- Если нос не блестит, и щеки нарумянены, я готова смотреть в лицо опасности.
- Вам повезло, что вы попали к нам, военным, разъяренная толпа бы Вас растерзала.
Египетский офицер корреспонденту "КП" Дарье Асламовой, которую приняли за израильскую шпионку [фото +видео+аудио](http://kp.ru/daily/25633/798601/)
Журналистам часто случается быть курицами для бульона, в котором варятся мировые новости. Но революционный Египет перешел все границы. Я работала во многих «горячих точках», но нигде слово «журналист» не вызывает столько ненависти, презрения и гнева. Люди, которым основательно промыла мозги официальная пропаганда, абсолютно уверены в том, что именно журналисты – корень всех бед, их бедности и отчаяния. Журналистов убивают, похищают, грабят.
«Выложи все свои визитки и удостоверение журналиста, - заявляет мне хозяйка моего отеля. – И не смей упоминать мою гостиницу. Будет куча неприятностей, и сюда заявится полиция. Все вы тут работаете без разрешения». «Но мадам, если меня схватят, как мне объяснить, где я живу?» «Не мое дело! – кричит хозяйка. – Мне надоели обыски!» Смотрит волком, как будто не было вчера дивного вечера с шампанским.
«Сиди в номере, - говорит мне мой немецкий коллега Джеральд. – Смотри по спутнику «Аль-Джазиру» и строчи в газету новости». У нас в гостинице с десяток журналистов, которые именно так делают, - смотрят телик, спят и пьют. Какой смысл приезжать в Египет?
На улицах Каира, охваченного беспорядками, журналисты рискуют жизнью
На улицах Каира, охваченного беспорядками, журналисты рискуют жизнью
Фото: АП
В том, что Джеральд прав, я убедилась уже в 11 утра, когда вышла из дома 48 на улице Неру в районе Хелиополис, где у меня было красноречивое интервью с египетским писателем-коммунистом Анваром Абдуль-Малеком. Я шла с консьержем дома, который хотел найти для меня такси, как внезапно нас окружила толпа. «Кто ты такая? Что ты делаешь в нашем районе?». «Я туристка, была в гостях у моего знакомого». Мальчик-консьерж согласно кивает головой и горячо объясняет что-то на арабском. «Все туристы уехали. Ты журналистка!» «Даже если так, что я вам сделала плохого?» «Все журналисты – двойные агенты. Все вы работаете на Израиль! Где твой паспорт?» У меня вырывают сумку и обыскивают. Внимательно рассматривают паспорт.
«Ты приехала из Тель-Авива!» – торжествующе заявляют мне. «Я прилетела из Вены». «Неважно. По тебе сразу видно, что ты шпионка. Все иностранцы – шпионы. Все делают фотографии». «Но я не делала фотографий». «Но ты с нами разговариваешь!» «Нет, это вы со мной разговариваете!».
В толпе явный лидер – высокий седовласый человек с хорошим английским, которого называет себя доктором (в Египте все доктора наук). Он звонит моему писателю-коммунисту, но тот явно струсил и отказывается выходить из дома. Да, это вам не русские большевики.
«Где ты живешь?» - спрашивает этот «доктор». «Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы. Кто вы такой? Вы не представились». «А я и не должен представляться. Мы все египетские граждане. Мы на своей земле, а ты на чужой». «Вы из полиции?» «Почему бы и нет?» (В Египте работает два миллиона(!) секретных агентов. Система прослушивания и контроля граждан пронизывает все общество).
Меня заставляют стереть снимки с мобильника. (Я бездарный фотограф, но все равно жалко). «Доктор» победно достает из моей сумки карточку отеля и звонит в гостиницу. «Ага! Хозяйка отеля говорит, что ты приехала как туристка и работаешь журналисткой без аккредитации. Она говорит: «Арестуйте ее!» Ну и ну, быстро же сдала меня Мадам. Впрочем, у каждого свой бизнес.
