Издательство "Центрполиграф" (Москва), 2010г.
На Ларису к вечеру навалилось какое-то тупое безразличие. Она снова была, как в первый день, растоптана и смята. Голова болела, будто в мозгу кто-то поковырялся.
«Нет, чудес не бывает. Не бывает чудес… И Шурика нет. Сейчас я это просто чувствую. Пустота, как в колодце», - думала Лариса, зябко кутаясь в теплый шарф, стоя у окна, за которым сгустилась ноябрьская темень.
В этот момент в прихожей запищал мобильник. Не звонок. Сигнал звонка у Ларисы был настроен другой. А писк – это сигнал смс-сообщения.
Лариса открыла сообщение, и чуть не упала в обморок. Буквы плясали у нее в глазах.
«Похороны состоятся, но в гробу будет не он».
- Паш, Пашка! – Лара закричала, как ей казалось, во весь голос. На самом деле прошептала сдавленно.
Павел вышел из комнаты:
- Мам-Лар, ты чего хрипишь?
Увидел в руках у Ларисы телефон. Она протянула его племяннику.
Пашка прочитал сообщение и присвистнул:
- Ну, ни фига себе история! Лар, а может он и правда, того…этого?
- Что «того – этого»? – Лариса закашлялась – в горле першило.
- Ну, такой вот весь секретный. Может и в самом деле работа такая?
- Не знаю. Пашка, я уже ничего не знаю. Позови Катю!
Лариса провалилась в глубокое мягкое кресло. У нее мелко дрожали руки.
Хлопнула входная дверь. Катька растрепанная, только из ванной, в банном махровом халате, влетела в комнату, плюхнулась у ног Ларисы.
- Ларочка, ты только не нервничай! Погоди, сейчас мозги в кучку соберем. Господи, ну, где ж Леха-то, черт бы его побрал!
Катя лихорадочно давила на кнопки телефона, пытаясь дозвониться до Лешки Куликова.
- Куличок! Ну, наконец-то! Лешик, ты скоро приедешь? Уже? Слава Богу! Леш, сразу к Ларисе заходи, ладно?! Очень-очень надо!!!
- Ну, все, Ларис, Лешка сейчас придет, уже мчится. Сейчас всем колхозом покумекаем. Ларочка, ты как? Сердце как? Не колет?
- Кать, да не суетись ты, не колет. Просто, тошнит, и голова кружится, - Лариса выбралась из кресла. – Пошли в кухню. У меня мозги кипят, надо пять капель принять.
- Корвалольчику? – участливо спросила подруга.
- Смеешься? – Лариса достала из шкафчика початую бутылку коньяка, накапала в две рюмки по половинке. – Давай, мать, а то боюсь, что я просто свихнусь.
Не успели закусить яблочком, как в прихожей прозвенел звонок, Пашка метнулся к двери, и через минуту, едва успев скинуть ботинки, в кухню ввалился Леша.
- Девки, что за пьянка? Катерина, что у вас опять такое стряслось?
- Леш, мы тебе сейчас все-все расскажем. Нужен твой совет.
- Пожрать дадите чего-нибудь? Я как волк сегодня…
- Кать, налей волку рассольника, и котлеты в кастрюле, - Лариса достала третью рюмку. – Леш, только по чуть-чуть, кому-то ночью рулить придется!
- Да, пейте, я сяду за руль, - подал голос Павлик.
- «Пейте»! Скажешь тоже, – Лариса снова накапала всем троим пахучей, как лекарство, коричнево-золотистой жидкости. – Это средство спасительное, чтоб руки не тряслись.
- Ну, что стряслось-то? – Леша одним махом проглотил граммульку в рюмке и покосился на бутылку, которую Лариса предусмотрительно задвинула к стенке. Его красноречивый взгляд дамы равнодушно пропустили.
Катя и Лариса начали ему наперебой рассказывать про сообщение. И он, конечно, ничего не понял.
-Так, тихо, по одной, и с самого начала!
Лариса показала Леше смс-сообщение в своем телефоне.
Леша прочитал, и уставился в одну точку на стене. Потом двинул рюмку поближе к бутылке и распорядился:
- Плесните для ясной мысли.
Катя и Лариса дождались, пока Леша выпил, закусил, и обвел всех трезвым взглядом.
- Что скажешь? – задала вопрос Катя.
- А что я сказать могу?
- Леш, ну, ты все-таки мужик – это раз, и как-никак – в армии служишь! Это два! И кто только что плеснуть просил для ясной мысли?!!! – Катя начала потихоньку выходить из себя.
- И что, Кать? Ну, давайте логически рассуждать. Раз такая смс-ка пришла, плюс тот анализ, что вы провели с письмами, надо делать выводы, что он жив. Что касается того, развлекается это кто-то, или он сам, или это на самом деле какая-то серьезная игра – сказать сложно.
