Почти пустая, ранняя электричка буднего дня плавно отошла от перрона и повезла меня в сказку за тридевять земель, в зелёное царство, тридесятое государство.
- Здравствуй лесное царское величество! - с восторгом шепчу я на пороге леса. - Дозволь войти в твои владения.
Шевельнулась трава высокая и открыла мухомор-раскоряку. Стоит он средь травы важный, огромной красной шляпой с белыми кляксами похваляется, глаза бахромой прикрывает.
- Экой ты, царь-государь! Мухомором обернулся? Мне смертью грозишь? Не вели казнить, вели слово молвить.
Коротко прострекотала надо мной сорока. Видать через неё, слугу верную, разрешил мне царь слово молвить.
- Пришла я из края далёкого, края каменного. Принесла привет от царя сосновых лесов, что у балтийского лукоморья раскинулись. Прими меня как гостью жданную, гостью желанную. Угости ягодой сладкою, грибом масляным, как балтийский, лесной царь меня в детстве потчевал, - с поклоном прошу я лесовика.
Дохнул на меня мухомор влажным запахом трав, обернулся лягушкою и прыгнул под рябинное деревце. Подошла и я к деревцу. А под ним в траве земляники видимо-невидимо! Счастье-то какое! Схватила я ведёрко пластмассовое, отбросила рюкзачок свой и только наклонилась к землянике, как из травы вылетела туча комаров, облепила меня и ну жалить в голову, лицо, руки, в шею! Завертелась я волчком, руками замахала, отгоняя комаров. Стрекочет деревянным голосом сорока, смеётся надо мной. Хихикают пересвистом птахи, шепчется, сплетничает листва деревьев, а я всё от комаров отмахиваюсь. Хорошо, догадалась убежать от деревца на солнечную полянку. Туда комары залетать не любят. Села я на траву, стряхнула с себя кровавые останки ненавистных комаров, отдышалась и вновь к хозяину леса обратилась:
- Царь-государь! Слышишь ли ты меня?
- Ку-ку! Ку-ку! - отвечает лесовик голосом кукушки.
- За что наслал на меня своё воинство злое, комариное?
Опять застрекотала сорока. Ищу её глазами средь ветвей. Да вот же она! Топчется на ветке высокого дерева, смотрит на меня, белые бока показывает и болтает, болтает. Закрыла я глаза, вслушалась в сорочью трескотню и, вдруг, поняла, о чём она болтает.
- Счастье без ума - дырявая сума; где найдёшь, там и сгубишь. Кинулась к землянике, торопыга глупая! Забыла, что без куртки-то, в тонкой кофточке ты для комаров, как голая. На голову платок не надела, лоб, щёки, шею не укрыла, лицо гвоздичным одеколоном не смазала. Вот охрана царская по одёжке тебя и встретила, комарам на завтрак отдала.
- Ничего! - говорю сороке. - По уму провожать будут. В рюкзачке моём всё есть, взяла с собой.
Только, где мой рюкзак? Куда я его бросила? Хожу, смотрю вокруг, под каждый куст заглядываю. Нет рюкзака!
- Царь-государь, - взмолилась я, - смилуйся надо мной! Воинством твоим я больно наказана, слугой-сорокой уму-разуму научена. Прошу тебя, царское величество, прикажи нечисти отдать рюкзак.
Уж солнце стало припекать, а я ни одной ягодки не собрала, всё рюкзак ищу. Вот обида-то какая! Ведь я землянику не только себе, я и Илюше хотела привезти. Он приболел, а земляника не только сладка, но и здоровьем полна. Глядишь, поможет ему выздороветь. Только я об этом подумала, как оказалась у места, где мухомор стоял. Мухомора не вижу, но в траве, слышу, кто-то шибаршится. Осторожно раздвигаю стебли и вижу, маленький ёжик быстро-быстро куда-то бежит. Я шагнула за ним и… наступила на рюкзак…
- До вечера землянику собирала, - рассказывала я на следующий день Илюше о своих лесных приключениях. - Уж в глазах от усталости красные точки прыгают, хочу уйти, а лесовик меня сучьями за куртку хватает, обернуться заставляет, новую полянку с земляникой показывает. И смех, и грех! Я опять возвращаюсь, землянику подбираю. Так и набрала целое ведёрко и две бутылки.
Хохочет Илюшка над моими фантазиями, лопает горстями землянику и, как дитя, радуется. И мне радостно, будто на тридцать лет назад вернулась. Теплом, покоем и семейным уютом повеяло. Жаль только, что доченьки нашей рядом нет. Она тоже порадовалась бы.