Школу она закончила с золотой медалью. Красный диплом этот, предмет бесконечной гордости родителей, самой ей был совершенно не нужен.
Являясь всего лишь закономерным следствием хорошего поведения и прилежной учебы, он не давал ответов.
А вопросы с некоторых пор стали появляться.
Родители отмахивались – учись давай лучше. Думай об учёбе. Не забивай себе голову чепухой!
Подруг, с которыми всерьёз можно было бы поговорить о самом главном – о счастье и радости, о смысле жизни и смерти, о творчестве, Боге, одиночестве и вдохновении, о начале и конце мира – не было.
Ей мучительно необходимо было заглянуть за грань, потому что она знала: ответы – там.
Поэзия только тревожила душу и заставляла сердце больно биться изнутри о рёбра, философы больше смущали, чем проясняли. Музыка пробуждала томную чувственность.
Мир её становился все более и болеее прозрачным, терял устойчивость – и однажды покачнулся, да так, что единственное, что она смогла сделать, чтобы удержать равновесие – шагнуть с крыши...
Она выжила – и даже серьёзно не пострадала. По крайней мере, один ответ у неё теперь был: и это – не выход...
Тщательно готовилась она к встрече - той самой, которая изменит и окрасит жизнь! Он придёт, возникнет прямо перед ней - не протрёт пыльные окошки её дома, чтобы солнечные лучи заиграли на промытом, почти невидимом стекле – но распахнёт, разобьёт – чтобы хлынул свет, яркий, горячий!
Она представляла, как будет поражать его своим музыкальным пониманием поэзии, глубокими познаниями в философии, всей своей трепетной душой, стремяшейся к высокому, чистому...
Забавно и странно – но он действительно появился! И у него и правда были ответы – причём много! У него всего было много – щедрость, роскошь изобилия во всём – это был Вакх, безудержный в буйстве своём во славу жизни!
И он даже не подумал восхищаться её тонкой душевной организацией! Восторг у него вызвали её ноги и попа! И когда она была готова поделиться с ним своими выстраданными мечтаниями, сумеречными сомнениями, нескончаемыми исканиями – как обрести свой мир, наполнить смыслом жизнь, познать высшее, достичь просветления... он сказал – у Вас потрясающие ноги и совершенно восхитительная попа!
И они предались радостям плотских утех.
Это были немного не те ответы, в поисках которых она так мучительно металась – зато они давали тепло и солнце несмелым всходам, наполняли ветром паруса и заставляли звучать оркестры.
Таков уж он был. Неутомимый и ненасытный, одарённый сверх всякой меры рукой отнюдь не дрожащей. Эта же рука беспощадно вытолкнула его на путь познания истины и достижения совершенства, по которому и шёл он – размашисто, ступая уверенно, свободно.
Но комфортно было ему только в состоянии, близком к пограничному – экстатического транса, мистико-религиозного экстаза – причём войти в него он мог и просто так, за беседой и бутылкой вина – или создавая масштабные инсталляции, полные изысканного эротизма, скрытого дуализма и бесшабашного пофигизма – или заканчивая очередной роман, настоянный на священном безумии и выписанный с изощрённым мастерством – а то и в приступе кулинарного вдохновения, когда рождалось восхитительное, никому доселе не известное блюдо...
Без устали прогонял он свой дух через многочисленные мистерии, медитации, выводил на следующие круги постижения, к просветлению...
Неудивительно, что православие, которому он поначалу посвятил себя, треснуло по швам на его могучих плечах – тесно, тесно, не мог он ограничить свой размах рамками, догмами... И кидало его, и бросало – и всегда он знал, что вся его жизнь – это путь к Храму, но потребовалось много лет, чтобы он понял, что Храм этот ему придётся построить самому.
И появился наследник, и было много светлых дней, раскрашенных радостями творчества, общения и созидания. И было много чёрных дней, отравленных сомнениями, физически давящих душу усталостью бессмысленной борьбы...
Восток – звал. Восток – манил, завораживал, пьянил. Восток – приоткрывал, чуть-чуть, слегка – покрывало, за которым было нечто огромное, возносящееся – неужели...?
И отважные поломники отправляются в Индию, втроём. Им надо пройти по местам силы - приникнуть, слиться, впустить в себя нечто, о чём они пока только видят сны.
