Граф

Анатолий Киселёв
Граф», так мы называли Анатолия Графеева, когда ходили в изокружок,
руководителем которого был Григорий Иванович Шарапов.
Немного о нём я уже писал в рассказе «Тимофей»,
изданном в моей книге «Безотцовщина».
Графеев – фамилия, удивительно соответствующая его способностям,
таланту, профессии.
Изокружок, который мы тогда, в школьное время посещали,
назывался именно так, а не изостудия потому,
что был при городском Доме пионеров.
Были такие общественно-культурные заведения в советское время.
А что?
Нормальные, объединяющие в одном месте большое количество кружков:
моделизм, драматический, изобразительного искусства,
шахматный и…ещё много чего.
Ребятишкам прививались или развивались их способности.
И это правильно. Сейчас всё это существует на платной основе.
Но…
Витя Тимофеев, мой сосед по площадке в доме.
Я жил в 4-й квартире, Витька в 5-й,
«сманил» меня в изокружок при Доме пионеров.
Витька то был способным.
Ещё в детстве изрисовал в доме все укромные места.
Тётя Лена, его мать, рассказывала потом,
что обнаруживала Витькины рисунки в совсем неожиданных местах.
То внутри стола (кухонного, столового),
то ещё хрень его знает где?
Вот Витька и «смустил» меня идти в изокружок.
Я рисовал иногда так…под настроение.
Однажды попробовал перерисовать иллюстрации к книге Я. Гашека
«Похождения бравого солдата Швейка».
Вроде получилось.
Но там- то рисунки были комичные, утрированные.
Витька посмотрел и сказал, что способности есть, надо развивать.
Первое посещение принесло и разочарование и интерес.
Познакомились с руководителем, и он дал первое задание –
изобразить в рисунке что-нибудь.
Например уголок природы.
Так. Из памяти.
После выполнения заданий состоялись «разборы полётов».
Обучающиеся устанавливали свои работы на видное место и начиналось обсуждение.
Григорий Иванович указывал достоинства, ошибки.
Иногда в шуточной форме.
Иронизируя над недостатками.
Вот и мою первую работу «разобрал по косточкам».
У меня была изображена берёзка на крутом берегу,
склонившая свои ветви над протекающей рекой.
- Ну и что это за мочалу навертели на бедную берёзку?-
иронизировал Григорий Иванович.
Да я и сам видел, что листва в моём изображении чем то похожа на мочалку.
Но, в общем то не обиделся, хотя и подхихикивали ребятишки.
Григорий Иванович остановил их.
- А вы что хихикаете?
- Ну – ка, вспомните свои первые рисунки.
Примолкли «робяты».
Начал я посещать изокружок.
Занятия проходили интересно.
Григорий Иванович рассказывал об известных художниках, скульпторах.
В том числе и об ишимских Е.М. Чукардине, А.Ф. Шорохове.
Проводились систематически конкурсы работ, викторины по истории искусства.
Работали в графике (рисунок, тушь, гризайль), акварели.
Рассказывал Григорий Иванович о технике изобразительного искусства.
Когда учащиеся сидели за мольбертами Григорий Иванович подходил,
делал замечания, поправлял.
Иногда сам брал в руку карандаш или кисть.
В поправленной работе сразу чувствовалась уверенная рука мастера.
Обучающиеся были, если можно так сказать, «в разных весовых категориях».
Были просто копиисты, которые совершенствовались в изображении плакатов, стенгазет.
Они просто брали какой-то рисунок из газеты или журнала и копировали его.
Не утруждали себя в рисовании натюрмортов, изображении портретов людей.
Готовились  к оформительской работе.
Но была и другая группа учащихся,
их было больше, которые занимались творческой работой.
Я с ними познакомился. Разные по возрасту.
Ученики 5- 8-х классов.
Из девушек помню Люду Капусткину, она училась в параллельном со мной классе.
Остальные были парни. Вот тогда и познакомился я с Толей Графеевым.
Невысокий, крепкого телосложения, светло-русый.
Рисовал он крепко.
Талант проявлялся у всех ребят.
Техника – есть техника, но у каждого из них был свой «почерк».
Позже, я уже мог легко определить, чьей рукой выполнена работа.
Валера Гуселетов – лёгкость, хулиганистость, косые мазки.
Люда Капусткина – аккуратность, хрестоматийно-правильные штрихи.
Виктор Лукичёв – самобытность, какой-то свой, своеобразный почерк.
Александр Игнатченко – пастозность, когда мазки наносятся сразу на картину (не подбираются на палитре).
Виктор Тимофеев –  в любой манере.
У Анатолия Графеева – чёткость линий, монументальность.
Выходы на пленэр. Работа в помещении.
Беседы и лекции по истории искусства.
Интересное было время.
Признаюсь, хоть и не стал я художником, но способности,
которые, думаю, есть у каждого человека, развил.
Познакомился с интересными людьми.
Ходили мы и в изостудию Дома культуры,
которой руководил тоже Григорий Иванович Шарапов.
Познакомились со старшими, уже работающими на производстве людьми.
Помогали развешивать картины для выставок.
Потом судьба развела, раскидала всех.
Анатолия Графеева встретил как то случайно в Синицынском бору.
Поговорили. Он работал художником.
Узнал, что закончил он граффак в Омске. Работал художником.
Преподавал.
Спустя несколько лет,встретил его на улице. Тоже случайно.
Отпустил он тогда усы и бороду. Небольшие.
Классические художнические, как я бы назвал.
Ну, о чём можно поговорить при встрече на улице?
Рассказал коротко он о себе.
Закончил «Мухинку» (Ленинградское Высшее художественное училище им. В.Мухиной.)
Между прочим пусть не смущает наименование «училище».
Бауманское тоже училище.
«Мухинка» известное в мире учебное заведение.
Престижное в художественных кругах.
- Где живёшь?
- Чем занимаешься?
- В Питере.
- Монументалист.
Я не стал уточнять.
Про себя подумал.
То ли монументами занимается, то ли монументальной.
…А, да просто.
Решил.
Монументальное искусство.
Долгонько мы после этого не виделись.
Я уже книжку свою издал.
Был однажды приглашён в гости к своему бывшему учителю Григорию Ивановичу Шарапову.
Небольшая «двушка», заполненная картинами хозяина и его учеников.
Григорий Иванович был на пенсии.
За время своей творческой деятельности воспитал он много учеников.
Среди них есть очень известные.
Вспомнился рассказ о нём:

