PG
ПРОЛОГ
История эта, надо полагать, уже начала обрастать травой, слухами и легендами. Но есть люди, которые помнят, как всё начиналось...в не такие уж далекие девяностые...когда двое беззаботных ребят только готовились вступить в самостоятельную жизнь и мечтали о сцене.
И если на мгновение вернуться в то время, то можно увидеть поразительные картинки:
Вечером в отцовском гараже на заднем дворе тоненький белокурый паренек пытается тихонько вытащить из неприглядного мешка только что купленный у какого-то полупьяного полумузыканта НАСТОЯЩИЙ бас-барабан!
В наказание за прогулы оставленный мыть полы в концертном зале школы длинноволосый совершенно хрупкий мальчишка, который давно забросил швабру между рядов кресел и вот уже почти час играет на фортепиано, установленном на сцене для ближайшего Дня всех святых.
Двое ребят -- хрупкий темненький с горящими глазами и тоненький светловолосый с обезоруживающей улыбкой -- сбежав из своих кроватей, ночью забираются на самый высокий холм в их городке, чтоб опробовать собранный ими за целых два месяца самодельный телескоп, который, якобы, способен увидеть такое, что никому ещё не удавалось.
Много удивительных вещей тогда происходило, что впоследствии переросло в необыкновенные отношения двух невероятно талантливых людей.
Но...обо всем по порядку...
* * *
- Что ты делаешь? - Дом оторвался от домашнего задания и посмотрел на друга.
- Вены обвожу. Хочу себе потом такую татуировку, - не отвлекаясь от своего занятия, сказал Мэтт, - Долго тебе еще? - наконец закончив, Мэттью рассматривал свои руки.
- Еще немного...я почти решил эту мерзкую задачу, - Доминик склонился над тетрадью и вернулся к вычислениям.
Обретя нового друга, Дом совсем забросил учебу. Ему было гораздо приятнее и интереснее проводить время с Мэттью. Но после четвертого выговора, Бэллз взял над ним шефство и лично контролировал, чтобы Дом выполнял все задания, и не пропускал занятий.
- А ты когда все успеваешь? А? - не выдержав, Дом повернулся к лежащему на его кровати Мэтту.
Бэллз лишь улыбнулся и пожал плечами, указав взглядом на исчирканный листок бумаги, тем самым заставляя Дома вернуться к работе.
День был в самом разгаре, и им обоим хотелось побыстрее покончить с уроками и провести остаток дня вместе. Но Доминик никак не мог сосредоточиться и то и дело переводил задумчивый взгляд за окно...
* * *
-- Кто тут?! -- испуганно вскочил Дом с кровати.
В ночной тишине кто-то скребся в окно. А ведь комната Доминика находилась на втором этаже дома!
В ответ на вопрос последовал только глухой стук по стеклу.
С выпрыгивающим из груди сердцем Дом подошел к окну и отвел в сторону лёгкую портьеру -- на карнизе, держась за водосток, висел Беллами и глазами показывал, что, если тот сейчас не откроет, то он упадет прямо в клумбу любимых хризантем миссис Ховард.
Доминик быстро поднял раму и кое-как втащил в комнату своего сумасшедшего приятеля.
-- Ты окончательно спятил?! -- набросился он на незваного гостя с шипением, чтоб не разбудить спящих родителей.
-- Ты сегодня не явился после школы в наше условленное место. Что случилось? -- Мэтт еле переводил дыхание.
-- Догадайся с трёх раз! -- язвительно шептал Дом. -- Отец всё-таки заметил отсутствие бутылки виски в баре гостиной, которую мы с тобой тянули целый месяц, и посадил меня под домашний арест.
-- Черт...
-- Да ещё ты тут спайдерменом заделался и по отвесным стенам лазишь! Если родители проснутся и увидят тебя здесь, я вообще из этой комнаты до конца жизни не выйду!
-- Дом...да ладно тебе...
-- Чего ты приперся-то вообще?
-- Да я... Тебя не было...и в общем...мне так скучно и одиноко...можно я у тебя останусь?
-- Выгляни в окно, в которое ты только что ломился, и забери с подоконника свои мозги -- видимо, ты их там сейчас оставил. Ты сам-то понимаешь, о чем просишь?
-- Дом...ну, куда же я сейчас пойду...ночью...
-- Вот дьявол!.. -- схватился за голову Доминик, но, поразмышляв минуту, он кивнул в сторону Мэтта: Живо стягивай с себя свои грязные скалолазные шмотки и под одеяло! Чтоб тебя не было ни слышно, ни видно!
Мэттью поспешил поскорей раздеться и нырнул в постель Дома, накрывшись с головой одеялом. Но уже через мгновение он выглянул оттуда:
-- А ты где будешь спать?
-- Двигай свою тощую задницу к краю -- вдвоем и так с трудом поместимся. -- сквозь зубы ответил Доминик.
Впервые они оказались в одной кровати, в которой им двоим помещаться получалось только лежа на боку. Так они и заснули: Мэтт вплотную спиной к груди Дома, согнув колени и со стороны напоминая дрезденские вафли в рождественской упаковке.
* * *
Однажды, выпросив у отца, чтобы Мэттью остался у них на ночь, в комнате Дома мальчишки пододвинули стол к окну и, укутавшись в одеяла, сидели и смотрели на чистое ночное небо, наблюдая за звездами и размышляя о том, что они так редко смотрят на столь прекрасное небо.
- Бэллз, я хочу тебе кое в чем признаться... - Доминик отвел глаза в сторону и пальцем ковырял краску на подоконнике.
- Да.., - прошептал Мэтт, затаив дыхание.
- В тот вечер, помнишь...на чердаке...я...у меня...из головы не выходит. У меня ни с кем подобного не было... Ни одна девчонка так не целуется...
Дом смущенно вжал голову в плечи и моментально почувствовал, как загорелись его щеки. Он боялся...он был не уверен, что Мэтт пойдет на это снова. Ему думалось, что, возможно, Бэллз сделал это в первый и в последний раз, просто чтобы удовлетворить свой интерес. И больше это никогда с ними не повторится. И долгое время Дом сдерживался, не говорил другу, как бы ему хотелось вновь этой нежности.
Он просто тихо признался ему в ожидании ответа. В ожидании взаимных слов, которые ему так хотелось услышать.
- Хочешь?.. - осторожно спросил Мэтт, и Дом немного повернулся к нему и кивнул.
Едва коснувшись щеки длинными тонкими пальцами, Мэттью ласково накрыл губы Дома.
- Никогда не сомневайся в моих чувствах к тебе, - теплым шепотом в губы Ховарда.
Двое подростков, все еще испытывающие некую неловкость, всю ночь просидели у окна, обнявшись.
- Смотри, Дом! Падающая звезда! Скорее загадывай желание!
* * *
-- На кой черт мы поперлись смотреть эти руины? Что это вообще за здание? -- ныл Мэтт, пока они петляли какими-то пролесками и шли вдоль бесконечных фермерских угодий.
Погода портилась, и настроение Мэттью портилось вместе с ней.
-- Я тебе точно говорю -- место просто волшебное! -- с энтузиазмом шагал впереди Дом. -- Там точно раньше было что-то не меньше замка! Представь себе только!
-- И зачем это нам? Руины -- это скука.
-- Я позволю тебе сейчас похныкать, чтоб ты потом, обалдев от вида этого местечка, сто раз попросил у меня прощения за свой гундёж! -- засмеялся Доминик.
Через пару часов они зашли в какой-то лесок у самого подножия холма. Сквозь низкий кустарник виднелись действительно какие-то развалины. С неба на головы ребят упали первые дождевые капли.
-- О, нет... Убогое зрелище, Дооооом!... -- застонал Мэттью.
-- Пойдём...я покажу тебе то, от чего ты не сможешь отказаться, космополит ты чертов! -- Дом потянул Мэтта вглубь каких-то полуобрушившихся каменных стен, обвалившихся колонн и поросших травой площадок -- видимо, раньше это были залы, не меньше.
То заветное место, куда, наконец, Дом притащил Беллами, представляло из себя почти идеальный овал с возвышением в одной его части. Именно над этим возвышением осталась жива ветхая крыша. Или потолок. Этого нельзя было разобрать.
-- Ну, тебе это ничего не напоминает, Мэтт? -- с азартом заглядывал в глаза Беллами Дом.
Мэтт прищурился, и тут до него дошло.
-- Это ж...это же...это же целый зал со сценой!.. -- обомлел он.
-- А я тебе что говорил! -- ликовал Доминик.
-- Дом, да тут можно такие концерты давать, что даже невозможно себе представить, как это будет здорово!
Ребята прошли на импровизированную сцену, представляющую из себя это самое возвышение, и сели прямо на ней.
Местечко и впрямь завораживало. Но погода вконец решила смять все планы: полил тихий и унылый дождь.
Чтобы не промокнуть до нитки ребята спрятались под единственную крышу над этой небольшой сценой. Они сели в угол, где было суше всего, и затихли.
-- О чем ты думаешь, Мэтт? -- тихо спросил Доминик.
-- Я увидел девчонку в школе... -- задумчиво начал Мэттью. -- Она такая красивая. Мне, наверное, никогда не заслужить её внимания...
Дом поник, как большой лист папоротника под упругими струями дождя.
-- Я иногда жду на перемене, когда она выйдет с подругами из класса... -- продолжал Мэтт, не обращая внимания на Дома.: -- Я даже не знаю, как её зовут. Но у неё такие глаза... Понимаешь, она умная...это видно...
Холод от сырости вокруг всё-таки добрался и до ребят. Мэттью будучи в одной рубашке, ёжился и, наконец, начал покашливать. Доминик тоже почувствовал холод, хоть и был в курточке. А ещё он почувствовал, как нечто такое же мокрое и холодное, как дождь, задрожало в уголках его глаз.
-- Я даже представить себе не могу, как к ней подойти. -- всё ещё вслух размышлял он, -- Что ты мне посоветуешь, Дом?
Он поднял глаза на внезапно вставшего Доминика, который почему-то снял с себя ветровку и отвернулся в сторону дороги.
-- Оденься, а то простынешь... -- ледяным голосом ответил он, бросил Мэтту куртку и тихо вышел под дождь...
* * *
- Ты уверен, что хочешь это сделать? Может, придумаешь мне другое наказание? - Дом с жалостью смотрел на Мэтта.
Тот, в свою очередь, был не намерен отступать. Ему так хотелось воплотить в жизнь задуманное, что Ховарду никакими судьбами теперь его не отговорить.
- Надо мной все будут смеяться... Тебе плевать на это, да?
