бы простого греха.
Но ведь в какую сторону ни желай, все одно - упираешься в смертный грех.
Лень, зависть, похоть, алчность, гордыня, чревоугодие, гнев...
И всё бы ничего.
Но ведь для исполнения этих желаний надо или работать всю жизнь не покладая рук,
или совершать такие поступки, что смертные грехи выглядят невинными детсадовскими
забавами.
Вот так Петр Петрович пришел к атеизму...
Причем, атеизм его имел отчетливый привкус предательства.
В душе, самых ее закоулках, он продолжал верить в Бога.
Было это сродни воспоминаниям детства о солнечном лете, которые помогают пережить
суровые зимы.
В жизни, хотя и ходил в церковь по служебным своим обязанностям, он перестал верить
в Бога уже давно.
Подленький атеизм был необходимым условием его жизни, предполагающей крайний цинизм,
жесткость за гранью жестокости и неверие во что бы то ни было, ввиду отсутствия других идеалов,
кроме огромных денег.
Потому что только огромные деньги позволяют осуществить все твои желания и контролировать
желания других.
Он сидел, уныло рисовал в блокноте какие-то фигурки и думал...
О чем думал?
Это к рассказу не относится, но я открою секрет.
Он думал о том, что Богу угодны праведники.
Грешников он прощает и способен терпеть их присутствие.
А угодны ему, именно, праведники. Им Он обещает Царство Небесное.
Власти и церкви не нужны праведники.
Их трудно контролировать из-за отсутствия адекватных понимаю желаний.
И еще труднее на них заработать из-за отсутствия выгодных церкви и власти грехов.
Властям и церкви нужны грешники.
Им обещается рай на земле и прощаются методы его строительства.
Нет, верить в Бога нельзя...
И не только из-за его любви к праведникам.
Если хоть на секунду поверить в его существование, то придется признать наличие Ада.
А это не то, чтобы нехорошо.
Это крайне хреново из-за непреложности прямой туда дороги...
И еще он думал о деньгах; о той самой странной субстанции, что лежит в памяти компьютеров
далекого Цюрлиха цепочкой нолей и единиц; не имеет материального эквивалента ввиду своей
огромности; что из-за финансовых передряг в последние два года приходится только следить за
тем, чтобы они не уменьшались; что нет возможности все их потратить не из-за огромной личной
загруженности (какая уж тут загруженность - сидит, в блокнотике рисует),- нет
возможности их потратить из-за отсутствия желаний...
Он превратился в обычный автомат по накоплению денег.
А у автоматов нет желаний ... Их вполне заменяет функция.
Вот и появился автомат с одной единственной функцией - править из-за денег.
Вот и рисует он в блокноте по-детски примитивные картинки, навеянные непонятной тоской ...
Коммутатор на столе очнулся от спячки и бодро заворковал:
"К Вам Главный Инквизитор".
Петр Петрович захлопнул блокнот, кинул его в ящик стола, протер лицо рукой и рявкнул:
- Проси!!!
Главный Инквизитор Иеремия, в миру - Михаил Сиплов, попросил о встрече еще утром.
Они были знакомы со времен правления Великих Старцев, когда Младший Иеромонах Иеремия
был привлечен к сотрудничеству со службой Бдительного Розыска молодым унтер-офицером
Петром Ступиным и получил псевдоним Горец.
С тех пор их дорожки так тесно переплелись, что, даже теряясь на несколько лет, вновь и
вновь пересекались с настойчивой методичностью, неясно похожей на Провидение.
Михаил вошел, привычно поискал глазами икону, не найдя махнул рукой и грузно сел в кресло
у окна...
"Однако", - автоматически отметил первый Министр, - "первая странность за много лет".
Дело в том, что зная о своеобразной манере неверия Министра, Инквизитор сразу же заводил
разговор о Церкви, обязательности икон в присутственных местах и все порывался приспособить
животворящую икону в кабинете Петра.
Петр резонно возражал, что в Церковь он ходит по соборным праздникам, в кабинет его никто чужой
не заходит, а с Богом он сам попробует разобраться по мере возникновения сей проблемы.