Первой ко мне проявляет сочувствие единственная женщина, закутанная до ушей в пестрые тряпки. Она выносит из дома пластиковый стул и стакан воды. Я сижу посреди улицы как главное действующее лицо спектакля, и посмотреть на меня стекается народ со всего района. Толпа увеличивается и жужжит. Внезапно «доктор» принимает решение: «Халас! Кончено! Убирайся отсюда! И чтоб мы тебя больше в нашем районе не видели!».
Дважды мне говорить не пришлось. Я бегу по улице рысью, рядом подпрыгивает маленький преданный консьерж. Как только мы заворачиваем за угол, за нами бросается в погоню новая толпа. Я задыхаюсь от бега в своем длинном черном пальто. На меня налетает молодой здоровенный мужик и крепко хватает за руки. «От нас не уйдешь!» - кричит он. От него несет потом. «Эти», что меня взяли, куда страшнее и злее «тех», прежних.
Рядом тормозит машина, и меня пытаются запихнуть внутрь. Я визжу как резаная на всю улицу. День в разгаре, полно народу, все смотрят с любопытством, но никто не хочет мне помочь. Я верчусь угрем и даже кусаюсь. «Не хочешь в машину? Пойдешь пешком. Мы сдадим тебя в полицию». Меня тащат как овцу на заклание несколько кварталов. На перекрестке – будка военной полиции. Что-то вроде собачьей конуры из стекла. Я почти рада видеть хмурые лица военных. Уж лучше, чем обезумевшая толпа, которая готова рвать меня на куски, как тузик тряпку. Военные отпихивают моих похитителей и усаживают меня на стул. Даже дают стакан чая с пятью ложками сахара. В углу конуры такой милый домашний ящик с наручниками.
Сердце у меня колотится, я начинаю задыхаться. Проклятая гипертония! Достаю прибор для давления и демонстративно меряю. Черт! 170 на 100. Пульс 130. Сую датчик под нос офицеру по имени Мохаммед. «Хочешь, чтоб я умерла?» «Зачем тебе умирать? Смотри, как у тебя дочка-красавица. Да еще и блондинка». Мохаммед с удовольствием рассматривает в паспорте фотографию моей Сонечки. «Дочка-то замужем?» - спрашивает он. Я опешила: «Какое замужество? Она еще ребенок». «Ну, 15 лет – уже не ребенок. Теперь главное ей мужа хорошего найти. А почему ты ее с собой не привезла?» «Во послал Бог дурака», - с изумлением думаю я. «Куда дочку везти, Мохаммед? К тебе в будку?» «Да, сюда, наверное, не надо», - доходит до моего собеседника. «Можно, я консулу позвоню? – жалостливо спрашиваю я, видя, что он смягчился (фотография моей дочери десяти раз спасала меня в самых экзотических точках мира). Мохаммед великодушно кивает.
Русский консул Шамиль Утоев отвечает бодро, и я тут же передаю трубку офицеру. После долгих переговоров между ними мне возвращают телефон. «Дарья, держитесь! – говорит господин Утоев. – Вы попали в военную контрразведку. Так просто они вас не выпустят, повезут на допрос в штаб. Я сказал ему, что вы больны, у вас гипертония. Они сейчас что-нибудь придумают. После допроса вас могут выпустить сразу, а могут оставить до утра. Но я буду с вашим офицером на связи».
Трое автоматчиков усаживают меня в военный «уазик». У меня место узника, где можно сидеть, только согнувшись в три погибели, с опущенной головой. Военные подвозят меня к аптеке(!). Дальше картина маслом – трое мужиков с автоматами ведут к испуганному фармацевту женщину в черном. Аптекарь мерит мне давление, стараясь не смотреть в мои глаза. Потом шепчет: «Не бойтесь! Вам нельзя волноваться». Меня кормят таблетками и снова садят в машину.
Куда меня везут? Неизвестно. Куда-то на окраину Каира. Мимо проезжает открытый грузовичок, набитый людьми с завязанными глазами. Меня бросает в пот. Неужели, и меня также?!!
