Густо покраснев, я сунул в окошко сто рублей и буркнул:
- Плейбой…
- Чаво? – спросила бабка продавщица.
Я еще гуще покраснел.
- Плейбой…
Бабка поглядела на меня, покачала головой, но все же сто рублей перевесили и продавщица сунула мне заветный журнал.
Рывком схватив сию драгоценность, я бросился прочь…
Ключи ходили ходуном в моих дрожащих руках, но все же я умудрился отпереть замок и ввалился в квартиру.
- Петька пришел! – радостно завопили гномы, столпившись в прихожей. – Купил?
Я лишь кивнул и принялся судорожно разуваться. Скинув куртку, я бросился в гостиную. Следом, возбужденно вереща хлынули гномы.
- Ох… - я повалился на кресло и принялся срывать с журнала целлофан.
- Хей, робята, навались! – пищали гномики, помогая порвать пластик.
Наконец дело было сделано и перед нами предстала обложка: королева латекса Катрин Самоварова-Шишкина.
- Ооо, Самовааарова… - хором протянули пряничные гномики и облепили картинку.
Каждый норовил прикоснуться к глянцевой красотке, поелозить по ней сахарной бородой и лизнуть.
- Да японский бог, вы шо творите, аспиды! – заорал я и тряхнул журнал.
С радостным писком гномы разлетелись по всей комнате. ЧМЯК, ЧПОК, БРЯК – посыпались малыши на пол.
Эх, обложка была безвозвратно испорчена – вся пожевана, измочалена карамельной слюной и потерта бородами.
- Да шоб вас! – выругался я и перелистнул покалеченную страницу.
- Ооо.- предо мной предстала Машер Пирожкова. – Ооо…АЙ!
Внизу меня рубил карамельным мечом, по ноге, марципановый гном.
- Ты что зараза творишь? – спросил я, косясь на Пирожкову.
- Именем князя Ойлика повелеваю отдать мне всех блондинок! – завопил гном. –А то зарууублю!
- Да на, подавись!
В гнома полетели вырванные из журнала Пирожкова, Пукина, Кривоглазова и моя обожаемая Мисс Гантелькина.
Утробно урча марципановый гад бережно собрал листики и поволок к себе, под холодильник…
Но ниче, у меня еще остались рыжие и брюнетки! О, вот как раз и черноволосая Матрена Бревнякина!
ФЬЮЮЮТЬ – пролетела рядом с ухом шоколадная конфета и размазалась по стене.
- Да шоб вас всех перевернуло! – заорал я и осекся.
На меня целилась большая, заряженная фломастером, катапульта, кое-как закрепленная на розовом колесном драккаре синеньких гномиков.
- Что, Петька, опять тёток рассматриваешь? – завопили с корабля. – Вот тебе маркер, рисуй бабам усы! И бороды! Да погуще!
БРЕННСЬ! – тренькнула катапульта и в мой лоб впечатался маркер.
- Рисуй! А то еще по лобешнику накатим, прааативный!
Стиснув, в немой злобе зубы, я принялся рисовать бороды и усы всем тем, на кого еще совсем недавно надеялся любоваться длинными зимними вечерами: и Бревнякиной, и Чугунькиной, и Перекос-Кривой, и Веселой Энигме Петровне.
- Покажь! Ооо, какие усища! Вот и молодец! – похвалили меня синенькие заразы. И укатили.
А я снова остался с в опу испорченным журналом.
Смахнув скупую слезу и всхлипнув пару раз, я нашел целую страницу и принялся разгадывать шарады от крольчонка Плейбойкина…на детской странице… И так уже тридцатый раз…
КОНЕЦ.