- Дом, никто не заставлял тебя. Это условие спора. Ты проиграл. Будь добр, выполняй. Будь мужиком, в конце то концов! - Мэтт злорадствовал. Но вовсе не потому, что ему хотелось высмеять Дома. Это было похоже, скорее на шалость, которую Мэтт предложил ему, а он так неосторожно согласился.
- Готов? - непонятно зачем спросил Мэтт.
- Чтоб тебя... Затейник хренов... Давай, начинай. Чего тянуть-то?! - Дом сел на стул, и довольный Мэттью соскочил с места.
- Не переживай, Дом... Ты будешь классно выглядеть, обещаю, - Мэтт хохотнул.
- Заткнись ты уже!
- Миллионы женщин обесцвечивают волосы перекисью водорода... Ты чего ее так боишься? - из бутылька Мэтт выдавил на макушку Ховарда немного содержимого.
- Во-первых: Я не женщина. А во-вторых: на мне это будет выглядеть как...черт возьми, Бэллз! - возмущению Дома не было предела.
Мэтт не обращал на него внимания, и продолжал мазать ему волосы:
- Ты хотел сказать: "гейские штучки"? - Беллами уже откровенно ржал.
- Иди ты в задницу! И давай покончим с этим, чего так долго?!
- Не злись… Уже почти все..
Мэттью прыгал вокруг него, оценивая свою работу.
Через 20 минут, когда можно было смывать этот ужас, Мэтт имел неосторожность подвести Ховарда к зеркалу. Наверное, с минуту Дом молча пялился на свое отражение. Но когда к нему вернулся дар речи, выдавил:
- Видок крайне ублюдский.
Когда Дом повернулся, чтобы ударить Мэтта чем-нибудь тяжелым, его уже и след простыл.
- Ну погоди, засранец... Я до тебя доберусь, - бормотал себе под нос Дом, выходя из ванной.
* * *
-- Где ты только умудрился подхватить эту заразу? -- недоумевал Дом. -- Это только твои "любимые" американцы чуть не дважды в год умудряются переболеть мононуклеозом!
-- Заткнись. Иначе меня вырвет прямо на тебя... -- еле выговорил Мэтт.
Вот уже неделю он валялся с жуткой температурой и головной болью, питаясь исключительно жаропонижающими и противовирусными препаратами. Из-за этой напасти пришлось отменить концерт в "Личи", хотя они только-только начали играть вместе. Доминик не мог оставить друга в болезни, поэтому проводил всё время рядом с Мэттью, защищаясь от инфекции респиратором и поеданием иммунностимулирующих лекарств.
-- Я приготовил тебе бульон. Ты должен хоть что-то поесть. -- сказал Доминик, осторожно поднося к губам Мэтта пиалу.
-- Ты? Сварил? Бульон? -- даже приподнял голову от подушки Мэтт. -- Не смеши меня! Я это никогда в рот не возьму.
-- Вообще-то, -- нахмурился Дом. -- Когда первые два дня ты был в отключке и в бреду, то не возражал против него. А поить тебя им приходилось.
-- Мда? Хм... Странно, что я до сих пор жив...
Доминик взял ложку, набрал в неё бульон и поднес Мэтту под нос. Тот, немного поморщась и пощурясь, всё же несмело разомкнул губы и облизнул ложку.
-- Это вкусно, Дом... -- признался он. -- Когда ты только научился варить курицу?
-- Буквально неделю назад. -- улыбнулся Дом. -- так посоветовал твой доктор, потому что твердую пищу ты никак не мог употреблять.
-- И мистер Эдвуд научил тебя варить бульон? -- с недоверием спросил Мэтт и уже сам потянулся за очередной ложкой.
-- Нееет! -- Доминик рассмеялся, хотя его улыбки не было видно из-за марлевой повязки на пол его лица. -- Я позвонил маме. Она-то мне и подсказала.
-- Домми, не свисти. -- заметил Мэтт. -- Твоя мама могла посоветовать тебе только одно -- заказать готовый бульон в Пастисе или вообще просто пойти и купить банку Кэмпбеллса. Ха-ха! Всем известно, какой ты безрукий! Ха-ха!
Мэттью хрипло рассмеялся и закашлялся.
-- Просто мне не безразлично то, что может тебя поставить на ноги. -- тихо и кратко ответил Дом.
Мэтт стал серьезным и замолчал.
Доминик поправил на нем одеяло и выключил свет.
-- Поспи немного... -- сказал он почти шепотом.
-- А ты? -- поднял было голову Мэтт.
-- Тшшш... Я тут. Я рядом.
Мэттью остался в темноте один. Он слышал, как Дом зашел на кухню, как щелкнул стартер кофеварки и чиркнула зажигалка.
* * *
Было раннее утро. Возвращаясь вместе из паба, оба были навеселе. Шли по пустой дороге, распевая какую-то песню, а потом хохотали над собой.
Известный всем факт, что настроение меняется быстро. Из себя может вывести любая мелочь, любое слово. А если учитывать личные особенности наших героев, об этом и вовсе говорить не приходится.
- Мэтт, ты весь трясешься. Надень мою куртку, - покачиваясь, Доминик стал стаскивать с себя кожанку и протянул ее Беллами.
- Мне не холодно, одевайся сам, - Мэтт остановился и стал шарить по карманам в поисках сигарет.
- Да я отсюда слышу стук твоих зубов. Чего ты выпендриваешься? Будто я тебе гадость какую-то предлагаю...
Пока Дом говорил, Мэтт уже нашел то, что искал и, закурив, уставился на друга:
- Ты глянь, какая забота... - фыркнул Мэтт, - Носишься со мной вечно, нянчишься… А ты спрашивал меня? Может, мне не нужна твоя опека?!
Дом стиснул зубы. Ему было больно слышать такое. Он не заслуживал этих слов. Все свое свободное время он посвящал этому человеку. И в благодарность он получает такие "пощечины". Может, виной тому был алкоголь, и Мэтт сам не понимал, что он говорил? В любом случае, в данный момент это было не важно. Он сказал то, что сказал. Значит, он так думает.
Мэттью просто курил и смотрел на растерявшегося Дома, а тот не знал, как ответить на такой выпад.
- Ты хочешь, чтобы я избавил тебя от "опеки"? - почти шепотом, пытаясь делать голос уверенным и твердым, спросил Дом.
Он понимал, что, скорее всего, он услышит однозначный ответ. И шансы здесь 50:50.
Ховард готовил себя к худшему и уже начинал планировать свое поведение в дальнейшем.
Мэтт не отвечал. Он, словно статуя, застыл посреди дороги и смотрел прямо перед собой, держа пальцами уже истлевшую сигарету. Дом подошел ближе и повернул голову Мэтта к себе так, чтобы видеть его глаза:
- Скажи мне: да или нет? - холодно и твердо спросил Дом. В его голосе не было злости, он лишь хотел знать, что на уме у его друга.
В глазах Мэттью задрожали слезы. Он был так напуган, словно, это не он несколько минут назад до глубины души обидел Дома. Словно, говорили за него.
С болью в сердце Доминик смотрел на него и ждал. И через мгновение, Мэтт так крепко прижался к нему, что Ховарду стало нечем дышать. Он не обнимал его в ответ, просто опустил руки вдоль тела и ощущал боль. Боль души.
- Домми...прости меня. Я не хотел. Я так не думаю. Я не знаю, что на меня нашло. Прости-прости-прости! - тараторил Мэттью.
Только сейчас он понял, что произошло. Он понял, что почувствовал Дом от его острых слов. Чувство стыда охватило его, сейчас он боялся... Что скажет Дом. Простит ли его за пьяные слова...
- Мне холодно, Домми, - захныкал Мэтт.
Молча, не снимая куртки, Дом распахнул ее перед ним, тем самым предлагая свое тепло. Мэтт снова прижался к нему, и Дом укутал его хрупкие плечи в свою кожанку.
Мэттью прижался ухом к груди Доминика и слушал бешеный стук его сердца.
* * *
-- "Вот дьявол!" -- мысленно выругался Дом, когда его машина, кашлянув два раза, тихо остановилась посреди дороги, не добравшись около пятнадцати километров до въезда в город.
Смеркается. Машин на трассе ноль. Идти пешком -- ужас...
-- "Том меня подвесит, если я не явлюсь на вечерний сбор." -- хмурился Дом, когда вышел из машины в горячий июльский вечер и закурил.
Завтра утром вылетать -- первый в их жизни тур.
Звонить Кирку сейчас было бы просто самоубийством, поэтому Доминик вынул из кармана джинсов телефон и набрал другой номер:
-- "Салют. Не могу сейчас говорить с вами. Поэтому оставьте ваше сообщение после звукового сигнала "Пиииииииии!!!..." -- весело сообщал автоответчик голосом Мэтта.
-- Черт, Бэллз, я застрял на какой-то богом забытой дороге. Не знаю, как она называется, но, помнишь, мы выворачивали откуда-то из-за Лутона? Вот этот тут. Пешком не дойду даже к утру. Возьми трубку, остолоп!
Но бесшумная запись продолжалась.
Придется дергать Криса
-- Крис, скажи мне, где Мэтт?
-- Дом, ты что? Он же вроде сейчас должен лететь из Франции. Мы ждём его. Ты сам-то скоро будешь?..
Доминик повесил трубку. А что он мог ему сказать?
Отчаявшись совершенно, Дом бросил телефон на пассажирское сиденье.
Черт...надо было ехать по муниципальной трассе...
За два часа, которые провел Дом в статичном состоянии на этой дороге, мимо проехало всего три автомобиля, и к каждому Дом выбегал, чтоб остановить его и попросить помощи. Но никто даже не остановился...
Делать нечего -- придётся идти пешком. Темнота совсем закрыла горизонт, и Дом ощутил, как в городской жизни быстро забываешь о настоящей темноте, кромешной, когда абсолютно ничего не видно.
Он шёл кое-как -- чадная жара не позволяла ускорить шаг. Да он и не торопился -- толку-то? Всё равно не успеет. А так хотя бы у него будет отговорка, что им всё-таки были приложены какие-то усилия.
Когда в глазах от однообразной дороги уже начало двоиться, Дом услышал за спиной странный шорох, будто кто-то шуршал гравием по обочине.
-- Привет, спринтер! -- Доминик не поверил своим ушам: неужели это голос Беллами?
Через мгновение с ним поравнялся Мэтт с рюкзаком , ещё какой-то штукой за спиной и...на самокате?
-- Бэллз? Что ты тут делаешь? -- обомлел Дом.
-- Получил твоё жалобное сообщение в аэропорту сразу, как прилетел. -- весело щебетал Мэтт. -- Вот и подумал, что надо бы выручить друга! А ты молодец -- далеко уже от машины ушёл! Я тебя еле догнал!
