Он знал, что необходимо делать. Ему советовали. И знание выхода из, создавшегося положения, заставляло его двигаться. Надо зажечь свечу, глотнуть святой воды, и сотворить молитву.
Зажечь свечу удалось не сразу. Но, вот, она загорелась и желтоватый огонек
замелькал перед глазами. Пламя свечи дрожало мелкой дрожью, то вытягиваясь в верх, то отклоняясь в сторону от его дыхания. И было не понятно, от чего вибрирует пламя - от плохого качества воска, или от дрожания его рук.
Он держал свечу на уровне глаз и пытался сотворить молитву. Но , как на зло, не мог вспомнить ни одного слова из молитвы. А ведь знал , с детства знал «Отче наш». Вместо молитвы вырывалось мычание. Напрягая артикулярный аппарат, он смог выдавить из себя только один слог- «ЯБ». На большее у него уже не хватило ни сил ни умения говорить. Силы стремительно покидали его. Не имея больше сил держать свечу, он затушил ее и попытался забраться на кровать. Но тело было совсем не послушным. Мало того - его начинал бить «колотун».
Дрожало все; руки, ноги , внутренности. Терпеть все это сил не было , но и изменить что-либо он не мог.
Осознавая свою беспомощность, он готов был заплакать, но и это у него не получалось. Глаза были абсолютно сухие. Дикая сухость была и во рту. Язык присох к небу. В пол шага от него стояла бутылка со святой водой, но дотянуться до нее он не мог. Как только он протягивал руку, его тело начинало свой сумасшедший пляс. В груди, от солнечного сплетения, поднималась боль. Давящая, похожая на боли при изжоге. Казалось что его тело, всем своим весом, ломает собственную грудную клетку. Дыхание становилось прерывистым. Неожиданно боль прошла и на последнем выдохе, он смог сказать – «Я не буду больше пить. Даю слово».
Те кто был на поминках, говорили - " У настоящего мужчины слово не расходится с делом".