Новый участковый привлёк к себе внимание местной молодёжи прежде всего фамилией – Поддувало. Лейтенант Поддувало, молодой человек, только что отслуживший в армии, внешностью меньше всего походил на Анискина, Знатоков и прочих известных советскому народу милиционеров. Среднего роста, очень худенький, с невероятно веснушчатым лицом и белёсой чёлкой, которую как ни заправляй под фуражку, всё равно она выбивалась, он почему то вызывал у парней желание подшутить над ним. Не злобно так, но всё же не оставляли они лейтенанта в покое и при всяком удобном случае прикалывались. Они склоняли последнюю букву его фамилии:
- Жека, уступи дорогу лейтенанту ПоддувалЕ, ты тут бездельничаешь , а человек службу несёт!
- Мужики, а сапоги у товарища ПоддувалЫ как начищены, не то что наши штиблеты.
- А чёй-то наши девчонки так ПоддувалоМ восхищаются?
В кафешке, где лейтенант должен был следить, не принёс ли кто спиртное, когда он приближался к нашему столику, кто-нибудь из парней произносил вычитанную где-то фразу:
- Скажите коллега, Вы в самом деле уверены, что генотип проявляется в фенотип тогда (многозначительно подняв в верх палец), И ТОЛЬКО ТОГДА, когда вегетативная рель находится в гомозиготном состоянии?
- Отнюдь – с умным видом произносил «коллега».
И когда напарник лейтенанта спрашивал:
- Ну как там дела? Всё в порядке?
- Да, всё нормально, тут учёные свои вопросы обсуждают – отвечал Поддувало. А выражение лица у него было такое, словно он хотел сказать: «Ребята, вы хоть в косичку заплетитесь, но меня нервничать не заставите! Не умею я злиться и обижаться».
Должна вам сказать, что учёных « коллег» из себя изображали обормоты, закончившие десять классов и не поступившие в институт. Кто-то из них работал, где придётся, кто-то ждал призыва в армию. Я вместе со всеми подсмеивалась над лейтенантом и никогда не думала, что мне придётся обратиться к нему за помощью.
Ан пришлось!
Намечался День рождения у моего папы. Мама, как всегда, наварила студень. Готовила она его отменно! А так как у нас собирались только родственники и близкие друзья, то мама варила этот студень в очень большом количестве, чтобы дать каждому по тарелке с собой. В холодильнике, кладовке и на всех подоконниках в квартире стоял этот предмет маминой гордости. А ещё в голову маме пришла мысль накормить гостей жареными грибами. Родители собрались и вечером уехали на дачу. Рано утром хотели сходить за грибами и к обеду вернуться.
Не успела закрыться дверь за родителями, как ко мне пришла тётя Рая. Старшая мамина сестра, тётечка Раечка, пережившая голодное детство, потом страшные годы блокады, не могла иметь детей и поэтому так никогда и не решилась выйти замуж. Всю свою любовь она щедро дарила окружающим.
Тётечка Раечка обожала оперетту. Но ходить одна она не любила. Ей необходимо было поделиться впечатлением от спектакля, поговорить о своей любимой Зое Виноградовой и угостить пирожными того, кто составил ей компанию. В театре было несколько маленьких закутков. В каждом закутке стояло по три или четыре столика. На столиках в вазах лежали два-три вида пирожных и стояли бутылки с лимонадом и фужеры. В очереди стоять не надо было. Как только садились за столик, подходил официант и по Вашему желанию или открывал бутылку, или приносил в маленьких беленьких чашечках кофе или чай в стаканах, стоявших в красивых подстаканниках.
Тётечка Раечка, жившая во времена подозрительности, фискальства и настороженности, пайков и постоянной нехватки продуктов, просто обмирала от счастья за этим столиком, где можно было съесть и одно, и два, а при желании и три пирожных. Где не навязывали напиток, а человек мог выбрать сам, где деньги брали не заранее, а тогда, когда клиент собирался уходить. И самое главное – не надо было выстаивать в ненавистной очереди.
Зная, что не все из её знакомых могли позволить себе купить билеты и лакомство, тётечка Раечка приглашала в театр полностью за свой счёт.
Ко мне она пришла со словами:
- Солнышко, у меня пропадает билет! Маша заболела! Времени в обрез! Кроме тебя я больше не успею никого пригласить.
Посещение театра для моей тёти было таким счастьем, что я не могла ей в этом отказать. Быстренько переодевшись в нарядное платье и накрутив горячей плойкой несколько локонов, я взяла театральную сумочку, и мы побежали ловить такси.
Как писали в сочинениях школьники: «Поздно вечером довольные и весёлые мы вернулись домой!»