-- И ты, что....ты решил меня "выручать" вот на ЭТОМ??? -- Доминик ткнул пальцем в самокат. -- Господи, Бэллз! Ты что окончательно свихнулся? Почему ты не взял машину?!
Мэттью, не обращая внимания на претензии, снял с плечей ещё один сложенный самокат и разобрал его.
-- Держи! -- сказал он Доминику. -- Через часик будем в студии!
-- Мэтт, ты, может, Божоле обпился, но какой, к черту, час?! Мы протащимся туда на ЭТОМ до самого утра! -- уже начал кричать Дом.
-- Поехали, приятель, -- Мэтт не замечал его гнева. -- Это дико увлекательно!
Дом, недоумевая, поставил ногу на самокат и оттолкнулся от земли другой. Странно, но самокат, казалось, ехал очень быстро.
-- Я купил их в аэропорту, -- похвастался Мэтт, поравнявшись с Домиником.
Он был подозрительно весел, и что-то радостное светилось в его глазах, это было заметно даже в темноте.
Они катились в темноте, почти плечом к плечу. И Дом иногда поглядывал на своего неадекватного друга (который теперь находился в состоянии упоения и тихой эйфории) и немного хмурился... Может, он что-то перестал понимать в этой жизни?..
* * *
Яркий, противный белый свет. Дом понемногу приходил в себя, в нос ударил резкий запах медикаментов.
- Где я? - еле разлепив глаза, Дом обращался в никуда.
Тут же над ним возникло обеспокоенное лицо Мэтта:
- Ты очнулся? Наконец-то!
"Мэтт помог мне встать, обхватив шею рукой. Это какая-то больница... Я сижу на больничной койке, рядом Бэллз. Он почему-то разглядывает мою бровь. Хотя я ничего не понимаю и ничего не чувствую. Голова только кружится. Последнее что я помню: мы заканчиваем играть, толпа в восторге и...летящая в меня гитара.
Кажется, я начинаю понимать, почему я здесь. И события складываются в одну картинку.
Чувствую, как действие обезболивающего проходит и ноет глаз, вся правая часть лица. Едва касаюсь рукой и..жуткая боль. Мэтт делает попытку перехватить мою руку, чтобы я ничего не трогал..."
- Зачем ты это сделал? - все еще щурясь от яркого света, Дом повернулся к Беллами.
Он только пожал плечами, и виновато разглядывал его:
- Я не знаю... Я так разошелся, что меня было не остановить и...
- ...всё, не продолжай, - Дом опустил голову и чуть не свалился. Мэтт вовремя его подхватил.
Через минуту к ним вошел мужчина в белом халате и, игнорируя Беллами, подошел к "больному".
- Мистер Ховард, так понимаю? - тот кивнул.
- Ну, что ж, - он поправил на носу очки, - Жить будете, молодой человек. Я не вижу смысла больше вас здесь задерживать. Главное, обрабатывать рану, чтобы не занести инфекцию...а синяк пройдет.
Он уже повернулся к выходу:
- И еще...в следующий раз будьте осторожнее, когда в темноте пойдете искать выход, - он хлопнул дверью, и Доминик медленно повернулся к Мэтту. Тот уже состроил глазки, типа "это не я".
- Что ты ему там наплел? Какой выход я искал?
- Ну, Домми... Мне нужно было срочно ему что-нибудь соврать. И я сказал, что ты ночью пошел в туалет, и не заметил дверь...и...головой об косяк, - оправдываясь, Мэтт смотрел себе под ноги.
- Шикарная легенда, - воскликнул Дом, - Совсем идиот?! Почему не сказал ему правду? Что ты псих и гитарами швыряешься в адекватных музыкантов? - возмущаясь, Доминик совсем забыл о рассеченной брови и, когда сделал попытку нахмуриться, ноющая боль дала знать о себе, - Я хочу посмотреть... Дай мне зеркало.
- Домми...Все не так плохо...Ну, то есть...
Ховард одарил его таким взглядом, что Мэтт моментально заткнулся.
- Теперь ты будешь меня выхаживать..
Дом сполз с койки и поплелся прочь. Мэттью подхватил его и повел на выход.
* * *
-- Что ты там делал? -- от такого голоса идёт мороз по коже. Мэттью в холодной ярости еле сдерживает себя.
Он стоит, подперев плечом косяк туалетной комнаты в съемочном павильоне.
Вышедший из уборной, Дом с удивлением оглядывает его с ног до головы.
-- В смысле? -- недоумевает он.
-- Я всё слышал. -- настаивает Мэтт.
-- Что происходит? И кого ты тут караулишь? -- хмурится Дом.
-- Я не ожидал от тебя такого! -- начинает закипать Мэтт. -- Мы снимаем клип, а ты убегаешь на перерыве в туалет, откуда через минуту слышатся какие-то стоны! Ты думаешь, я ничего не понимаю?
-- Бэллз, я просто сходил в туалет! Могу я спокойно помочиться, не докладывая тебе об этом? -- тоже горячится Дом.
Мимо проходят ребята из съемочной группы и прячут глаза, чтоб не пялиться на разгоревшуюся ссору.
Два осветителя шмыгнули в мужской туалет так тихо, чтоб не попасться под горячую руку эти двум ненормальным.
-- Сволочь, что ты мне тут плетешь?! Я видел, как следом за тобой зашла эта обезьяна из массовки! -- уже орет Мэттью. -- Ты за что это теперь принялся, а?! -- трахаешь актеров прямо на съёмках?!
Ярость Доминика моментально подскакивает выше отметки "Danger" -- он размахивается и заряжает Мэтту оглушительную оплеуху. Удар приходится по щеке и уху.
Мэтта бросает в сторону. Он на пару секунд замолкает, а потом бросается с кулаками на Доминика, сопровождая побои фонтаном нецензурных ругательств:
-- Ненавижу тебя! Я тебя ненавижу! Дрянь! -- Мэтт был просто в истерике.
Доминик ловит его руки, чтоб избежать ударов, и старается зажать в углу, дабы успокоить его.
-- Мэтт, ради бога!.. -- шепчет он громко беснующемуся другу. -- Я люблю тебя... Только тебя...
Мэтт ещё немного дергается в углу, потом затихает, утыкается лицом в грудь Дома и беззвучно рыдает, плечи его вздрагивают, и он почти оседает от плача. Доминик крепко держит его и отпускает руки, гладит по спине.
Из туалета выскакивают два осветителя и тащат на руках какого-то обдолбанного парня, из носа которого идёт кровь и пена.
-- Вызовите неотложку! Этот придурок накачался! -- кричат они, пока к ним бежит чуть не вся съемочная бригада.
-- Как вы его нашли?
-- Он так громко стонал в кабинке, что мы думали, будто он мастурбирует. Скорее!... Есть адреналин?.. Выноси его на воздух! -- неслось со всех сторон.
Мэтт поднимает голову с груди Доминика и молча наблюдает эту сцену рядом. Потом в недоумении переводит взгляд на Дома:
-- Дооом... Черт...прости.
Доминик молча смотрит ему в глаза и улыбается...
* * *
Мэттью сидел за пустым столом уже около пятнадцати минут. Рядом лежали два очищенных мандарина, и перед ним красовалась горка кожурок, которые он тщательно разрывал на более мелкие кусочки и лениво перебирал пальцами.
"Почему-то тебя нет рядом, когда ты так мне нужен. Я не могу каждый раз придумывать идиотские причины, чтобы ты остался со мной. Я не имею на это права. У тебя ведь есть другая жизнь, кроме меня. Получается, что я краду тебя у других. А это не честно. Но, черт возьми, мне плевать...что честно, а что нет. Я хочу чтобы ты был со мной! Тебе известно, как мне плохо одному, и все равно уходишь. Ты уверен, что со мной все будет в порядке. Что я ничего с собой не сделаю, оставшись наедине со своими мыслями. Потому что я благоразумный.
Мне не хватает тебя. Я задыхаюсь, Дом!... А тебе плевать...Ты просто ушел. Ушел с этой курицей в обнимку, бросив мне "пока". Ты гребаное животное, Ховард! Ненавижу.
Ты ведь сам...сам когда-то говорил мне, что любишь только меня. И где твоя любовь? Пока что, я вижу только предательство и равнодушие. Со мной так нельзя, и ТЫ прекрасно это знаешь!
Разумеется, завтра ты придешь ко мне, обнимешь мои колени и будешь клясться мне в верности. Но что это тогда? Как ты это называешь? Или ты любишь меня какой-то другой любовью? Дружеской, может? А что это, мать твою, означает?!
Я не хочу тебя ни с кем делить. Ни с одноразовыми шлюхами, ни с твоими постоянными увлечениями.
Я хочу думать, что ты мой. И есть только мы."
* * *
-- Поговори со мной...
-- Эээ...Ты чего не спишь, Мэтт? Который час?
-- Дом, я совсем запутался. Поговори со мной.
-- Мэтт, мы спим в соседних номерах. И звонки, по меньшей мере, глупы. Сейчас, как я уже вижу, половина четвертого ночи. Завтра финальный концерт. Что происходит?
-- Дооом...
-- Ок. Что случилось? Рассказывай.
-- Послушай, тебе не кажется, что что-то пошло не так? Музыка даже из прошлого звучит как-то натянуто и вымученно. Я не могу её играть больше. У меня язык не поворачивается петь то, что мы написали 5 лет назад.
-- Мэтт, всё в порядке. Эти песни очень нравятся нашим фанатам, на них выросло немало народу. Да и вообще... Ты же взрослый человек и понимаешь, что на каждый период времени и каждый возраст есть свои песни...и своя музыка. Но это не означает, что то, что ты написал раньше, сейчас стало глупым или бездарным. Ты что... В той музыке, которая рождалась у нас в самом начале, есть своё очарование, своя сила...
-- Ты правда так думаешь?
-- Да, я так считаю.
-- Дом...
-- Да, Мэтт.
-- Ты такой рассудительный.
-- Да ладно тебе, Бэллз. Я выразил свои мысли и советую тебе не тревожиться по пустякам.
-- Доооом...
-- Что?
-- Если б, к примеру, ты вот так разбудил меня ночью перед концертом, я б, скорее всего, тебя послал...
-- Я просто люблю тебя, Бэллз. Давай, поспи немного перед выступлением...
* * *
Они молчали уже полчаса. В полумраке Мэтт сидел на диване, держа на коленях Дома. Он положил голову ему на плечо, и Беллами гладил его по волосам.
Никто из них не решался заговорить первым. Они, словно прислушивались к мыслям друг друга, и также, мысленно разговаривали. Доминик то и дело утыкался носом в шею Мэтта, и тот осторожно прижимал его к себе.
- До сих пор не могу поверить, что отца не стало… - прошептал Дом ему в шею.
