В России два мистических писателя - Гоголь и Булгаков. И похоже, между ними существует таинственная связь. В том, что Булгаков учился у Гоголя, нет ничего мистического, как и в том, что он инсценировал “Мертвые души”. Но вот как гранитная глыба, служившая прежде подножием надгробного креста Гоголю оказалась на могиле Михаила Афанасьевича? Какая сила привела последнюю его жену к этому валуну и как из множества заброшенных камней ее глаз выбрал именно этот? Не иначе, как Николай Васильевич услышал обращенные к нему слова Булгакова: “Великий учитель... укрой меня своей чугунной шинелью!”
Завораживают и чудеса, связанные с закатным его романом. Кто-то не может его дочитать до конца, у кого-то начинается череда неприятностей, едва возьмет том в руки... Да и сам автор работал над ним много лет, написав восемь (по другим источникам - шесть) вариантов, а потом отпечатанный, готовый к публикации сжег в порыве отчаяния... И восстанавливал до последнего своего часа, потому что только в романе рукописи не горят, мгновенно возрождаясь из пепла. Сколько режиссеров пытались экранизировать роман - не получилось. И только В. Бортко стал исключением из правила. Интересно, почему?
Да и в жизни писателя все шло как-то все шиворот-навыворот. Получив диплом врача, вынужден был прозябать в российской глубинке: “Вновь тяну лямку в Вязьме, работаю в ненавистной мне атмосфере среди ненавистных людей”. Не хотел служить никому, а его несколько раз мобилизовывали. Хотел уехать из новой России, и возможность такая появилась во Владикавказе - заболел тифом. Осознавал себя блестящим писателем - его не публиковали, вынужден был, кляня и ругаясь, “переделывать” чужие произведения. Убеждал читателей никогда ничего не просить - сам вынужден был обращаться в правительство и лично к Сталину - или дайте жить, то есть работать, или отпустите за границу... Просил, а устами Милославского заявлял Ивану Грозному: “Опричники ваши просто бандиты”. Вряд ли эта реплика понравилась кремлевскому горцу... Легко расставался с женами, даже с теми, которые самоотверженно боролись за него, совсем как Мастер, смутно помнивший свою законную супругу.
Вся жизнь Булгакова - борьба, сначала с пагубным пристрастием к морфию, потом за свободу творчества и выживание. “Ах, отчего я опоздал родиться! Отчего не родился сто лет назад!” - с горечью восклицал он в письме к сестре.
И главный его роман - “завещание, в котором... сказано все, что хотел сказать”. Трудно совместить в одном лице автора “Полотенца с петушком”, полного любви и жалости к людям, “Морфия” - откровенного монолога падающей в бездну души из “Записок юного врача” с романом о дьяволе или о Великом канцлере.
Когда “Мастер и Маргарита” наконец увидел свет, мы жили в стране атеистов. И страницы романа буквально завораживали, давая возможность погрузиться в глубину веков, побывав в древнем Ершалаиме и на Лысой горе, послушать проповеди Иешуа, по наивности и религиозной дремучести принимаемого за Иисуса. Какой необыкновенной казалась любовь Маргариты, способной ради любимого заключится договор с нечистой силой! А как прекрасен ее ночной полет в неведомый мир теней, как преобразила ее “волшебная” мазь!
А когда волна восторга от столь необычного в советской литературе произведения прошла, стало ясно, что роман - саквояж не с одним потайным дном. И появились вопросы: а что хотел сказать нам Булгаков своим «евангелием от сатаны», почему именно Воланда он сделал главным и столь привлекательным персонажем и что означают последние слова Михаила Афанасьевича, сказанные в ответ на обещание жены опубликовать роман: “Пусть знают...”. Что?
Над “Мастером и Маргаритой” будут еще долго размышлять. То, что мы воспринимали как фантастику, оказалось не столь безобидным.
Профессор Московской Духовной академии М. Дунаев назвал роман “энциклопедией сатанизма, в которой все замыкается на дьяволе”. И никто из персонажей не поднялся на духовную борьбу с ним. Мастер отрекается от имени, а значит и от ангела Хранителя, данного Богом, Маргарита продает душу дьяволу ради свободной любви. Мастер, считающий себя свободным, на самом деле пишет роман не сам, а по подсказке Воланда, который возвращает ему и сожженную рукопись, и возлюбленную, ставшую ведьмой, и покой. С ужасом узнаешь, что участие в шабаше предполагает отречение от Бога, попрание Креста, возведение хулы на Христа и Богоматерь, а та чудодейственная мазь, которой восхищалась Мароашита, готовится из печени убитых некрещеных младенцев.
Знал ли об этом Булгаков? Сын профессора Духовной академии не мог не знать. Он не верит в силу любви и добра, поэтому суд вершит Воланд.
Его слова “Никогда и ничего не просите... особенно у тех, кто сильнее вас“, закрывают путь к молитве. Ибо в писании сказано: “Просите, и дано будет вам”.
Дунаев задается вопросом: какова позиция Булгакова - разделяет ли он кощунство своих персонажей, либо, оставаясь православным писателем, лишь объективно отображает их действия?
Еще жестче звучат оценки священнослужителей образа бродящего философа.
Автор отвергает Воскресение Христа, его герой, как и у гностиков, только учитель, человек, который не знает, что его ждет и просит Пилата отпустить его. Он утверждает, что Левий Матвей записывает за ним совсем не то, что он говорит... И что же Евангелие от Матфея? Да и ученика Иешуа, даже пришедшего из мира света с просьбой(!) к Воланду, он рисует “мрачным оборванцем, выпачканным в глине, которого свет не преобразил”.
Для чего об этом говорить? Чтобы всякий, читающий книгу и восхищающийся мастерством автора, знал и о том, кому мы по воле талантливейшего писателя отдаем свои симпатии.
Кстати, ни мастерство писателя, ни его заслуги перед отечественной литературой от этого знания не пострадают. Потому что Булгаков, будучи человеком исторически честным, писал, как дышал, как чувствовал, как верил. И благодаря его “Бегу” и “Белой гвардии” многие в преданных анафеме белогвардейцах увидели страдавших людей, которым было трудно расстаться с той жизнью, которую они любили. А в “Собачьем сердце” предостерег: даже гений человеческого разума может из добродушного Шарика сделать только монстра Шарикова. Потому что душу клонировать не удастся.