(Мне рассказали страшную средневековую легенду о пяти юношах и пяти девушках, надумавших пойти танцевать на Страстной неделе.
У меня сразу же родилась мысль написать рассказ по ней. Взгляд на историю, как-бы, глазами очевидцев..
Это то, что получилось. Не взыщите.)
-Этой Франческе надо бы родиться парнем. Такой взбалмошной особы ещё поискать..
Фабрицио со всей силы стукнул кулаком по серой с трещинами-разводами стене, чтобы унять раздражение.
-Хотя, с другой стороны, будь она мужчиной, натворила бы бед. Ещё с детства придумала такое, что Слава Всевышнему, который не допустил, чтобы это осуществилось.
Вот и сейчас. Твердит, что ей скучно, что ей надоел пост, что из развлечений – только мух считать и в окно глядеть. И что хочет она не больше и не меньше, как танцевать. И непременно в зале.
Да и подружка её – эта рыжая бестия Джулия. Глаза загорелись и в ладоши хлопает. Великовозрастный балбес-Марко – тот глаз с неё не спускает, каждое слово ловит и с каждым соглашается.
Хотя и сам Фабрицио – тоже хорош. Понимает же, что не дело это - плясать с Страстную неделю, а вызвался зал приготовить в заброшенном особняке Мариуччи. И только для того, чтобы Франческа посмотрела так ласково, как она умеет.
А зал и готовить то не пришлось. Он прямо сиял от чистоты, словно только что прошлись здесь сотня – другая служанок с мётлами и тряпками. Странно, что в других комнатах не убрались – там пыль, грязь и запустение, паутиной всё заросло так, будто пологом дымчатым окутано.
Приятель Лоренцо (Он на лекаря учится. Обычно ходит важный такой, всё умное, непонятное словечко вставить норовит, а тут, Фабрицио только заикнулся о бале этом ночном, прямо загорелся весь и вызвался помочь)решил, что, видно Мариуччи надумали особняк наконец-то продать и прибираться начали именно с большой залы. Ну может оно и так. Всё одно - забот меньше.
И как не грыз сердце тот, кто поселился в груди с тех самых пор, как Франческа придумала эту скверную забаву, Фабрицио улыбнулся. Теперь, красавица похвалит за усердие. А хвалить она умеет, так же, как и..бранить.
Удачно вышло, что пустой дом так недалеко от дома Франчески. Проскользнуть незаметно по ночным улицам вдвоём-втроём ещё немудрено, но вести за собой пятеро щебечущих и испуганно хихикающих девиц,потруднее будет.
У ворот, как было условлено, дожидался Лоренцо. Огня не зажигали, чтобы кто из соседей не увидел, так что по двору впотьмах шли. Только, заперев дверь, Лоренцо зажёг небольшой огарок.
Но всё равно, темень стояла такая, что шли, держась за руки, наощупь. Тои дело натыкаясь на какие-то предметы. Раз одна из девушек вскрикнула – что-то по ногам пробежало. Фабрицио на неё прикрикнул. Хотя, зачем? Всё равно никто бы не услышал, потому что они уже глубоко в дом вошли.
Зала у Мариуччи особая. Расположена прямиком посерёдке особняка. Окон здесь нет, только двери высокие – почти в три человеческих роста, все какими-то затейливыми узорами украшены.
Говорили, что чудак Мариуччи мастера из какой-то далёкой страны привёз.Тот ему дом и построил. И узоры эти тоже он придумал. Что на них - и не разберёшь. Особенно впотьмах.
Однако, в зале свет всё таки горел. Неяркий правда.
Двое приятелей Лоренцо, которых тот привёл с собой, зажигали по углам какие-то плошки, которые давали довольно тусклое, но ровное свечение. Что они надобавляли туда неизвестно, да в некоторых плошках свет чуть зелёным отдавал, а в других – красноватым.
Фабрицио старался об этом не задумываться. Знамо дело – школяры. Один вот вообще из страны - Гишпании. Учится в какой-то Саламанке. Это слово остальные произносили с боязливым почтением.
