Я улыбаюсь ослепительно Я научилась улыбаться так, что появляются ямочки на щеках.
Что я еще могу?
Ни черта не понимаю на китайском английском.
Я в гостях у китайцев.
Они шумят, веселятся, стайка "чирик-чирик", жарят на балконе барбекю. Я чувствую себя чужой и ужасно маленькой. Хочется съежиться еще больше.
Мне любопытно.
За окном - лето, зеленое лето, я пришла с японцем и иранцем, они милые ребята, даже получилось что-то вроде диалога, мы болтали о комарах и темных осенних вечерах. Да, в Швеции осенью темно. Я знаю. Я ведь из Питера.
За столом Ди упоминает своего научного руководителя - его зовут Антон, он русский. Я просыпаюсь и начинаю спрашивать, меня понимают с трудом. Так я узнаю, что в лабе есть кто-то из России.
Вечером мы шумной стайкой идем кататься на качелях. Уппсала - город студентов. Площадки здесь не детские, а студенческие. Очень много всяких прикольных штук, я радостно пробую все снаряды, кеды мои полны песка. Я счастлива. Здесь белые ночи, как у нас.
Иранец и его девушка - самый популярный повод для шуток. Девушка где-то в другом городе и часто ему звонит.
Я спрашиваю его без задней мысли: "Это настоящая девушка или.. ?"
Мы на английском начинаем говорить о метафизике явлений. Маджид все сводит к шутке. Абсолютно все. Он - душа компании. Я подозреваю его в неискренности.
Ждем последний автобус. Нас кусают комары. Я привычная. Кожа у меня очень чувствительная и на руках вздуваются огромные волдыри. Китайцы в панике. Мы опять шутим.
Чёрт с ними. Они все на одно лицо.
Едем домой с Ли. Я живу у неё, в комнате для гостей, на самой окраине. Прачечная во дворе, помойка запирается на ключ. Я старательно сортирую отходы и убираюсь в квартире. Матс одолжил мне велосипед своей дочери, но в районе полно эмигрантов, поэтому велосипед хранится в квартире, а не на улице как это принято обычно. Ли почтительно смотрит на велосипед. Это велосипед большого человека, начальника.
Я редко протираю колеса.
Ли - милая девушка 34 лет. Её муж работает в Италии, годовалый сын - в Китае с родителями. В доме одна чашка, одна ложка, кастрюля и сковородка. Первым делом я иду в магазин и покупаю себе кастрюлю, ковшик, посуду и разводной ключ. Ли в ужасе - "Это очень дорого!"
Её любимая фраза.
Я переворачиваю кровать и закручиваю болты. Теперь кровать не шатается. Чиню дверцы в кухонном шкафчике.
Ли качает головой. Мне с ней легко. Она незаметная. Она заботится обо мне. Мы болтаем иногда и стараемся друг другу не мешать.
Китайцы все одинаковые. Сидим с Ли в автобусе и мягкий оранжевый свет не может спрятать от нас майские звезды. Лето. Мое шведское лето.
Я еду утром на работу по лужам, птицы разлетаются испуганно. У меня куча дел, осознание собственной значимости. Ветер свистит в ушах, прозрачный платок сбивается набок, и я приезжаю взмыленная, с налипшей челкой. Мне радостно. Хорошо ехать в толпе студентов. Я не знаю правил дорожного движения. Останавливаюсь на красный.
Постоянно меняю маршрут. Где BMC? Где мой дом?
А какая разница...
обратно можно ехать через старинное кладбище в свете луны и блуждать по мощеным улочкам. Ли волнуется. "Я на кладбище!" - радостно сообщаю я. "Это небезопасно" - вздыхает Ли. Еще одна её любимая фраза.
Пересечь реку нужно только один раз. Ночью город меняется до неузнаваемости. В 11 исчезают пешеходы. Остаются острые шпили, стремящиеся в чернильно-синее небо и отблески булыжников на мостовой. Я наворачиваю круги и испытываю суеверный ужас. Город потешается надо мной, и, изгибаясь, уводит в какие-то параллельные миры. Улицы кажутся знакомыми, но - не те. Холодеют пальцы рук и ног.
В итоге, я добираюсь домой и смеюсь :)
Каждый раз одно и то же.
Ли снова качает головой.
Днем Уппсала приветлива и суетлива. Я скромно и молча жую свой ланч. В лабе уютная кухня. Народ рассаживается группами и оживленно болтает. Меня иногда вежливо спрашивают - "Ты сама готовишь?" - я улыбаюсь ослепительно. Что мне еще остается?
Учусь. Учиться на английском сложно. Меня больше интересуют люди, чем приборы. Хотя приборы - тоже интересно. Я - гость, со мной обращаются доброжелательно, даже слишком. Это пугает.
Кристаллы растут. Я вздыхаю по японцу. Он загадочный и милый. Он женат.
Я приезжаю на работу по субботам. Неизменно пью горячий шоколад. Вкусный. На душе от него теплее.
В Уппсале только-только начинает распускаться сирень. Поля чуть тронуты желтой пыльцой сурепки.
Те же цветы, те же травы, та же торфяная порожистая речка.
Я пытаюсь говорить с зонтиками, елками и одуванчиками. "Вы понимаете меня? - молча вопрошаю я по-русски.
В воскресенье беру велосипед и отправляюсь кататься без цели и смысла. Льет проливной дождь. На улицах никого, одинаково ровно стоят столики открытого кафе и велосипеды. Велосипеды скучают. Они завидуют моему. Он рвет вперед, поднимая тучу брызг. Я мокрая с головы до ног. Мне хорошо.
Можно не думать о светофорах. Я еду на красный.
Оглушительно пахнут яблони.
В дождь фонтаны смотрятся особенно трогательно.
Река несется быстро и капли летят за нею вслед. Фотоаппарат тоскливо промокает.
На меня косится какой-то бездомный, угрюмо выгребающий мусор из урн. Я улыбаюсь ему.
Мне легко. Я познакомилась с городом. Город меня принял. Теперь можно жить.
Дела идут неплохо, я полна надежд. Работаю с утра до вечера, питаюсь салатами и тушеным мясом. Улыбаюсь ослепительно. Мне по-прежнему не по себе.
Однажды ко мне садится молодой мужчина и начинает медленно и аккуратно нарезать яблоко в чай. Я делаю вид, что занята трапезой. Он спрашивает, мурлыча, не разжимая зубов: "Ты из Питера?" "Что?!" - переспрашиваю удивленно. Да, это русский.
Я начинаю радостно болтать, как маленькая девочка, улыбаюсь открыто, тепло, мне не нравится этот лоснящийся пижон, но он говорит со мной по-русски. Ура!
Решаю задачу. Антон смотрит на меня с интересом. Говорит, это задача для школьников, а шведские студенты не могут её решить. Я с пыхтением хмурю лоб. У меня магистерская степень, я физик, а теперь еще и аспирант. Черт бы побрал эту задачу!
Антон смотрит одобрительно. Я решила в общем виде. Он удивлен мои подходом: "Молодец, нестандартное решение! Ты так можешь решить любую задачу?" Я рассеянно киваю. Он показывает мне фото своей лодки - только что купил.