- Леш, ну, напрягись! Ну, может такое вообще в жизни быть или нет?
- Вы книжки читаете? Детективы, там, современные какие-то, или шпионские романы?
- Да при чем тут они-то? – Катя уже с трудом держала себя в руках. – Нам же не как в романе надо, а как оно в жизни бывает!
- А в жизни оно по-разному бывает. Я с этими людьми лично не знаком, но однажды историйку одну из первых уст слышал занимательную. Мужик один конторский работал в Брюсселе. Что делал – не знаю, не спрашивайте. Для жены, которая в Питере жила и о его службе знала в общих чертах, он был в длительной командировке. А там он был обычным французом, и трудился в компании какой-то. Чем и как трудился – не знаю, история умалчивает.
Раз в году ездил в отпуск на Карибы, куда привозили его супругу. Я уж не знаю, было у них там что-то, или они как Штирлиц с женой – только взглядами друг с другом в каком-нибудь «Элефанте» разговаривали, но для всех в своем Брюсселе он был одиноким.
Не скажу точно, как там было все на самом деле, но мужика этого надо было из игры выводить и в Россию возвращать. И он умер. Для всех умер, а на самом деле его живого и здорового вернули на родину, а в Брюсселе похоронили под его именем не то бомжа какого-то, не то куклу. То есть, для тех, кто им очень интересовался, он умер. Скоропостижно. И интерес к нему тут же пропал.
А мужик этот вернулся домой, с семьей своей воссоединился. И зажил новой жизнью. Да, на этом история не заканчивается! Прошло какое-то время, и однажды в Эрмитаже, где у него была встреча, он нос к носу столкнулся со своим брюссельским соседом, с которым они очень дружили. Сосед дара речи лишился в первую минуту, а потом к мужику этому кинулся с поцелуями, расплакался, мол, как же так, мол, я ж тебя сам хоронил, и за могилкой ухаживаю, цветочки высаживаю.
Ну, мужик наш не растерялся, отстранился от друга брюссельского, хоть сердце от боли чуть не выпрыгнуло из груди, и на его французскую речь сказал, как любой наш русский придурок сказал бы: «Я не говорю по-французски! Извините!» Тот мужик понял, что ошибся. Расплакался. Лопочет, мол, очень уж похож этот русский на друга…
Вот такая история! Так что, если мыслить масштабно, то все может быть, но только все это просто маловероятно, - закончил Леша историю.
Лариса и Катя переглянулись.
- Ну, примем за рабочую версию, что наш-то Джеймс Бонд тоже попал в какую-то историю, из которой его можно вывести только покойником, - трезво рассудила Лариса. – Я только одного не знаю теперь: ехать нам в эту Листвянку или нет?
- Ехать! – подал голос Пашка.
- А тебе лишь бы приключений было больше! – оборвала его Лариса.
- Ехать надо, - поддержала Пашку Катя. – Знаешь, мы должны проверить все. И потом… А вдруг за тобой следят? Значит, тем более надо ехать! Цветочки купила, и отчалила туда, куда тебя старательно отправили. Это раз. И второе. Если похороны будут, но гроб закрыт, значит в нем не он. А если никаких похорон не случится, то он точно жив! В общем, это надо все увидеть своими глазами. И потом, ты не одна. Ты, я, Пашка – это уже компания.
- Я с вами! – подал голос Леха Куликов. – У меня три дня отгулов. И за рулем проще, без остановок поедем.
Они выехали из города поздно ночью. Наглотались на ближайшей бензоколонке энергетического напитка из банок, но все равно все по очереди зевали на ширину приклада, и из солидарности с Лехой, сидевшим за рулем, не спали.
Павлик пытался уговорить Лешу уступить ему место за рулем, но тот не соглашался: дорога была такой, что Паша с его мизерным опытом наверняка завез бы всех в кювет, или на колдобинах, которые совсем не видны были впотьмах, угробил бы Ларискино чудо отечественного автопрома.
Потом колдобины сменились «стиральной доской», и старушка-шестерка, переваливаясь с боку на бок, как толстая утка, ползла тихонько, прижимаясь к обочине дороги.
И все же к девяти часам утра они добрались, наконец, до Листвянки. Деревня стояла на высоком холме, на самой вершине которого прокалывал серые облака золотистым крестом на круглой «луковице» голубой с белыми высокими окнами храм.
- Кладбище там должно быть, - показала на холм Катя. – Лар, да не надевай ты свой траур! Не будет никаких похорон, я уверена.
Лариса стряхнула с головы черный шарфик. «И в самом деле, какого черта?!»