Мэтт не знал, как его утешить. Говорить здесь явно ничего не нужно. Но нужно дать ему понять, что он не один. Дом сейчас нуждается в поддержке. И Мэттью просто гладил его руки, прижимал к себе и целовал его волосы. И чем ласковее был с ним Мэтт, тем больше дрожал Дом и вскоре, начал всхлипывать и тихо плакать в объятиях друга.
- Домми... Мой Домми... - только и выдавил из себя Мэттью, - Я буду с тобой столько, сколько смогу... Обещаю.
И Дома затрясло еще сильнее, он обвил руками шею друга и прижался дрожащими губами к виску Бэллза.
Мэттью аккуратно расцепил его руки и обхватил лицо руками:
- Посмотри на меня... - но тот упорно отворачивался, - Прошу, Дом...
И он поднял на него мокрые глаза. Заботливо Мэтт стер пальцами слезы с его лица и, погладив по голове, посмотрел в глаза:
- Помнишь, ты сказал мне: "Я тебя никогда не отпущу"?
- Угу, - Дом кивнул головой
- Так вот сейчас, тоже самое говорю тебе я.
- Останься со мной, пожалуйста, Мэтт... Не уходи...Я не смогу без тебя... - Дом начал плакать по новой.
- Тшшш... Я никуда не ухожу...Я здесь, с тобой...
Еще какое-то время он убаюкивал Дома, держа в своих руках. У него давно уже затекли ноги от веса Ховарда, но он ничего ему не говорил. Не просил его слезть и сесть рядом.
Он принимал его боль и страдания на себя. Казалось, он готов был сделать все, только бы Дом перестал плакать и улыбнулся ему. Хоть чуть-чуть.
* * *
"Всё, это конец... Я точно это знаю... Такое ощущение, что я потерял его навсегда. Нееет, даже не так. Не я его потерял, а она забрала его...
Странно, когда приходит решающий момент, ты до последнего не веришь, что может что-то пойти не так, что что-то бесповоротно изменится. Я не ожидал... Ни от него, ни от неё. Где они вообще умудрились познакомиться?!.
Выбросил любимые джинсы -- они стали норовить слететь с меня прямо при ходьбе. В этой Австралии с её пожизненными карантинами невозможно найти нормальную еду. Или это мне уже просто ничего не хочется...
Спать получается с трудом. Лезет в голову всякая муть про Девон, поездки в Гластон... Наверное, я дошел до полного отупения, потому что начал жрать бананы...связками! Алкоголь не лезет совершенно, хотя однажды я крепко набрался. Но даже тогда он посмотрел на меня как-то со стороны, даже не вынимая рук из карманов.
Самое обидное и неприятное -- это то, что ты спокоен, как удав. Улыбаешься мне в глаза так, как будто ничего не происходит.
Может, ты и прав...в этом мире больше ничего не происходит..."
Стук в дверь номера Дома. После того, как он её открыл, в неё влетает Мэтт, прижимает Доминика к стене прямо на пороге, наскоро и жадно целует. Жаркий шёпот -- "Я соскучился... Приду сразу после саунд-чека!".
Через мгновение дверной проем уже пуст. Доминик смотрит вслед и трогает губы...
* * *
"Он гипнотизирует чашку с кофе уже несколько минут. Сидит молча, пока я готовлю завтрак. Надо признаться, кулинарии -- это совсем не мое. Но для Мэтта я старался и сегодня приготовил ему его любимый омлет с сыром. А он... Вселенская печаль в его глазах. И я знаю почему. Я знаю, что его гнетет.
Быть друзьями, обниматься, целоваться - это одно. А вот когда дело доходит до постели, тут начинаются сложности. Я его не склонял, не насиловал. Это произошло по обоюдному согласию. Но неловкое молчание повисло над нами с самого утра. Наверное, к этому нужно просто привыкнуть. Пережить этот день. И все будет как прежде... Нет. Как прежде уже никогда не будет. Мы узнали друг друга с другой стороны. Зашли слишком далеко.
Что мне теперь делать? Я боюсь заговорить с ним. Мне так хочется, чтобы он поел. Но Мэтт только смотрит на свой кофе и мотает головой, когда я предлагаю ему позавтракать.
Я хочу знать, что он там себе думает. Но не могу спросить его. Нам остается только ждать, когда все само собой наладится."
- Я...пойду, наверное, - Мэтт встает из-за стола и направляется к выходу.
Дом тут же соскакивает с места и идет за ним. Молча смотрит на него, как он мнется у двери, явно желая что-то сказать, но не решаясь.
"Я осторожно дотрагиваюсь до его плеча, и он вздрагивает, словно ему противны мои прикосновения. Поспешно уходит, прикрыв за собой дверь. Что же мы наделали..."
* * *
Очередной пьяный угар застает неугомонную парочку в пабе "Тауэр" недалеко от станции Пэддингтон.
Начав с пива, они за пару часов плавно валятся на ром и виски.
Между ними натянутая струна, они даже сидят по разным сторонам стола.
Мэтт блуждает глазами по залу. Доминик утопил свой взгляд в стакане.
-- Пройдёмся? -- Мэтт шатко поднимается и метит на выход.
Дом бросает несколько купюр на стол и молча идёт за ним.
Мэтт, кажется, совсем не знает, куда он идёт, но ноги несут его по направлению к шоссе на Суссекс.
Дом упорно молчит, ничего не спрашивая, и кое-как шагает дальше.
"Вообще-то ночь уже. Куда этого психа опять понесло?" -- пронеслось в голове Дома.
Беллами остановился и начал ловить такси.
Уже сидя в машине, Доминик смотрит на Мэтта, но лицо того напряжено и задумчиво.
"Куда мы едем, черт возьми?" -- нахмурился Дом. Он уже успел заметить, что они выехали из Лондона и едут в пригороде. Мелькнули огни станции -- Мэтт попросил остановить, рассчитался, вышел и направился к платформам. Дом за ним.
В час ночи с понедельника на вторник станция почти пуста. Они сидят на лавке, и их клонит в сон. Но вскоре Мэтт встает и идёт к только вставшему на посадку пассажиров составу какой-то электрички.
В вагоне они почти одни. Через пять минут оба просыпаются от того, что уже едут. Мэтт сидит напротив Доминика и смотрит на него, пристально и, кажется, в самую душу.
-- "Почему я не спрашиваю у него, куда нас тащат черти под его руководством? Ведь я даже не знаю, в какой части Англии мы сейчас находимся..." -- скомкано думал Дом.
Он проснулся, когда его кто-то начал трясти за рукав. Открыв глаза, ему стало понятно, что это Мэтт и что за окном по-прежнему ночь.
Мэттью потащил его на выход, и вскоре они стояли на опустевшем перроне какой-то крохотной станции. Доминик огляделся, прищурился.
-- Ты зачем меня приволок сюда? -- спросил он, наконец.
Мэтт молча повернулся и зашагал к домикам, которые ютились сразу за насыпью. Доминик узнал это место. О, нет... Зачем они приехали сюда...
Они подошли к маленькому темному домику, Мэтт пошарил под забором рядом с ветхим вкопанным почтовым ящиком, достал ключ, открыл калитку и направился к дому.
-- Мэтт, зачем мы приехали в этот...этот самый дом? -- спросил Доминик, когда они оказались внутри и зажгли свет.
Беллами сел на диван и посмотрел ему прямо в глаза:
-- Понимаешь, я подумал, что, попав сюда, я больше не буду ничего бояться.
-- Чего ты боишься? -- сел рядом Доминик.
-- Ну, ты помнишь, что в этом доме всё тогда в первый раз и произошло... Там, в дальней комнате... -- Мэтт немного сбился, но вскоре снова собрался с мыслями и продолжил: -- Меня калечит это изнутри... Я думал, что, приехав сюда снова, больше не буду терзаться непонятными призраками... Я ведь даже с тобой не могу себя по-человечески вести...
Дом начал понимать, о чем он.
-- Пойдём туда... -- попросил Мэтт.
-- Ты уверен, что тебе это нужно? -- с сомнением спросил Дом. -- Может, всё же поехали отсюда, а?
-- Пошли. Помоги мне, Дом.
Они направились по коридору за маленькую кухоньку и ряд каких-то шкафов и, наконец, зашли в ту самую комнату. Там ничего не изменилось: в темноте виднелась та же небольшая кровать с прикроватными тумбочками, какая-то дешёвая картина над ней, потертый ковер на полу и старое огромное кресло в углу.
-- Не включай свет. -- попросил Мэтт, прошел и сел на краешек кровати.
Доминик сел рядом.
Так они замерли на несколько минут.
-- Бэллз...
-- Обними меня, Дом.
Давненько он не просил его об этом. Доминик не хотел пугать его снова...тем более в этом месте...поэтому слегка приобнял за плечо. Но Мэтт, ловко изогнувшись, повалил его на кровать и стал целовать...безумно, даже не метясь, всего...
Дом раскинул руки. Пусть. Главное, что они сломали эту стену. Всё будет хорошо...
* * *
Бэллз сам изъявил желание жить в одном номере с Домом, пока длится тур. Так он чувствовал себя в безопасности. Для него это было важно. Да и Доминик не возражал, он и сам давно хотел ему это предложить, но что-то его останавливало. Наверное, он боялся снова напугать друга.
Наступило очередное утро. Днем у них самолет, и сумки собраны еще ночью. Проснувшись, Мэтт протягивает руку, ища Дома, но рядом с ним никого нет. Мэттью моментально вскакивает и, сидя на постели, зовет Ховарда. Тихо. Ему никто не отвечает. Он один. Ничего не понимая, он мечется по номеру. Никакой записки, ничего. Даже его мобильник лежит на тумбочке. Куда он ушел? Что происходит?
Пока растерянный Мэтт стоял посреди комнаты и судорожно соображал, где его Доминик, кто-то уже дергал с той стороны ручку двери.
Сам не зная зачем, Мэтт за секунду пересек номер и заскочил обратно в постель, накрывшись одеялом, и притворился спящим.
Мягкие, осторожные шаги. Чтобы не разбудить "спящего" Мэтта, Дом подходит к кровати, и Мэтт чувствует дыхание у своего лица. Изо всех сил сдерживаясь и доигрывая свою роль до конца, он не двигается.
Через минуту он слышит, как Дом раздевается, и осторожно забирается в постель. На некоторое время все стихло. Недолго Дом лежит спокойно, но потом двигается к Мэтту ближе и прижимается к его спине, целуя шею.
- Просыпайся... Бэллз, - не отрываясь, шепчет ему Дом.
Изображая только что проснувшегося музыканта, Мэтт сладко улыбается и, повернувшись к Дому лицом, не открывая глаз, обнимает его.