Музыкантов, конечно не звали.
Решили так. Сначала Теодоро, так звали гишпанца, подыграет танцующим на гитерне, а потом, ещё один юноша –Леонардо, кажется, – на лютне.
Лютня его правда выглядела жутковато. Из конского черепа сделанная, серебром инкрустированная. Говорил, ещё от деда досталась, и звук имеет чистый и красивый. Заслушаешься.
Девушки сбились стайкой у стены, молчали. И куда только их задор пропал? Видно тьма и тишина так подействовали.
Парни, уже хватившие из фляги, принесённой Лоренцо, выглядели повеселее.
Первые аккорды гулко разнеслись по зале, застучали в голове молоточками, заструились мурашками по спине.
Никто не решался первым начать танец.
Тогда, Фабрицио подошёл к Франческе и поклонился, руку протянул и улыбнулся, дескать: вот, красавица, твоя воля исполнена.
Девушка губу закусила, глаза не поднимала, но руку приняла и, вместе с кавалером, вышла таки на середину залы.
Тут и другие присоединились.
Только в танце никто не разговаривал. Молча танцевали. Только струнный перебор, да стук каблучков о паркет.
Фабрицио казалось, что танцевали уже долго. А сколько? Он счёт времени совсем потерял. И в окно не взглянешь – окон – то нет…
То с Франческой танцевал, потом с другой, третьей…
И вдруг…
И вдруг что-то в мозгу пронеслось такое, от чего ноги подкосились, и руки ледяными стали.
Глянул направо, где стул для музыканта поставили. Теодоро давно Леонардо сменил. И не врал же парень! Такого звука, как у его лютни, Фабрицио раньше не слыхал.
Музыкант сидел и перебирал струны, прикрыв глаза, и на танцующих не смотрел. Видать, музыка его целиком захватила…
Но ведь кроме Леонардо юношей только четверо было. А девушек - пятеро.
Однако, Фабрицио явственно видел, что у каждой девушки есть кавалер. И танцуют на паркете сейчас именно пять пар. Вот Франческа танцует с Теодоро, Джулия с Марко, та белокурая – с парнем по имени Маттео, а вот две девушки : Бьянка и Мария – друг с другом.
А с кем же танцует он сам?
Темноволосая девушка в красном платье взглянула на него и улыбнулась. Лицо красивое, а улыбка какая-то..нехорошая. Фабрицио всего так и передёрнуло от этой улыбки.
Только рот открыл, чтобы сказать что-то, как музыка кончилась. Фабрицио только глянул в сторону Леонардо, а когда обернулся – девушки рядом уже не было. Огляделся, да только плошки эти видно догорали ,и по неосвещённым углам видно вообще ничего не было.
Подошёл к Франческе.. Сначала на следующий танец пригласил, а потом, как бы невзначай, поинтересовался, кто та шестая девушка, что в красном платье, черноволосая.
Девушка взглянула удивлённо: «Нет такой, Фабрицио. Нас пять только. Ты сосчитай-ка…
И лукаво добавила:
«И о какой же девушке ты мечтаешь? Неужто те, что здесь, для тебя нехороши?»
Фабрицио , конечно сказал ей что-то такое, приятное, что девушкам нравится, но что говорил, и не вспомнить, потому что какой-то страшный холодок к вискам подбирался. Неужто, привиделось?
Так явственно?
Франческа же танцевала с Фабрицио, а смотрела в сторону. Там Бьянка смеялась. Ей на ухо шептали что-то, а она отстранялась чуть и хихикала. Франческа присмотрелась – кто же это так подругу веселит? Но, юношу это не узнала. Словно знакомое лицо, но и незнакомое совсем. Расплывчатое, как с гобелена, что в зеркале мутном отражается. Но, смотреть на него так и тянет.