Мы с тётей жили в одном доме, только в разных подъездах. Пожелав мне спокойной ночи, она направилась к себе, но была остановлена моим воплем! А вопила я, потому что не увидела в сумочке ключа от квартиры! Забыла я переложить ключ из повседневной сумочки в театральную!
Весь ужас был в том, что я не могла переночевать у тёти. Она жила на первом этаже в коммунальной квартире, занимая девятиметровую комнату совместно с тремя кошками и котом Берендеем. Кошки были воспитаны так, что никогда не выходили в коридор и не мешали соседям. Они прыгали на форточку, с форточки на подоконник, с подоконника на ящик и с ящика на землю. Гуляли на улице, сколько было угодно их кошачьей душе. А к ночи возвращались поесть и поспать в комнату тёти. Берендей на улице вёл себя изумительно. Не было ни одного прохожего, об ноги которого он не потёрся бы и не промурлыкал что-то нежное. Очень нравилось Берендею когда его гладили и восхищённо говорили: « Ах! Какой прелестный котик!»
Ага! Котик! Хотелось бы мне послушать как бы его назвали «котиком», если бы попробовали пройти к тёте в комнату. Берендей, как единственный представитель мужского пола, считал себя хозяином девяти метров. Он устраивал разборки со всеми, кто посягал на тётину площадь. Причём ему было всё равно будь это почтальон, принёсший пенсию, соседка, пришедшая попросить спички или родная племянница, забывшая, ключ от квартиры. Я сама видела, как от дверей тётиной комнаты отпрыгивали и убегали с разорванным ухом, с расцарапанной рукой или с кровавыми следами от всех четырёх Берендеевых лап на голове, пожелавшие зайти в гости. Лейтенанту Поддувало тоже досталось от Берендея, когда он решил представиться жителям квартиры как новый участковый.
Я тоже жила на первом этаже и вспомнила, что уходя в театр, забыла закрыть форточку. Тетя принесла табурет. Мы минут десять стояли молча у окна. И я, и тётя были худенькими, и легко могли пролезть в форточку, но тёте было шестьдесят пять лет, и она не могла выполнить это упражнение. А мне, хотя и было девятнадцать, но я плохо представляла поэтапную технологию пролезания. Вперёд ногами явно не получалось. Платье, скорее всего , порвалось бы. И очень не хотелось оказаться головой и руками в студне. Не хотела и всё тут!
И вдруг мы увидели, как из-за угла дома появился честно исполняющий свои обязанности совершающий обход участка лейтенант Поддувало. Когда он поравнялся с нами, тётя стала ему объяснять:
- Вот племянница забыла ключ. Ко мне пойти не может. Вы моего Берендея знаете – не пустит!
А я неожиданно повела себя очень нагло и вместо того, чтобы вежливо попросить помочь мне, показала рукой на форточку и сказала:
- Ключ лежит в чёрной сумочке на тумбочке в коридоре. Там же лежит мой паспорт, который Вы можете раскрыть и убедиться, что я прописана в этой квартире.
Поддувало без всяких возражений и промедлений, как будто он только этим всю жизнь и занимался, встал на табурет, снял фуражку и отдал её тёте, подтянулся и, напомнив чем-то человека-Амфибию, нырнул в форточку. Затем он сделал то, что я назвала бы «сальто назад с упором на вытянутые руки, погружённые в студень».
Мы с тётей поспешили к квартире. Дверь уже была открыта. Ну, тут я уж конечно расшаркалась в благодарностях:
Ой, большущее Вам спасибо! Как бы я без Вас!? Оставайтесь, попейте чаю с пирожными! А хотите - я Вас угощу вкуснейшим студнем!?
- Да я, вроде как уже попробовал студень… Да и нет у меня времени… На работе я.
Тут я делаю классическое ПА глазами – вниз, в угол, на объект и говорю:
- А не скажете ли Вы мне своё имя, а то всё Поддувало, да Поддувало…
- Лёня я – улыбнулся лейтенант.
- Лёня, заходите ко мне по дружески, когда время будет.
- Да у Вас и без меня поклонников много.
- А Вы что же не хотите стать одним из них?
- Не хочу. У меня свадьба через две недели.
- Ну, тогда желаю Вам огромного счастья!
И мы распрощались. Минут на пять. Через пять минут я услышала стук в окно. Подошла и увидела Лёню.
«Ага, всё-таки…!» - подумала я.
Но оказалось никакие ни «Ага» Лёня стучал мне в окно для того, чтобы я забрала тётин табурет.
Так, не начавшись, закончился мой второй потенциальный роман с милиционером.