ГЛАВА 7
МАКС
Целую неделю домовой наслаждался поглощением неде-шевых продуктов из дорогущего супермаркета, которые крал с особенным удовольствием. Почуяв, что мамины ужины вкусны и удивительно в ее затруднительном материальном положении обильны, Алина и Артур стали наведываться в родительский дом чаще, чем раньше, оправдывая свое пове-дение тем, что не хотят оставлять меня в одиночестве. Во время их визитов Карлос не обнаруживал своего присутствия. Я, мучаясь раскаянием, что поступаю дурно, принимала еду от воришки, отлично понимая, что иначе просто умру с голо-да. Впрочем, аморальное поведение Алисы Смирновой меня интересовала мало, но ее дети не должны чувствовать мук недоедания.
Однажды, объевшись очередной покупной пиццей, Жем-чужный схватился за живот. Напрасно Марго ложилась на него мягким, теплым тельцем, напрасно делала точечный массаж острыми коготками: ничего не помогало. Помаявшись от газов и отрыжки, Карлос принял решение «кончать» со своим физическим состоянием. И тогда добыча продуктов питания вновь обрушилась на мои плечи.
Уложив целлофановый пакет в дамскую сумочку, я нехо-тя выползла на растерзание торговкам.
Говорят, что страх перед окружающими тебя людьми на-зывается синдромом побитой собаки. Чем больше боишься хамства, тем больше притягиваешь к себе негативные челове-ческие эмоции. Но, имея за душой медные гроши, теряешься от жалости к своей несчастной персоне. А жалость унижает.
Супермаркет находился через дорогу. В моем кошельке сиротливо лежала сумма на целую булку хлеба плюс полный пакет молока. Смело вступив на проезжую часть, я не замети-ла притормозившей легковушки. В иномарках бывшая супру-га директора предприятия не разбиралась, относилась к ним с равнодушием, а потому особого почтения к их владельцам не испытывала.
– Девушка, – донеслось из престижного, наверное, авто-мобиля, – подождите, вы уронили кошелек!
Я знала, что драгоценное мое состояние запрятано глубо-ко на дне сумочки, но все-же остановилась и решила прове-рить наличие денег. Мужик припарковался и знаменитой по-ходкой Путина, от которой без ума почти все женщины Рос-сии, подошел ко мне с явным желанием продолжить начатый им монолог.
Портмоне был на месте, и я не без интереса взглянула в лицо чересчур общительного незнакомца. Высокий, черново-лосый красавец улыбался ослепительной, нереальной улыб-кой киношного героя-любовника.
– У вас галлюцинация? – пряча раздражение от неумест-ного розыгрыша, вежливо спросила я этого героя-любовника.
– Простите за глупую шутку, сударыня, – виновато про-бормотал супермен. – Давно наблюдаю за вами и горю жела-нием познакомиться ближе.
– Как это – ближе? – холодно осведомилась я. – И поче-му?
– Потому, что знаю о вас достаточно много, – торжест-вующе сверкнул коровьими очами новый русский.
Кажется, где-то я его видела. Но где?
– И что вы обо мне знаете? – насторожилась я.
– У вас двое детей, живут они в своих квартирах, и сей-час Алиса Смирнова осталась одна, так как ее глупый супруг ушел к другой женщине, – бодренько отчеканил красавчик.
– Почему вы считаете его глупым? – печально улыбну-лась я. – Возможно, этот поступок – самый правильный в его жизни?
– Оставить такую девушку? – театрально поднял густые брови незнакомец.
– С лица воду не пить, – вздохнула я. – Видимо, есть что-то важнее хорошенького личика.
– Куда вы идете, Алиса? – прищурился занудный води-тель иномарки.
– В магазин, – горько усмехнулась я. – Откуда вам из-вестно мое имя?
– А давайте махнем в ресторанчик, который так уютно расположился вон в том скверике, – ловко ушел от ответа та-инственный незнакомец. – Кстати, я не представился: Максим Анатольевич Ветров, коммерсант, владелец неплохой, до-вольно-таки рентабельной фирмочки.
– Очень приятно, – натянуто улыбнулась я, – только мне страшно некогда, а потому, разрешите откланяться.
