Ленкому посвящается
- Мань, а Мань, пойдём в театр.
- Ты обалдела, какой театр, не люблю.
- Мань, ну билет пропадает.
- Да скучно же.
- Ну, что, мне – одной?
- Настырная какая.
Театр вызывал у Манюни скепсис.
- Знаешь, чем расплачиваются за главные роли?
- Мань, не начинай.
- А кто идёт в актёры? Как пробиться?
- Слышали…
Но он – вот. А она – в этом средоточии разврата. Оживлённая публика у гардероба и в «присутственных местах».
- Какие сиденья маленькие!
- Мань, да ты же почти Дюймовочка.
- Мы в России. Как сюда втиснуть русский размер?
Наконец, «действо» началось.
- Его нет!?
- Кого – его?
- Да моего. Я «на него» шла.
- Какой же он твой? Он – общий.
- Мань, не продолжай.
- Сиди уж, терпи. Я терплю.
Взгляд Манюни скользнул по размытым декорациям, по освещённой сцене.
- Тайны здесь нет, понимаешь? Вот они, обычные живые люди. Лысые, с жилами на руках.
- Мань, это – не кино.
- Ой, чулочки какие!
- Какие чулочки?
- На актёре смешные чулочки.
- На каком актёре?
- На актёре «второго плана».
Подруги закатились, подстёгнутые уморительной мимикой «второго плана».
- И актриса – не та!
- Какая – не та?
- Да главная.
- А где главная?
- Девочку родила.
- Лучше бы эта девочку родила.
В антракте «размяли чресла».
- Как тебе главный герой?
- Так как-то. Не зацепил.
- Манюня, куда бы в отпуск поехать? В Англию – дорого, в Австрию тоже.
- А ты в Швейцарию поезжай.
Второе действие.
- Мань, ты чего вздрагиваешь?
- Что это щёлкает?
- Софиты.
- А дует откуда?
- Возьми шарф.
Укутываясь, Манюня посмотрела на оголённые плечи впереди неё. Она присмотрелась к публике. Сидят разные такие взрослые дядечки и тётечки. Абсолютно одинаково замерев. Вот где действо. А ведь они верят. Верят пред – став – лению. Пред ними ставленому.
Заиграла весёлая музыка. Увидев потешный танец молодого актёра, Манюня расхохоталась.
- Чего позитивишь?
- Танцует как.
Обе затряслись от сдерживаемого смеха. Взгляд опять зацепился за сцену. Не первой молодости маленькая актриса с хорошей фигуркой создавала фон. Смеялась, говорила ничего не значащие реплики. Просто стояла, перемещалась по сцене и вызывала жалость. Неловкую жалость. Манюня съёжилась и метнулась глазами к главному герою.
- А я сразу его и не узнала.
- Ну, лохушка.
- Сейчас получишь.
Манюня рассматривала знакомое лицо.
- А если я буду долго смотреть, он выдержит?
- Мань, перестань.
- А вдруг «расколется»?
- С ума сошла?
Манюня долго смотрела в его лицо, а потом «споткнулась» о глаза. Ей показалось, что он смотрит прямо не неё. И не отпускает.
- Может, он меня выбрал своим зрителем? Я читала, так делают.
- Размечталась!
Ощущение не уходило. И Манюня поверила . Его роли, его игре. А он так и не отпустил её. Это было похоже на дружбу. Настоящую, верную дружбу. Которой нет в обычной жизни. Значит, здесь – необычно? И не так реально. И не так прозаично. И каждый актёр, (каждый настоящий актёр), играет каждый вечер ради вот этого. Он рвёт жилы, теряет волосы, «сидит» в статистах. Чтобы только один человек был ему зрителем. Был ему другом. Его слушателем. Его молчаливым собеседником. И актёр каждый вечер ждёт его. Ждёт его визита.
Февраль 2011г.