"Я не буду спрашивать, где он был. Если захочет, сам все расскажет..."
* * *
В ночном ресторане отеля совсем пусто. Чуть мигает в углу исчерпавшая свой срок работы люминесцентная лампа в потолочном светильнике. Одинокий бармен в мягком свете бара протирает стаканы.
Музыка совсем тиха, и, кажется, будто она льётся изо всего: малиновых портьер, белоснежных скатертей, хрустальных бра в альковах стен.
Именно в этой обстановке Доминик нашел Мэтта: тот сидел за столиком в угловой кабинке возле окна. Перед ним стоял стакан с виски, но было видно, что он к нему и не притрагивался. По обыкновению, Мэтт даже не снял верхнюю одежду и теперь сидел прямо в суконном сюртуке, рассеяно глядя куда-то на площадь за окном.
Дом прошёл к нему и сел напротив него.
-- Чего грустишь? -- спросил он.
Мэтт вздохнул.
-- Тебе нравится Петербург? -- повернулся он к Дому.
Дом пожал плечами:
-- Не знаю... Город как город... А что?
-- Мне очень понравилось тут. -- признался Мэтт. -- Он так похож на Английский город. Хотя тут, конечно, всё по-другому...
-- Пойдём спать, Бэллз. -- зевнул Доминик. -- Сегодня лететь рано утром.
-- Ну, вот в полете и высплюсь...
-- Мне уйти? -- тихо спросил Доминик, видя настолько желаемое одиночество в глазах друга.
-- Останься... Мне хорошо с тобой. -- мягко улыбнулся одними глазами Мэттью.
Дом попросил принести ему кофе и закурил.
-- Я просто немного устал от этой круговерти... -- как-то сам с собой заговорил Мэтт. -- Страны...города...эти огромные дорожные ящики с инструментом и реквизитом... Иногда хочется закрыть глаза и представить, что ты в детстве, проснулся в своей крохотной комнатке в бабушкином доме, который насквозь пропитан ароматом булочек с корицей... У тебя такого не бывает, Дом?
-- Бывает, конечно, Мэтт...
Оба помолчали с минуту. Дом тянул заказанный им кофе. Потом Мэтт спросил:
-- Крис спит?
-- Когда я спускался, то он, вроде бы, говорил по телефону с домом...
-- Я иногда ему так завидую... Такая большая семья... А иногда думаю -- какой ужас! минуй меня, боже, и прости мне всё сразу!
-- У меня тоже иногда появляются такие мысли, будто я обречен вот так мотаться по миру, и что даже по возвращении домой меня там никто не ждёт. Я, видишь ли, даже своего пса вынужден был отвезти матери, потому что он давно бы уже у меня сдох от голода.
-- Дом, ну какие могут быть собаки?! -- повысил голос Мэтт. -- Тебе что, десять лет?
-- Ну да... Но он, вообще, хороший такой пес... -- пытался защищаться Доминик.
Мэтт закатил глаза. Потом устало потер их.
-- Ты прав, пожалуй, -- сказал он. -- Пойдем спать.
-- Хорошая мысль. -- начал подниматься Дом.
-- Эээ...слушай... -- замялся Мэтт в лифте.
-- Что?
-- Может, останешься у меня?
-- В смысле на ночь? -- спросил Дом.
-- Ну да...
Доминик обнял Мэтта за плечо и мягко поцеловал в висок.
-- Ты так и боишься спать один? -- улыбнулся он грустному Мэттью.
Тот поднял на Доминика усталый взгляд:
-- Думай, что хочешь... Главное -- останься...
* * *
"Меня тащат за ноги по земле. Мне завязали глаза. Я не знаю, кто эти люди, куда меня волокут. Отчаянно цепляюсь руками, и под ногтями остается земля. Я пытаюсь кричать, я кричу, но не слышу свой голос. Его будто нет...
Пустырь. Вокруг ничего. Только яркие вспышки в небе. Разноцветные. Позади меня темнота. Я не чувствую холода. Только одиночество, я четко понимаю, что один.
Вдали слышу голос... Дом? Это ты?.. Я зову, но мне не отвечают. Словно ты где-то рядом... Но я тебя не вижу, только слышу слабый голос... Ты зовешь меня. Но куда мне идти? Я делаю шаг вперед и проваливаюсь... Под ногами зыбко. Мне тяжело идти, уже утонул по колено... Вдалеке возникает размытый силуэт... Дом! Ты зовешь меня, протянув руки, и я иду...я пытаюсь идти... Но с каждым шагом утопаю все глубже. В истерике я кричу тебе: - Доооом! Стой! Не уходи!...Но ты исчезаешь из вида...все дальше...дальше...."
Дом проснулся от крика Беллами. Потянулся к тумбочке и включил свет. Голова Мэтта мечется по подушке, он кричит его имя, зовет на помощь. Испугавшись, Дом принимается трясти его за плечо:
- Бэллз...проснись, ради бога...Мэтт, - Ховард трясет его за плечо, и, проснувшись, Мэтт поднимает на него полные страха глаза. Через секунду бросается ему на шею. Он весь дрожит.
- Домми... Домми, - Мэтт прижимается к нему ближе и, уткнувшись носом в ключицу друга, жадно вдыхает запах его шеи.
- Тише... Мэтт...Все хорошо. Я здесь, с тобой. Тебе приснился кошмар. Успокойся…
- О, Домми... Я так испугался... Это было так реалистично… Я думал, что больше никогда тебя не увижу.
- Все позади. Что бы там тебе ни приснилось... Маленький комочек…мой Мэтт. Ничего не бойся. Я рядом. Это всего лишь сон... Все хорошо...
Дом шепчет ему, пока тот не засыпает, крепко прижавшись к груди Дома. Целует его за ухом до тех пор, пока того не перестает бить дрожь. Через несколько минут Мэтт уже тихо сопит во сне.
Только Доминику было это под силу. Избавить Мэтта от кошмаров. Дать почувствовать ему, что он не один. Что все в порядке. Только в его руках он мгновенно успокаивался и чувствовал себя в безопасности.
Но вот спокойный сон покинул Ховарда. Теперь он не мог спать. Всю ночь, ласково прижимая к себе хрупкое тело, он думал... Что все это может значить? Каким будет их будущее? Совместное или нет... И как он оставит Мэтта одного.... Кто будет с ним так же заботлив, кроме него...
* * *
Мэтта было не узнать… Он напился так, что всем вокруг не поздоровилось. Нет, в этот раз он не заснул спокойно прямо на полу номера. Спиртное сделало его каким-то одержимым, агрессивным и разбушевавшимся в фойе отеля так, что Крис с Томом кое-как схватили буяна, доставили его в номер и закрыли в ванной. Пусть посидит. Этот идиот умудрился где-то рассечь себе губу, и она страшно кровоточила – кровью была залита вся его майка от ворота до живота. Так что ванная комната ему сейчас просто настоятельно рекомендована! – если, конечно, он там не сподобится себе ещё что-нибудь разбить.
Том с Крисом сидели в лоджии номера и караулили его, прислушиваясь к его крикам, шуму воды, звону разбитых туалетных принадлежностей, шкафчиков и, похоже, зеркала.
Доминик, как ни в чем не бывало, вернулся из магазина музыкальных инструментов, который ему на досуге разрекламировали, через час и сразу заглянул к Мэттью. Увидев парней в номере, он сразу заподозрил что-то неладное. Звуки из ванной комнаты подтвердили его опасения.
-- Что происходит? – накинулся он на Тома.
-- Это п….ц! – потер лоб уставший Кирк. – Мы даже не знаем, что на него нашло, где он набрался, что он там вообще орет!..
Дом метнулся к ванной и прильнул ухом к двери, подпертой вешалкой, – он слышал, что Мэтт бьется там, как раненный лев.
-- Давно он там? – Дом трясет Криса за лацканы его пиджака.
-- Почти час. – нервно грызет губу басист.
Дом хватается за голову, лихорадочно соображая, что делать. Поворачивается в комнату:
-- Уходите. Идите к себе. Я сам! – говорит он и пытается выпроводить Тома и Криса.
Те молча поднимаются, идут на выход.
-- Ты…это…поаккуратнее…он вообще без кукушки…понимаешь, о чем я? – тихо говорит Крис на ухо Дому, который стоит посреди комнаты и соображает, как быть с ревущим белугой Мэттом в запертой ванной комнате.
После того, как дверь за «пленителями» закрылась, Дом бросается к ванной и открывает её. Перед его глазами вырисовывается ужасная картина: пол усыпан осколками стекла, зеркал, стаканчиков и пузырьков, разбросанные повсюду бутыльки шампуней и гелей, тюбики, зубные щетки, белоснежные полотенца с пятнами крови, ванна, наполненная до краёв горячей парящей водой, в которой сидит Мэтт прямо в одежде, дрожит, рыдает и без остановки кричит что-то невнятное.
Дом бросается к нему, опускается на пол рядом с ванной, стекло хрустит под его ногами. Он хватает первое попавшееся полотенце и пытается вытереть Мэтту лицо. Его совсем невозможно узнать – он в таком диком отчаянии, что в глазах застыл прямо таки какой-то могильный холод, он пьян и лохмат, нижняя губа распухла.
-- Мэтт! Мэтт…боже, -- стонет Доминик в отчаянии. – Мэтти, это я, слышишь? Это я! Открой глаза и не кричи.
-- Дооом… -- наконец, выговаривает он и хватается за плечи Дома.
-- Что случилось, Бэллз?
-- Ушла! Ушла! Ушлаушлаушлаушлаушлаушлааааа! Она бросила меня! – повторяет он, уже охрипший и осипший от своего крика.
-- Ооо, Мэтт!.. – вздыхает Дом. – Вы поссорились с Гайей?
-- Нееет!.. Не поссорились. Её больше нет! Она ушла! Она сказала, что не хочет быть со мной! Она бросила меня!.. Она… Она!.. – захлебывался Мэтт.
Никогда Доминик не видел его в таком состоянии. Надо было срочно вытаскивать его из этого дерьма…и из ванны тоже.
Дом не понимал, откуда в нем взялось столько сил, но он поднял мокрого плачущего Мэтта из воды и на руках вынес в комнату. Вода лилась с него потоком. Прямо тут, на ковре, Дом стянул с Мэтта всю одежду, оставив в плавках. Принес плед с кровати, завернул его в него, снова взял на руки и перетащил в свой номер в конце коридора – там, по крайней мере, есть целая ванная.
В руках и под заботой Доминика Мэтт прекратил рыдать и кричать, он сидел на полу в ванной Дома перед унитазом, икал и его систематически рвало. Доминик сидел рядом и держал его спину, чтоб тот просто-напросто не рухнул на кафель, подавал стакан с водой, полотенца, гладил по голове.