Развернувшись на высоченных каблучках, я бросилась в противоположную сторону – на ненавистный рынок. Уже знакомая мне торговка с замашками совковой королевы при-лавка презрительно «одаривала» заискивающих бедняков па-кетами и банками. Узрев мое любимое физическое тело, она нелепо заморгала оголенными веками и ниточкой растянула тонкие губы перед толпившимися около нее почтительными пенсионерами.
Людям, закончившим свой земной путь в конце восьми-десятых – начале девяностых годов, когда на полках магази-нов сиротливо стояли уксус да консервы из морской капусты, любопытно бы стало взглянуть на сегодняшнее изобилие то-варов – были бы деньги! Только вот денег у соотечественни-ков моих, к сожалению, кот наплакал. А интересно: лежали бы на прилавках продукты, если б у каждого покупателя был полный кошелек?
Дома меня ждала голодная Марго. Жадно обнюхав при-несенный пакет, кошка сладко улыбнулась. К ухмылкам чер-ной бестии я уже привыкла, но на этот раз обрадовать слад-коежку было нечем. К большому же своему удивлению, раз-гружая этот пакет, я обнаружила в нем, кроме молока и хлеба, корейку, сосиски, докторскую колбаску, сыр, курицу и кило-грамм яблок «голдон», которые обожала. Оставалось пора-жаться, что негласный курьер господина Жемчужного не за-метил тяжести объемной ноши. Впрочем, чему удивляться: предприимчивый домовой великолепно освоился в сущест-вующем олигархическо-коррумпированном обществе. А по-тому, памятуя, что со своим уставом в чужой монастырь не ходят, он с радостью слился с любителями поживиться за счет народа, Ладно бы, грешил сам, но старый воришка по-стоянно норовил впутать меня в свои темные делишки, за ко-торые бедная, оставленная мужем женщина обязательно от-ветит на том свете.
Разложив трофеи в холодильнике, я, ругая свою бесприн-ципность, принялась готовить пищу к приходу дочери и зятя. Но тут позвонила Жанка.
– Вечером жду тебя к себе, – радостно протараторила она, – познакомлю с тем, кого люблю, люблю, люблю.
Тяжко вздохнув, я поняла, что тихий, уютный ужин с детьми не состоится: сестра умела добиваться своего и спо-рить с ней было бесполезно.
К семи часам вечера я была у Жанны. Алина имела свой ключ от моей квартиры, а потому любящая мамаша была спокойна: поужинать ребята могли и без нее: было бы чем.
Сестричка встретила меня радостным воплем.
– Макс приехал! – заорала она, плюхаясь мне на грудь.
– Отлично, – оседая в теткино кресло, улыбнулась я, – все хорошо, что хорошо кончается.
– Только он придет не один, а с другом, – вопросительно посмотрела на меня сестра.
– Здрасьте, пожалуйста! Только мне этого и не хватало, – несколько раз выдохнув, я быстро справилась с негативной эмоцией. – А, ладно, пусть будет по-твоему.
– Прекрасно, – просияла Жанночка и убежала на кухню, – отдыхай.
Семейство моей ненаглядной находилось на даче, дома был только глупый серый котенок, которого Аллочка прита-щила с рынка дня три назад. Затаив дыхание, он внимательно рассматривал незнакомые ноги. Потом, внезапно обнаружив хвост, безвольной тряпкой повисший сзади, возмутился и ре-шил отделаться от ненужной вещи. Но хвост оказался хитрее котенка. Он ловко уворачивался от быстрых кошачьих лапок и никак не хотел покидать насиженное место. Котенок кру-тился волчком, азартно отдирая назойливого прилипалу от своего маленького тельца, как резкий звонок прервал его бес-полезные занятия. К двери процокали каблучки, раздались звуки приветствий, и, наконец, в гостиную вошла Жанночка с двумя кавалерами. Один из них был мне знаком – то был во-дитель иномарки, черноволосый красавец Максим Анатолье-вич Ветров. Другой, светловолосый и синеглазый, предста-вился Юрием Ивановичем Самойловым. Жанна была расте-ряна, но, взяв себя в руки, поставила принесенные цветы в вазу и позвала меня помогать накрывать на стол.