«…Однажды Григорий Шарапов возвращался домой с токарем Виктором Ситниченко.
Разговор попутчиков становился всё откровеннее.
Неожиданно наставник узнал, что у парня была когда-то мечта стать архитектором, создавать, творить и учиться не где-нибудь, а в столице.

– Ты ведь можешь исполнить свою мечту, – сказал Виктору учитель, помолчав минуту.

– Но уже поздно, да и таланта у меня нет...

– Надо верить в себя.
Человек тогда становится Человеком с большой буквы,
когда ставит перед собой цели и достигает их,
когда он хочет жить.
Человеку всё по плечу, только нужны упорство и целеустремленность.
А их тебе не занимать.
Мечта становится реальностью, если найти в себе силы перейти Рубикон,
– так говорил Григорий Иванович.

И Виктор решился осуществить своё желание.
Начались упорные занятия под руководством учителя.
Уже летом ишимцы приехали в Москву, и Ситниченко приняли в число студентов.
Закончив с отличием институт архитектуры,
Виктор разрабатывал строительные проекты большой государственной важности,
стал президентом московской архитектурно-строительной корпорации.»
Александра БУЧИНСКАЯ
(«Ишимская правда», 2.09.2003).
 
Григорий Иванович показывал мне пожелтевшие фотографии,
рассказывал их историю.
К тому времени было присвоено ему звание
«Заслуженный работник культуры РФ»,
«Почётный гражданин города».
Жена Григория Ивановича, несмотря на мои отнекивания,
собрала на стол. Поставили графинчик.
Я подарил и подписал Григорию Ивановичу книжку.
Посидели очень тепло.
Повспоминали.