Так прошло около суток. Мэтта рвало беспрестанно, уже просто водой и воздухом. А Дом продолжал сидеть с ним рядом, не подпуская к нему ни Криса, ни Тома. К вечеру состояние Бэллза улучшилось, и он уснул. Дому снова пришлось нести его в комнату и укладывать под одеяло. Лицо его стало совсем белым, словно фарфоровым, под глазами легли синюшные тени. Доминик гладил Мэтта по впалым щетинистым щекам.
Мэтт не скоро ещё проснется, очнется от этого надлома, не скоро…
Вечером по просьбе Дома им принесли молоко, мягкий белый хлеб и паровое куриное мясо – надо было чем-то кормить Мэтта, ведь он ничего не ел уже два дня.
Пока проснувшийся Бэллз, завернутый в одеяло, медленно пережевывал свой обед прямо в кровати, Доминик закурил, сидя на крышке унитаза. В руках его был мобильный Мэтта. Он нашел в списке имен – «Любимая», удалил все контакты этого абонента и задумчиво выпустил кольцо дыма в потолок.
* * *
- И когда ты уже курить бросишь?! Это тебе в первую очередь запрещено! - резко Дом вырвал изо рта Мэтта сигарету и выбросил в открытое окно.
- А твое какое дело?! Хочу и курю! Дай сюда.
Дом перехватил лежащую рядом пачку, и она также последовала "за борт".
Уже час эта парочка громила казенную мебель. В комнате был перевернутый стол, на полу разбитые бутылки. Ковер залит красным. Дом специально запер дверь, чтобы этот ненормальный не мог улизнуть от него по своему обыкновению. Сегодня они поставят точки над "i" и разберутся раз и навсегда, как бы сильно Мэтту ни хотелось оставить вопрос открытым.
Беллами скрестил руки на груди и недовольно отвернулся от него, высматривая что-то на улице.
- Давай. Рассказывай, - Дом грубо толкнул Мэтта, упершись руками в стену, не выпуская его. Он повис над самым его лицом, из последних сил сдерживая себя, чтобы не избить Бэллза.
- Отвали. Я не хочу ни о чем с тобой разговаривать! - Мэтт толкнул его в грудь, но попытка оказалась слишком слабой.
- А что так? Давай выясним... Какого-то хрена я вытаскиваю тебя из всяких передряг, утешаю, спасаю твою жалкую жизнь! А ты?! Давай, вспоминай, что ты мне сказал вчера днем? Ну?
Мэтт отворачивался от него, не желая смотреть в глаза, но Дом схватил его лицо и повернул к себе.
- Отпусти меня! Мне было плохо вчера! Очень плохо! А ты даже не поинтересовался, что со мной не так. Набросился на меня. "Ах, какие мы нежные, грубых слов не терпим!" - Мэтт стал орать.
Внезапно Дом отпускает его и присаживается на подоконник, разводя руки:
- Конечно. Давайте пожалеем несчастного Мэтта. У него же всегда проблемы... Ни у кого больше проблем нет. Кроме тебя, эгоист хренов! Ты хоть раз спросил меня, что меня тревожит? А? Интересовался, что сжигает меня изнутри?! Нет. Тебе плевать на всех, кроме себя. "У меня тонкая душевная организация, не смейте меня дергать!" - классная отговорка, да?! Меня бесит, когда ты так себя ведешь!
Они оба замолчали и стали сверлить друг друга гневными взглядами. У обоих было еще много несказанных слов, которые встали поперек горла.
Приглушенный свет только раздражал. Лучше бы его вообще не было, или, наоборот, был слишком яркий.
- А как тебя не бесит? "Дом, трахни меня на столе, прямо сейчас!" Так ты хочешь, чтобы я себя вел?
Дом закрыл лицо руками и взвыл:
- Господи ты боже мой, Мэтт, ради всего святого! Мы не об этом сейчас говорим... Здесь секс ни при чем!
- А что тогда при чем?! М? Ты манипулируешь мной, навязываешь мне свои желания. Всегда все предложения с твоей стороны. А что Мэтт? А он ведь бесхребетный у нас... С ним можно что угодно вытворять.
- Не смей так говорить! Ты прекрасно знаешь, что это ложь.
- Ложь...ну да...тогда давай, прекращаем все это. Хватит. Надоело тебя слушать, - Мэтт пошел к выходу, - Открой мне дверь, полагаю, мы закончили!
- Проваливай. Посмотрим, как ты обойдешься без меня хотя бы неделю...слабо?! - Дом любезно распахнул перед ним дверь.
- Да пошел ты.
* * *
-- Клаааааасс!.. Клаааааасс!.. Ты только посмотрииии!..
-- Ты спятил.
-- Ты даже представить себе не можешь, как это возбуждает!
-- Больше нервы нечем пощекотать, что ли?
-- И как я раньше до этого не додумался?
-- О, боже... Ну и видок -- хоть святых выноси!..
-- Хочешь меня? Хочешь? А? Ха-ха!.. Хочешь?
Мэттью скакал перед зеркалом на девятисантиметровых лакированных шпильках, в полупрозрачных трусиках-танга и черных чулках со швом, кое-как прицепленных к подвязкам ажурного пояса, болтающегося на его узких бедрах.
Доминик сидел в большом готическом кресле рядом с ломберным столиком и запивал водку томатным соком.
-- Доооомми!.. -- кривлялся по-женски Мэттью. -- Ты замечаешь, в какую игривую козочку я превратился!.. Ха-ха!.. В таком виде я тебе БОЛЬШЕ нравлюсь? А? А то что-то в мужском ты меня совсем не хочешь в последнее время! Ха-ха!..
Хмурый, как грозовое небо, Дом состряпал кислую физиономию и налил себе ещё.
Мэттью приблизился к нему, поставил свою одетую в туфельку стопу на сиденье между ног Доминика и наклонился к самому лицу:
-- Ну поцелууууй меня, любииииимый!.. -- Мэтт сложил губы бантиком для поцелуя.
-- Уйди ты от меня, псих!.. -- отмахивался Дом, уже смеясь.
-- О, у меня родилась потрясающая идея! -- загорелся вдруг Мэтт. -- Давай тебя тоже оденем! У меня там осталось ещё пару тряпочек!
-- Ну уж нет! -- вскочил в спасении Дом и вместе с рюмкой в руке бросился от Мэтта в угол.
-- Стой, дурак! Ха-ха! -- заковылял за ним на каблуках Бэллз. -- Это же весело! Да и тебе не привыкать бабское бельишко-то напяливать! -- не я ведь стринги ношу! Ха-ха!..
-- Даже не думай! -- открещивался рюмкой Доминик от этого наступающего поддельного "трансвестита". -- Не надо, Мээээээээтт!..
В этот же момент склянка из его рук была отобрана, водка из неё выпита, а тело его брошено обратно в кресло, где через минуту Бэллз принялся срывать с него одежду.
-- Раздеться-то я могу сам?! -- запаниковал Дом и нехотя освободился от брюк, носков и свитера.
-- О, какой сюрприз! -- дурачился Мэтт, уставившись на золотистые боксеры Доминика. -- Хорошииии!.. Ха-ха!.. Давай , стягивай их!
Дом разозлился и чуть не рывком снял с себя последнюю тряпку. Он стоял в гневной позе и готов был уже удушить своего узурпатора.
Мэтт порылся в большой коробке, выглянул оттуда с интригующим видом и сказал:
-- Только чур я сам тебя одену!
-- О, нееет!.. За что мне это?! -- Дом без сил к сопротивлению повалился в кресло.
Бэллз припал к ногам Доминика с...алыми чулками!...и начал аккуратно надевать их на него. Вскоре красный шёлк мягко обнял ноги Дома, и он даже сам удивился, как ему понравилось это ощущение. Далее последовал белый пояс, расшитый кроваво-красными маками -- Мэтт ловко застегнул его у Дома на бедрах, обвив руки вокруг талии и прижавшись к его груди.
У Дома перехватило дыхание -- движения Бэллза были такие плавные и...возбуждающие...
Когда же в руках Мэтта появились красные атласные стринги, Дом громко сглотнул. Ощущение, которое он испытал при их одевании Бэллзом на себя, было не для слабонервных. Доминик так замечтался, что не заметил: стринги никак не смогут вместить в своё лоно то, что должно было там поместиться. Мэтт заворожено смотрел на это чудо.
Всё... Занавес...
Дом просовывает палец под кружево пояса Мэтта и тянет его к себе. Бэллз хищно расцветает улыбкой девочки из кабачка "Голден Доллз" и наваливается на него всем телом.
-- Ты моя куколкааааа!.. -- шепчет он и сочно целует Доминика.
* * *
- Почему ты меня не разбудил? - сонный Дом зашел на кухню, где уже суетился Мэтт, - И почему перья везде?..
Задумчиво он прошел и сел на высокий стул, подперев голову рукой.
Пить вместе с Беллами - смерти подобно. Если он разойдется, его не остановить. Будет вливать в себя до отключки. И Дом, как настоящий друг, не отставал от него.
Напевая какую-то песенку, Бэллз поставил перед ним стакан свежевыжатого сока:
- Попробуй, это вкусно, - Мэтт воткнул в стакан соломинку и погладил Дома по голове.
- Ты не ответил... Чего было-то вчера? Че за перья?! Мы что, зубами подушку рвали?
Мэтт захохотал:
- Неее, ты взял нож и распорол ее... И с криками "Смотри, снег!" разбрасывал их повсюду. Я говорил тебе, что это не похоже на снег, но ты такой упрямый...
- Мне что, было настолько хорошо?.. - Дом поморщился. А Мэттью только улыбнулся в ответ и заглянул под стол:
- Ооо, а трусишки-то, где нашел? Между прочим...это мои, - он подмигнул.
- Где, где... Под кроватью...И с трудом...Стоп! Твои?! Эм...А мои тогда где?! - испуганное лицо Дома вконец рассмешило Беллами.
- А ты на меня-то посмотри, - он встал из-за стола, и Дом узрел на нем знакомую вещицу.
- Слушай, а...кто кого? - зачем-то Доминик нагнулся к нему ближе и произнес это шепотом, хотя кроме них, здесь больше никого не было.
- А? - изображая, что не слышал вопроса, сыдиотничал Мэтт.
- Кто кого говорю..? ну...
- Ааааа! Сначала я тебя, потом ты меня! Ты что, правда, ничего не помнишь? - с интересом заглядывая в глаза, спросил он.
Морщясь, Дом тянул сок через трубочку и мотал головой.
- Так значит, ты не помнишь, как меня к кровати привязывал? - взгляд умиления.
- Да не было такого, Бэллз! Не ври, - возмущался Дом.