– Зачем он притащил Самойлова? – раздраженно про-шипела она на кухне. – Ведь прекрасно знает, что Юрка влюблен в меня!
Я промолчала, потому что не понимала ничего.
В гостиной звучала музыка, два симпатичных мужика о чем-то оживленно болтали. Мы неловко подсели к ним и за-мерли. Ветров умело открыл шампанское и провозгласил первый тост, мы подняли хрустальные теткины фужеры и выпили. А потом пошли банальные разговоры, пересыпанные комплиментами моей ненаглядной сестрице.
Максим словно не замечал меня, от этого его невнимания я успокоилась, расслабилась, а затем, вспомнив о том, что кто-то здесь лишний, а я догадывалась – кто, засобиралась домой. Чувствуя всеобщее равнодушие к своей скромной особе, я мило попрощалась с честной компанией и выбежала на безлюдный двор.
Мертвая тишина и ослепляющая темнота встретили меня на пустынной улице. Где-то наверху несколько раз ухнул фи-лин и прокаркал свою похоронную песню ворон.
– Как на кладбище, – поеживаясь от страха, недоуменно прошептала я. – Где люди, куда делась луна и почему не све-тят фонари?
–
Постояв некоторое время, чтобы дать глазам привыкнуть к мраку, я осторожно спустилась с крыльца и чуть не наткну-лась на неожиданное препятствие в виде одинокой машины, притулившейся возле Жанкиного подъезда. Поравнявшись с ней, я заметила, что двери легковушки бесшумно распахну-лись. Две пары рук со страшной силой втащили меня в салон, связали руки, заткнули рот. Запахло чем-то давно забытым, и я, задыхаясь от негодования, погрузилась в небытие.
ГЛАВА 8
ПЛЕН
Очнулась я в огромной, потрясающе красивой комнате. Восьмиугольный зал с высокими, полуовальными окнами, стены и потолок которого искусно облицованы зеркалами, соединенными между собой золотым багетом, отражали кро-вать, поставленную в центре грандиозного помещения. Она была небесно-голубого цвета и удачно гармонировала с изящным спальным гарнитуром в романтичном стиле Людо-вика Четырнадцатого.
Над пышным ложем возвышался балдахин с ниспадаю-щей серебристой тканью, прозрачной, как тончайшее стекло, опирающийся на мощные, витые колонны, а около него при-мостилась кушетка с серебряными ножками, накрытая осле-пительно белым атласом. В углу пристроился вместительный аквариум с многочисленными золотыми рыбками и, увлаж-няющий воздух маленький фонтанчик в виде прекрасного, сказочного цветка. На полу лежали пушистые, лазурные ков-ры. В глубине алькова висело зеркало с изображенными по его краям павлинами и лебедями. Окинув недоуменным взглядом всю эту роскошь, я с тоской вспомнила о детях, Марго и Карлосе.
Долго возлежать в одиночестве не пришлось. Прозвенел мастерски вделанный в стену колокольчик из позолоченного серебра, распахнулась массивная дверь, и в комнату вошел важный молодой человек в красной лакейской ливрее. В ру-ках он держал поднос с завтраком: дымящимся кофе и све-жими булочками с маслом.
– Где я и кто меня похитил? – дрожащим голосом про-лепетала я. – Позовите сейчас же заказчика преступления!
– Его нет дома, – склоняя надменную напомаженную го-лову, равнодушно ответил слуга.
– Тогда передайте своему господину, что выкупа не бу-дет, потому что денег у моих родных нет, – с удовольствием съехидничала я.
– Хорошо, мадам, – заучено улыбнулся лакей и грациоз-но поставил аппетитный поднос на серебряную кушетку.