Я сама не своя до лодок, искренне интересуюсь, восхищаюсь и прошу показать еще.
Так все начинается.
Смешанные чувства.
Я нашла друга. Вроде бы.
Жизнь начинает набирать обороты. Считаем с Ли выгоду велосипеда. Пытаюсь научить её кататься, она заявляет: "Это небезопасно!"
Очень хочется стричься. В лабе все как один машут руками: "Это так дорого!" Я узнаю, таким образом, что многие сами обрезают себе волосы.
Я уже не путаюсь и еду своим любимым маршрутом - через терракотовый мост. Он железный и немножко ржавый. Но - терракотовый.
Проезжаю даунтаун, останавливаюсь у парикмахерской. Все мастера уже ушли и я разговариваю с владельцем. Это пожилой выходец из Ирака, любитель путешествий и женщин. Он рассказывает мне долго и подробно о своей жизни и видит, что мне трудно говорить по-английски - я стесняюсь. Ему нравятся русские женщины.
Он оставляет мне свой номер телефона.
Еду домой довольная, долго смотрюсь в зеркало и морщу нос - я ничего так, хоть усталая и напуганная. Всю ночь мне в форточку рвется запах сирени и одуванчиков. Кажется, я живу.
Меня стрижет девушка Анна, красивая шведка. Мы говорим непринужденно, я рассказываю о себе. Руки у Анны быстрые и уверенные, она закалывает мои пряди и резко кромсает их. Мне нравится, когда мои волосы проходят через её ловкие пальцы.
Одуванчики.
Все её руки в татуировках по самые плечи. Остролистые одуванчики. Лето.
Вместе с волосами опадают проблемы, заботы, бюрократические хвосты, тянущиеся еще из России, готовые одним махом быть сметенными в мусор. В мусор отправляются и проблемы личные.
Жизнь становится простой и прозрачной, как это обычно бывает вдали от родных и близких.
Я еду и ни о чем не думаю. Просто кручу педали.
Чувствую себя юной и свободной, как будто все только начинается в моей жизни.
Медленно крадется июнь.
Я несусь прямо под закрывающийся шлагбаум. Мне что-то кричат. Я пригибаюсь сильней в раме велосипеда и проскакиваю. Поезд уже близко. Мне весело.
Часы на башне бьют 9. Отсюда 15 минут до BMC.
Успеваю :)
Все нарядные стоят у дверей. Мы едем на пикник на дачу к Матсу. Снова светит солнце. Я чувствую себя неуклюжей. Ли и Мяо говорят со мной. Маджид неизменно смеется и шутит.
А у меня новая стрижка.
Балтийское море может быть соленым. В лесу полно кустиков черники и брусники. В лесу колючая проволока под напряжением. Это частный лес, поделенный на сектора.
Я пугаю иранца крапивой. Мы смеемся. Учу китаянок плести венки из одуванчиков. Для них это экзотика.
Солнце слепит глаза. В море колышется тростник. Через час я возьму лодку и мы будем колесить по заливу. Я люблю лодки. Я умею грести.
С ребятами смешно. Они обливают меня водой и раскачивают лодку. Холодный морской ветер мгновенно сушит капли.
Снова японец и иранец. Иранец не такой уж гад. У него грустные и умные глаза. Почему он все время смеется?
Мне хочется обнять весь мир. Я маленькая девочка, которую отпустили погулять. Небо огромное. Это шведское небо, но оно мне родное. Не нужно ни о чем думать - мы дети. И неважно что нам от 25 до 35.
Мы едем в Даларо с Маджидом и Илоной - девочкой из Чехии. Илона в поиске. Она мне нравится. Иранцу она тоже нравится. Мне немножко обидно. Я фотографирую их.
Даларо - кукольный поселок с кучей яхт и корабликов. Мне сообщают, что это очень дорогое место. Я вижу яхту под немецким флагом.
Мне нравится высокий берег.
Я хочу летать.
Потом после сауны я ныряю в ледяную воду. Ух! Море холодное. Солёное-солёное. Глотаю воду счастливо. Чем это мне поможет?
Я пью жизнь. Это здорово.
Вечерняя Уппсала удивительна. Ровный розовый закат. Маленькие сказочные домики. Я останавливаюсь на мосту и долго смотрю вдаль. Нет, это не терракотовый мост. Но все равно хорошо.
Во мне плещется море, солёное северное море. Море бескрайнее, нежно-голубое, с золотыми скалами и изумрудно-зелеными шапками сосен.
Те же сосны, те же камни..
Тот же пронзительный ветер.
Завтра мне уезжать от Ли. Даже грустно.
Я привыкла к ней. Её сын любит Микки Мауса. Она тоже, как и я, не любит узкие джинсы. Она разбирается в косметике. Она не понимает, как я могу есть столько йогуртов, сыра и печенья и не толстеть. Я люблю слушать, как она разговаривает с семьей. Она затихает, когда я звоню по скайпу.
Мне будет её не хватать.
Пока, Ли!
Антон долго беседует со мной в комнате для кристаллизации. Все с любопытством разглядывают нас через прозрачные двери. Мы говорим о науке. Наши области не пересекаются. Это интересно, но утомительно.
Я переезжаю в отель.
Отель утопает в сиреневой неге. Сирень цветет так густо, так ощутимо, что воздух от её аромата становится вязким. Лето обнимает меня всю с ног до головы. Комната маленькая, с отдельным входом. Стоит баснословных денег. Матсу пришлось доплатить.
Он отбирает у меня велосипед дочери и привозит свой. Но этот велосипед слишком высокий для меня и я иду на работу пешком. Отель почти в центре. До BMC недалеко. Улицы тихие.
У магазина неизменно играет какой-то эмигрант на аккордеоне. На верхних этажах шумят студенты. За стенкой - целая семья чернокожих беженцев. Дети кидают мяч в мою дверь и лезут в окна. Я устаю и немного сержусь.
Кристаллы не дифрагируют. Я нервничаю. Шведы меня успокаивают.
Прошу Антона о помощи. Мы засиживаемся на работе допоздна. Покупаем пиццу, едим на кухне. Антон удивляется, с какой скоростью я поглощаю еду. Мне, наоборот кажется, что все здесь едят ужасно медленно.
Мне легко с ним. Антон все время смеется и говорит, что я смешная.
Я смешная?
Я купила большую хозяйственную сумку. Складываю в нее все шмотки и несу в прачечную. Автомат принимает только 10 крон. У меня 2 монетки по 5. Какая досада!
Возвращаюсь, кидаю сумку с одеждой в углу - она намокла.
На улице светит солнце, хоть и свежо. Иду на работу в выживших шортах и футболке, быстрым шагом. Мир улыбается мне.
За обедом Антон заявляет мне, что так приходить на работу нельзя. "Но я же в халате!" - искренне возмущаюсь. Халат больше меня на 3 размера, в кармане лежит забытый кем-то флорбольный шарик.
Я кручусь как белка в колесе, ничего не успеваю, ничего не выходит.
