Весна, крестьянин торжествует... (с)
Ну конечно же, ещё бы он не торжествовал, у него лошадь, а у нас, дачников-неудачников огороды не паханные. Нет, безусловно, опытные уже давно обзавелись электроплугами и мотокультиваторами, но таких меньшинство, а вскопать лопатой 10 соток суглинка это, скажу я вам, задача не из простых для женщины, у которой муж "не земледелец" да к тому же вечно в длительных загранкомандировках в самую страду.
- Ну вот и "на фига попу гармонь?", - очередной раз восклицаю я, оглядывая свои владения.
- Газоном всё засеять, - вторит сын-подросток, которому не улыбается все выходные провести с лопатой в руках.
- Угу, - соглашаюсь я, - А что мы будем кушать зимой? Пуговицы от штанов, как говаривали Мумий Тролли? К тому же прежде чем засевать газоном всё равно придётся вспахать, пойду искать лошадь.
- Да вон, через участок дед пашет, - тыкает пальцем сын.
- Пашет конь,- уточняю и топаю договариваться.
***
- Добрый день, - улыбаюсь я, когда хозяин и его лошадь завершают очередной круг по соседскому участку.
- Добры, канешне, а то яки? - усмехается "торжествующий крестьянин" и останавливается.
- Понимаете, тут такое дело, надо бы вспахать... - подбираю я нужные слова.
- Канешне нада, - нет, он абсолютно не собирается мне помогать, изображая полное недоумение, мол, я то тут при чём?
- У Вас лошадь, не могли бы Вы...
- Я, канешне, мог бы, але каняка стамилася.
- Может быть завтра?
- Давайте зранку, в 8.00, будете? - с усмешкой во взгляде спрашивает пахарь.
- Нет, это рано, мы не ночуем, пока проснёмся, пока доедем, с электрички дойдём... В десять, можно?
- Можна, тольки не спазняйтеся, и дзе ваша зямелька?
- Да тут рядом, через участок, - машу я рукой в нужном направлении.
- Добра, дамовилися, рыхтуй грошы, а звать тябе як?
- Наталья, а Вас?
- А нас, - смеётся теперь уже в голос, будто горох по деревянному полу кто-то рассыпал, - А нас - дзед Сяржук ды Сивы Мерин.
- Да какой же Вы дед? Вам же ещё и шестидесяти нет, - уточняю я. - Да и Сивы совсем не мерин, - я наклоняюсь, осматривая лошадь. - Кобыла это!
Теперь уже смеёмся вместе.
- Ага, вучоная гаражаначка. Ну Сивка за мерина у меня пашет, тольки паспявай, а я дзед, унуки ёсць - значыть дзед! Дамовилися на заутра?
- Да, договорились.
Иду на свой участок, дел по весне много: там прибрать, тут обрезать, подрыхлить, удобрение подсыпать... Вожусь. Сын в наушниках делает вид, что пособляет. Час, полтора, два пролетают незаметно.
***
- Тпру, Сивка, тпру! – слышу у своих ворот.
Дед Сяржук заглядывает через невысокий дощатый забор.
- Тут, значыцца, гаспадынька, трэба пахать?
- Тут, тут, - подхожу я поближе, а самой так нравится это слово «гаспадынька» с глухим «г», в противовес русскому «хозяюшка».
- Ну, дак вот, что я тебе скажу: я тут был дамовиуся з адными, гляжу, а яны ужо электраплугам перакапали. Так что, я свабодны. Тольки Сивка хай пастаить крыху. А я схажу, чаю папью. Звали меня. Добра?
- Хорошо, хорошо! – «Надо же, удача какая», - думаю про себя.
- Чакай, Наталья, - улыбается хитро, мол, помню, как звать.
- Жду, дед Сяржук
Ну вот, время есть получше присмотреться и к «деду» и к коняге его верной.