Горец сидел отрешенно, что начинало немного настораживать. Обычно он требовал коньяк и лайм,
выпивал грамм 150 и приступал к беседе.
Петр молчал из-за профессиональной привычки; если молчишь, то и чего лишнего не сболтнешь.
Он всегда ждал начала разговора собеседником и ни разу не пожалел об этом.
Горец вздохнул, посмотрел на Петра грустно и сказал:
- Ты знаешь, Бога-то нет...
Петр рассмеялся:
- А я тебе что говорил???
Горец грустно молчал.
Посерьезнел и Петр:
- Случилось чего???
Горец кивнул и отвел взгляд.
- Ты только не перебивай, а дослушай до конца.
Петр сделал внимательное лицо и принял позу серьезного ожидания.
- Петя, мы с тобой знакомы уже давно и оказалось, что ты у меня самый близкий человек, хотя
и не самый любимый. А за что тебя любить???
Но я не об этом...
Горец снова перевел взгляд на Петра, потом вздохнул, отвернулся к окну и продолжил.
- Петя, я неизлечимо болен - неоперабельная опухоль.
А вчера был у врачей и мне дали три дня.
Неделю - максимум!!! Всё уже неоперабельно и крайне...
Горец тяжко вздохнул.
- Крайне запущено. Три дня... Теперь, видимо, два...
Я уже месяц на наркотиках из-за жуткой боли. Тебе, наверняка, доложили.
И про три дня ты знаешь. И преемника подготовил.
Но дело не в этом...
Петя, только не смейся сразу...
Петр знал, конечно же, и про болезнь, и про отпущенный Горцу срок.
Знал даже раньше самого Горца.
Но новость эта, пройдя по окраинам сознания, не вызвала ровно никаких
эмоций; оставив, впрочем, невесомую муть поднятой из глубины организма
неудовлетворенности.
Как будто гроссмейстер, разыгрывая шахматную партию против завзятого
доминошника, в заведомо выигрышной позиции нелепо "зевнул" крупную фигуру.
И ситуация остается выигрышной, и противник явно не ровня тебе, а фигуру
жалко.
И ладно бы пожертвовать ею для красивой комбинации.
Так нет же - просто "зевнул".
Не считать же всерьез, что соперник у тебя ее выиграл???
Такой мысли Петр не допускал даже в качестве шутливого предположения.
Да и наличие соперников в обозримой ойкумене представлялось сомнительным.
Горец сидел, отрешено глядя в окно, и разговаривал очень тихо...
- Я в Бога тоже слабо верил, но надежда всегда оставалась.
Не хочется просто так сгнить в могиле.
Я очень надеялся, что Он есть, и простит мне хоть немного грехов.
Всех не простит по-любому...
Горец вздохнул, не отрывая взгляд от окна.
- Знакомство с тобой не простит, дела наши совместные не простит.
Но ведь будет хоть что-то после смерти. Пусть даже Ад...
Он оторвался от окна и печально посмотрел на Петра.
- Так вот. Я, еще как первый раз диагноз услышал, помолился и попросил Его о знаке особенном.
Пустяке...
Если есть Он, то пусть исполнит одну просьбу, которую не исполнил для меня в детстве.
Я прождал сколько мог. И сколько мне отведено...
Горец снова повернулся к окну, свободной от посоха рукой протер глаза, повернулся к Петру
и продолжил:
- Он не исполнил мою просьбу...
Сейчас еду в больницу и оттуда уже не вернусь; приказал, чтобы меня ввели в наркоз и
я умер безболезненно.
Эвтаназии не хочу.
Мало ли... Может в самый последний момент Он мне знак какой подаст...
Так что - прощай. Я к тебе заехал сказать, что ты был прав.
Бога нет...
Горец тяжело выбрался из кресла и не прощаясь пошел к двери.
Петр молча смотрел вслед...
Когда Горец открывал дверь, он негромко спросил:
- А что ты у него в детстве просил???