А еще и эти шорты.. Прячу коленки старательно, Антон напугал, что для иранца мои ноги - как красная тряпка для быка. Мы с Маджидом работаем за одним столом, делим территорию. Выходит забавно.
Он неглупый парень. Пожалуй, даже симпатичный.
Придвигаю стул как можно ближе. Мои коленки в безопасности.
Ночью на город спускается прохлада. Мы выходим с Антоном из BMC и я моментально коченею. Сейчас градусов 10-11 не больше. За широким лугом виднеются две башни-близнеца Уппсальского собора. Они темными силуэтами выделяются на светлом ночном небе, перерезанном лиловыми облаками. "К холодам," - думаю я и бегу бегом к дому. Антон едет рядом на велосипеде и смеется: "Ты смешная"
"И глупая" - думаю про себя.
Я давно не бегала.
Ноги как неродные, тугие, несут меня через кладбище и по дорожкам к отелю. Я задыхаюсь запахом сирени.
"У меня есть велосипед для тебя", - говорит Антон и долго смотрит мне в глаза.
Я понимаю, почему нельзя ходить на работу в шортах.
Антон живет в хорошем квартале. Вокруг лес.
Уже поздно.
Он кормит меня макаронами - я честно заявляю, что ужасно хочу кушать. Внутри у макарон - сыр. Это самая вкусная еда на свете.
Мы жуем макароны и опять смеемся. Он живет в Швеции уже 9 лет. У него шведское гражданство. Сын Тёмушка.
Я украдкой смотрю на свадебную фотографию в рамочке. Они с женой совсем молодые и счастливые. Вокруг все цветет, наверное, как сейчас.
Я удивляюсь: неужели возможно, чтобы эти счастливые люди стали чужими друг другу? И как можно говорить с женой на английском?.. И как сын может не понимать по-русски?..
На балконе крутим гайки у велосипеда. Он ужасно старый и разболтанный, втулку замкнуло на самой маленькой скорости. Рассказываем друг другу смешные истории из жизни. Мне легко с Антоном. Мне не нравится, как он на меня смотрит.
В субботу звоню ему рано утром. Он помогает мне с прачечной и мы отправляемся в магазин. В магазине продают Кефир, он так и называется. Антон любит кефир. Я покупаю кочан капусты. Мы делим его пополам.
Обещаю накормить Антона щами. Он давным-давно не ел щи.
Скоро свадьба шведской принцессы. Магазин уставлен коробками печенья с изображением венценосной пары.
"Хорошее дело браком не назовут", - скептически замечаю я. Антон смотрит на меня с интересом.
Едем обратно с полными корзинами покупок. Вдоль дороги стоят тонкими стражами зонтики. Я вспоминаю свои с ними разговоры на русском.
"А я уже не знаю, что мое, что не мое" - говорит Антон. Я тоже теперь не знаю.
Жду Антона во дворе на качелях. Мои ноги взлетают выше крыши. Я свожу носки и сосредоточенно смотрю на них. На соседние качели забирается маленький угрюмый мальчик. Я приветливо улыбаюсь ему. Он раскачивается тихонечко и прыгает в песок. Так повторяется несколько раз.
Я ловлю себя на мысли, что ничего не могу сказать малышу. Мы качаемся молча. Наконец, его зовут домой и спускается Антон с рюкзаком.
Становится пусто.
Моя комната уставлена букетами сирени.
Антон опаздывает на паром - ему нужно возвращаться в Турку.
Я вздыхаю.
Зато у меня теперь есть велосипед.
Вечером иранец зовет меня на вечеринку. Я молчу и отправляюсь одна в город. Брожу по улицам в кедах и спортивном костюме. Уппсала ликует - у них национальный праздник.
На площади поет пожилая женщина, но так, что хочется слушать и слушать. Это какой-то хэви-метал. Жаль, что у меня дрянной диктофон на телефоне.
Возвращаюсь домой счастливая. Белые ночи.
Жду, когда вернется Антон.
Приехали японцы. Их двое и они мне очень нравятся. Они деловые, умные, и не такие "табуреточные" как шведы. Меня зовут обедать в суши-бар. Я люблю суши. Впервые я попробовала их здесь, весной. Но больше всего я люблю имбирь :)
Мы со студентами сидим за отдельным столиком и смеемся. "Ты так молода!" - говорит мне Мяо и её остренькие пальчики впиваются мне в локоть. Я хочу есть и потому быстрее всех справляюсь. Хотя, безусловно, я не умею есть палочками. Все снова смеются.
Я улыбаюсь ослепительно. У меня ямочки на щеках.
А что еще остается делать?
Цветут ели и сосны, весь лес наполнен этим свежим летним медвяным запахом. Луга горят желтыми волнами сурепки. Я показываю ребятам, что её стебли можно есть. Сурепка сладкая. Китайцев этим не удивишь.
Я хожу по магазинам и покупаю самые дорогие босоножки. Они мне очень нравятся. Красивые и удобные. О цене лучше никому не говорить.
После стирки часть моего гардероба пришла в негодность. По магазинам ходить приятно и весело. У меня хорошие командировочные.
Дожидаюсь иранца в какой-то забегаловке. Жую огромный бутерброд. Он сам предложил съездить в Грэнби. Мне, в общем-то, ничего не нужно, но вечером делать нечего и я соглашаюсь. Мы долго катим по трассе рядышком и водители осторожно объезжают нас. Я говорю, что в России такое невозможно.
Маджид смеется: " Я верю шведским водителям"
Я замечаю, что среди них могут попадаться и русские, и мы съезжаем на тротуар.
В гипермаркете я рассматриваю незнакомые мне фрукты и овощи, как в музее. Маджид беспрестанно смеется. Он тоже говорит что я смешная.
Мне с ним хорошо. Кажется, он мой друг.
Поскольку я накупила продуктов, то одежду из рюкзака приходится одевать на себя. Я похожа на капусту, но меня это мало заботит.
Мы катаемся по Уппсале, слушаем, как в парках ухают совы, смотрим на реку с мостов и кидаем камушки. Маджид рассказывает мне про Иран. Мы говорим обо всем на свете.
Катим велосипеды рядом с собой по узким улочкам и никуда не спешим. Проходим мимо витрин свадебного салона. Я с восхищением торможу у платья. "Я бы хотела такое свадебное платье!" - просто заявляю я. Иранец смотрит на меня с интересом.
Мне вспоминается шведская принцесса. Улыбаюсь.
Мы сидим на скамеечке и подъедаем купленную провизию.
"Как называется река?" - спрашиваю я. Маджид пожимает плечами. Он живет здесь уже 4 года, а имени реки не знает.
Я укоряю его. Потом иду к воде и трогаю её рукой.
"Я поздоровалась" - кричу ему.
"Она сказала тебе свое имя?" - кричит мне Маджид.
Я качаю головой. Наверное, я не расслышала, или не поняла.
"Нам всем нужны друзья" - говорит Маджид. Я смотрю на него подозрительно. У него смуглая кожа, черные глаза и черные волосы. Он утверждает, что его бабушка на какую-то долю русская, потому что у неё зеленые глаза. Как у меня.