Подумала, что позже подойдёт поближе, потому расспрашивать о нём Фабрицио не стала. И не задумалась даже, откуда он здесь взялся, ведь, кажется, со всеми, кто был уж перетанцевала.
Да и в сон морило.
Услышала, как Лоренцо, который подошёл, как только музыка утихла, спросил Фабрицио, кому он рассказывал об этом бале. Сказал, что, танцуя, увидел мужчину, который , вроде бы к пляскам их присоединился и к нему всё ближе подходил, а, поравнявшись, объяснил, что он лекаря ищет, чтобы к больному отвести и , что только он – Лоренцо – ему и нужен, поскольку слава об его талантах лекарских уж гремит. Потому, придётся ему уйти с незнакомцем.Тот в коридоре дожидается.
Порешили устроить хоровод – последний танец. Все за руки, только один в центре.Чуть потанцует и выходит. Лоренцо – ясное дело – сразу к больному, а остальные в тот тёмный угол у входа, где плошка догорела, чтобы свет не заслонять и другим не мешать. Соберутся все, и домой.
После Лоренцо выпало в кругу Бьянке танцевать. Танцует и видит, что в углу том стоит её отец. То пальцем грозит, а то знак делает, чтобы молчала. Понятно, только из круга вышла – сразу к нему.
Посмотрела, а лицо у него…мёртвое. Схватил за руку железной хваткой и …потащил…
Марко один плясать стеснялся. Смотрят все, может и ухмыляются. Джулия и вообще не глядит в круг, а глядит в тот тёмный угол, куда Бьянка пошла. Глянул туда и обомлел. Стоит там какой-то напомаженный хлыщ, его любимой улыбается и непристойные знаки делает. Вырвался из круга и в угол. За кинжал схватился. А этот красавец знак даёт, мол - не здесь, выйдем. Вышли, а он ухмыльнулся и перчатку снимает. Кинул перчатку, а то не перчатка, а отрубленная рука…
А Джулия в угол не зря смотрела. Там в углу дверка была приоткрытая, а за дверкой свет приглушённый. И тихонько, так, чтобы танцующие не заметили туда девчушка прокралась, лет семи. А потом, слышно было, как она плачет, да так горько, что девушка, не раздумывая, как только в угол попала, в дверку ту юркнула.Что она там увидела – неведомо. Даже не закричала.
А Франческа, попав в угол, увидела того, что Бьянку так веселил. И немудрено, что та прямо таяла под взглядом его. Взгляд то вот какой ласковый, словно медовый.
Промолвил, что никак подступиться не мог к этакой красавице, решиться на танец пригласить. Давайте, говорит, здесь потанцуем, последний ведь танец.
Взял за руку и повёл, легко так, словно над полом. Посмотрела под ноги, а пола то и нет совсем..
Фабрицио, конечно, вслед за Франческой в круг вступил. Круг правда меньше стал. Фабрицио повертелся в кругу, да и вышел.
Идёт в угол, да всё приблизиться к нему не может, словно отдаляется. И вдруг из угла этого сияние какое-то полилось неземное. И видит Фабрицио, что в этом углу Дева Мария стоит, как живая.. Совсем такая же, как в соборе святого Франциска, в который он зашёл перед этой самой ночью. Как раз у её изображения задержался.
Стоит и скорбно так на Фабрицио смотрит, мол : как ты мог?
Фабрицио на колени упал и руку уж занёс для крестного знамения, как лик Девы преобразился вдруг., исказился, словно оскалился...Стоит перед ним та бесстыжая девка в красном платье, с которой он давеча танцевал и хохочет. Подскочила к нему и обнимает. Сжала так крепко, что и не вздохнуть, не выдохнуть.
Мария уж танцевать не хотела, а только думала, не хватятся ли её дома? А если хватятся, что мачеха отцу опять наговорит…
В угол шла голову опустив и ноготь грызла..
В углу нет никого, только слышит, говорят где-то громко и, словно каблуки стучат.