Исчез он мгновенно, будто его и не было. Я встала с по-стели и с затаенной надеждой подошла к окнам, но на них ви-сели узорчатые решетки, а за решетками расстилалось зер-кальное озеро. Проверив на прочность дверь, я поняла, что путь к отступлению отрезан. Да и куда убежишь в длинной, полупрозрачной батистовой ночной рубашке! Тяжко вздох-нув, я снова улеглась под одеяло и стала размышлять о своем незавидном положении. Возможно, меня выкрали, чтобы препроводить в Турцию и обратить в рабство! Сейчас нака-чают наркотиками и…
В обед слуга появился снова. Вкатив драгоценный сто-лик, заваленный различной снедью, он молча поставил его подле меня и так же молча исчез. Несмотря на драматизм си-туации, отсутствием аппетита я не страдала, а потому, съев почти все, чем меня одарил омерзительный похититель, креп-ко уснула.
Проснувшись под вечер, я с ужасом заметила возле див-ного фонтанчика темную мужскую фигуру. Таинственный человек, ощутив пробуждение жертвы, резко повернулся к ней, и я не смогла подавить крика: передо мной стоял Максим Анатольевич Ветров.
– Почему вы выкрали меня? – еле сдерживая слезы, за-кричала я.
– Иногда любовь толкает на преступления, Алиса, – рас-прямил широкие плечи злоумышленник. – Зная ваш несго-ворчивый характер, я вынужден был пойти на это, чтобы вы, поняв и приняв мои чувства, хотя бы привыкли ко мне.
– Насильно мил не будешь, – задохнулась от гнева я.
– Стерпится – слюбится, – печально промолвил негодяй.
– Так почему же тогда вы волочились за моей бедной се-стренкой? – с горечью вспоминая счастливые глаза Жанки, прорыдала я.
– Чтобы быть ближе к вам.
– Подлец, ах, какой же вы подлец, – прошептала я, по-раженная его вероломством. – Пока лжец играл роль героя-любовника, несчастная женщина успела его полюбить.
– К этому принудили меня вы, Алиса, – дернулся от мо-их слов похититель.
– Врете, – процедила сквозь зубы я. – На юге, в Сочи, ухаживая за Жанной, господин Ветров еще не знал о моем существовании!
– Знал,– прищурил беспросветные глаза врун, – и вы успели отказать мне.
– Когда? – поразилась я.
– Тогда, ночью, когда посмеялись надо мной, предложив жениться на завистливой дурнушке.
Запрокинув тяжелую голову, обремененную густой гри-вой, жулик хрипло расхохотался. Кровавые блики от молние-носно вспыхнувших факелов бешено заметались по стенам моей тюрьмы.
– Вы – тот самый злой дух, обладающий ужасной силой разрушения? – внезапно догадалась я.
О боги, боги, за что наказали меня?
– Тот самый, – согласился со мной мерзавец.
– Так это вы убрали более слабого конкурента? – запо-здало сообразила я.
Страшная Сила безмолвствовал и отрешенно перебирал в руках искрящиеся четки, которые выудил из глубокого кар-мана темной бесформенной одежды.
– У меня теперь есть паспорт, Алиса, и мы можем поже-ниться, – нерешительно проговорил он. – Разве Ветров – не красивая фамилия?
– Но мы еще не разошлись с мужем, – схитрила я, – а это, знаете ли, длинная история.
– Вы развелись с ним, и в вашей грамоте стоит штамп о разводе, – протянул мне мой собственный паспорт вор.
Раскрыв его на нужной странице, я ахнула. Сергей уже не был моим супругом.
– Где вы взяли документы? – заранее зная, что для него это – пара пустяков, обреченно спросила я.
Он глухо засмеялся и тяжело вздохнул. И вздох его на-помнил мне стон раненого животного.
И так: спокойно, Алиса, спокойно! Начнем рассуждать хладнокровно, ведь ты всегда умела брать себя в руки. Что мы имеем? Ветров богат, обольстителен, любезен. Почему же я не хочу принять его предложение? Ему нужна бессмертная душа? Разве можно кого-то судить за это? Он – элементал, но надо помнить, что человек разумный также состоит из эле-менталов, которые составляют самую грубую его часть: угле-рода, фосфора, железа, кальция и так далее. Кажется, я об этом где-то читала.