У меня зеленые глаза?..
В лабу я прихожу рано. Каждый раз вздрагиваю, когда щелкает электронный замок. Но, нет, это не Антон. Я жду его. Успехи мои так себе, но сделала я уже очень много. Шведы одобряют меня искренне и когда обращаются ко мне - в глазах мелькает живой интерес: "Неужели удастся этой девочке?.." Нет, не удастся. Но я стараюсь изо всех сил.
Июнь в самом разгаре. В отделении намечается очередной пикник.
Ко мне приходит Рой - студент Антона из Бангладеша - и просит мой е-мейл. Я не могу скрыть своей радости. Жду письма.
Меня кормят жаренными шампиньонами в ветчине и бананами, фаршированными шоколадом. Это все мило. Вечер серый, во дворе прохладно, как осенью. Маджид кружит возле меня. Илона не пришла. А мне приятно.
"Пьяной быть так весело - почему ты не пьешь?" - спрашивает Ли. Я отвечаю, что мне еще работать, и все понимающе кивают.
Что я могу сказать этим людям в благополучной и скучной стране? Что мой дед пил, отец пьет, что спиваются друзья и больше половины нашей вымирающей нации, и что я ненавижу пьянство, хотя сама в 15 лет хлебала разбавленный спирт?..
Я улыбаюсь ослепительно. Меня подташнивает от шампиньонов.
Иранец провожает меня домой, потому как мы живем рядом. Кладбища в Уппсале очень позитивные, ухоженные и больше напоминают сад камней. Мой путь всегда лежит через кладбище. Утром оно залито солнцем и пением птиц. Вечером включат поливалки.
"Я никогда не видел девушек с такими волосами и глазами, как у тебя" - говорит Маджид.
"Я никогда не видела таких мужчин, как ты", -говорю я абсолютно честно.
Волосы у меня крашены хной с незапамятных времен. Глаза серые.
Странно, почему я нравлюсь мужчинам?
Я устаю говорит на английском и к вечеру перехожу на русский. Маджид смеется. Я прошу его отгадать, что я сказала. Он легко угадывает. Я убеждаю его, что слова ничего не значат - он мне не верит. В отместку говорит на персидском. Мне нравится, как его голос выговаривает слова на родном языке. Слушаю шепот песка.
Персидский - интересный язык.
Меня преследуют неудачи. Я набивала колонку и сломался насос. В ярости ругаюсь матом. Завтра уезжать на конференцию. Рой и Маджид смотрят на меня растерянно. Стараются помочь.
Сижу до поздней ночи в лабе. Иранец поражен моим упорством. Он провожает меня до дома и в награду за его терпение я приглашаю его поужинать. Кормлю супом.
Он в восторге. Он спрашивает, люблю ли я готовить. "Приходится" - отвечаю я устало и улыбаюсь тепло. Я рада, что он зашел.
Маджиду 32 года. У него были отношения с девушками, но он не хочет жениться. Поэтому, как правило, года через 2 расстается. Мне нравится его честность.
Ему, кажется, нравлюсь я.
Приходит письмо от Антона: "Аня, я уже по тебе соскучился". Я задыхаюсь и несколько раз перечитываю эту строчку. Потом беру себя в руки и выжидаю паузу до вечера. Строчу шутливый ответ. Мне хочется его поскорей увидеть.
Мы уезжаем в Таллберг на конференцию. Мне обещают, что там будет здорово.
Я засыпаю в автобусе, как только мы трогаемся с места. Я чертовски устала. Проклятая работа!
Таллберг - сердце Швеции. Льет проливной дождь. Я, поднятая, но не проснувшаяся, вываливаюсь из автобуса и иду получать ключи от номера. Девочки распределились, кто с кем живет, а я положилась на судьбу.
Ужасно хочется спать. У меня маленький рюкзачок, я медленно иду вверх по скользкой асфальтовой дорожке. Все серое-серое, мокрое, опускается вечер. Кажется, там дальше в тумане огромное озеро.
Надо бы к нему сходить.
За ужином меня сажают за стол с японскими профессорами. О, ужас, я единственная леди в этой компании! На мне красная толстовка, грязные волосы зачесаны назад и сваляны в какое-то подобие хвостика. Мы много говорим. Обсуждаем политический строй Северной Кореи. Мне не хватает словарного запаса, но непременно хочется высказаться. Меня слушают. Расспрашивают о Петербурге. Я люблю свой город.
Я расспрашиваю своего соседа о Японии. Он мне рассказывает про разные религии и отношения между мужчинами и женщинами, про экономику и образование. Я забываю о том, как я выгляжу. Со мной говорят - значит, все ок )
Выясняем в итоге, что я - "дитя перестройки". Это всех ужасно веселит. Они заявляют, что уважают Горбачева.
Я молчу и жую красную рыбу. У меня есть точка зрения, но я не буду её озвучивать. Улыбаюсь ослепительно.
Так нам и надо.
Моя соседка - милая девушка из Лунда. Шведка. Я приветливо щебечу ей навстречу. Её зовут Ева-Кристина. Она меня спрашивает: "Анна - это имя шведское или английское?"
"Русское" - скромно отвечаю я.
Мы быстро находим общий язык, нам ведь предстоит спать на одной кровати еще 3 ночи.
Отель - старинный, добротный и надежный, как сама Швеция. 600 лет на этой земле не было войны. В полках стоят книги 300-летней давности, в холле камин и старинная утварь. Отель-музей. Одна семья на протяжении 400 лет владеет этим отелем.
Вот это я понимаю - история.
Отель для новобрачных, в основном. Многие прямо от пристани отправляются на старинной ладье к церкви на другом берегу. Должно быть, красивое зрелище.
Я иду на лекции. В зале шумно и людно, все возбуждены. Событие довольно значимое в среде кристаллографов. Все уже знакомы по конференциям прошлых лет, сложились свои традиции и свои легенды. Мне интересно, первая лекция хорошо запоминается.
Я ищу глазами Антона. Он обещал приехать.
Поздно вечером я спускаюсь к озеру. Оно лежит в ночи, в светлой северной ночи, как огромное зеркало. Мой путь лежит через сиреневые кусты и сосновый лес. Я иду и надо мной кричат встревоженные чайки. Воздух чист после дождя и напоен ароматами. Идти вниз легко, мне кажется, что у меня крылья за спиной - и если хорошенько разбежаться - можно полететь.
Наконец, озеро открывается мне. За пристанью, за частоколом яхтенных мачт лежит оно.. огромное, старое озеро. Я замираю и прислушиваюсь.
Озеро темное и серое, как большой мудрый дракон, затаилось меж холмов. Берегов не видно.
Я иду на мыс и долго-долго сижу, опустив пальцы в воду и смотрю на небо.
В глазах начинает рябить и кажется, что небо дышит волнами, а озеро - быстро бегущими тучами. Пальцы немеют. Мне хочется говорить с Богом.
Кажется, разговор складывается, я встаю отдохнувшей и спокойной.
Потом долго качаюсь на качелях на берегу. Мысли успокаиваются. Работа остается где-то далеко.Есть только я и озеро.
