У нас ты будешь Симой.
В селе Полтавка, что в Запорожье, была весна. Все цвело и пело. Жить бы да радоваться, но мать Иванко не вынесла побоев и незаслуженных оскорблений вечно пьяного мужа, оставила восьмилетнего сына сиротой. Мальчишка рос приветливым и смышленым. Он потянулся к одинокой соседке, которая при встрече, вздохнув, гладила его по голове. Придя в дом Реки мачехой не от большой любви к мужчине, а из-за жалости к ребенку, она часто прятала своего пасынка от разбушевавшегося мужа.
Работать Иванко начал рано. Ему казалось, что он всегда батрачил на своего хозяина. Но заработок забирал отец, а до дома его не доносил, оставляя в шинке. Подросший мальчишка ходил босиком, в одних не по годам коротких шароварах. Уже люди стали говорить барину: «Что же хлопец голый ходит?». Просили вместо платы одеть да обуть работника.
С горем в душе или с радостью на сердце бежал Иванко на край села. Там в самом бедном домишке жила семья Блохи. Среди двенадцати детей батрака росла его подружка. Только она могла высушить слезы Иванко, только она учила его мечтать и верить в будущее.
В семнадцать лет стал Иванко не только другом, но и мужем своей любимой Блошеньки. Уже вместе ходили они на барщину, вместе возвращались домой. А по дороге останавливались у заветного дуба, чтобы побыть наедине без людских глаз и ушей. Хоть и не легко им жилось, но научился Иванко смеяться. С веселой женушкой и трудности пустяк. Одну за другой подарив Иванко три дочери, угасла его Блошенька. Слишком часто она не доедала в детстве, промокали ноженьки в дырявой обувке, мерзли плечи в ветхой одежонке. Долго горевал Иван. Но рук опускать нет времени, надо растить девчонок. Как не старался он, а чувствовалось в доме отсутствие хозяйки. Была в селе вдовушка. У Ивана три дочки и у нее трое ребятишек.
Сошлись так и жили, помогая друг другу. Ссорились только в вопросах вероисповедания. Иванко был христианин, а в жены взял баптистку. Собираясь на собрание, не раз звала она за собой мужа. «Нет большего греха, чем веру менять», - отвечал ей Иван. Это он слышал от Ефима Клименко. Сильные слова запали ему в душу.
Ефим Клименко был знатным садоводом. Его огромный сад фруктовых деревьев требовал больших забот, но не обижал хозяина урожаем. Маленькие хозяйские пчелки помогали ему, целыми днями трудились рядом. Было с чем поехать на ярмарку осенью. Пахучие румяные яблоки и груши, сочные абрикосы, отливающие синевой, крупные сливы и янтарный мед привлекали толпы покупателей. Удачно распродав товар, возвращался Ефим в село, груженый подарками. Радовался Клименко саду, гордился своими детьми. Михайло, Параська, Ольяна, Сашко, Афанасий, Мотря, Федор, Гаврила, Мария – сыны и дочки – вот главное богатство человека. Вырастали дети, женились, заводили своих детей. Ефим первое время помогал, потом ставил или покупал дом и отселял.
Но не всегда дети принадлежат отцу. В четырнадцатом забрали на войну старшего. Вернулся Михайло раненым. Одежду, богато населенную вшами, мать бросила в огонь. Побывал на войне и Сашко. Домой вернулся живой, но с распухшими, воспаленными суставами рук и ног. Мать еще и нарадоваться не успела, что сын остался жить, подлечить не успела, как потребовался он Батьке Махно. Не смирился Сашко: «Как хохлу против хохла воевать?», - сбежал с другом. Забрались в чьи-то ясли и зарылись там в сено. Махновцы с вилами искали беглецов. Спасло то, что был среди них родственник, он то и отвел беду.
В двадцатом Сашко, четвертый ребенок Ефима, упал перед отцом на колени. Рядом опустилась красавица Настенька, дочка Иванко. Мать подала икону, и Ефим благословил сына на самостоятельную жизнь. Пора, Сашко уже исполнился двадцать первый год. Настя Река стала Анастасией Ивановной Клименко. Первые два сына недолго радовали родителей. Еще маленькими покинули они эту землю. Когда в 26-ом родилась Оксана, Сашко и Настя не знали куда положить и чем накормить долгожданного ребенка. Каждую свободную минуту подбегала Анастасия к Оксане, целовала ручки да ножки. Оба тряслись над любимой дочкой. Через два года у Оксаны появилась сестренка Любочка, еще через два брат Федор. Семья зажила обычными хлопотами.