- Ага... Ты же сказал, что ничего не помнишь...врунишка, - Мэтт показал ему язык, - Ладно...не привязывал. Но вот за задницу ты меня укусил больно. Оставил на мне...следы своих зубов...
- Какой кошмар...скажите мне, что я сплю, - Ховард поднял глаза к потолку.
- Я даже не знал, что у тебя такое распущенное альтер-эго...
Беллами подскочил к нему и сел на колени:
- Повторим сегодня?
Дом моментально встрепенулся:
- Опять пить?! Нееет, такого стресса мой организм не потерпит... А ты... Неужели в тебя еще влезет после вчерашнего?..
В недоумении, Дом уставился на него.
- А с чего ты взял, что я вчера пил...? Ты же ничего не помнишь...
Мэтт улыбнулся ему и притянул к себе Дома за подбородок.
* * *
Я оборвал все телефоны и поднял на уши всех. В Британии, наверное, я достал кучу народа, потому что я даже в Штатах и Франции много кого достал. Но мы не хотели сеять панику и переживать раньше времени. Ожидание становилось невыносимым и…страшным, оно было будто липким, и от него совершенно никак нельзя было отделаться. Том был как на иголках, но прессе мы ничего не сообщали. Твоей маме тоже. Нам было просто нечего сказать… Да ещё и мы с тобой повздорили на досуге… Такая мелочь, но теперь это так больно и подозрительно воспринимается. Потому что я боюсь, что всё это из-за меня, что это я виноват, понимаешь?
Но сейчас надо было решить первоочередную проблему…и найти тебя. Потому что ты пропал 5 дней назад.
--
-- Помоги мне… Господи, спаси меня. Вытащи из этой темноты.
Безумные глаза Доминика, его холодные и скользкие пальцы, которые пытаются дотянуться до меня, его покрытый капельками пота лоб с прилипшими светлыми прядками…
Я проснулся от собственного крика, весь мокрый и дрожащий. Черт возьми… Вот так сон… Что бы это значило? Я не верю в телепатов и медиумов, но сейчас, когда не понятно, где ты и что с тобой, такие сновидения просто-напросто ужасают… Вчера мы всё-таки были вынуждены позвонить миссис Ховард. Она была спокойна, хоть и не слышала Доминика неделю. У нас не повернулся язык… Том позвонил в полицию и договорился о встрече с каким-то важным начальником – действовать нужно было очень аккуратно.
Я совершенно перестал спать. Крис предлагал побыть со мной, он боялся оставлять меня одного. Но я не мог быть с ним. Я утопал в собственном страхе и волнении. Какие-то демоны и кошмары лезли в мои окна, ледяное предчувствие просачивалось во все углы. В голове стучали молотки, как в музыкальной шкатулке, только я не слышал никаких мелодий, и всё это было похоже на какую-то адскую какофонию.
На шестой день я понял, что схожу с ума, что надежда умирает на глазах, что я, скорее всего, тебя больше никогда не увижу. Том говорил, что полиция проверяет все адреса, списки друзей, клубы, маршруты и т.д. Я безвольно сидел в своей темной квартире и ничего не мог сделать. Это самое ужасное состояние. Это хуже смерти. Я никогда не думал о том, что ты вот так можешь пропасть… Я даже не знаю, жив ты или… Я боюсь…боюсь предполагать другие варианты.
--
-- Бэллз? Вставай!
Я резко вскакиваю от того, что меня кто-то трясет за плечо. Черт, я же один дома. Вокруг темнота и тишина. Я был уверен, что слышал твой голос и чувствовал твою руку. Отхлебнув воды из забытого на комоде стакана, я устало сел на пол. Что происходит? Неужели именно так начинается безумие?..
Звонок телефона заставляет меня вздрогнуть.
-- Да…
-- Мэтт? Поднимайся! – голос Тома напряжен и остр. – Мы нашли Дома…
--
У меня даже не мелькнула мысль, что надо поймать машину или сходить за своей на стоянку, – я просто бежал в легком пиджаке по заснеженным ночным улицам. Я задыхался мятным зимним воздухом, захлебывался своим дыханием. Я не мог плакать – страх гнал меня туда, где, теперь я знаю, был ты.
В University College Hospital я влетел уже на последнем издыхании. Но я не мог остановиться – мне нужно было попасть к тебе. Том остановил меня возле палаты и заставил отдышаться. Пока я сверлил глазами дверь, куда меня пока не пускали, Том вливал в меня потоки информации, которая доходила до меня какими-то кусками: машина в лесу…слетел с трассы…дальнобойщики нашли, потому что он выполз на дорогу…множественные переломы…внутренние гематомы…ушибы внутренних органов… черепно-мозговая травма…обморожение пальцев на руках и стоп…смещение позвоночных дисков…операция…кома…
Я смотрю на Тома и не представляю, что всё это он говорит про тебя.
Вырываюсь из этого плена несуразицы и бегу к тебе.
Тебя совершенно не видно из-за бинтов и трубок, только глаза, кончик носа, губы…и всё…
Страшные бездушные аппараты вокруг твоей кровати тихо жужжат и пикают, поддерживая в тебе жизнь.
Ноги отказываются держать меня, и я опускаюсь на колени перед тобой. Я парализован, смотрю на тебя, но тебя не вижу. Нет, это не можешь быть ты… Домми… Мой Домми… Это же моё тело!.. Оно не может вот так лежать, не может быть так разбито и изуродовано!..
Через минуту я выхожу из палаты.
-- Это не он… -- охрипшим голосом говорю я Тому.
Зачем он так смотрит на меня. Почему он ничего не говорит…
--
Твоя мама все эти дни была рядом с тобой. Я мог подходить к тебе только на несколько минут. Третья операция прошла особенно тяжело…что-то там никак не хотело в тебе заживать… Когда они закончат издеваться над твоим телом… Сколько его еще можно резать, сращивать, снова резать…
После четвертой операции миссис Ховард стало плохо, она пожаловалась на сердце, и, похоже, у неё инсульт. Сейчас она лежит в соседней палате, но врачи говорят, что всё будет в порядке… А с тобой будет всё в порядке?..
Я…вот перед тобой… Теперь я могу быть с тобой все время. Я не могу оставить тебя даже на час. Я помогаю готовить тебя к операциям, мою тебя, помогаю передвигать тебя, перебинтовывать. Я пою тебе песни и говорю с тобой постоянно. Я читаю тебе и вспоминаю истории из нашего детства.
Хотя мне пытаются внушить, что ты меня не слышишь…
--
-- Завещание? Какое, к чертям, завещание?! – недоумеваю я.
Но все вокруг пытаются убедить меня в том, что ты составил совещание и что его нашли в твоем доме в одном ящике со страховыми свидетельствами.
-- Я думал, нас страхуют только на туры и отдельные выступления… -- твержу я.
-- Доминик составил его самостоятельно. Оно заверено юристом. Датировано маем прошлого года. – говорит мне Том. – Кстати, именно тогда, когда ты чуть не убил его гитарой и когда у него от этого чуть лобные кости не разошлись…
Я не верю своим ушам!.. Ты настолько испугался за свою жизнь, что тайком составил завещание, а на меня за ту гитару даже не наорал?!.
-- И что там в его завещании? – хмурюсь я, меня гложет стыд за себя.
Том вздохнул:
-- Он указал тебя как единственного наследника на всё его имущество.
Я не могу выговорить ни слова. Зачем они вообще полезли доставать эти бумаги в его столе?
-- Страховки нужны были врачам, а среди них нашли и это… В сложившейся ситуации мы вынуждены были вскрыть завещание с нотариусом.
-- Он будет жить. – твердо говорю я.
Мир посыпался перед моими глазами осколками разбитого зеркала, в котором застыло твоё улыбающееся лицо.
Я не могу больше бороться со своим страхом…и открыто плачу над тобой.
-- Зачем ты это сделал? Домми…зачем ты написал это?! – вопрошаю я над твоим телом, стоя на коленях перед твоей кроватью. Беру твои наглухо забинтованные кисти, целую каждый их миллиметр, и бинты скоро становятся влажными от моих слёз. Я целую твои колени под хрустящей больничной простыней, твою грудь, которая едва поднимается благодаря шипящему насосу, установленному в изголовье кровати.
-- Я не могу тебя вот так отдать, понимаешь ты это?! – реву над твоим лицом. – Кто я без тебя? Бездарная выскочка и психопат! Домми…ты не имеешь права вот так от меня уходить! Ты не можешь меня бросить! Никогда…ты никогда меня не бросал!..
--
Я не помню, как Том оттаскивал меня от тебя. Как меня кололи каким-то успокоительным. Я проснулся на диване рядом с ординаторской. В фойе было тихо, горели ночные дежурные лампы и пахло кофе.
Я достал пачку мятых сигарет из кармана и побрел в курилку. Том был уже там и закуривал вторую.
-- Через час его повезут на пятую операцию… -- сказал он глухо.
Я втянул в себя дым и закрыл глаза. Я так соскучился по твоему смеху, по твоим глазам. Я хотел бы тебя обнять, почувствовать твои теплые руки в своих. Но больше всего на свете я хочу, чтоб ты жил. Пусть даже я больше никогда не увижу тебя, но я буду знать, что где-то есть ты, ты улыбаешься, дышишь воздухом, идешь по какой-то дороге…
А у меня теперь только одна дорога…к тебе, наверх, в полутемную палату.
Сажусь рядом с тобой и беру в свою ладонь твою левую кисть.
-- Домми… Ты обязательно должен выкарабкаться, -- шепчу я. – не смей оставаться на том свете. Разве ты не хочешь вернуться?.. Ну, хотя бы ко мне… У нас же столько планов!.. Альбом на подходе… Фанаты с ума сойдут… Твоя мама…подумай о ней.
Глажу тебя по забинтованной голове. Плачу тихо… Успокоительное проходит, и становится ещё больнее, чем было. Я так боюсь за тебя.
-- Ты прости меня… За всё. За то, что постоянно причинял тебе боль, что издевался над тобой… За то, что никогда не любил тебя так сильно, как любил меня ты. За то, что я не уберег тебя...
Тебя снова отнимают от меня и везут в операционный бокс.
Мне ничего не остается, как брести следом и стоять возле широких дверей с маленькими круглыми иллюминаторами.
Из-за белоснежного бестеневого света ламп и толпы врачей вокруг стола, я почти совсем не вижу тебя на нем.
Через четыре часа тебя переводят в реанимацию, где ты пролежишь до утра. И меня к тебе туда не пускают.
Том отвез меня домой, чтоб я помылся и переоделся. К утру я снова спешу к тебе… Мне говорят, что ты чувствуешь себя хорошо.
Захожу к тебе, улыбаясь:
-- Я так соскучился по тебе, Дом.