Тут её тихонько так за руку тронули, и шёпот Франчески : «Сюда, скорее, здесь ниша. Кто-то прознал о том, что мы здесь. Сейчас ищут нас. Надо бы отсидеться тихонько, пока не уйдут. Здесь не найдут".
Ну конечно. Мачеха и сыновья её хватились и поиски организовали. Найдут её здесь ночью, в окружении молодых людей. Страшно подумать, что будет. В монастырь сошлют, как обещали.
И юркнула в нишу…
Белокурая Инесса и Леонардо вдвоём остались. Какой уж здесь круг?
Леонардо первым пошёл. Ему ещё лютню надо было взять, что чуть поодаль лежала.
Смотрит, а там, где он инструмент свой оставил, старик стоит и лютню его разглядывает.
«Ох, хороша!», говорит, - «Такие редко увидишь! Разве что у меня! У меня такая лютня есть – вовек не сыщешь. Тоже старинная. Пойдём – покажу. Я здесь недалеко живу, в каморке – за домом смотрю.
Услышал звук чудесный и пришёл послушать. Не выходил – мешать не хотел.
Но вот, что правда – то правда, звук моей лютни почище твоего будет.»
Леонардо, конечно чудную лютню поглядеть страх как хотелось, вот и пошёл за стариком. Из залы вышли, чуть за угол.
-Вот здесь и живу..
И дверцу распахнул. Оглянулся, а лицо у него …лошадиное..
И оскал..как у конского черепа..
Инесса одна осталась. Посмотрела, как Теодоро струны перебирает, глаза закрыв, и решила, что танцевать одна не будет. Зачем?
Подняла руки вверх, покружилась, да и пошла туда, где её остальные ждали. Подумала,что сейчас опять придётся идти по этим жутким тёмным коридорам полным мышей и пауков.
Скорей бы из дома выйти, наверное рассвело уж..
Тут по ногам словно опять пробежало что-то. Поглядела, а пол залы то так и кишит мышами и крысами. Закричала и бросилась туда, в угол. А там никого – только гора шевелящаяся. И крики…
Так и упала, как подкошенная.
Теодоро открыл глаза – нет никого. Окликнул Фабрицио – тишина.
В угол не пошёл, прошёлся по зале. Дверь подёргал. Заперта изнутри , и ключ торчит.
Принюхался..Запах серный, и холодом тянет, прямиком из дальнего угла, где свет погас.
Теодоро сам там плошку зажигал и знал, что сквозняку там взяться неоткуда.
Сама мысль в голову пришла, что дело здесь нечисто.
Ухмыльнулся – сам знал, на что шёл. Привык прямиком в пекло лезть, не из азарта дурацкого, а из любопытства – неужто, правда? Как оказалось – правда.
Страха не было. Была злость, что морок, в который его приятели провалились, и его захватил.
Что не заметил ничего. Только звуки своего гитерна и слышал..
Поразмыслил немного, а потом перекрестился три раза и принялся что-то рисовать на стене куском мела, запасливо припрятанного в карман.
То и дело отмахивался, словно его за руки хватали, только шептал какие-то слова, ни на минуту не останавливаясь.
Уже руки устали , и язык заплетался, но Теодоро всё рисовал и шептал.
А когда, закончив, вытер лицо ладонью и посмотрел в тот самый угол, увидел всех своих приятелей живыми и невредимыми, только лежащими без чувств.
Растолкал, пожурил за то, что заснули, да и вывел на улицу, где уже вовсю сияло солнце.
К сожалению, легенда заканчивается не так лучезарно. И Теодоро, по всей вероятности, постигла участь всех остальных…
Но, мы решили, что это уже не легенда, а «рассказ по легенде». Нам стало жаль этих безрассудных молодых людей, которые, в сущности, не совершили ничего дурного в своей жизни и, которых Дьявол заманивал, используя самые простые, а порой и не самые плохие человеческие чувства…
Посему, решили вытащить их из этого «плохого дома», а избавителем назначили Теодоро, как самого разумного среди них..