(Пересказ неснятого кинофильма Андрея Кончаловского)
И мы видим, и птицы видят, и Божье око зрит. Огромные серые валы поднимаются ввысь, смешиваются с густым белым туманом и катятся к берегу, у скал стремительно зеленеют и малахитовыми осколками рассыпаются, и вся пенная полоса прибоя извивается золотой лентой вокруг острова.
Маленькая чёрная точка бьётся беспомощной мошкой у высокой чёрной скалы. Она то исчезает в волнах, то появляется, но всё реже и реже, и виден так бывает последний журавль стаи, ещё не скрывшийся в туче. И всё ж - не журавль, не утренняя звезда и внимательный зритель это видит отчётливо, - то человек, отчаянно храбрый, теряющий последние силы, но гибнущий достойно и благородно.
Взор в скалу, в пену, под волну, наконец, вверх. Спаситель? Прочный мальтийский канат с нестяжной «фламандской» петлёй, белым змием ползёт сквозь рваное небо, падает прямо на плечи. Спасён. Липнет к телу батистовая блуза, до крови режет грудь, вверх – на скалы, а там - на башню обросшего мохом замка. Скалы, туман, небо идут по кругу; узкая романская бойница, чьи-то руки, много рук, водоворот цветных пятен, тьма.
Молодой человек лежит на подушках, смоляные кудри его запутались в кружевной оторочке наволочки, дыхание его тяжко, веки вздрагивают и на краткий миг вспыхивают голубые молнии. Тонкие губы припухли и обметаны, будто бы соль вдруг выступила на волчьих ягодах. Сон человека тревожен, но глубок. Он не слышит робкого стука в дверь, которая с мелодичным скрипом, наконец, приоткрывается и пропускает служанку в пёстрой широченной юбке, укрытой белоснежным фартуком.
- Вставайте сэр! Уже полдень, надо подкрепиться, вы исхудали и можете умереть, не выпив кружки тёмного эля!
- Санта Мария! Где я? В раю? – Молодец неожиданно вскакивает на постели во весь рост, оказавшись перед служанкой в короткой ночной рубашке.
- О! Сэр… битва рубашек! Ваш фрайзер с камерунами* великолепен, но вот вам килт**, прикройтесь скорее! И горазды вы спать – двое суток без просыпу, у нас так не спят даже после пасхи, осушив бочонок семилетнего виски. Будьте готовы, когда тень упадёт на этот портрет, спуститься в залу – Лэрд Гордон Джойт ждёт вас к обеду, готовит свои вопросы, ведь это по его приказу вас отняли у дьявольской пучины.
Служанка уходит. Смуглый мужчина внимательно смотрит на портрет молодой леди – и портрет леди прекрасен. Портрет мутнеет, белое тело леди удлиняется, выползает из бархатного парадного платья, голова превращается в козью морду. Она шипит и ухмыляется, она – чудовище, которое исчезает в очаге, оставив на каменных плитах мокрый след, пахнущий перебродившим вересковым элем.
- А вот и наш гость! Такая редкость для острова Папа-Стур! – Теперь моряка, претерпевшего кораблекрушение, и не узнать: великолепный тартан укрыл его стройные ноги, чудесный золотой пояс вооружен пристёгнутой к нему короткой парадной шпагой, тёплая серая расшитая красными рунами рубаха тонкого сукна, лёгкая золотая цепь на шее и изящный медальон, - подарки радушного и щедрого хозяина.
- Надеюсь, окрепшее вселечащим сном самочувствие позволит вам отобедать с нами, - продолжил Лэрд Гордон, - позвольте представить мою уайфи леди Исабель Энн Джойт. Мы справляем годовщину свадьбы. Сегодня за столом распоряжается Мнимый Аббат, если он будет издавать за столом неприличные звуки, разрешаю вам его пристрелить из лука, хотя сегодня пятница, и возможно, вы предпочтёте пистолет, но ради гостя закон всегда может быть нарушен. ***
Небольшая кавалькада, возглавляемая супругами и гостем, величаво проследовала к столу, пёстря нарядами дам и кавалеров, а также музыкантов и шутов. Впрочем, последних за стол не усадили, их весёлые тени остались кружить на прокопченных стенах. После нескольких кубков, опрокинутых за здоровье и счастье всех присутствующих, а по преимуществу, в честь хозяев замка и спасённого моряка, всё вокруг зашумело, запело и заплясало под звуки волынок и бубнов, украшавших и направлявших сложный музыкальный обряд весёлого танца.
Грузный великан Лэрд Гордон слегка осовел от старого виски, выпитого слишком быстро, без учёта обстоятельства, что над ним вожделенно тряслись три терпеливых поколения предков, не смея попробовать каплю. Молодая леди, напротив, отличалась нервической бодростью и бросала смелые взгляды на красавца моряка, и каждый взгляд стоил удара шпаги или выстрела мушкета, однако видимого вреда не наносил.
Шло время, смоляные факелы много чаще стали шипеть, роняя на плиты пузырящиеся капли, а мятущееся пламя собралось в маленькие жёлтые шары. Усталые артисты и подгулявшие гости притихли. Вислоухие коты****, рассевшиеся по углам залы, укрыли носы хвостами. Повисла тишина. Требовалось её нарушить.
