(Из сказочного сборника "Кукушечка")
Шла она по широкой степи… Куда? Зачем? Сама того не ведала. Но повсюду ощущала присутствие влюблённого ветра, который торопливо нашёптывал у самого уха нежные слова и теребил её волосы, он скользил совсем рядом, не желая расстаться с ней ни на миг. А она принимала это просто. Не задумываясь и особо не обращая на ветер внимания. Она вдыхала дивный аромат степных трав и цветов, которые он дарил на лету. Она была похожа на мотылька…
- Постой! Хоть на одно лишь мгновение! - шептал ей ветер. - Я подарю тебе безбрежные волны поющей степи. Оглянись! Какая красота вокруг! И всё-всё теперь для одной лишь тебя!
Но она невольно поднимала свой взор в небеса, словно искала ответ от неведомого ей чувства. И думала о лишь о том, кто был далеко. Быть может, миллионы таких вот бескрайних степей разлучали их. Но она-то знала одно - всегда получаешь то, во что веришь. Воля! Воля! Без конца и без края!
- Даже ты, ветерок, не сможешь меня обуздать своими сладкими напевами, - смеясь, говорила она в ответ. - Вот стать бы мне птицею! Тогда полетела бы я к нему на крыльях!.. И как только увидела, сразу бы узнала его! И сказала: «Ведь это я! Посмотри же и ты на меня! Разве не узнаёшь? Мы прошли долгий путь. Долгий! И вот между нами уже нет никаких преград!»
А ветер, казалось, и не хотел слышать её слов. Всё гладил её и шептал свои сладкие речи.
- Знаю, о ком говоришь! Не хочешь ароматы цветов степных. Видишь, облака в небесах? Представь, что это облако и есть твой сокол, о котором мечтаешь. Посмотри на него, и пусть он летит себе, пока не растает. Зачем тебе сокол, которого не поймать? Я здесь, всюду за тобой лечу, обнимаю и целую. Всё для тебя одной.
- Сокол? - удивлённо спросила она ветер, не ведая раньше о вольной птице. - Теперь ты сам погрузил навеки мой взор в небеса. Вини одного себя. Но я не в силах его отнять от неба.
Она шла так долго, пристально всматриваясь в небесную синеву, и не заметила, как оказалась на высоком холме. Далеко-далеко без оглядки уходили степные просторы и где-то там соединялись с невесомой кромкой неба.
- Сокол! Сокол! Я здесь! - простирала она руки в необозримую даль.
Только не было ей ответа. Один ветер всё нашёптывал свои речи:
- Не прилетит он! Слишком вольный! Слишком высоко взлетел! Не слышит тебя. А я по-прежнему рядом. Красота твоя гордая, как далёкие скалы, до которых лететь и лететь.
- Пусть так, - отвечала она ветру. - Послушаю тебя, обращусь к облаку белому. Попрошу отнести соколу голос сердца моего. Пусть летит оно, не растает! А как встретит птицу вольную, скажет, что я - здесь!
Подул ветер холодом. Стал он страшно завывать, как лютый зверь. Облака гнал прочь! Так он дул, что она едва держалась на ногах. Волосы её путались, и голос летел прочь от небес.
- Не хочешь нежности моей, так познаешь силу без жалости! - шумел ветер. - Тогда, может быть, и нежность покажется тебе даром великим!
Серые тучи неслись так низко над землёй, что она на мгновение сжалась, как маленький лист, который вот-вот сорвётся и полетит неведомо куда. Холодный ветер пронзал до самого сердца. И было так больно! «Я одна!» - готова была закричать она от горя и отчаяния в самое небо. «Ну уж нет! - тут же сама отвечала на собственную слабость. - Вот сейчас закрою глаза и тучи промчатся. Только бы не заплакать! Только бы не упасть!» - твердила себе. И тогда она посмотрела на всё, что было вокруг.
- И раньше я знала, что доброта твоя лишь до времени! - закричала она ветру. - Не прошу твоей милости! Будь таким, каков есть. Уж не та я, что прежде. Слышу сердцем теперь! А речи сладкие без открытой души, как цветок матерчатый среди трав душистых луговых!
Пригнал ветер гневный молнии огненные. Стали они метать копья острые. А за копьями и раскаты грома оглашали по небу необузданный гнев.