Взлетаю к серым веткам сосны - так хорошо - ух - обратно. Снова вверх - ближе к небу.. и обратно.
Трогаю песок на берегу.
Я еще вернусь сюда.
Прихожу домой - Евы-Кристины нет. Я этому рада и засыпаю абсолютно счастливой.
Мы все утро сидим с Маджидом рядышком на лекциях и смеемся. Я рисую в блокноте.
Мне невероятно легко и уютно.
После обеда я прогуливаю несколько докладов и плаваю в бассейне. Там установлена водяная пушка и очень здорово грести против течения. Вскоре приходят китайцы. Ди - студент Антона, говорит, что я хорошо плаваю. Мне приятно.
У меня красные глаза - аллергия на хлорку.
Маджид не замечает меня. На вечерней сессии мы сидим по разным углам. Я не против.
Я беру на ресепшн пароль от вай-фая и пишу Антону письмо.
Это случается внезапно, хотя я понимаю, что думала об этом уже давно.
"Вопреки всем правилам этикета, пишу тебе письмо не дожидаясь ответа..
..Тщетно пыталась отыскать цветок сирени с пятью лепестками - в деревне мутации встречаются реже, чем в городе. Так что желание загадать не удалось :)"
Отправляю. Понимаю, что в Таллберг он уже не приедет. Остается еще 2 ночи.
Ко мне приходит Маджид. Я ему рада, мы сидим на балконе и пьем пиво. Я рассказываю ему про Карелию, походы, про свою жизнь.
Он говорит, что я в первый день угадала - девушки у него нет. Т.е. девушка считает, что он у неё есть, а он так не считает. Но она ему звонит и пишет.
Меня все это ужасно забавляет. Маджид хороший парень.
Мы говорим о суевериях. У нас много общего. В чем-то наши культуры схожи.
Мы идем к озеру. Он говорит, что лучше бросить человека сразу, чем ждать 5 лет, а потом все равно бросить. Я говорю, что ничего не понимаю в отношениях.
Мы говорим о любви и полощем ладони в воде. Потом молча смотрим на озеро.
Я качаюсь на качелях и мне безумно весело. Хочется улететь далеко-далеко и не возвращаться. Маджид ловит меня и пытается поцеловать в щеку.
Это меня смешит.
Мы идем обратно и я понимаю Антона. Не так уж сложно говорить на разных языках. Слова ничего не значат.
Занимается рассвет. Я осторожно целую иранца. Честно говоря, для меня это был и не поцелуй вовсе. В тот момент я просто была признательна ему за то, что он попытался меня понять, и говорил по душам, и не был "табуреточным" шведом или наглым китайцем, а просто смотрел со мной на озеро и молчал.
Спустя 6 месяцев он напишет мне и спросит, почему я поцеловала его тогда.
А я и не помню.
Ну, пусть будет поцелуй.
Какая разница.
Мы с Евой-Кристиной лежим в одной кровати и я рассказываю про свою любимую писательницу - Сельму Лагерлёф. Кристина тоже любит её. Мы обсуждает Йесту Берлинга. Еще я говорю, что Швеция удивительная страна и мне здесь комфортно и спокойно. Здесь я дома.
Она рассказывает мне про Лунд и школьные годы. Она родом из какой-то маленькой деревни.
Умиротворенные, мы засыпаем.
Простыни пахнут свежестью и вливающимся в комнату утром.
Вечером я иду на дискотеку. У меня куча купонов на алкоголь, но пить я не собираюсь. Раздаю купоны китайцам, они обнимают меня и радостно повизгивают.
Я разговариваю с Анатолием. Он белорус, но живет в Уппсале уже 5 лет. Рост его где-то за 2 метра, поэтому общаемся мы сидя.
Он проще, чем Антон, и видно, что жизнь его сложилась не так гладко. Нам есть о чем поговорить.
Маджид ревнует, но я делаю вид, что не заметила. У нас негласное правило - никто не должен знать, что мы проводим время вместе помимо работы и деловых встреч. Поэтому я пользуюсь ситуацией.
Иногда я встаю потанцевать. Я давно не танцевала на дискотеках. Это здорово.
Все удивляются, что я из России. Интересно, я по их мнению должна ходить в песцовой шубе и на 12-сантиметровых шпильках?
Вечер проходит славно и иногда мы с Анатолием выходим на веранду подышать. Оглушительно стрекочут кузнечики, запах сирени невыносим.
В небе сияют звезды. Дождь перестал. Я счастлива.
Потом мы играем с китайцами и Матсом в забавную игру. Все напиваются по кругу. Маджид сидит рядом со мной и кладет голову мне на колени. Пьяные китайцы валяются на полу от смеха. Они действительно забавные, когда выпьют.
Наконец, Матс говорит мне, что хочет пойти к озеру. Я предлагаю позвать остальных, но он отвечает, что тогда будет слишком шумно. Я соглашаюсь.
Мы идем в утренней синеве. Новый день протирает стекла.
Озеро темное, оно волнуется и затягивает. Матс рассказывает мне про Швецию.
В голове пусто и туманно. Хочется в воду - пить или плыть. Холодно.
Я начинаю уставать.
По пути назад я фотографирую зайцев и рассвет. Пишу Маджиду. Он спит.
Почему-то потом это факт будет сильно его расстраивать.
А мне все кажется таким смешным и незначительным, по сравнению с этими бескрайними просторами.
Кристины тоже нет. Я пишу ей записку с просьбой не будить меня. Знаю, что она уезжает после завтрака.
Просыпаясь, нахожу ответ. Очень мило.
Я успеваю еще раз сходить на озеро с Санджи - девушкой из Шри-Ланки. От неё я узнаю, что в Индии около 24 языков и люди из разных областей с трудом понимают друг друга.
Нам встречается степенное семейство уток. На озере солнечно. Теперь видно, что берега далеко-далеко, синие, как Гималаи на картинах Рериха. Эта удивительная спокойная даль кажется сказочной.
Я вспоминаю Ладогу.
Становится немного грустно.
Вскоре приходят наши ребята, начинается шум и гам. Матс был прав.
В автобусе я снова сплю. Солнце светит нещадно.
По обеим сторонам дороги торчат елки, с опущенными ветвями, как рыбьи кости. Тянутся гряды камней.
Дорога летит в Уппсалу. Боже, как хочется спать!
На работе меня ждет письмо от Антона. Он пишет, что обстоятельства заставили его задержаться в Турку и что он встретился с человеком, которого не видел 8 лет. Я смутно догадываюсь, что здесь замешана женщина.
В конце письма он пишет, что очень хочет меня увидеть, и что мои зелёные глаза и стройные ножки действуют на него очень убедительно.
Я возмущена и несколько раз перечитываю эту фразу. Она, как и все письмо, написана транслитом, и от этого мне кажется, что я никак не могу понять, комплимент это или оскорбление.
Наконец, улыбаюсь смущенно.
Хроматография прошла успешно. Рой позаботился о моих пробирках. Я чувствую благодарность.