Четыре тысячи километров по Индии, от ашрама до ашрама. Шантиванам – католическая миссия христианско-индуистской традиции. Город сигхов Амритсар – изысканный, волнующий; шумные, изобильно-рыночные улицы Харидвара - священного города, Ришикеш – столица йоги. Святое место для паломников Шрирангам. Ауровиль – Город Рассвета. Варанаси, индуистский Ватикан - город, совмещающий суету копощащегося муравейника с трепетом вечного священнодействия; теософское общество в Мадрасе...
Потом - Непал. Катманду. Покхара. Невероятная концентрации мистической энергетики, дурманящая аура. Он полностью отдается ей, и она начинает впитывать его в себя, забирать...
Цель почти достигнула... путь - виден, всё ясно и просто, Храм – выступает из дрожащей дымки и смутно пока – но уже обретает черты, занимает место в космическом пространстве...
Известие о том, что её отец при смерти, настигает их в Непале. Удар, страшный скрежет, её мир трещит, Храм распадается на песчинки и уносится ввысь, исчезает в воронке всемирного пылесоса.
Надо ехать – а как? Бросить их одних? Вместе – нельзя, он должен сохранить хотя бы свой Храм!!!
Она летит одна – из Непала на Урал. Бешеная пляска сочных красок, пронзительных запахов, чарующих вкусов и самое главное – осознание полного духовного единства со всем этим – сменяется всего лишь одним цветом, и одним ощущением.
Белый снег.
Холодно.
Белый снег покрывает саваном место, где не успел вознестить Храм...
Холод проникает в те самые потаённые закоулки естества, где оказывается – всё ещё есть вопросы, от которых по-прежнему ускользают ответы...
Живым отца она уже не застала.
После похорон, в давно уже чужой родительской квартире, горькие упрёки матери – виновата, виновата, виновата... Не успела... не смогла... Слёзы – и по отцу, с которым не простилась, и по несправедливо оторванному миру, где всё - не так...
Белый снег.
Холодно.
Замороженная, завороженная горем, заколдованная обвинениями – принимает решение. Найти работу, откладывать на следующую поездку. Ведь для всего нужны деньги, деньги, деньги... В душе пусто. В доме холодно. Белый снег начинает заметать кровать...
Я просто спросила – а ты не хочешь вернуться туда, к своим? Казалось, она боится даже допустить такую мысль – слишком было бы хорошо – а как потом ложиться спать в занесённую снегом постель...?
В ответ – слабое: я подумаю.
И ещё раз - я подумаю.
Настаивать не стала. Зачем? И так знала, как будет!
Через пару дней они уже не смогла выносить этого жуткого холода, сквозняка из всех щелей души. Уехала к подруге. А ещё через день – крик, в котором всё отчаяние последних дней добивало слабые росточки надежды – вытащи меня отсюда!!!
Лёгкая кутерьма-неразбериха – десяток вопросов – десяток ответов (опять они!) – пара-тройка звонков друзьям – оказывается, решить можно все!
Ты летишь во вторник! Собирайся!
И даже до меня – через тысячи километров – лёгким дуновением – долетела ударная волна взрыва чистой радости...
А я думала о ней всё это время. Как белый снег сразу стал голубым. Как холод отступил и больше не смел вернуться. Как папа, улыбаясь, смотрел откуда-то там на изменившуюся девочку свою.
Как она едет в поезде, ту-да, ту-да, ту-да – где мир, по неосторожности поделенный на три части – принадлежит им троим безраздельно, где тепло проникает глубоко под кожу и дотрагивается легонько до души, где Храм опять начинает обретать форму – и звучание...
Как она летит ночью сквозь звёзды, непринужденно с ними болтая, загадывая им загадки. И кто не знает ответа – падает! Но это всё в шутку, для смеха – понарошку!
Как в аэропорту Бангкока – усталая, измученная, но абсолютно счастливая, она вдруг видит их – и Храм взмывает, сверкая мощной громадой, в сиянии славы – кто сказал, что он осыпался песчинка за песчинкой?!
А назавтра – день её рождения, и они жарят саранчу! А может быть – скорпиона. Или кто там у них, в Таиланде, идёт на сковородку по такому случаю?