Дед – не дед вовсе, мужичок, средней комплекции, среднего роста, жилистый, лет 55-60, май ещё не наступил, а он уже загорелый. Кепка, джемпер шерстяной тонкий, аккуратно заштопанный в нескольких местах, цвета, как Сивка, странного, непонятного. Штаны рабочие, в резиновые сапоги вправлены. Руки натруженные, пальцы цепкие. Взгляд хитрый, но открытый, морщины лучиками у глаз, в уголках губ. Улыбается часто, наверное. Говорит по-белорусски, не чисто, близость столицы сказывается. Эта околичность и не даёт мне перейти на литературный родной, мне он, язык белорусский, кажется в этих условиях искусственным, а на трасянке* не умею. Ушёл дед чай пить, конягу к моему забору привязал. Вот мы с ней и «чакаем», ждем, значит.
Сивка- кобыла не молодая, масти некозырной, цвета неопределённого: не белая, не серая, не рыжая – сивая, одним словом. Ухоженная грива и хвост расчёсанный, глаза грустные, усталые.
Выношу ей хлеба, даю на открытой ладошке. Она подбирает его своими тёплыми большими губищами, жуёт, головой кивает. Стоит, с ноги на ногу переминается, в телегу впряжена. На телеге сверху плуг да борона, да ещё телогрейка дедова на соломе. Разделся дед, день тёплый, солнце во всю шмалит, хочет везде заглянуть, во все уголки потаённые, спрятанные, под каждый кустик, за каждый камушек…
И мне солнце в спину припекает, но коварство весеннего светила хорошо известное, только разденешься, скинешь куртку да кофту, как тут же ветерок облако принесёт и холодным сырым воздухом простуду быстро надует. Бережёного Бог бережёт.
***
- Ну, гаспадынька, адчыняй вароты. Зараз усё зробим, - дед Сяржук ведёт Сивку под усцы, телега осталась за забором. – Ну-ка, подержи, - говорит он моему сыну, отдавая поводья, - Я паки плуг падцаплю.
Сын с опаской оглядывается на лошадь, но поводья берёт, взрослый, стыдно бояться. Сивка толкает его мордой в плечо. Мальчишка делает шаг в сторону, лошадь дёргается.
- Тпру, Сивка, стоять! – ласково, но решительно говорит дед. Кобыла подчиняется. – Ничога, Наталья, запашам. Тябе як? Як трэба ти абы як? – в глазах чёртики пляшут.
- Зачем мне абы как? Меня муж тут закопает, если абы как будет. Он у меня, знаете, какой? Строгий! Сделайте как надо, – прошу я.
- Зробим, ничога, не баись. Значыть, ёсть мужик-та. И дзе ён?
- Работает, в командировке, далеко он. Приедет нескоро.
- А, ясна. А ён робить ти па бабам бегае у камандироуках сваих?
- Робить, тьфу, работает, деньги зарабатывает, некогда ему по бабам, - улыбаюсь я, а самой не смешно вовсе. Не много ли пахарь берёт на себя?
- Ты не думай, - Сяржук чешет голову под кепкой, потом поправляет головной убор, - Я ж ничога. Можа и так, не па бабам, зарабляе грошы. Але, кали что, дак не ругайся з им, не бийся, прабач яго.
«-Э, да тут пережитое» - думаю я про себя, а сама киваю, соглашаюсь будто – Прощу, если что, обещаю.
- Ведаешь, я табе потым расскажу… Ладна, давай ужо пачынать. Хай твой пацан па мяжы сам Сивку правяде, я за плугам, а потым конь сам пойде, вучоны.
- Давай, веди лошадь по периметру участка, - командую я сыну, указывая рукой где именно надо пройти.
- Но, мама! – пытается он возразить.
- Предлагаешь мне это сделать? Просто берёшь и ведёшь, она сама пойдёт, дед Сяржук за плугом будет, ты, главное, покажи ей как... - и откуда во мне это знание? Что-то на уровне инстинктов проснулось, видимо.
- Верна мама кажа. Но, пашла! - последняя команда предназначается Сивке.