Забираю велосипед у BMC и медленно бреду домой. За дверьми меня догоняет Маджид. Мы идем рядышком. Лето обнимает мою усталую голову. Медвяный луг колышется оглушительно. После дождя травы делают меня бессильной против их аромата. Я оставляю свой велосипед, увешанный шмотками, Маджиду и иду собирать цветы. Трепетно рву звонкие ромашки и колокольчики, кеды мои мгновенно промокают. Маджид внимательно наблюдает за мной, потом опускает наши велосипеды на дорожку и идет мне помогать.
Он выбирает цветы по своему вкусу.
Вместе мы собираем огромный букет.
Мне совсем не жаль цветов.
В Швеции мне остается еще пять дней. Это здорово.
Он провожает меня до двери. Мы медленно катим велосипеды через сиреневые заросли.
Маджид говорит, что зайдет вечером. Я устало киваю.
Когда он уходит, я открываю все окна и без сил валюсь на кровать. В комнату вливается сиреневый аромат, лилово-белый, почти ощутимый на вкус. Воздух можно пить жадными глотками.
Жаль, что скайп не умеет передавать запахи!
Мне хочется поделиться с кем-нибудь, но сил нет. Пишу Маджиду, что жутко устала и не хочу никого видеть.
На город опускаются тихие свежие сумерки. Приходит Маджид и приносит какую-то еду. Он говорит, что прочитал смс только у моего порога и решил не разворачиваться. У меня нет сил пожурить его за эту маленькую хитрость. Я говорю «проходи».
Он видит на столе букет цветов и кивает одобрительно. Потом спрашивает, хочу ли я есть. У меня нет сил сопротивляться, и я соглашаюсь. Маджид готовит нам вкусный ужин. Мы снова болтаем о всякой ерунде. Я благодарна ему. Это как раз то, что мне нужно.
Я показываю Маджиду свои фотографии и делаю причастным к своей жизни. Он смеется и комментирует. Он мой друг. Он заботится обо мне. Боже, как хорошо!
Наконец, он замечает, что мои глаза совсем слипаются. Моет посуду и собирается уходить. Я от всей души обнимаю его и целую в щеку.
Улыбаюсь тепло и нежно.
Спасибо! До завтра J
Засыпаю мгновенно. Всю ночь сирень что-то шепчет мне и целует мои усталые глаза.
По форезу видно, что белок по-прежнему грязный. Я впадаю в панику. Пишу своим, советуюсь, но никто ничем не может мне помочь. Шведы успокаивают меня насчет кристаллов. Послезавтра ребята улетают в Гренобль. Там мощный синхротрон и мои кристаллы наверняка дадут дифракцию.
Нужно подготовить образцы.
Послезавтра..
Послезавтра Антон и Маджид летат в Гренобль. Это значит, что я не увижу их до своего отъезда. Они возвращаются в воскреснье, как раз тогда, когда у меня рейс обратно в Питер. Значит, последние 2 дня я проведу в одиночестве.
Странно, но я не чувствую сожаления. На работе дел выше крыши и мне некогда переживать.
Я до позднего вечера пытаюсь исправить ситуацию с белком. Маджид сидит до упора и мне кажется, что он меня стережет.
Мне очень хочется увидеть Антона. Он обещал приехать сегодня. Пишу ему письмо.
«приедешь не поздно - заходи или звони, если будет желание.
у меня белок не поделился на гель-фильтрации, хотела бы с тобой посоветоваться. Ну и вообще поболтать :)»
Я собираюсь домой. Маджид мгновенно срывается с места и идет меня провожать. Упсала тихая, летняя, улыбается нам и приветливо машет. Мы идем по знакомым тропинкам и катим велосипеды рядом.
Маджид с сожалением замечает, что это, пожалуй, последний наш вечер.
Зовет меня в гости. Я никогда не была у него.
Что ж, я согласна.
Он хочет, чтобы я научила его русскому немножко.
Я улыбаюсь. Конечно.
Мы договариваемся на 10 часов.
Дома я вдруг ощущаю себя так, как будто иду на свидание. Достаю со дна рюкзака косметичку и долго смотрюсь в зеркало. Начинаю наводить красоту. Глаза в один миг становятся огромными, но вовсе не из-за туши. Звонкая летняя ночь, напоенная ароматом сирени и стрекотом кузнечиков, отражается в них, и блестит, и светится.
Я улыбаюсь себе.
Смотрю на букет.
Полевые цветы ужасно много пьют воды и, кажется, каждый день немножко подрастают. Они полны жизни. Им хорошо у меня.
Лиловый клевер весело горит в темноте.
Вдруг я слышу шорох гальки. Кто-то резко тормозит у моего окна.
Это Антон.
Я замираю на долю секунды и даже не верю. Когда он заходит, неожиданно для себя радуюсь, искренне, мне хочется его обнять, но я, наоборот, отступаю на шаг.
Мы улыбаемся и смеемся безостановочно.
«Почему ты не позвонил?! – ругаюсь я, - я думала, что ты не придешь!»
Оказывается, я написала неправильный номер телефона.
Так смешно и просто! Мне радостно.
Антон купил фотоаппарат. Он достает его и начинает бесцеремонно меня фотографировать. Я не против, но почему-то все время отворачиваюсь и бегаю по комнате.
На душе вдруг становится необыкновенно легко. Я как цветок сирени с пятью лепесками – могу исполнить любое желание и меня несет ветром. Я внезапно и абсолютно счастлива.
Говорю, говорю, говорю..
Рассказываю про работу, про Таллберг, про иранца..
Ох, я ведь опаздываю!
Рассеянно хватаю сумку и обещаю позвонить, когда вернусь. Кажется, Антон совсем не расстроился. Он смотрит на меня спокойно и улыбается.
Провожает меня до поворота. Я машу рукой.
Бегу по дорожкам без оглядки. Я рада этой необычайной легкости. Я перестаю себя ощущать, сливаюсь с этой лилово-сиреневой ночью, с этой быстротечной северной красой.. Мне кажется, я точно не человек, жизнь проходит сквозь меня, как воздух сквозь ветви деревьев. Я бегу, почти лечу, мысли неуловимы, как запах клевера в сиреневом сиропе, и я безудержно, необыкновенно счастлива..
У Маджида маленькая комнатка с окнами во двор. У него телевизор, умывальник и узкая кровать.
Я учу его русскому. «Русский язык – как фисташковое дерево, - говорит Маджид, - можно семь лет за ним ухаживать, растить, поливать.. и оно в итоге не принесет плодов. Можно всю жизнь учить русский и так и не овладеть им»
Я улыбаюсь. Пишу ему какие-то конструкции.
Оказывается, существительное может меняться. И глагол тоже.
Маджид в ужасе.
Меня это забавляет и немножко раздражает. Я валяюсь на кровати и внимательно смотрю на иранца. При вечернем свете ему можно дать все 40, а ведет он себя как ребенок.
Внимательно изучаю его. Пожалуй, он мне не нравится.
Он почти не смотрит на меня. Смеется и пишет что-то на листочке.
У меня зелёные глаза? Стройные ноги? Каштановые волосы?
Внезапно я ощущаю себя невероятно привлекательной.