Окраина Каира. Огромное здание за высокими воротами. По-видимому, главный штаб армейской полиции. И тут происходит самое страшное, - мне завязывают глаза. Меня охватывает безумная паника, бешенство внезапно ослепшего животного. Я бьюсь головой об потолок машины, пытаясь выпрямиться. Все тело затекло от неподвижности. Чтобы выпрямить голову, мне приходится встать на колени. Я ощупываю руками воздух. Осязание вдруг становится самым важным из пяти чувств.
«Не двигайся» - говорит чей-то голос. «Где Мухаммед?!» - кричу я. «NoМухаммед». «Воды!» - хриплю я. «Открой рот». Металлическая фляжка стукает о мои зубы, и мне льют воду прямо в глотку, как собаке дают лекарство. «Доктора!» - подумав, говорю я. Потом: «Пустите в туалет». Никто не отвечает. В темноте, обступившей меня, минуты капают медленно, как вода из сломанного крана. Сердце колотится, я хватаю губами воздух.
Потом меня берут под руки и вытаскивают из машины. Люди дают указания не без сочувствия: «Первая ступенька. Вторая. Осторожно. Теперь вниз. Мы тебя держим». Когда мне развязывают глаза, первая мысль – дурацкая, женская: «Что с моим макияжем?» Передо мной очень вежливый человек, говорящий на блестящем английском: «Не бойтесь. Вы в безопасности». Я сразу прошусь в туалет.
Что делает светская женщина в загаженном армейском нужнике? Красит губы и пудрит нос. Если нос не блестит, и щеки нарумянены, я готова смотреть в лицо опасности.
Потом допрос, который проводит очень вежливый человек, назвавшийся, «допустим, Мухаммедом». (Везет мне сегодня на Мухаммедов). «Вам повезло, что вы попали к нам, военным, - говорит он. – Представьте, что бы сделала с вами разъяренная толпа? Мы вчера нескольким журналистам жизнь спасли, вырвали их из рук озверевших людей и отвезли в наш военный отель «Триумф». Еще вселили их бесплатно, у них при себе денег не было. Вы поймите, люди в Египте бедные, необразованные, некоторые даже ваш паспорт на латинице не могут прочитать. Они в каждом иностранце видят шпиона. Кроме того, из тюрем вырвались на волю тысячи уголовников и бандитов. Ситуация не контролируется. Армия пока стоит в стороне. В одном я уверен, мы, военные, стрелять в народ не будем. Мы сами из народа».
После допроса меня фотографируют и ближе к вечеру выталкивают на улицу с двумя девицами-журналистками – американкой и француженкой. Темнеет. Кто-то из вояк ловит нам такси. «Девочки, быстро! Езжайте в город, пока не начался комендантский час». Темнеет. Нас всех троих трясет от шока. Американка явно арабского происхождения курит сигарету за сигаретой. Совершенно бледная француженка спрашивает меня: «Тебе тоже завязывали глаза?» Я молча киваю. Такси несется на бешеной скорости в центр города.
На мосту неподалеку от площади Тахрир дорога засыпана камнями. Наше такси окружают люди с палками и битами в руках. Опять(!) отбирают мобильники и паспорта. И тут нас всех троих охватывает обыкновенная женская истерика. Американка плачет и показывает свои руки: «Посмотрите на мои пальцы. С меня только что сняли отпечатки в военной полиции». Зеваки пялятся на нас, трех девиц, которые визжат и стучат в стекло. И тут, о чудо! Француженка, которая говорит по-арабски, вдруг узнает парня из толпы. «Эй, друг! Я тебя знаю. Я у тебя утром брала интервью. Отпусти нас! Мы только женщины». Мужики долго спорят между собой. С таксиста градом катится пот. Потом нам неохотно возвращают паспорта и дают отмашку: «Халас! Кончено! Езжайте!».
Когда поздно вечером я вваливаюсь в отель, тяжело дыша, хозяйка гостиницы поднимает на меня спокойные глаза и говорит: «Тебе водки налить или виски?».
Дарья АСЛАМОВА — 05.02.2011 http://kp.ru/daily/25633/798601/
фото:Ночная атака на каирский отель, где жили журналисты "Комсомолки"
Вадим ШЕРСТЕНИКИН