Я увидела его на остановке автобуса. Он ни капельки не изменился. Как будто не прошло с тех пор десять лет. За эти десять лет столько всего произошло, что не могло не отразиться. Однако Владик был все такой же. Это полудетское имя приклеилось к нему также как и его наивно-придурковатая блуждающая улыбка, никогда не покидавшая его лицо. Румянец во всю щеку и младенчески голубые глаза делали его похожим на постаревшего младенца. Однако в этой престарело-младенческой поре он находился уже давно. Что это?
Отрешенность от всего происходящего? Врожденная благость? Пообщавшись с Владиком, начинаешь понимать,что он далек от любви ко всему и вся. Что характер у него далеко не сахар. И несмотря на кажущуюся простоватость, Владик достаточно жесткий и вполне приспособленный в жизни человек. Только оставалось удивляться, насколько быстро ему удалось адаптироваться в новой стране. Мы познакомились на курсах иврита. Тогда нас было человек двадцать – разного возраста, разных занятий и разных взглядов, приехавших из разных концов России и СНГ. Нам пришлось познакомиться, но я в то время была твердо убеждена, что общий язык еще не повод для тесной дружбы. Может, я и ошибалась тогда. Кто знает...
Владик приехал не один. У него была жена Ольга и дочь Евгешка. Ольга была невысокой и стройной молодой женщиной. Во всем ее облике чувствовалась какая-то жесткость. Или стержень – как угодно. Несмотря на хрупкое телосложение, она была физически очень сильной. У нее были маленькие, но крепкие ладошки, мускулистые ноги. Оказалось–бывшая спортсменка, биатлонистка. Дочка была вполне взрослой девицей, только что окончившей школу. Владик и Ольга выразили явное желание общаться и дружить – я не особо противилась, хотя и не испытывала огромной радости от этого общения. Они были неглупыми ребятами. Как выяснилось- в России у них был какой-то свой бизнес, который разорился и остались не выплаченные долги. Начались звонки и угрозы от кредиторов, стало опасно оставаться на месте и они решили воспользоваться возможностью переезда в Израиль. Произошло это совершенно спонтанно. Даже не было достаточно времени на сборы. Там у них остались родители, которые и взяли на себя заботу об оставшемся имуществе. Евгешка ехать не хотела, но ее вынудили ехать с родителями, посулив небывалые перспективы в новой стране.
Евгеша была копией папы – тот же младенческий румянец во всю щеку, наивные голубые глаза. У нее все это пока смотрелось вполне естественно – ей и было –то всего 18 лет. Я пытаюсь сейчас припомнить, почему мне не особо хотелось приходить к ним в гости или принимать их у себя. В этой семье не было лада между собой и это чувствовалось настолько, что мешало общению. Они не ругались и не повышали голос друг на друга, но Владик постоянно смотрел мимо Ольги, а она произносила его имя так издевательски протяжно " Влааадик..", что становилось понятно – это тянется уже давно, но что-то их держит вместе.
Как-то, еще в пору нашей дружбы они позвали нас на новоселье – сняли новую квартиру. Квартира была ( как нам тогда казалось) не адекватно большой для такой маленькой семьи. Ольга водила нас по комнатам и рассказывала где чья спальня. С гордостью заметила, что наконец-то у нее будет отдельная от Владика спальня, поскольку она уже не может спокойно выносить его присутствие. На мой деликатный вопрос,почему же они до сих пор вместе, Ольга как-то неопределенно отмахнулась и я не стала лезть в душу. За столом, однако, это никак не чувствовалось – обычная семья со своими проблемами, у всех бывает. Говорили о планах на будущее, об устройстве на работу, о поиске подходящих курсов, о ценах на жилье и, конечно, о будущем наших детей. Евгеша была уже большой девочкой и,наверное, хотела бы учиться дальше. У нее были прекрасные способности к рисованию и мы стали перебирать возможные учебные заведения этого профиля, но Ольга, как-то криво улыбаясь, сказала что им это сейчас неактуально, по крайней мере,в этом году.
" Разве вы не видите? Наш ребенок – беременный!". Мы действительно как-то не обращали внимания на то, что Евгеша немного поправилась – объясняли это переменой климата и питания, а также ее пристрастием к сладостям. Теперь это действительно стало заметным. Ну что же... Нужно родить, подрастить ребеночка немного, а там все равно – жизнь идет. Пойти учиться, выйти замуж...
Я даже и не спросила про отца ребенка - Оля и Евгеша неожиданно откровенно поведали все сами. Еще в школе дочка познакомилась с парнем. Сергей был старше Евгеши. Ему было уже лет двадцать, свободный художник, жил один. В доме бесконечные тусовки – друзья, подружки, выпивка и что похуже. Евгешке такая вольная жизнь была по вкусу, кроме того, видимо, он искренне ее полюбил, поскольку после того как она вошла в его жизнь, он немного остепенился, устроился на работу и даже собирался сделать ей официальное предложение. Про беременность Евгеша поняла не сразу, а когда поняла, пока созналась маме, пока уговаривала ее Ольга сделать аборт, было делать его поздно.