Мне нравится медленно выговаривать слова на русском. У нас невероятно красивый язык.
Как хорошо, что Антон русский!
Маджид приготовил мне курицу с овощами. Невероятно вкусно, хоть и остро. Он говорит, что традиционно персидская кухня менее острая, чем китайская. Он очень мило ухаживает за мной. Говорит на своем родном языке. Мне это все нравится, но я безостановочно думаю об Антоне.
Маджид видит мою скованность и делает предположение, что это все из-за неоднозначности ситуации. В очередной раз заверяет меня, что он мой друг. Я искренне благодарна ему за все.
Порываюсь мыть посуду и постоянно смотрю на часы.
Наконец, ужин заканчивается.
Я иду к выходу и благодарю Маджида от всего сердца. Смотрю на него долго, а потом целую со всей нежностью, на какую только способна. Маджид снимает очки и тоже целует меня в щеку. Я вздыхаю облегченно. Значит, действительно друзья.
Вдруг он догоняет меня за дверью и идет провожать.
Мы медленно идем по ночным улицам. Асфальт влажный и с трудом поддается нашим ногам.
Я спрашиваю его прямо: чего он хочет от меня?
Маджид отвечает, что если я вернусь осенью – он все мне расскажет. Я говорю, что, возможно, никогда уже не вернусь. Он молчит.
Наконец, я заявляю, что привыкла говорить, то, что думаю, хоть это здесь и не принято. Говорю, что дружбы между мужчиной и женщиной быть не может. И почему он так тщательно скрывает эту нашу «дружбу»?
Маджид что-то снова мямлит про осень.
Тогда я спрашиваю «почему именно я?». Почему именно я ему понравилась?
Маджид начинает шутить и смеяться. Больше от него добиться ничего нельзя.
Я тоже улыбаюсь.
Наконец, мы подходим к моему дому. Сирень снова кружит мне голову.
Маджид смотрит на меня печально. В его черных глазах мне мерещатся звезды пустыни. Одинокие звезды над бескрайними песчаными барханами.
Я обнимаю его и бегу прочь. Мне вслед долго шелестит галька.
Антон улыбается ослепительно. Мне кажется, у него даже появляются ямочки на щеках.
Мы сидим за столом и пьем апельсиновый сок, желтый и радостный, и нам приветливо горит клевер и кивают ромашки. Мы говорим обо всем на свете, перебиваем друг друга, делимся впечатлениями. Мне плевать уже, как он на меня смотрит. Я просто рада говорить по-русски.
Время далеко за полночь.
Я начинаю беспокоиться. Сирень сводит меня с ума.
Лишь бы только не сидеть в этой комнате, я говорю: «Поехали кататься по ночной Уппсале!» Антон смотрит на меня с интересом и соглашается. Мы хватаем велики и выезжаем в город. Катим вдоль реки, с отраженными огнями, и кирпичные стены раздвигаются нам навстречу. Где-то на черепицу падают звезды. Сейчас самое темное время. В Уппсале ночь.
Последние студенты бродят по кабакам и громко гогочут на разных языках. Мы едем рядышком и я рассказываю о том, как живу в России. Про друзей, про походы, про все-все..
Город потихоньку отступает. Река вливается в зеленые скверы, огни остаются позади. Река впадает в озеро. Мы решаем до него доехать. «Тут недалеко» - говорит Антон. Я соглашаюсь.
Ночь свежа, за городом все дышит весной. Зонтики, молодая листва, высокая трава.. Я кручу педали и мне кажется, что я еду в небо. Наконец, дельта реки становится все шире. Над городом встает какое-то зарево.
«Это рассвет?» - спрашиваю я. Антон смеется. До рассвета еще далеко.
Я фотографирую чистейшие зеркала воды. В них звезды и ветви деревьев. Ночь тиха, как только может быть тиха летняя ночь. Сирень осталась далеко. Есть только вода, небо и необыкновенная свобода, которая бьется внутри меня, входя в резонанс с сердцем. Определенно, я не человек.
Мы едем в небо.
Антон пытается меня фотографировать, я удаляю фотографии. Получаются забавно два велосипеда, с переплетенными спицами. Мне нравится.
Мы едем дальше и дальше, все ближе к озеру. Становится очень холодно.
С полей ползет туман, живой, как невероятный белый дух утра. Утро потихонечку наступает.
Его дыхание незаметно трогает верхушки деревьев. Роса мерещится мне инеем.
Зеркало озера неподвижно. Мы выезжаем на пристань.
У пристани болтаются яхты. Много-много разных яхт. Они спят, отражаясь в воде.
Частокол мачт режет гладь у самого берега. Мы с Антоном бродим по мосткам. Светает.
Антон снова фотографирует меня. Ему непременно хочется меня сфотографировать. Я выхватываю фотоаппарат и снова удаляю. Мне попадаются фотографии милой девушки. Я шучу, что нужно собирать коллекцию J
Антон облегченно улыбается. Нет, конечно, я не ревную. С чего бы?
Он рассказывает мне про Наташу. Это тот «человек,» с которым он встречался вместо того, чтобы ехать в Таллберг.
Я пожимаю плечами.
Наконец, мы договариваемся, что я буду бегать, а он – фотографировать. Что-то выходит.
Я замерзаю окончательно. Мы седлаем велосипеды и едем в рассвет.
Рассвет плетется за нами по пятам.
Мы ныряем с холма на холм. Утро пронизывает меня насквозь, вымораживая, выветривая все былое, прошлое, отжившее. Я как чистая простыня в морозный свежий день, на бельевой веревке во дворе.
Коченею.
Антон отдает мне свою футболку. Становится теплей.
Мы выезжаем к домам.
Антон рассказывает мне про Симферополь, детство, юность. Он рассказывает мне всю свою жизнь, постепенно, неторопливо. Я вижу этого человека. В нем что-то когда-то умерло.
Я пока не понимаю, что именно, и почему.
Мне хорошо с ним.
Мы едем по трассе и нам навстречу встает рыжее теплое солнце. Оно отогревает мои окоченевшие пальцы, лижет бледное лицо, целует глаза.
Несмотря на холод внутри, я счастлива. Я проехала всю эту ночь до самого рассвета. Похоже, Антон думает так же.
Уже часов 6 утра. Нам навстречу едут первые автобусы и смотрят удивленно. А мы, довольные собой, шутим и смеемся, и чувствуем эту необыкновенную свободу. Ночь прожита не зря. Возможно, не так, как мы оба этого ожидали, но даже лучше.
Проезжаем мимо BMC. Я понимаю, что сейчас волшебство закончится. Антон зовет меня домой. У него ванна, теплая ванна и большая кровать.
А у меня – тушеное мясо.
Конечно, мы едем ко мне.
Я, стуча зубами от холода, забираюсь в душ. Антон жарит яичницу и греет мясо в микроволновке.
Под теплыми струями воды я прихожу в себя. Смываю с себя сомненья, страхи и заботы. Утро чистой каплей плещется внутри. Одно лишь только утро.
Текут черные полосы туши. Без неё глаза еще больше. Так странно..