- Я капитан, королевского флота Гишпании дон Хуан де Ариас, рыцарь лишённый наследства, потому обречённый на вечные скитания, войны и другие приятные вещи. Мой галеон Сан Лорензо, замыкавший передовую эскадру, тринадцатого дня августа был атакован четырьмя фелуками прибрежного Британского флота; мы получили опасную пробоину, потеряли бизань мачту, маневрировать в проливах в тумане и без того очень сложно, но тут новая беда – разразилась страшная буря; всё вокруг потемнело, мы не могли разглядеть не только свой флот, но и нападавшие на нас судёнышки, похожие на мелких, кусачих шпиц-хундов… Не в силах управлять кораблём, я решился сам залезть на фок мачту, и устроился на топе, едва поместившись в бочонок вперёдсмотрящего. Огромная волна накрыла палубу и смыла все наши пушки с верхней палубы, а я продолжил плавание без корабля и команды, имея под собой лишь бочку… Жаль что она разбилась о рифы, а то бы дал вам понюхать её, ведь она была из-под мадеры… Не чета вашему горлодёру…
Дон Хуан замолк, разглядывая, как по стенам носятся зубастые призраки с высунутыми языками, и время от времени уделял внимание своему безупречному маникюру, но его раздумья длились до предела возможного приличия и присутствующие недоуменно переглянулись.
- Любезный мой супруг, разреши пригласить гостя на танец, не гоже, чтобы кто-то, даже имея вескую причину, грустил на нашем празднике. – Супруг сонно кивнул и издал богатырский храп, а последовавший посвист перекрыли воспрянувшие волынки.
Музыка играла; прекрасная пара плыла над каменным полом, слившись в объятиях. Круг за кругом капитан Дон Хуан и Леди Энн приближались к огромному очагу, мерцающему огненным морем в глубине залы. Все кавалеры отставили в стороны кубки, заворожённые чудесным танцем, и сжали талии ближайших соседок, а некоторые опустились под стол, увлёкшись лёгким поглаживанием шерстяных юбок. Вислоухие кошки вздыбили шерсть.
Облако дыма с запахом горелого ячменя вылетело из поддувала и окутало всю разогретую докрасна компанию. От стены отделилась огромная корова и слизнула языком всех без исключения кошек. Кавалеры разбежались, испугавшись коровьего языка, а дамы завизжали, как не умеют самые мощные волынки. Зрелище властно прервал проснувшийся Лэрд Гордон. Он взревел во всю глотку и бросился догонять в огне свою жёнушку, но далее порога огненного дома его не пустили – из пламени вылетела, как стрела, парадная, почти игрушечная шпага, и вонзилась ему в горло.
- О, как ты коварна, моя вислоухая уайфи… и тебя я подстерегу в аду, Дон Хуан!
По залу пролетели ветры, тяжело заколебались расшитые золотом, серебром и белой козьей шерстью боевые знамёна, украшавшие стены, раздался невероятный грохот – это упал замертво Лэрд Гордон, правитель острова, сердце остановилось, высокий живот опал.
Настало чудесное утро. Замок проснулся, мётлы задвигались, зашуршали по каменным плитам, сметая в углы мусор и обглоданные собаками и слугами косточки. Запел колокол в часовне, послышался смех служанок, расставляющих свечи, взамен догоревших в ночи, вокруг смертного одра главы клана.
Держась за руки, в залу вошли Дон Хуан и Донна Энн.
- Как душно, свечи сожгли воздух…
- Как ты прекрасна, Энн, но всё ж спрошу, когда корабль ближайший отплывает…
- Выйдем на балкон, не думай об отъезде, он последует скорее, чем мечтаешь…
Выходят на балкон, нависающий над малахитовым морем. Ветер свеж и пахнет йодом, вереском с холмов, хмелем, собранным и упрятанным крестьянами в высокие узкие корзины. Волны тяжело поднимаются по скалам и опадают, почти бесшумно, картина их падений грозная и печальная. Мимо проносится огромный серый журавль. Он возвращается и начинает танцевать в воздухе, перебирает ногами и выставляет далеко вперёд острый клюв.
Вдруг он выкрикивает:
- Получай, гнусный соблазнитель и неблагодарный гость!
Клюв журавля, будто шпага, пронзает сердце Дон Хуана. Журавль намертво обнимает дона крылами, оба падают в волны. Хрустальные брызги не долетают до балкона. Энн грациозно вытирает сухое лицо широким рукавом сорочки. Зелёные глаза её смеются, но быстро желтеют. Тело леди вытягивается, обвивается плющом вокруг застрявшей в щели между плитами шпаги, над шпагой качается козья голова.
Через минуту с балкона медленно уползает серебрящаяся в лучах полуденного солнца змея, за нею тянется кровавый след.
* - знаменитая битва кланов в 1544 году между Фрайзерами, Макдоналдами и Камерунами получила название Blar-na-Leine, что в переводе означает "Битва Рубашек", для удобства в бою её герои побросали свои юбки.
** - килт был просто пледом, задрапированным вокруг бедер. Пледы эти имели ширину 5 футов, длину 18 футов и изготовлялись из клетчатой шерстяной ткани, которую мы называем "шотландкой", - «тартан» (tartan).
*** - древние законы Шотландии позволяли пристрелить из лука гостя, если он пукнул за столом в воскресенье (в остальные дни недели это не возбранялось).
**** - вислоухая порода кошек обитает в замках Шотландии.