Именно из-за него, своего любимого, Евгеша так не хотела уезжать.
Когда Евгеша вышла из комнаты Оля шепотом поведала,что окончательным доводом к ее согласию на отъезд послужило то, что они ей пообещали вызвать Сергея как только приедут на место. Она каждый день их про это спрашивает, а им с Владиком приходится находить все новые отговорки. Евгеша звонит ему. А он говорит, что приглашение еще не пришло. Ей невдомек, что приглашение если и было послано, то совсем недавно...Сергей знал, что Евгеша ждет ребенка. Но для того чтобы выехать к ней у него было много препятствий. Виза, деньги на билет,мало ли еще что.
Трудно судить сейчас – что двигало ими всеми – родителями, Сергеем... Как бы то ни было – девочка была в постоянном стрессе и ожидании. Разговор с Сергеем по телефону – вот что было для нее тогда важнее всего. Вся ее жизнь делилась на «до сережиного последнего звонка» и «после звонка» и настроение определялось тем, как поговорили, как звучал его голос, радостно или недовольно...
Наш курс подошел к концу и мы пошли по новой жизни каждый своей дорогой, как и предполагалось изначально. Мы практически не виделись с Владиком и его семьей, но иногда созванивались и делились новостями.
Вскоре после Нового Года Ольга позвонила мне и попросила помочь ей встретить Евгешку из роддома. Конечно,я согласилась с радостью – такое событие!
Понятно, что у них еще тогда не было своей машины и мы взяли такси.
На удивление, Оля поехала одна, без Владика. Не смог отпроситься с работы сказала Ольга. Чтобы в нашей стране не отпустили кого-то в роддом к дочери... Это звучало более чем странно.
Я купила Евгешке цветы и банального плюшевого мишку – на более продуманный подарок не было времени. У Оли в руках не было ничего кроме вещей для новорожденного и Евгеши. Даже букета цветов. Я подумала, что дома, наверное, их ждет торжественная встреча. Папа, возможно, накупил дочке и малышу подарков, приготовил что-то вкусное и ждет. А как же иначе?
Растерянная девочка уже ждала нас в палате – мы, видимо, немного припозднились, или ее уже успели пораньше выписать.
Владик был дома. Хлопал своими наивными глазами и вел себя так, будто дочь его рожала каждый год, как минимум. Все было как обычно — ну пришла дочка, ну принесла внука... Ни ахов, ни вздохов... Оля настояла, чтобы я осталась – надо же отметить рождение малыша. Обед был обычный – суп, котлеты... Совсем не такой, как бывал у них даже просто в выходные дни. Евгеша вдруг оживилась и спросила: "А что – шампанского нет?" На что Оля ей резонно заметила, что если так хочется шампанского – Евгеша может сгонять в ближний магазин, заодно и тортик к чаю купит – папа забыл купить. Надо сказать, что я к тому времени видела разное – отношения в семье могли быть более теплые и менее. Но ни разу мне не припомнился случай, чтобы новоиспеченная мама бегала в магазин за тортиком, не успев переступить порог дома, принимая во внимание то, что у нас выписывают на третий день после родов. Я предложила сама сходить за тортом и шампанским, но мне, как гостье, не позволили этого сделать.
Так девочка Евгеша стала мамой. Она довольно часто звонила нам и мы иногда гуляли вместе в парке, ходили по магазинам. Нередко она приходила просто к моей маленькой тогда дочке и они вместе рисовали сказочных принцесс, эльфов и забавных зверюшек, строили дома для кукол и меняли им наряды. Как будто не было между ними разницы в десять лет.
Мне она рассказывала про Сергея, про то как они любят друг друга и про то что скоро он приедет.
Однажды она прибежала к нам расстроенная и попросила воспользоваться телефоном. Родители заблокировали телефон на исходящие международные звонки, а купить карточку для международных переговоров она не могла – денег у нее не было. Родители в воспитательных целях не давали ей наличных, считали, что они ее полностью содержат с малышом,а карманные расходы – баловство. Вот подрастет ребенок,пойдет она работать – тогда и деньги будут.
Она безуспешно пыталась от нас дозвониться Сергею, но там никто не брал трубку. Я пыталась ее утешить, что может быть его просто не было дома, но она плакала, говорила, что вот уже месяц она его не слышала. Потом, вдруг повеселев, поведала, что когда она гуляла в парке с малышом, с ней познакомился один приятный парень – попросил телефон и предложил встретиться. Я грешным делом, подумала, что хорошо бы ей и впрямь, встретить кого- то и постепенно начать забывать Сергея и все, что с ним связано. Жизнь –то продолжается...