Горец обернулся.
Только сейчас Петр увидел серую землистость лица и загримированную синеву вокруг глаз.
- Хочешь смейся, хочешь - нет. Мне уже все равно.
Я просил у него в детстве игрушку-тезку.
Только не обычного Мишку-косолапого, а Мишку-Тедди.
Мне его так никто за всю жизнь и не подарил.
А сам я не покупал, все ждал ровно ту же жизнь. И надежду поддерживал на Него.
Мол, есть Он. Рано или поздно вспомнит о просьбе детской.
Вот и попросил Его тогда в молитве - если есть Ты, Господи, то подари мне в благодати Своей
знак особенный - исполни детскую мечту, чтоб уверовал я в Тебя перед смертью.
Ведь у меня уже ничего... совсем ничего не осталось...
Горец вышел, дверь за ним закрылась.
Петр открыл ящик стола и рассматривал его содержимое с угрюмым выражением лица...
Потом нажал на кнопку громкой связи с Секретарем:
- Через два часа улетаю на Украинию.
Самолет заправить под завязку, лечу один...
...................................................
Из хроники:
"Первый Министр на личном самолете отправился с дружественным визитом в Украинию".
"Срочно. Самолет Первого министра пропал с экранов радаров и не выходит на связь".
"Срочно. Страна скорбит. Официально объявлено о гибели Первого Министра в результате
авиакатастрофы.
На своем посту он зарекомендовал себя...".
"Срочно. В больнице Святого Причастия скончался Главный Инквизитор Иеремия.
На своем посту он зарекомендовал себя....".
"Объявлено Официальное Завещание Первого Министра, которое он утвердил за два часа до
смертельного полета.
Своим преемником он назначает...
....
....
Все свои личные сбережения он отдает в учрежденный им Фонд Подрастающего Поколения.
Фонд будет заниматься проблемами образования, здоровья, развития детей и не зависеть от
правительства страны."
.........................................
Из воспоминания Секретаря Министра ...
"Когда мы проводили опись вещей в кабинете министра после его гибели в авиакатастрофе,
то меня удивили две вещи: блокнот, все страницы которого были изрисованы медвежонками,
и игрушка Мишка-Тедди, стоявшая прямо на столе.
Охранник показал, что накануне трагического дня Первый Министр без расширенной охраны
вышел на прогулку, долго бродил по парку Кромля, потом попросил машину и поехал по городу.
Возле магазина игрушек приказал остановиться, взял у охраны денег и пошел в магазин.
Через пол-часа вернулся с игрушкой-медведем и приказал ехать обратно.
На мой вопрос, "А для кого игрушка?", - он ответил, что и сам не знает, но второй день этот
Мишка из головы не идет.
Он еще добавил смеясь: "Хоть Иеремию-Горца вызывай, чтобы порчу снял".
Это было как раз накануне встречи с Главным Инквизитором и трагического полета.
К игрушке Мишка-Тедди была прикреплена записка:
"Если не вернусь с Украинии до завтра, игрушку передать в больницу Святого Причастия;
приказать вывести из наркоза Иеремию и вручить ему игрушку."
И ленты новостей:
"За счет средств Фонда Подрастающего Поколения каждому ребенку при рождении будет вручаться
памятный подарок: игрушечный медвежонок Тедди."
............................................
На островке Мукараса недавно поселился неразговорчивый иностранец...
Среднего возраста, среднего роста, среднего отношения ко всему...
И совершенно безразличный к деньгам...
Он мало говорит, но подолгу гуляет на пляже и любит читать...
Книг у него немного...
Одна из них точно Библия...
При встрече с местной достопримечательностью, невесть как сюда попавшим верблюдом Истахом,
иностранец неизменно смеется, треплет его по бороде и приветливо говорит:
- Ну что, пролезем в игольное ушко и на Небеса???
А если сидит на берегу больше получаса, то обязательно нарисует на песке забавного Мишку...
Он уже изрисовал бы ими весь берег, но прилив каждую ночь смывает всех Мишек в Океан...