Сын, посекундно оборачиваясь, начал обводить лошадь вокруг участка. Дед держал плуг . Тёплая, влажная жирная земля блестела на отвороте. Пахарь вёл ровно, сапоги утопали в свежей борозде. Вот и первый круг завершён.
- Всё, пацан, иди, гуляй. Яна далей сама пойде.
***
На очередном кругу пахарь вдруг дважды придержал Сивку, оба раза наклоняясь, подбирал что-то в борозде.
Поравнявшись со мной, он гордо извлёк из кармана луковицу, которая уже начала прорастать зелёным пером и большую довольно морковину с жёлтоватыми нежными листочками.
- Во, и абед мне з Сивкой, - щурится хитро, - Ты у восень не знайшла, а я адкапау, маё, значыть!
- Забирайте, - хохочу я, - Конечно, Ваше. Может к луку сала отрезать, хлеба?
- Да не, не трэба, дома паем, - даёт морковь сыну, - Памой для каняки, хай перадахне. – потом уж ко мне оборачивается, когда сын отходит на достаточное расстояние и говорит негромко:- Так, гаварыш, мужик па бабам не бегае? А дзетак кольки у вас?
- Четверо, сыновья, старшему 14, младшему полтора, - дался ему мой муж и моя семья.
- Ух, ты, паважаю! Добры, значыть, мужик. Ну, слухай, я рассказать хатеу…
(С позволения читателя, перевожу дальнейший рассказ деда на русский, для удобства восприятия, оставляя за собой право, сохранить отдельные «дедовы» словечки и выражения)
- Тут такое дело, история случилась на моей памяти, дело давнее, но рассказываю.… Ездил мой сосед, тракторист один раз по путёвке в Мисхор, это в Крыму, если знаешь. Там ещё санаторий был, куда белорусов, тружеников профсоюзы посылали отдохнуть.
Ну, вот ему путёвку и выделили, и поехал, зимой. Делать особо нечего: утром процедуры лечебные, душ там, такой, что без берёзового веника «скура» горит (душ Шарко – прим. авт.), мнут его руками, массажи, прогревают на камнях, грязи опять же, как будто тут ему грязи мало было. Итак, на селе этого добра хватает с весны по зиму. Ну, так вот, он куда ходил, куда не ходил, скучно, гуляй себе - не хочу. А вечером танцы или кино. Ну и познакомился с одной. Замутил. Да так прирос, что забыл, что дома жонка и детки. В общем, назад ехать, а он отлепиться не может. Она тоже наша, с Беларуси. Договорились, что писать будут, да встречаться где-нибудь, ведь и у неё муж был и дочка.
Ну, она тоже шальная. Змитер мне рассказал, мы ж с ним с первого класса дружим, да и раньше тоже, но под страхом, чтобы я своей не сболтнул, потому что наши работали вместе. И моя могла ей запросто.… В общем, я молчок. Только один раз смотрю, часов в 9 утра, жёны наши уже на работу ушли, дети в школу, а нам не надо, не сезон, Митька в одном исподнем ко мне стучится. Глаза горят: - Приехала, вино давай, знаю, что твоя жонка его ставит, а у нас только самогонка, а Таиса (ну это бабу ту так звали) её не пьёт, только вино. А сам уже видно датый, для храбрости. Я, конечно, ему сказал, все, что про это лядство думаю, но за вином в погреб слазил. В общем, он ускакал, натурально погарцевал. Я ещё немножко покрутился по хозяйству, телик посмотрел, а потом глядь в окно, а жёны наши идут по улице, никогда они на обед не приходили, далеко с сельсовета, там столовка ближе, а тут, топают, родненькие. Я сначала испугался, потом подумал, а мне-то чего, не я ж гуляю, потом снова испугался, но уже за соседскую жонку, как она это увидит, что с ей будет. Накинул на себя что-то, да и шасть на улицу. Встречаю их, на чай зову. Моя глаза таращит, я не очень-то люблю, когда оне вместе сядут болтать, всегда рычу, а тут сам зову, заподозрила что-то. Но тоже приглашает Галю к нам, мол, вина не налью, ещё работать, а чаю…