Жизнь продолжалась. Поиски работы, увольнения, снова поиски, курсы одни и другие, учеба, постоянные заботы и бурная личная жизнь – все это не оставляло времени на Евгешку. Мы виделись все реже. Созванивались тоже по особым поводам. Прошло почти полгода.
Наступила осень и с ней наши осенние праздники – Рош А Шана, Суккот...
И вдруг звонок.
Мне позвонила наша общая знакомая, которая была вместе с нами на курсе. Поздравила с праздником и спросила, слышала ли я страшную новость про Евгешу и ее родителей.
" Евгеша умерла. В канун Рош А Шана. Больше ничего неизвестно."
Мы обе были в шоке и добавить нам было особо нечего.
Я тут же бросилась звонить Владику и Ольге – страшно было набрать номер телефона,невозможно даже представить их горе.
Оля спокойно сказала, что да, так и было. У Евгеши была краснуха, она заразилась ею от сына, но ребенок ничего,поправился, а она нет.
Вечер Рош А Шана. В это особый вечер все стараются быть с семьей, с самыми близкими людьми, с теми с кем был весь год и планируешь быть дальше — долгие годы. Готовятся вкусные вещи, накрывается красивый стол, вспоминают ушедший год, загадывают на новый. Это, наверное, самый теплый праздник в Израиле.
В тот вечер Евгеша была дома одна. Родители пошли отмечать праздник к друзьям. Ее не взяли - они с малышом приболели.
Вернулись они среди ночи. Нашли плачущего малыша и Евгешу без сознания. Пока скорая приехала, пока определили что к чему... Поздно уже было что-то делать.
Так рассказывала Ольга.
Почему-то эта смерть произвела на меня такое неизгладимое впечатление. Я не стала говорить дочке, что случилось. И только совсем недавно, когда мы с ней просматривали старые альбомы— наткнулись на нашу фотку с Евгешкой, она вспомнила ее и удивилась, что она, оказывается, умерла. Тогда же я боялась травмировать своего и без того впечатлительного ребенка.
Мне до сих пор трудно поверить что можно умереть от банальной краснухи в Израиле, где вытаскивают зачастую с того света. Если, конечно, не обращаться к врачам сознательно, то все возможно.
Я рисовала картины, что Евгешка, оставшись одна, звонила безуспешно своему Сергею, может быть и дозвонилась, но услышала совсем не то, что хотелось бы...
Что она чувствовала себя покинутой всеми и ненужной никому, даже маме с папой. Подумать о малыше ей было трудно — не у всех материнский инстинкт формируется сразу.
Рисовались еще более страшные картины — родители просто не оказали ей вовремя помощь, бросили ее на произвол судьбы. Не нужна она была им. Но почему? У меня нет ответа.
Слышала я и более страшные версии — не буду об этом....
Спустя год после смерти Евгении, я встретила Ольгу в парке. Она вела за ручку белобрысенького парнишку и несла перед собой огромный беременный живот.
Вот, решили Гошке братика родить — пояснила Ольга.
Я поздравила ее и Владика. У них все было хорошо — купили квартиру, машину, Владик устроился на хорошо оплачиваемую работу по специальности, Ольга тоже работает — с малышом водится бабушка (ее мама) — приехала к ним жить. Дед (отец Ольги) умер от сердечного приступа в годовщину смерти внучки.
Малыш называл ее мамой. Это и понятно...Другой мамы у него не было. И папы тоже.
Ольга родила сына. Для тех, кто не знает предысторию - это обычная семья, с немного поздними сыновьями — погодками....
Тех, кто помнит их как молодых деда с бабкой не так уж много. Мы не общаемся и шанс, что мы когда-то поднимем эту тему в разговоре сводится к минимуму.
Владик стоял на остановке автобуса. Он выглядел все также молодо. Увидев меня он приветливо замахал мне рукой. Я подошла. Поговорила. У них все было отлично. Мальчики растут. Они уже давно учатся в школе. Все как обычно. Как у всех.
….Мне надо было идти. Я шла и думала, что вот уже моя дочка, дай Б-г ей здоровья, старше Евгешки тогдашней на много лет.
Кем могла бы она стать, не повернись так страшно судьба? Закончила бы учебу. Работала бы. Наверняка, вышла бы здесь замуж. Родила бы еще детей.
А, может быть, встретилась со своим Сережей и поняла, что он и есть ее единственная любовь, и осталась с ним - здесь или в России, а может, наоборот — поняла, что все было ошибкой и жизнь продолжается. Можно бесконечно гадать, перебирать варианты. Представляла, что будь я не так поглощена тогда своими проблемами, могла бы уделить ей тоже немного внимания, может и удалось бы предвидеть эту беду. Хотя кто я ей была?
Но жизнь не состоялась. И наши предположения просто бессмысленны.
Ведь если она приходила в этот мир — значит кому-то это было нужно. Тому, кто посылает нас на эту землю, чтобы мы выполнили свою миссию. Каждый — свою.