– Следовательно, элементалы не стоят ниже человека, так как непосредственно участвуют в его эволюции, – считы-вая мои мысли, отозвался Мадим. – Стихии производят то, что ложно приписывается деятельности Природы. Их можно назвать существами, но они не происходят от Адама и Евы. Они реальны, одарены жизнью, формой, волей и инстинктом. Что вы скажете на это, Алиса?
– Не потому ли там, где кипят страсти и льется кровь, землетрясения, наводнения и ураганы – не такая уж редкость? – поддаваясь очарованию всесильного собеседника, с грустью молвила я.
– Да, вы правы, – недобро усмехнулся Повелитель Сти-хий. – Черная энергетика черных людей чрезвычайно привле-кает моих соплеменников.
– В последнее время страшные болезни и террор застав-ляют содрогаться беспомощное человечество, – словно за-гипнотизированная, тихо произнесла я. – Виноваты ли в этом элементалы?
И куда меня понесло! А вдруг похититель рассердится? Уж тогда-то мне точно не видать родного дома!
– «Беспомощные» люди несут в себе заряд огромной не-гативной энергии, – вскинул высокомерную голову бессер-дечный дух. – Зло порождает зло.
– В таком случае, именно темные силы склоняют довер-чивых гомо сапиенсов к дурным поступкам! – не согласилась с демагогом я.
– Темные силы здесь отдыхают, – мерзко ухмыльнулся потусторонний оратор. – Зачем работать, если тяжелую, со-всем не творческую работу выполняют за тебя другие?
Привидение надо мной смеется? Впрочем, а куда смотрит Господь?
– Ему очень тяжело, Алиса, – прищелкнул языком при-зрак, – но Он держит свое слово. Человечество само должно решить, какой дорогой ему идти дальше: войны или мира, зла или добра.
– Как Всевышний относится к тому, что на земле мно-жество религий? – поежившись от полученной информации, удрученно пробормотала я.
– Спокойно, – криво усмехнулся злодей. – Все Его дети равны и каждому из них Он дал свои важнейшие заповеди, главная из которых – не убий!
– Но именно различия в вероисповедании толкают лю-дей на страшные войны! – с горечью вскрикнула я.
– Прежде всего, дорогая, к преступлениям призывают преступники, которыми руководят жадность и властолюбие, – повел плечами могущественный убийца. – Глупое же челове-ческое стадо бредет, погоняемое великими грешниками, на смерть, чтобы потом воскреснуть в Аду. Убивший хоть раз, никогда не будет помилован Создателем.
– А когда человек убивает, защищая родную землю, мать, детей? – неуверенно проговорила я.
– Это трудный вопрос пусть даже и для непростого эле-ментала, – нервно облизал губы не в меру речистый дух. – Задайте его кому-нибудь из ангелов.
– Боюсь, мне никогда не узнать на него ответа, – подав-ленно прошептала я, – но вы – тоже грешник, Мадим, вы по-хитили меня.
– У элементалов нет бессмертной души, а я элементал, – ликующе вскинул указательный, обремененный сверкающим перстнем, палец призрак. – Нас не пугают муки Ада потому, что мы умираем навечно. Тем не менее, мои сородичи, по сравнению с вашими братьями и сестрами, грешат гораздо меньше. Да, для нас человек – враг, потому что мы должны остерегаться его, его психической силы, но когда мы делаем зло, мы защищаемся.
– Следовательно, вы также делаете зло? – с готовностью съязвила я.
– Только спасая свою жизнь: она у нас одна.
– И все элементалы настолько порядочны, как господин Страшная Сила? – елейным голоском томно пропела я.
Вздрогнув, Мадим подошел к кровати, поцеловал мою руку и ушел, пожелав пленнице спокойной ночи.
Если б когда-либо кто-нибудь сказал мне, что я, челове-ческое дитя, окажусь в руках материализовавшегося духа, со-чла бы этого индивидуума невменяемым.
За окном запел соловей. Он пел про родной дом, улыбки моих еще не родившихся внуков, он пел про Алинку и Олега, Аллочку и Жанку, Марго и Карлоса. Будто во сне открылась тяжелая дубовая дверь, молодой слуга вкатил столик с ужи-ном. Он что-то говорил мне, о чем-то спрашивал, но, убаю-канная певчей птичкой, я сладко заснула.