НВП. Иван Онуфриевич

Лариса Баграмова
        Светлой памяти светлого человека
        посвящается


        Начальная военная подготовка – кто учился в советской школе начала восьмидесятых, тот помнит этот предмет.
        На стенах развешаны плакаты с ядерными грибами и разобранными на детали автоматами Калашникова, схемами ведения боя и инструкциями по надеванию противогаза. Напротив классной доски – кафедра, из-за которой, стоя на специальной скамеечке, выглядывает наш военрук Иван Онуфриевич.
        Класс поделен им строго не две части: у окна сидят мальчики, у стены с плакатами – девочки. Учит Иван Онуфриевич только мальчиков.
        Мы же можем хихикать весь урок, писать записочки и прихорашиваться. Иван Онуфриевич не делает нам никаких замечаний. Он единственный учитель в школе, кто одобряет губную помаду и ничего не имеет против колец и сережек.
        Вот Нонна бросила записочку в мужские ряды, она попала в затылок Сергею, и тот пытается незаметно выловить ее рукой из-за ворота.
        – Встаааать! – грохает по кафедре кулаком Иван Онуфриевич, и наш одноклассник вытягивается в струнку.
        – Кто бросил записочку? – вопрошает военрук.
        – Я, – опускает глаза сидящая за партой Нонна.
        – Кто виноват? – насупливает брови учитель.
        – Я! – уверенно отвечает Сергей.
        – Молодец, – одобрительно кивает головой Иван Онуфриевич, – Вон из класса!

        – Танки наступают небольшими группами по два-три человека, – шутит Иван Онуфриевич, – Траншея копается от меня и до следующего столба. Ложиться следует головой в противоположную сторону от ядерного взрыва, держа оружие перед собой на вытянутых руках… 
        – Чтобы расплавленный металл не капал на казеные сапоги, – громким шепотом добавляет кто-то из задних рядов.
        – Чтобы расплавленный металл не капал на казеные сапоги, – тут же повторяет за ним Иван Онуфриевич.
        Почему этот мудрый и добрый человек, давший нам прекрасные уроки человеческих взаимоотношений, добровольно надел на себя комическую маску бравого и словно бы безмозглого вояки? Наверное, это был способ его самозащиты, а может, тонкий педагогический подход. Но эта маска приросла к нему очень прочно.
        Иван Онуфриевич строчит армейскими шутками, как из пулемета. На уроках НВП все покатываются со смеху. Но попробуй хоть кто-то из мальчишек сказать грубость или пошлость – и жирный кол тут же красуется в классном журнале. Об этом знает вся школа, и никто не смеет при нем переходить границы дозволенного. Ну а девочкам это даже не приходит в голову.
        При обращении военрука к старшеклассникам не только на уроке, но и на переменах, а также за стенами школы им следует принимать стойку смирно и отвечать «так точно», «никак нет», «не могу знать» и «виноват». Мальчики, соревнуясь, стараются переорать друг друга, и по перемещению источника звуков все знают, куда Иван Онуфриевич держит свой путь.

        Ребята иногда учиняют над Иваном Онуфриевичем безобидные шутки. Вот двое  незаметно прицепляют ему на заднюю полу прищепку с длинным шнурком. Получается хвост.
        Иван Онуфриевич идет по коридору, и шаг его сначала замедляется, а потом он оборачивается к первому попавшемуся старшекласснику:
        – Смирно!
        Тот вытягивается в струнку и выпучивает глаза.
        – Что со мной не так?
        – У Вас хвост, товарищ майор! – орет на весь коридор ответчик.
        – Кто сделал хвост? – сурово спрашивает военрук.
        – Не могу знать! – следует решительный ответ.
        – Молодец! – одобрительно кивает Иван Онуфриевич, – Вольно! Разойдись! Отставить хвост!
        Юноша снимает прищепку с военрука.
        – Кругом! – командует Иван Онуфриевич и прицепляет хвост ему на заднюю полу пиджака, – От меня и до туалета строевым шагом с песней шагом марш!
        – По долинам и по-о взго-орьям шла дивизия впе-еред! – удаляется тот в указанном направлении.       

        Тридцать лет назад Иван Онуфриевич силами старшекласнников создал на школьной площадке учебный полигон: деревянные макеты боевой техники, дзоты и противотанковые траншеи. Сейчас от них не осталось и следа, а тогда они были нашей общей гордостью. Иногда их использовали и для уроков физкультуры.
       
        Как оценить тот вклад в наши души, в формирование наших личностей, который был внесен этим замечательным человеком и педагогом? Больше двадцати пяти лет прошло с того июньского дня, когда перестало биться его сердце, но его ученики помнят его до сих пор, помнят с любовью и уважением.