В 32-ом коллективизация шагнула на Украину. Друг шепнул Ефиму о предстоящем раскулачивании. В одну ночь собрался Ефим в дорогу. С женой и младшей дочерью Марией подался в Донбасс. Там снова пустил свои корни. Устроился работать на шахту, обзавелся жильем. Жил и работал до самой пенсии уже в городе. Его знаменитый сад стал колхозным.
Пришли активисты и в дом Сашко. Сестренки сидели на полатях, прижав к себе подушки. Большие дяди вырвали их из слабых детских ручек. На всю жизнь запомнили это дочери Сашко. Александра увели, а Анастасию с детьми выслали из села. Их приютила на хуторе еврейская семья. Но и там не дали жить. На железнодорожной станции, куда свезли репрессированных, семья соединилась. В телятниках через всю страну их повезли в Сибирь. Здесь были и украинцы, и болгары, и немцы. В переполненных вагонах стояла духота и из-за отсутствия туалетов – невыносимая вонь. Не хватало воздуха, не хватало еды и воды. Нескончаемая, страшная дорога в неизвестность. Сколько седых волос появилось на головах молодых Клименко.
Пункт назначения – город Сталинск, поселок Абагур. Этот новый поселок стал пристанищем для переселенцев и родиной для родившихся там детей. Семье Клименко выделили в деревянном бараке малюсенькую комнату. Жизнь не стоит на месте. И чтобы жить, надо действовать. Александр Ефимович устроился на лесоповал. Лес готовили для строящейся железной дороги. Детей определили в детский сад. Воспитательница, услышав имя старшей дочери, сказала: «Какая маленькая девочка, а имя такое длинное. У нас ты будешь Симой». Вот так с легкой руки еще не знакомой тети Оксана стала Ксенией. Имя свое она полюбила и носила его с гордостью.
В 37-ом в семье ждали очередного ребенка. Дружно выбирали имя. Когда провожали Анастасию Ивановну в роддом, девятилетняя Люба, прискакивая на одной ноге, напевала: «Боря и Вера; Вера и Боря», У Клименко родилась двойня.
При неизвестных обстоятельствах сгорел барак, семья очередной раз лишилась крова. Но вскоре началась плановая застройка поселка. Сима настояла на строительстве собственного дома. В сороковом было новоселье. Постепенно завели корову, свиней, кур. Работы с собственным хозяйством прибавилось, но жить стало сытнее.
Горя на семью за жизнь навалилось много, казалось куда больше, но это было только начало. В 41-ом Анастасии Ивановне удалили саркому. Она выписалась из больницы с улучшением. Активно взялась за накопившуюся без нее работу: мыла, стирала, варила…Через два месяца боли возобновились. Двадцатого мая мать пятерых ребятишек скончалась.
А через месяц война. Сима в тот год закончила семилетку. Мечтала уехать в город, учиться на продавца. Но ей было только пятнадцать. Лет не хватало (принимали на курсы с полных шестнадцати), да и отец просил помочь: «Куда я один с ними, я не справлюсь».
В тот же год в стаде бык сломал спину корове. Ее пришлось зарезать, но купить новую не было никакой возможности. У Александра Ефимовича к тому времени признали порок сердца. Он был уже на инвалидности, не работал. Дети по мере сил берегли отца. Александр Ефимович, понимая, что время его жизни уже сочтено, не раз говорил им в ответ: «Уж лучше бы у меня ног не было, все бы была надежда увидеть вас взрослыми. Помочь вам». Большой, широкоплечий мужчина тяготился своей беспомощности.
Через год настырная Сима, получив паспорт, уехала в Сталинск. Люба бросила школу и осталась в доме за старшую. Теперь на ней были и больной отец, и младшие его дети. Сима училась с удовольствием, пытаясь постичь все тонкости будущей профессии. Она понимала, что она первая. Но позже обязательно сделает все для того, чтобы ее братья и сестры выучились тоже. Сима в городе жила на квартире с подружкой Марией Овчинниковой. Все делили пополам и спали в одной кровати. Вместо платы за жилье Сима вела все хозяйство приютившей ее женщины.
Отец умер 6-ого мая в 43-ем. Что делать? Возвращаться и работать санитаркой, как советовала соседка Гавва (Будущая свекровь Гаввы Екатерины – Н.Е.). Учиться осталось еще два года. Посоветовавшись дома, Ксения продолжила свою учебу. Эти два года были особенно трудными для осиротевшей семьи Клименко. Хлеб давали по карточкам. Его не хватало, а денег не было вовсе, никто в семье еще не работал. Поэтому приходилось Ксении продавать на барахолке часть карточек, чтобы купить в другой раз тот же хлеб, либо хлопковое масло, которое было горьковато на вкус,. но все же какой-то жир в пустом супе.