К храму подкатили в сопровождении стаи голосистых разномастных собак, которые обнаглели до той степени, что кидались на колеса, пытаясь схватить их зубами.
В храме было людно, не смотря на ранний час. Бабушки, и тетки помоложе и совсем молодухи чистили утварь церковную, мыли окна, драили деревянный пол.
«Генеральная уборка», - решила Лариса. Она подошла к женщинам и спросила, не слышали ли они что-то о похоронах, которые должны состояться сегодня.
- Нет, милая! Ничего не знаем. А кого хоронЯть должны? Нашего кого?
- Нет, не вашего… Значит, не слышали ничего?
- Нет, милая…
- А кладбище у вас одно?
- А есть еще одно, за речкой, но там давно не хоронят. Ну, если только как исключение…
- А где это, за речкой?
- А вот ежели по дороге, то сразу за мостом налево. Но мы б знали. Нет, и там никого не хоронят.
Лариса вернулась к машине.
- Ну? – дружно спросили ее попутчики.
- Вот вам и «ну» - не хоронят никого. Есть, правда, еще за речкой кладбище, но там, говорят, уж сто лет никого не хоронят. Если только для успокоения съездить…
- Поехали!
- Я сейчас, погодите! – Лариса достала из машины цветы и вернулась к храму.
- Вот, возьмите, пожалуйста, цветы, - протянула она букет женщинам. – Уберете тут все, и поставите – красиво будет.
- Спасибо, милая! – бабки и тетки рассыпались в благодарностях, и поставили огромный букет в ведро с водой. И Лариса вспомнила Шуриковы букеты, эти огромные похоронные веники. Надо же, все повторяется…
За речкой кладбище было почти заброшенное, заросшее бурьяном и лопухами, засохшими по осени. Ветер драл высокую сухую траву, свистел в соснах. На покосившихся, серых от времени и дождей, крестах и столбиках с выцветшими на солнце звездочками, даты были далекие от сегодняшнего дня.
Они побродили недолго по тропинкам, которые еще были проходимыми, и вышли на дорогу.
- Все ясно! – подвела итог Катерина. – Собственно, мы так и думали. Давайте домой двигать.
- Ребята! Есть предложение, - Лариса показала на деревню, которая раскинулась за дорогой. – В пару домов хочу зайти. Просто спросить, знают ли они тут такую фамилию…
- А что тебе это даст? – спросил Леша.
- Я еще не знаю. Просто хочу найти подтверждение тому, что меня не просто так сюда послали.
- Хорошо, что тебя сюда послали, а ни куда-нибудь подремучей, - засмеялась Катя.
- Ну, что ж. Есть предложение – всем пройтись по домам – так больше информации соберем.
- Как его фамилия? – спросил Леша.
- Корытников. Шурик. Э-э-э…Александр Иванович. Возраст – сорок лет. Это если вдруг понадобится…
Они встретились минут через тридцать у машины, увидели лица друг друга и расхохотались. Корытниковыми в этой деревне были все поголовно. И через одного в ней жили Александры Ивановичи.
- Блин! Эту деревню надо было не Листвянкой назвать, а Корытовкой! Короче, с одной стороны – море информации, с другой – полный ноль! – Леша достал из багажника два больших термоса с чаем и кофе и пакет с бутербродами, и бутылку водки. – Пашка, сейчас мечта твоя исполнится. Мы для сугрева души «корытовки» по соточке врежем, а ты нас повезешь!
Когда они уже подъезжали вечером к Петербургу, Ларисе пришло смс-сообщение. Она прочитала его вслух:
- «Похороны состоялись, но в Москве. Все было красиво…»
Сообщение пришло с незнакомого Ларисе номера, но автор сообщения, как и тот, что писал ей накануне в письме, сделал одни и те же ошибки: он писал «похАрАны»…
- Кать! Леш! Ну, что это, а? Ну, играет что ли кто-то?
- Лар, а ты не думаешь, что это он сам, твой Александр Иванович Корытников?
- А зачем??? Ради чего все это?
- Ну, этого уж мы не знаем, милая, - Леша внимательно посмотрел на Ларису. – Если все это он сам устроил, то у него есть причина …прятаться от тебя.
- Ну, если только… икона…
- Что «икона»?
- Икону мою он отдал в реставрацию какому-то своему приятелю. Я не знаю – какому…
- А икона, что, ценная?
- Ценная она для нашей семьи. Правда, и старинная. Очень.
- Ну, что, это вполне может быть причиной его скоропостижной «смерти». Хотя, тогда должны были, сообщив о смерти, просто пропасть, замолчать. А у тебя постоянно какие-то сообщения. Тебя реально отправляют в эту самую Листвянку… Странно. Ладно, девки, уже то хорошо, что у нас никаких похорон, никакого траура! А все остальное – разрулим как-нибудь!