Пригласили меня однажды на «Встречу друзей»,
которая состоялась в филиале краеведческого музея.
Посвящена она была встрече трёх друзей.
Знаменитые в нашем городе «Три товарища» -   
советник Президента России Вениамин Яковлев,
физик–атомщик  Павел Огнев и писатель –маринист Александр Плотников.
Дружба их началась  со школьной скамьи в послевоенном Ишиме
и  продолжается всю жизнь.
Когда то в школьном возрасте они дали друг другу обещание стать известными людьми.
Да! Стали!
На встречу были приглашены тоже известные в городе люди культуры, спорта.
Были там и художники В.Г. Манухин, Н.М. Шутов.
Особенно было приятно встретить на встрече А.Ф. Шорохова,
о котором когда-то много рассказывал нам,
ребятишкам, Григорий Иванович Шарапов.
Анатолий Фёдорович Шорохов член Союза журналистов СССР, заслуженный художник Украины.
Живёт в Севастополе.
Состоялось много его персональных выставок.
Иллюстрировал много литературных изданий.
Издана книга-монография «Восхождение» о творчестве А.Ф. Шорохова,
которую на встрече он подарил городу.
Пригласили рассказать о своей книге и меня.
Коротко рассказал о ней, о людях, которые показаны в рассказах.
В том числе и о Викторе Тимофееве, Анатолии Графееве.
После официальной части состоялись и личностные беседы.
Валентин Григорьевич Манухин рассказал мне, что был в Ленинграде у Виктора Тимофеева
в гостях. Даже жил у него.
Анатолий Фёдорович показал книгу «Восхождение», богатую красочными иллюстрациями
его картин.
Вечер прошёл на славу и оставил незабываемую память о встрече с замечательными людьми.
Спустя какое - то время я решил зайти в художественную школу.
Обещал ведь подписать и подарить книжку Валентину Григорьевичу Манухину.
Да и он обещал поискать мой портрет, который писал маслом ещё в то время,
когда я с товарищами приходил в изостудию для помощи
в развешивании картин для выставки.
Художественная школа недалеко от моего дома, через две улицы.
Зашёл. Нашёл в студии Манухина. Подписал книжку.
Валентин Григорьевич мне подарочный комплект открыток картин выставки
семьи Манухиных. Побеседовали.
Портрет мой он пока не искал.
Много картин в запасниках надо перебирать.
Тут он и спросил:
- А с Толей Графеевым ты, как я понял, знаком?
- Да! И хорошо!
- Так он в соседней аудитории.
- В классе.
- Он же приехал из Питера к нам. Преподаёт в  школе.
- Проводить?
- Обязательно!
Мы прошли с Валентином Григорьевичем через коридор
и зашли в большой класс,
увешанный картинами, студийными барельефами мифических героев.
В классе находился один человек.
В тёмном художническом балахоне, заляпанном пятнами краски.
В неизменной художнической бородке с усами.
В нём узнал я «Графа».
Анатолия Графеева - товарища по изокружку Дома пионеров.
Обнялись.
По кардану.
- Ну, я вас оставляю.
- Общайтесь.
И Валентин Григорьевич вежливо удалился.
Поговорили с Толей.
Рассказал он, что вернулся в Ишим из-за матери.
- Старенькая стала.
- Со здоровьем проблемы.
- Ухода требует.
Я тоже подписал ему книжку.
Обменялись номерами мобильных телефонов.
После этого встречи наши стали постоянными.
Звонил мне он в основном в выходные.
Вероятно, после того, как проведёт занятия с учащимися.
- Чем занимаешься?
- Да вот с компом беседую.
- В гости не желаешь зайти?
- У меня пиво холодненькое.
- Хлеб чёрный.
- И рыбка на нём.
- Почищенная.
Ну, и где же тут удержишься, если начиналось
обильное слюноотделение, как у собаки Павлова.
При встречах пили пивко, засмаченное чёрным хлебцем
с солёненькой рыбкой.
Водку и вино Анатолий не употреблял.
Пиво-да.
Одну марку. Классическое.
Разговаривали об искусстве.
Вспоминали товарищей.
Толя рассказывал о Вите Тимофееве, Люде Капусткиной, работе в Ленинграде.
Делились мнениями о фильмах, книгах, людях искусства.
У Анатолия было по всему этому своё мнение.
Иногда и отличное от моего.
Я не спорил.
Зачем?
У него своя информация, своё отношение.
Однажды дал мне книгу о И.А. Калганове.
«Сибирский Хогарт» - так Анатолий назвал его.
Я с интересом прочёл её, дал познакомиться Коле Хрулёву,
своему школьному товарищу.
Спустя какое - то время, во время одной из «выходных» встреч Анатолий
нечаянно вспомнил, что не может найти книгу о Калганове.
- Хотел учащимся показать некоторые работы.
- Так ты же мне её дал почитать.
- У тебя?
- Вот блин, забыл.
Потом Анатолий решил сделать мой портрет.
Он готовил большую картину.
Не знаю как он хотел её назвать? Рассказывал, что хочет изобразить
друзей А.С. Пушкина.
Декабристов, сосланных в Сибирь.
Отбывавших ссылку в нашем Приишимье.
Говорил, что я похож на друга Пушкина.
Виельгорского.
Показывал его портрет.
- Ну - ка повернись.
Поворачивал меня в нужный ракурс.
- Во - Одно лицо.
- Да ты чего, Толя?
- Люди то посмотрят.
- Скажут.
- Во - А Киселёв чё тут делает?
- Да нет.
- Я тебя замаскирую.
Потом, как-то, по телефону.
- Ты чего?
- Приходи. Я с тебя портрет буду делать.
Несколько сеансов.
Портрет моей лицемордии был в карандаше готов.
Вывесили его на выставке работ учащихся и преподавателей
художественной школы им. Г.И. Шарапова.
Григорий Иванович умер в феврале 2010 г.
А я и не знал.
Как то тихо всё произошло.
Назвали именем его художественную школу, первым директором которой  был с 1972 года,и благодаря ему основанную.
Однажды, при одной из встреч с Анатолием, заговорили о его персональной выставке.
- Да ну их.
- В чём дело?
- Не пустили меня на неё.
- ???
- Пришёл в филиал музея, в котором состоялась выставка,
- а меня не пустили без приглашения.
- Коридорная предложила  билет покупать.
 - Хрень конечно несусветная- заметил я,
- Но, не знает она, вероятно, тебя.
- Так я назвался.
- Так надо было Толя купить билет.
- Пусть потом было бы стыдно им.
- Автограф бы на нём оставил.
- Вот это экспонат бы был.
Конец апреля, пошёл я на вокзал.
В банкомат, денюжку получить.
По дороге, встретил брата своего товарища.
Тот в своей машине ждал кого-то.
Спросил его.
- Не в сторону вокзала?
- Ещё не знаю.
- Жду хозяйку.
Пошёл дальше.
Во дворе дома, в котором когда-то я раньше жил,
на лавочке сидел Толя Графеев.
Попивал пивко из баночки.
Поздоровались.
- Присаживайся.-
- Попей из баночки.
- Да я сейчас куплю.
- Ну, это когда сейчас?
- А тут вот оно.
Я присел. Сделал два глотка.
Подошёл Гена Тимофеев (брат Виктора Тимофеева).
- Привет.
- Два Анатолия.
- О-
- Дайте ка я между вами присяду.
- Желание загадаю.

