Васины прибамбасы
- Сара Львовна, доброе утро!
- Утро? Так уже ведь обед!
Проглотив замечание, Светлана Владимировна продолжает:
- Но Сара Львовна, вы такое видели? Вася завел усы!
- Потому что у него маленький рот – это же сплошное лицо! Надо же его хоть немножечко развеселить! Хоть какие-никакие, а все-таки прибамбасы… – заступается за соседа сердобольная Сара Львовна.
Светлана Владимировна на минуточку задумывается и согласно кивает Саре Львовне, тут же переключаясь с выходки соседа на другую тему:
- Нет, вы лучше послушайте, как меня вчера в ЖЭКе развели! Я пошла за справкой, а они мне написали, что я – Жорочкина жена! Как вам нравится, они меня сделали женой собственного сына!
Сара Львовна не удивляется. Если бы она это делала, то так и стояла бы на своем балконе с вечно открытым ртом, потому что в этой жизни все, что ни случается, удивительно…
Пофигист
- Снимите ярлык, Сеня! – голос Сары Львовны звучит чрезвычайно требовательно. – Вам этот уксус не идет, на вашей физиономии глаза очень любопытные!
- Какой ярлык? Какой уксус? – таращится на нее Сеня.
- Так ярлык пофигиста! Что, это разве не вы лазили сегодня утром в ящик Мальвины Семеновны?
- Какой ящик?! – продолжает изображать невинность, по всему видать, застуканный пофигист…
- Та почтовый, что вы меня за девочку держите! Я лично наблюдала, как вы выуживали оттуда конверт!
- А вам-то что? Или я ваше письмо взял? Еще скажите, что я его читал!
- За чтение не скажу, а за то, что вы обратный адрес фиксировали – таки да! Еще скажите, что вы теперь порядочный мужчина! Что, по-вашему, у Мальвины Семеновны не может быть личной жизни?
- Вот зараза… – выругался вздрюченный разоблачением Сеня. – А вы, старая подзорная труба, давно свое зрение проверяли? Или шпионкам можно и наощупь действовать?
И Сара Львовна молчит. Целую секунду или даже две. Не станет она выдавать каждому свои надежные следственные приемчики… Хотя и уйти сраженной вполне справедливым замечанием она тоже не может!
- Выкиньте, Сеня, свою оранжевую майку на помойку – на этот выборный сезон она уже не в моде – нигде!
Оставив последнее слово за собой, она ушла со сцены.
Даже не будь этой майки, она Мальвининого воздыхателя и в воробьиную ночь узнала бы!
Маневр
- Нет, вы только посмотрите на эту мадам Фросю из Гваделуповки, – громко жалуется Сара Львовна Светлане Владимировне. – Сегодня утром она мне заявила, что ничего страшного, если ее белье будет висеть над моим балконом!
- Вы себе представляете, Сарочка, мы с вами сидим, пьем себе чай, а в это время Фросина простынка к вам в чашку свесилась, – хихикнула польщенная доверием авторитетной соседки собеседница.
Но Саре Львовне не до смеха. И она придумала, как выкурить наглую веревку с постирушками.
- Вадик, Вадик! Срочно беги сюда, – зовет она, высовываясь из-за свисающей на уровне ее уха мокрой простыни. – Ты не можешь мне одолжить ненадолго свой мангал?
- А зачем он вам? – любопытствует отвлеченный от игры Вадик.
- Та шашлыки с Мотей будем варганить!
- Где? – достает вопросами Вадик. – Прям тут, на балконе?
- А то где же еще! Конечно, тут. И уголька сбегай купи, да чтобы поярче горел, не бери где попало, а в супермаркете! Шампуров не надо, у меня есть…
Вадик убегает за мангалом.
С балкона третьего этажа слышна поспешная возня: Фрося лихорадочно снимает белье…
Чтоб я так жил!
- Мойша, почем у тебя гробы?
- По двести.
- Ха! У Рабиновича по двести двадцать, но таки там есть где развернуться!
(Анекдот)
- Чтоб я так жил…чтоб я так жил, – обалдело вертел головой Моня, втискиваясь в калитку вместе с Аликом, своим приятелем из соседнего двора.
Сара Львовна замерла на своей наблюдательной вышке: в таком пришибленном состоянии этого Моню, обычно олимпийски невозмутимого, она еще не видела. Поэтому настороженно всматривалась, но мужчины были явно трезвыми, да и время «Ч» еще не настало...
- Добрый вечер, Моня, куда вы в эдаком трансе?! – вскричала Сара Львовна, обнаружив, что сосед быстрым шагом направляется к своей квартире, видимо, собираясь нырнуть в нее вслед за Аликом, который уже по-хозяйски отпирал дверь веранды.
- Здрассьте, чтоб я так жил!
Моня повернулся, и от своего жилища – прямиком к площадке для «избиения младенцев». Так прозвали во дворе пытошную, затоптанную и пацанами, и взрослыми, держащими ответ перед грозным дворовым судьей. Ничто не ускользало от всеобъемлющего ока владелицы центрового балкона, и каждый чуял за собой высокую личную ответственность за состояние настроения его владелицы. Однако другой бы, может, и спорил, но только не Моня, с кротостью которого могла бы сравниться разве что овца.
-Ну! – нетерпеливо воззвала Сара Львовна.
-Ну… – словно попка, тупо повторил Моня.
- Я вас умоляю, Моничка, – ласково подступала к его сознанию Сара Львовна, – не утомляйте же меня! Что с вами?
Но Моня был нем как рыба, вызывая этим своим бессловесным поведением немалое удивление также у приостановившей свой вечерний моцион Анны Пантелеевны, в напряженной позе застывшей рядом с ним. Ради любопытства та даже укреплением собственного организма пожертвовала!
- Ну, – дернула она его за рукав, – ты что, язык проглотил?
Моня молча протянул ей глянцевый листик бумаги.
- Международная похоронная выставка… – медленно стала читать Анна Пантелеевна, – что это за шуточки? Или у нас чума или холера? Ой, – вдруг испуганно закричала она, – да тут и на самом деле… гробы!
И неверующая Анна Пантелеевна стала истово креститься.
- Дайте же мне сюда, дайте, – резво спускалась по лестнице обладательница немощных ног. – Где вы это взяли? Или уже идет подготовка к концу света, и начали с нашей Одессы, а мы тут сидим и ничего себе не знаем?
Моню наконец таки прорвало:
- Да вот… на морвокзале первая в мире такая выставка, и немцы, и все кто хошь на ней. Гробы, значит, выставили… на все вкусы… И мы с Аликом интересовались…
- Интересовались? – ехидно допрашивала встревоженная Сара Львовна поникшего любителя экстрем-выставок. – Гробами?! Вы что, концы отдаете? Уже последнюю бутылку пива допили?
- Но, дорогая Сара Львовна, – встрял со своего безопасного расстояния Алик, – мы, однако, думали памятничек какой посмотреть, все же со всего света образцы, так сказать…
- Образцы им подавай! Памятничков! А за нашу жизнь – кто думать будет, пока вы, как идиоты, по выставкам шляетесь? Что же вы да на выставку «Осенний сад» не сходили? Привоз – называется! Жены нет, детей нет, а он Алика за ручку – и на кладбищенские эк-спо-зи-ции, – просмаковала возмущенно Сара Львовна. – А жить – когда будете?
На этой высокой педагогической ноте Анна Пантелеевна снова пустилась в свой физкультурный вояж: раз-два, раз-два – мерно топали ее подковки, подбитые мастеровым Моней. По твердому асфальту двора…