Я их в дом заманил, чайник на газ поставил, а сам шасть к соседу, барабаню в окно, с другого боку, чтобы от нас было не видать, а они там пьянющие, не соображают вообще ничего. Как я его тряс, как я эту бабу одевал и выталкивал, уже не помню точно, что да зачем. Но кое-как справился. Бегу домой, свою в сторону отзываю, мол, лучше бы Галю в дом сейчас не пускать, для её здоровья лучше. Моя мне погрозила, что моё здоровье мне «поправит» если я не скажу в чём дело. Я сказал. Чего греха таить. Она, конечно же, соседке всё рассказала. Та сначала хотела побежать, да поубивать их обоих. Потом села, расплакалась, сказала: - Не пойду, раз я этого не видела, значит - этого не было. Увижу простить не смогу. А так…
В общем, я спрятался от греха в хлеву, боялся, что всё, что соседу не досталось, мне перепадёт. Они поплакали вдвоём, потом успокоились, на работу вернулись. А я пошёл к Митьке порядок наводить, вид делать, будто не было ничего, просто надрался он и всё. Бельё той бабы, я ж конечно на неё не пялил, так оно валялось, сожгли в печи. Змитер после того случая так изменился, с жены стал пылинки сдувать, всё у них хорошо, до сих пор живут мирно, он гулять бросил, и до этого было у него, но сходило с рук, не застукивала жонка, а тут как подменили.
Вот я и хочу тебя попросить. Если узнаешь что, про мужика своего – прости, не бейся, не скандаль, не разводись. Он сам знает, что плохо делает, короче, пожалей его, он тебе это навсегда запомнит. Понимаешь? Обещай, что простишь, но только если повинится и прощения попросит! Обещаешь?
- Понимаю, обещаю – мне вовсе не хочется шутить…
***
- Ну вось, гаспадынька. Мы усё и запахали! Баранавать будем, ти як? – Дед похлопывает Сивку по спине, треплет холку.
- Наталья, конечно пусть проборонует, он тебе комы все разобьет, и корни поднимет наверх у сорняков, легче потом выбирать будет, - это уже соседка советует. – Можно я к тебе зайду?
- Заходи, Тань, конечно, какие церемонии,- улыбаюсь я. Нравится мне эта женщина, такая спокойная, рассудительная, хозяйственная и очень организованная, то, чего во мне не хватает.
- Я тут с лошадкой пошепчусь, - улыбается Таня и перешагивает через водопроводную трубу, которая до сих пор служит нам границей участка. Нет между нами забора. Не успели ещё отгородиться, только от улицы, да и соседствуем мирно, дружно.
- Шепчись, мне уйти? Ну, чтобы вам не мешать?- смеюсь я. А дед ничего понять не может, и поглядывает с недоверием, мол, чего от вас ждать, не знаю я, но подожду, сами всё объясните.
Татьяна подаёт Сивке большой ломоть белого хлеба и треплет её за холку. Сивка одобрительно кивает головой.
- Милая, ты не сильно устала? – спрашивает соседка у лошади, - С хозяином–то мы твоим договоримся, главное, чтобы ты согласна была мне помочь. Надо тут участочек маленький, сотку-полторы вспахать, я зашиваюсь, сама не смогу, а дети поехали уже, дела у них, невесты…
- Что, ребята твои заженихались? – спрашиваю у Татьяны. Та кивает головой и машет рукой одновременно.
- Я звиняюсь, гаспадыньки. Тольки я тут спачатку закончу, а потым ужо, да Вас, милая, зайду. Добра? Кали не многа, дак мы зробим, канешне. – Сяржук успокоился и, возникшее было, напряжение улетучилось.