Но вдруг услышала она голосок тоненький, звонкий такой: «Подними меня! Ты ногой к земле стебелёк мой хрупкий пригнула!» Под ногами колокольчик степной синенький был к земле примят. Не заметила она его, когда в небо смотрела. «Прости ты меня, колокольчик! Сколько таких, как ты, было примято к земле? И не заметила…» - говорила она цветку. И забыла о буре чёрной, разгулявшейся по степи, подняла его стебелёк тоненький, в руках своих от ветра холодного отогрела. Выпрямился он, листья свои расправил и снова заговорил.
- Разве ты умеешь летать? - удивлённо спросил её колокольчик. - Разве птица о двух крылах? Что ж ты будешь делать, когда сокол на руку сядет твою? Разве крылья птице подрежешь? Ведь сама-то не сможешь в небо подняться.
Выслушала она речи колокольчика, посмотрела в небо далёкое.
- А ведь ты прав, колокольчик! Сокола неба лишить, всё равно что деревце от земли родной оторвать. Лети, моя птица вольная! - сказала она. - Послушай, цветочек мой синенький! Слышишь шёпот трав степных?
А степь и впрямь шумела, шумела:
Пусти по ветру перо.
Долетит ко мне оно.
Буду я его хранить,
Сердце знает, как любить.
Ну а я отдам тебе
Волю вольную степей!
Сердце в сети не поймать,
И любовь в ладонь не взять!
Знали предки, как познать -
Верность вечную призвать!
Быть как небо и вода,
Меж которыми - мечта!
Грань невидимая здесь,
Равновесье в мире есть!
- Слово верное слышу! - отвечал колокольчик. - Братья - травы степные, соки из недр земли-матери пьют, а потому никогда не обманывают. Ступай, если веришь! А не найдёшь, так и жалеть не о чем будет!
Погрела она ещё немного в руках своих колокольчик, а потом попрощалась с ним.
Среди той же степи, без конца и без края, волны ковыля бродили беспокойные. И она пошла сквозь волны степные. Ну а ветер ещё пуще стал лютовать. Разметал он иглы острые ковыля. Они в ноги, руки её вонзались. Только травы жалели её. Ниже головы клонили, прижимали иглы свои к самой земле. Она улыбалась им в ответ да слёзы солёные иногда роняла на их стебли тонкие.
- Не печальтесь! Вашей нет вины! - успокаивала она их.
- Сколько же силы ещё у слабости?! - громко зарыдал ветер.
А потом он поднялся ввысь, закрутив в серое небо облако пыльное, и в отчаянии бросил в самое сердце трав степных последнюю стрелу огненную. Задымилась степь и огнём опоясалась.
- Тучи быстрые! Не кружите напрасно, пролейте ливни шумные на степь бескрайнюю! - закричала она в небеса.
Голос её силой наполнился:
Ворону ещё не время кружить!
И не время ему из уст моих пить!
Расцвела я не для злых утех!
Но для света вольного,
Для крыла сокольего!
Тучи на миг призадумались, почернели и заплакали. Ручьи целые - нет, то не ручьи были, то потоки рек на степь литься начали.
Вдруг среди стихии этой разгулявшейся, почудился соколиный крик. А за голосом и луч света в небе угрюмом. Как от голоса того разлетелись вихри ветра, словно тени безликие.
Летит сокол в красных лучах солнца жаркого! Каждый взмах крыла его, как стук сердца живого, верою полного. Гром притих и велел успокоиться молниям. Ну а ветер?.. Улетел в дали неведомые. Кого-то ещё своими речами сладкими убаюкивать. Стало так тихо! Протянула она руку и видит, что не рука, а крыло в небо тянется! Застучало сердечко, аж выпрыгнуть готово было.
- Отпустила ты меня сердцем любящим! - кричал сокол с бесконечных небес. - Любовь, что птица. Вот коснётся она тебя крыльями своими нежными, и крыло за твоей спиной вырастет. Каждый миг лови! Но не терпит она грубости и оков. А как ухватишь за перья, сложит крылья и в бездну чёрную канет. Поднимайся же в небо синее, лада ты моя синеокая! Ну а как на землю звать станешь, опущусь к тебе. Уж преграды между нами нет!
Так и было с тех пор. Чуть рассвет, расправляла она крылья свои и летела за соколом. Крылья за спиной были трепетные, нежные. Вот и попробуй не поверить теперь, что люди когда-то летать умели. Но хоть и крылья она имела, иногда уставала от высоких небес и тогда звала на землю сокола. Он спускался, и было им везде хорошо, где бы они ни были. Прилетали ли, приходили ли, те места наполнялись дивными ароматами, имя которым одно - Любовь!