- Ладно, присаживайся, загадывай, а я потом до вокзала добегу.
- Толя, ты не уходи, меня дождись.
Тут подъехал на машине брат товарища.
- Ну, ты едешь?
Меня быстро довезли до вокзала.
Деньги с банкомата снял, взял пивка.
Посидели с Толей под весенним солнышком.
Попили пивка, побеседовали как всегда.
Через день звонок телефонный.
С утра.
Жена мне трубку передаёт.
- Тебя.
- Здравствуй, Толя.
Голос женский. Знакомый.
- Это я, Безденежных.
(это моя знакомая звонит, книжки мои первые «самиздатовские» переплетавшая,
дочь её в художке работает преподавателем).
- Здравствуй, Лариса.
- Ты же знал Толю Графеева?
Что-то ёкнуло.
- Почему, знал?
Сипло.
В горле пересохло.
Умер Толя Графеев.
Вчера.
Вот так.
Неожиданно.
Потом, на похоронах,  мать его, пережившая сына,
который приехал из Санкт-Петербурга, чтобы ухаживать за ней,
старенькой и больной, рассказывала:
- Пошёл в свою комнату.
- Брюки хотел подшить.
- Что-то загремело.
- Я зашла в комнату.
- Стул, поваленный, лежит.
- А около него, на полу, Толечка.
Медики помочь не успели.
Сердце остановилось.
Ему только что исполнилось 60 лет.
Даже пенсию, по моему, ещё не получил ни разу.
Саша Игнатченко (тоже художник)на поминках рассказывал…
- Никогда на сердце не жаловался.
- Однажды только, когда шли с ним по городу, что-то почувствовал себя плохо.
- Погоди, Санька. Дай на лавочку присяду.
- Что-то, как то нехорошо.
- Я ему, так давай вызову скорую или такси.
- Погоди, сейчас отдышусь маленько.
- Потом получше стало. Дошли с ним до дома.
А я вспоминаю другое.
Как то просил меня Анатолий найти в Интернете методику дыхания
по методу Бутейко.
Я нашёл.
Методика эта для больных бронхиальной астмой.
Платная.
Я не стал спрашивать, кто больной?
Подумал, что для матери.
Как то неудобно об этом.
Рассказал ему, что требуется оплата.
Он мне потом.
- Да ладно.
- Я собираюсь комп купить.
- Или ноутбук.
- Что посоветуешь?
Поговорили на эту тему.
- Ладно. Разберусь.
Не успел.

Я почти подготовил вторую книгу к выпуску в самиздате.
Решил добавить ещё две-три миниатюры.
В том числе об Анатолии Графееве.
Общались однажды на компе по серверу одноклассников с Ларисой Безденежных.
Договаривался о предстоящем переплёте книг.
Рассказал и о задумке насчёт рассказа об Анатолии.
Она написала:
- Про Толю- я, конечно, желала бы что б миниатюра вошла в книгу.
- Но ты - автор, тебе и решать.
- Мне с его телефона звонила Галина (его сноха).
- Даже не по себе стало: звонок с того света.

А на моём мобильнике его номер я тоже не убрал.
Так и стоит в закладках.
«Граф».

Смотри три работы Анатолия Графеева в Яндексе "Графика Анатолия Графеева" и в:



Фото на вкладке Геннадия Крамора