Спросил Митрофана
однажды Евстафий:
- Ну что, братец мой,
как там твой амфибрахий?
Степенно ему
Митрофан отвечает:
- Неплохо, Евстафий,
сей слог поживает.
Мы вроде бы с с ним
уживаемся ладно,
Хоть что грех таить -
Я потею изрядно.
А что твой хорей -
он, поди, занемог?
Не можешь сложить
даже парочку строк?
- И чешет затылок
седой друг-пиит:
- Ох, даже в башке
от него все гудит.
Я так наплясался
с хореем своим,
что моченьки нет,
будто пьяный я в дым.
- Да что ты! Башка
начинает дымить?
Попробуй-ка с ямбом
Соседе, дружить.
А нет – может, дактиль
возьми аль пентон,
Перрихий, опять же –
Отлично сложЕн!
Я давеча слышал
(тут мне подсказали),
Еще существуют
газель и рубаи...
- Помилуй, газель -
это зверь, по всему!-
басит Митрофан -
Нечто я не пойму...
При чем тут зверье
До стихосложенья?
Нет, я лично против
такого введенья.
А что же рубаи?..
Тесак, что ль, какой?
Эх, нет словаря
у меня под рукой!
На ушко вдруг шепчет
ХитрО Митрофан:
Тут, друже, еще
и такой есть капкан.
Придумал японец
какой-то хоккУ!
Какое «кукУ» !
я совсем не могу,
и так уж мозги
у меня закипают.
Эх, дай мне воды,
иссушили рубаи!
... Испивши водицы,
Пот вытер со лба,
Сказал: Митрофанушка!
Просто мольба:
Не мучай меня
заграницей своей,
Позволь, я пойду?
Там заждался хорей!
А тот улыбнулся:
- Да и правда, Евстафий,
зачем нам оно,
когда есть амфибрахий!