Рассказываю тебе о том, какие в городе стоят красивые елки перед рождеством, как красив снег, когда тихо падает в свете украшенных витрин магазинов.
-- Я обязательно закажу тебе твой любимый пирог, мы украсим дом гирляндами, я даже куплю того светящегося оленя, которого ты так хотел, помнишь?..
На мгновение перевожу взгляд на твое лицо и вижу, что…ты смотришь на меня… Ты лежишь с открытыми глазами. Я увидел твой взгляд и онемел. Ты так нежно смотришь на меня…
Когда мой мозг включается, я бегу в коридор и изо всех сил зову врача.
Возвращаюсь к тебе и уже никуда не ухожу. Я упиваюсь твоим взглядом. Я вижу, что ты жив. Ты смотришь ясно и осознанно. И, наверное, видишь мои испуганные заплаканные глаза.
Но врачи почему-то не рады тому, что ты пришёл в сознание. Вокруг тебя начинается какое-то движение, и я, не отрываясь от твоих глаз, слышу только какие-то выкрики: «пульса нет…», «давление резко падает…», «адреналин!..», «ещё!..».
Меня отбрасывают от тебя, и я слышу один долгий и продолжительный сигнал аппарата… Остановка сердца. Я стараюсь заглянуть через спины и плечи врачей и вижу, что ты всё так же лежишь с открытыми глазами, но…жизни в них больше нет, они тусклы и стеклянны.
-- На счет три! Раз! Два! Три!..
Твоё тело прогибается на простыне, но этот ужасный монотонный писк не прекращается. Не прекращается он ни после второго, ни после четвертого разряда.
Я не могу это слышать! Я не могу видеть, как ты уходишь от меня!
Прорываюсь к тебе, хватаюсь за твои руки. Я не вижу твоих глаз.
-- Снимите с него бинты! Снимите с его головы бинты!.. – кричу я.
Я даже не понял, почему, но подошедшая медсестра просто разрезала бинтовую корку на твоей голове и сняла её, как скорлупу.
Твоя выбритая голова со свежими швами в нескольких местах такая маленькая. Беру твоё лицо в руки, целую лоб, щеки, сомкнутые губы, приоткрытые глаза…
-- Домми…посмотри на меня!.. Не оставляй меня… Не уходи! – плачу я.
Почему мне никто не мешает? Почему врачи не отталкивают меня от тебя?
Я опускаюсь к твоему лицу и понимаю, что не чувствую твоего дыхания… Его нет…
Кладу голову тебе на грудь… Я не слышу твоего сердца… Я не слышу сердца, всю свою жизнь любившего только меня. Поднимаюсь над тобой, глажу руки…они ещё теплы…
Нежно и аккуратно, как самое хрупкое сокровище во всей Вселенной, обнимаю тебя, будто стараясь укрыть ото всех.
Впервые в жизни я чувствую несоразмерное любым человеческим переживаниям и страданиям одиночество. В тот момент мне кажется, что моё сердце остановилось тоже…
* * *
Меня буквально вынесли из палаты на руках. Я не помню, когда последний раз ел и спал. Это настолько ничтожные потребности, которые не заслуживают моего внимания. Я был в состоянии шока: я ничего не видел и не слышал перед собой...только твои глаза...замерли. Я последний, кто видел жизнь в тебе. И первый, кто увидел в тебе смерть.
На выходе мне отдали коробку с твоими вещами, со всем, что было при тебе. Я молча взял ее, держал так бережно, словно, это самое дорогое, что есть в этом мире. Так и есть. Больше мне ничего не осталось.
Том отвел меня на стоянку и усадил в машину. Отвез меня домой. Все время в дороге я держал эту коробку в руках и беззвучно плакал. Слезы просто катились из глаз. А Том поглядывал на меня и вздыхал. Как бы тяжело ему ни было, он никогда меня не поймет. То, что связывало нас с тобой, не дано понять никому. И как бы они не пытались меня успокоить, это бесполезно. Все их слова утешения равны нулю. Даже меньше нуля.
Кирк остановился у моего дома и взял меня за плечо:
- Хочешь, останусь с тобой сегодня?
Я знаю, зачем он спрашивает. Во-первых, он хочет мне помочь...справиться с этим. Во-вторых, он боится за меня. Всем известно, что я могу натворить все что угодно с собой. Но сегодня он не так настойчив. Наверное, видя мое относительно спокойное состояние, он верит, что я доживу до завтрашнего дня. Он забыл...что затишье бывает перед бурей. Я просто не пришел в себя. Не осознал, что тебя больше нет. Не будет. Что ты никогда не обнимешь меня. Не поговоришь со мной. Не спасешь от кошмаров. Не посмотришь мне в глаза так, что у меня сведет сердце. Не возьмешь меня за руку. Не поцелуешь. А я...мне уже никогда не сказать тебе, как сильно я люблю тебя. Как невозможно больно мне было, когда я ссорился с тобой. Обижал тебя грубыми словами. Сомневался в тебе...в твоих чувствах. Ты никогда не узнаешь, как я мечтал состариться вместе с тобой... Я никогда не говорил тебе об этом, боялся, ты будешь смеяться. А теперь жалею...что не сказал.
На вопрос Тома я лишь качаю головой, что означает "не надо". Он недоверчиво смотрит на меня:
- Я позвоню утром.
Я открываю дверцу и плетусь до двери. Только когда поворачиваю ручку, слышу, как он трогается с места. Удостоверившись в том, что я дома, он думает, что я в безопасности. Это была его самая чудовищная ошибка.
--
Я лежу на полу, свернувшись клубком. У меня болит все. Я болею весь. Словно меня избивают, режут на куски. До боли я царапаю себе руки. Мой плач не прекращается, без перерыва я рыдаю, вою в истерике. Я беспомощен. Мне нечего ждать. Ты не придешь ко мне...не успокоишь. Никто этого не сделает.
Я не могу поверить, что ты мертв. Это ложь! Я слышу тебя, твой голос... В моей памяти всплывают картинки: как мы вместе дурачились, как ты прижимал меня к себе, и я чувствовал твое сердце, я знал все те слова, которые ты хочешь мне сказать. Но ты не мог их произнести...не произносил. Я знаю, тебе казалось, что они слишком примитивны, чтобы описать твои чувства. Я все знал, Домми… Я видел это в твоих глазах...глазах...твои глаза. Меня накрывает новая волна истерики, я кричу в голос.
Ты оставил меня одного. В одиночестве. Нет надежды.
Поднимаясь на дрожащих руках, я пододвигаю к себе принесенную из госпиталя коробку. Аккуратно открываю, вытираю противные слезы, всхлипываю, еле дышу.
Они пахнут тобой... Та частичка жизни, она все еще со мной. Среди вещей я нахожу подаренный мною платок. Я купил его тебе в Италии. Держу его в руках, подношу к лицу. Вспоминаю, как выбирал его для тебя. Как волнительно я думал, понравится ли он.
Ты не дарил мне подобного... Считал, что всякую ерунду стоит дарить, если ты куда-нибудь уезжаешь... То есть - на прощанье. Ты говорил мне: "Я же здесь, с тобой. Что может быть лучше? Зачем тебе какие-то бездушные вещицы... Я могу дать тебе гораздо больше." И ты давал. Дарил мне любовь, которую нельзя измерить, нельзя оценить. Я жадно глотал тебя, наслаждался каждой секундой, проведенной рядом. Я не хотел думать о том, что когда-нибудь я останусь один. Что нас может разлучить...смерть. Я гнал от себя эти мысли.
И вот этот день настал. Тебя нет. А я - жив.
На самом дне – твои часы. Они все еще идут, тикают. В то время, как твое сердце не бьется. Остановилось. Навсегда. Когда твое тело уже упаковали в черный пластиковый пакет.
Надеваю их себе на руку, и сердце сводит. Я снова падаю на пол, ощущая острую боль.
О, Домми! Мой милый Домми. Я не могу вспоминать твое изуродованное тело. Но эта картина возникает перед глазами, и мне страшно. До паники. Я хочу запомнить тебя другим. То, как ты улыбался только мне. Как целовал мои волосы, пока я прижимался к тебе во сне. Я должен признаться: твое тепло, что ты дарил мне, было самым лучшим твоим проявлением любви. Я точно знал, что ты любишь меня. Ты терпел все мои выходки. Даже когда я посылал тебя, то видел в твоих глазах любовь. Прости меня. Это я виноват. Я не уберег тебя. Прости. Мой нежный, ласковый... Я цеплялся за тебя, не отпускал. В тебе был смысл меня. Моего существования. А теперь? Кому я нужен?.. Без тебя - я никто.
--
"Не вздумай, Бэллз. Ты должен жить. Прошу тебя. Ты должен. Живи..."
Я очнулся от того, что слышал твой голос. Вскакиваю на ноги, но нет, этот кошмар продолжается. Я по-прежнему один. Это все галлюцинации. Бред. Я схожу с ума.
Замечаю, что моя рука все еще сжимает кусок шелка. Я прижимаю его к груди и реву. Я не могу остановиться.
Достаю из кармана сигареты. Зажигалка не работает, в моих руках она отказывается оказать мне услугу. Немного терпения и упорства – и язычок пламени поджег сигарету.
Сквозь слезы.
Все лицо опухло. Я не могу полноценно вздохнуть. Мне больно...невыносимо.
Я вспоминаю...детство...как ты смотрел на меня. Всматривался прямо мне в душу. Держал мое лицо в своих ладонях и целовал мой странный нос. Обнимал так крепко, будто в последний раз... А я, идиот, не ценил!
Помню, как сидел у тебя на коленях...бормотал что-то, а ты приложил палец к моим губам...выдержал паузу и...ласково обнял их. Так нежно, что я забыл обо всем на свете.
Я вижу все серым. Смысл был утерян в тот момент, когда твое сердце остановилось навсегда, и в твоих прикрытых глазах исчезла жизнь.
--
Я сижу на полу в ванной. Сжимаю в руке баночку снотворного. Внимательно изучаю ее, читаю, что написано. Я хочу уснуть.
Я предпочел бы утонуть... Мама рассказывала мне, что это совсем не страшно. Но сейчас зима. Скоро рождество... Единственный вариант - ванна. Но я счел это глупым.
Открыв крышечку, я насыпал горсть, закинул в себя успокаивающие капсулы и пополз на кухню за водкой. Морщась, я запиваю таблетки большими глотками. Жидкость обжигает мне пищевод, но это все равно не сравнимо с той болью, что я чувствую уже несколько часов.
Опустошив бутылку наполовину, я падаю на пол.
--
Меня бьют какие-то судороги...трудно дышать.
Последнее, что я видел перед тем, как отключиться...это твои часы. Они остановились.