Я понимаю, что нужно будет что-то изобразить из себя, когда я выйду из душа. Меня хотят? Конечно.
А я?..
А мне.. достаточно приехать из вечера в утро, надышаться озерной синевой и закрыть глаза, встретив новый день. Я смешная.
Я не хочу чувствовать себя красивой и желанной.
Зачесываю волосы назад, одеваю пижаму с медвежонком и пушистые розовые носки.
Антон смотрит на меня изумленно.
Мы едим мясо и яичницу и жизнь возращается. Мир снова становится материальным. У Антона в рюкзаке коньяк. Мы пьем его залпом, как лекарство. Я говорю о своей первой несчастной любви, о безбашенной юности.
Антон говорит, что что-то внутри меня сломано. Я смеюсь. Кажется, мы относимся друг к другу предвзято.
Он говорит о своей жене, а ребенке, о том, что все не так и все не то.. и тут еще Наташа..
Я рада её появлению.
Не знаю, почему.
Мы рассказываем друг другу о своих семьях, слушаем внимательно. Эта ночь бесконечна. Она вмещает в себя две жизни, такие разные, такие схожие.
На мне пижама с медвежонком.
Антон на миг замирает и смотрит на меня так, как мне не хочется, чтобы он на меня смотрел. Он говорит, что я очень артистична и ему нравится моя мимика. И она, должно быть, много кому нравится, просто мужчины не говорят мне об этом.
Я улыбаюсь и понимаю, что нет ничего плохого в «стройных ножках» и «артистичной мимике». Я благодарна Антону. Во мне он в какой-то мере раскрыл женщину, желанную, женственную, я вдруг ощутила, что я не просто угловатый подросток, безнадежно ищущий свое счастье, а самостоятельная взрослая девушка, имеющая право быть собой.
И мне не нужно оправдывать ничьи ожидания, подстраиваться, быть хорошей, чтобы не обидеть, любить, чтобы быть любимой, притворяться, чтобы быть нужной..
Можно просто быть собой и ни о чем не думать.
И, да, у меня зелёные глаза. Бездонные зелёные глаза. Пусть будет так.
Я согласна.
Я выгнала Антона в 8 утра.
Он что-то начал говорить про своего сумасшедшего отца, а мне все наскучило и жутко хотелось спать.
За окном был уже солнечный день, а я боялась расплескать утро внутри. Я просто выставила его за дверь.
И мгновенно уснула.
Оглядываясь назад, я ничуть не жалею об этом.
На следующий день было много работы, я спала всего час, и еще час – в обед. Подготовила образцы, мы с Антоном морозили их в азоте. Маджид обнял меня в лаборатории на прощанье, как это сделали все, кто уезжал в Гренобль.
Я осталась одна.
В пятницу меня снова ждало письмо от Антона. Он пишет, что они с Маджидом ходили смотреть на Мон Блан и вспоминали меня. Маджид – веселый парень. Антон скучает.
Я доделываю все в лабе. Дела мои безнадежны.
Понятно, что результатов нет и я ничего не успеваю. Хочется пойти в Ли и вместе поужинать на прощанье. Но меня зовет Матс, я не могу отказать начальнику.
Вечером варю щи из той самой капусты. Щи получаются вкусные и совсем русские.
Утром получаю письмо, что кристаллы мои не дифрагируют. Это означает полный провал.
Мне одиноко. Отель совсем опустел.
Студенты покинули Уппсалу. Июнь подошел к концу.
Я долго говорю с Маджидом по скайпу и чуть ли не плачу. Жаль, что скайп не умеет передавать запахи..
Сирень пахнет оглушительно. За окном солнечный день и у меня есть час чтобы купить сувениры и подарки перед ланчем у Матса. Я отправляюсь в город.
Уппсала улыбается мне. Яркий солнечный день делает улочки уютными и теплыми, как на картинках. Сегодня свадьба шведской принцессы и все уехали в Стокгольм. Мне хорошо.
Я подолгу смотрюсь в свое отражение в витринах. Я улыбаюсь себе самой солнечной, самой доброй улыбкой. У меня ямочки на щеках.
За мной в небе несутся белые кучевые облака.
Душа моя открыта нараспашку и я иду по мощеным мостовым, проветривая сердце. На сердце спокойно и грустно. Я говорю «До встречи, Уппсала. Я полюбила тебя»
Город молчит. Город цветет и благоухает сиренью. Лето быстротечно.
А жизнь здесь течет размеренно, в этом маленьком старинном городке. Жизнь идет, как по часам, но в этом есть своя прелесть. Среди неспешных рациональных людей я вдруг чувствую, что несусь во весь опор, пространство сжимается и жизнь становится осязаемой.
Я на самом острие иглы, пью жизнь жадными глотками. Я счастлива, несмотря ни на что.
У Матса я брожу босиком по лужайкам и мы долго беседуем о науке, религии и человеческих отношениях. Он добр ко мне. Он заверяет, что сделает все, чтобы я вернулась осенью.
Но я знаю, что вернусь не скоро.
Поэтому улыбаюсь ослепительно. Все хорошо.
Вечером я отвожу пакет с продуктами и посудой для Ли. Рисую для её сына Микки-Мауса и пишу письмо. Я рада, что познакомилась с ней. Желаю счастья ей и её семье.
Привожу в порядок дела в лаборатории.
Собираю вещи.
Рой на работе. Он фотографирует меня. Конечно, я получаюсь смешной и нелепой – мы уже это проходили. Рой смеется и говорит, что меня невозможно «сохранить». Говорю ему, чтобы сохранил меня в своей памяти. Выходит неожиданно тепло и искренне.
Прощаюсь со всеми «До осени»
Рисую Маджиду открытку, где кот и кошка болтают на скамеечке на фоне Уппсальского собора. Картинка выходит живой и непринужденной, особенно удаются солнечные велосипеды. Я довольна.
Пишу ему «We all need friends»
Оставляю Антону письмо. Кладу ключик от велосипеда в конверт. Щи в холодильнике. Как я и обещала.
Письмо написано на листочке в клеточку. Оно бумажное. Пишу, что влюбилась немножко и бесконечно ему за это благодарна. И еще, что это шведское лето было фантастическим и я безмерно счастлива. Пишу, что жизнь полна сюрпризов и ничего нельзя знать наверняка. Желаю ему никогда не разлучаться с сыном.
Оставляю открытку с фейерверком. Счастья.
Уезжаю.
Уезжаю утром, взвалив на себя 25 кг багажа и купленную Никите клюшку.
Меня несет быстрый поезд, все дальше и дальше. Я обдумываю все, что чувствую. Разберусь как-нибудь потом J
В самолете жую какой-то безвкусный гамбургер, чтобы скоротать время.
В голове шумит сирень и бьется чистое свежее утро. Мир медленно переворачивается. Песок начинает снова сыпаться вниз.
Мне невыносимо грустно, но я молчу.
Жизнь полна сюрпризов и ничего нельзя знать наверняка.
Нам всем нужны друзья.
В Пулково меня встречает Никита. Чужой, худой, очень радостный. Я выдавливаю из себя улыбку. Как жить дальше?
Как?
Как?..