Особенно голодно было весной, когда заканчивалась картошка. В долгожданном 45-ом был двойной праздник. Закончилась война и Ксения стала дипломированным фельдшером-акушером. Единственным в поселке специалистом по гинекологии. Только благодаря Ксении Александровне открыли в местной больнице родильное отделение, В ее трудовой книжке появилась первая запись: «15 августа 1945 года принята акушеркой в Абагурскую больницу».
Одна ее мечта исполнилась, пора отдавать долги, Сима настояла, чтобы Люба окончила курсы бухгалтеров. Когда Федор бросил школу, Сима плакала. Брат пристроился в гараж, постепенно выучился на шофера, Как оказалось, это было его признание. Своей жизнью он был доволен. Оставались младшие, близняшки. Вера пошла по стопам сестры, окончила тоже медучилище, а Борис – Прокопьевский горный техникум, Всем Клименко нашлось место на земле, благодаря упорству и терпимости старшей сестры.
В то лето Ксении было двадцать два года. Прошлой осенью она проводила своего друга Геннадия в Алтай. Он уехал учиться в сельскохозяйственный техникум. Нянечка на работе, очередной раз, раскинув карты, пророчила ей нечаянного короля. Вернувшись вечером с сенокоса, Ксения засобиралась на танцы. Открыла шкаф, чтобы достать свою выходную сорочку и поняла, что Люба успела перешить ее на себя. В свое оправдание та сказала: «Ты же старая дева. К чему она тебе?».
Трудности всегда подстрекали Ксюшу к действию. А тут такое оскорбление. «Ну, нет, лучший парень будет моим мужем», - промелькнуло в ее голове. И в тот же вечер к Симе подошел высокий, загорелый, черноглазый красавец. «Федотов. Павел», - представился он и пригласил танцевать.
В октябре Павел и Ксения сыграли свадьбу. Родственник жениха, Щипицын Федор Григорьевич, в свое время помог ему устроиться мельником на ТЭЦ алюминиевого завода. А сразу после свадьбы выхлопотал для молодоженов дом в поселке Кульяновка. На выбор предложили три пустующих на тот момент дома. Они были абсолютно одинаковые, но Павел выбрал дом с большим огородом. Он успел провести свет и выкопать погреб, прежде чем показал его будущей хозяйке. Забрав свадебный подарок друзей: петуха и две курочки, Федотовы поселились по адресу переулок Проходной, дом №32. В первый вечер, жарко натопив печь, молодожены улеглись спать. А утром обнаружили на кухне застывшую в ведре воду.
Все это пустяк, когда у молодого хозяина золотые руки, и он очень любит свою жену. Мебель, посуда, ведра – все для него шуточки. Не успеет Ксения о чем-то помечтать и вот оно уже готово. Соседи, зашедшие в гости, любовались резным буфетом, модной тогда этажеркой и диваном, обтянутым веселым ситцем. Павел Леонтьевич с легкостью растовался с понравившейся им вещью, успокаивая жену: «Я сделаю для тебя еще лучше». Китайская роза под окном, гордость Павла, тоже подарок для милой Ксюши.
Практичная Ксения находила применение даже маленькому клочку земли, сказывались годы лихолетья. Постепенно, потихонечку отвоевывал Павел место для цветов. И вот в огороде уже зацвели гладиолусы и пионы. Позднее они не только радовали глаз, но и стали подспорьем в хозяйстве. А, когда через много лет задумали сносить поселок, так как он располагался в санитарной зоне близ лежащих заводов, Павел Леонтьевич самым первым из поселковых жителей купил садовый участок.
Но вернемся в 48-ой год. Молодожены обжили дом, привели своим ходом из Абагура корову Зорьку, приданное Ксении от братьев и сестер, купили поросенка, кроликов. Вообщем зажили довольно справно. Постоянно думая о том, как трудно и голодно жить его родным, позвал Павел их из Тюменской области к себе. Постепенно приехали в Кульяновку мать, сестры Нина и Валя, брат Владимир, замужняя сестра Мария с семьей. Так что на момент рождения первой дочери Павла и Ксении, в июне 50-ого года, в доме проживало восемь взрослых и два подростка.
Если дорога на работу, в связи с переездом, у Павла Леонтьевича сократилась, то его хозяйке часто приходилось ходить пешком более шести километров. Ксения Александровна переводом устроилась в роддом №3, что был когда-то под крепостной горой. А в 54-ом, когда построили и открыли больничный городок на тридцатом квартале, стала его сотрудницей. И каждая кульяновская женщина старалась приурочить свои роды к ее дежурству.
В одно лето Федотовы достроили к своему дому большую кухню и через два года после дочери родили второго ребенка, сына Александра. Ребятишки росли красивыми, жгучими брюнетами с огромными черными глазами. Таня – Мотаня стала на многие годы моей подружкой, а на ее брата, Сашку, мои подружки заглядывались.