Забарановал дед хорошо, как для себя, ровно, чисто, все комы тяжёлой суглинистой почвы разбились, корни ползучих сорняков с большего стянуты были на край участка. Красота! Хоть прямо сейчас сажай, разделяй на грядки-борозды и сей, что душа пожелает. Попросил камень, что брал у меня как груз для бороны пока не отдавать. Соседке когда закончит пахать, тогда вернёт, уж больно камушек мой удобный – кусок паребрика, не скатывается, да размер и вес подходящие. Ну, а мне жалко что ли, берите, конечно. Организовал сына помочь ему плуг на телегу погрузить, да камень на соседний участок перетащить.
- Ну што, Наталля, не закапае тябе мужик? Справили мы работу добра?
- Хорошо, очень хорошо, спасибо вам с Сивкой, что бы я без вас делала, - я действительно искренне благодарна деду и за работу и за общение.
– Ну, тады давай различымся. Значыть, шесть сотак зямельки пахали, баранавали. … Так?
- Так, - соглашаюсь я.
- Ну, за баранаванне я з тебя не вазьму. Ты у нас, мамка мнагадетная, нада дапамагчы, - дед прикидывает в уме, сколько я должна ему заплатить и на мои возражения, что я не просила делать работу бесплатно, только отмахивается, - Я мужик, сказау, значыть так и буде! Тольки пра адно напаминаю. Ты абяцала. Мужа свайго, кали што, прабачыть! Памятаешь?
- Помню, а знаете, - меня потянуло на откровения, - Я ещё до того, как поженились мы, условие своему поставила, знала, что работа у него такая, две недели дома – месяц в командировке. А он у меня молодой, интересный, ну мало ли что может случиться, ведь же человек, не машина. В общем, я ему сказала, что не хочу знать, кто у него был до меня. Не интересует. И если вдруг случится что-нибудь, вдруг, ну мало ли, то я тоже знать не хочу. Совсем как Ваша соседка, Галя, кажется. Раз я не видела - значит этого не было. И ещё договорились мы с ним, что даже если я его утюгом буду пугать раскалённым, чтобы он не признавался.… Ни за что! Потому что если я узнаю, то больно мне будет очень. Очень больно, понимаете? Вот так и живём. Он божиться, что ни-ни, а я верю. И знаете, я действительно верю, что так и есть…
Во время моего монолога лицо деда несколько раз поменяла своё выражение, усмешка сменилась заинтересованностью, потом сочувствием и пониманием. Принятием моей позиции.
- Добра, Наталля, вижу, что ты жанчына мудрая. Шчастя тябе! – Сяржук снял кепку и помахал ей на прощание.
***
В следующую весну мы были подготовлены к «страде» серьёзно. Новенький электроплуг занял своё почётное место в гараже. И в услугах Деда мы не нуждались. Но каждый раз, когда я слышала, что по улице цокают копыта лошади и погромыхивают колёса телеги, я невольно отрывалась от хлопот огородных и ждала, что сейчас вот заглянет через забор Дед и спросит: - Ну, што, гаспадынька, дапамагчы не трэба?
Но это были другие кони и другие мужики. Дед не появился. А в июне случайно я узнала, что ранней весной заболела Сивка, да не поправилась, издохла. Дед сильно переживал, запил даже. Попал в больницу сам, но вроде выкарабкался. Живёт со своей женой, да дети из города приезжают навестить.
А мы с соседкой Татьяной каждый раз, когда совпадает так, что мой и её муж оказываются в командировках, а мы с ней возимся на даче, вспоминаем деда Сяржука и верного его конягу. И то, как обещали ему (он и с Тани, пока пахал ей, тоже клятву взял), что если выйдет так, провинятся наши мужья, так мы их простить обязаны.
Трасянка* - смешанный язык, на основе белорусского языка преимущественно с русской лексикой и белорусскими фонетикой и грамматикой. Возник как средство общения между городскими и сельскими жителями.
Фото не моё, из интернета.