… В середине октября вернулся в Маган с чувством полного недоумения – зачем нужно было меня выдёргивать на военные сборы, и какой в этом скрывался тайный смысл, если мы давно уже – мирные люди. Хотя, с другой стороны, ещё и про бронепоезд есть словечки, и про запасный путь... Уже стояли приличные морозы, особенно по ночам. Дома тоже ожидал определённый сюрприз. Я давно отмечал некоторую устойчивую традицию хозяйственных катаклизмов разного рода, как больших, так и маленьких, случаться именно во время моего отсутствия. Нельзя сказать, что они никогда не случались во время присутствия, но после длинных рейсов, командировок или перегонок я всегда с некоторой опаской подходил к дому, а в голове тревожно стучало: «А что на этот раз?» – Это могло быть что угодно – промёрзшая до дна бочка с питьевой водой, сломанный дверной замок, отключившийся холодильник, погасший телевизор, неприятности с электричеством, в виде развалившейся розетки, вышибленных пробок или неконтачащего выключателя...
В конце концов, в некоторых таких вещах, то есть, в неполадках и недоделках я был и сам виноват. Замок на морозе глючил и не защёлкивался, поэтому приходилось изощриться хитреньким, отработанным и уверенным движением суметь прихлопнуть дверь так, чтобы всё сработало с первого раза. Благо, ещё ключик вставлялся и проворачивался, а за этим тоже надо было внимательно следить и вовремя ухаживать, холя и лелея всякими графитовыми смазками или капелькой масла ЦИАТИМ, о котором знатоки армейской жизни рассказывали, что на нём даже картошку можно жарить, если не быть слишком большим гурманом-привередой. (ЦИАТИМ изготавливается на основе китового жира, если не врут)...
Времени на всё хронически не хватало, да ещё и наблюдалось отсутствие нужных навыков и хороших инструментов! Как ни старался, но не мог отрегулировать входной замок так, чтобы всё притиралось тютелька в тютельку. Ослабишь винты – щель появляется, и дует так, что жить не хочется. А затянешь побольше – щели нет, но и замок не хочет захлопываться. Навесной не мог стать спасением, дверь должна быть именно плотно прижатой! Для страховки и надёжности плотного прикрывания даже крючки толстенные пришпандорил и предусмотрел пару задвижек. Открывать изнутри тоже надо было суметь виртуозно, чтобы обошлось без членовредительства и мозготрясения.
Проблемы с электричеством научился распознавать и устранять самостоятельно, так как с детства привык возиться с бытовыми приборами. Что мог, то и устранял, а если не получалось, призывал кого-нибудь на помощь. Так и набирался жизненный опыт. И эти неувязки были хоть и неприятными, но вполне поправимыми. Телевизор мог иногда реанимироваться посредством замены перегоревшего предохранителя. Жене тоже вполне по силам это сделать, но для этого нужно сначала точно знать, что он перегорел, а для этого не худо бы знать, где он расположен. Потом вытащить и посмотреть на свет, проверяя целостность «волоска». Непременно надо знать, где хранятся исправные и уметь выбрать нужный по маркировке. Если нет нужного – представлять, как и из какого количества проволочек изготовить «жука», который временно спасёт положение, но и не сгорит сразу, а тем более, не вызовет короткого замыкания или пожара.
В общем, много простых нюансов, о которых большинство людей теоретически знают абсолютно всё, а практически – обращаются к небесам, возмущаясь после ухода сантехника: «И за что я ему такие деньжищи-то отвалила?! Копался десять минут, топтался, как слон в посудной лавке, всё напрочь прокурил-просмердил, заменил какую-то копеечную резиночку, а грязищи оставил, как после роты солдат! Наживаются на нас, сволочи-кровопивцы, и дурят нашего брата!!!»... – Уже мгновенно забывается, что визит сантехника казался изначально очень-очень желаемым, поскольку проблемы с водой ничем не лучше проблем с электричеством, а господин сантехник был встречен на уровне самого дорогого гостя. Он ведь мог и на третий день... не прийти. Так что – логика! Страшная и непредсказуемая штука, особенно логика женская.
В общем, всё требует хозяйского догляда, контроля и личного присутствия. Не женское дело быть одновременно и хозяйкой в доме, и слесарем-сантехником-электриком. Хотя наверняка, есть женщины, которым абсолютно всё по плечу: и коня на скаку, и в горящую избу, и паять-починять, и монтером быть, и супы готовить, сохраняя при этом образцовый уют и порядок в доме. Думаю, многие согласятся с такими выводами... Но если и существует на свете бытовая катастрофа, с которой не сравнится ничто, кроме пожара, то это – беда с прорывом парового или водяного отопления. И тут уже даже не согревает мысль, что ты живёшь на первом этаже и не нанёс ущерба и вреда соседям снизу. Это только чуть-чуть облегчит жизнь, но если уж такая беда случилась, нельзя решение проблемы откладывать на потом, надо устранять сразу, экстренно и аварийно, особенно в пору приличных морозов. Промедление грозит выживанием... Не в смысле, что тебя выживут из квартиры, если помощь не подоспеет. Квартирку, в таком случае, сам быстро покинешь, опасаясь преждевременной и скоропостижной кончины. Просто надо выживать как-то до прихода этой самой помощи.
Супруга во время моего отсутствия с честью вышла из подобного и незавидного положения. Детали скомпоновались в единое целое уже потом, когда утихли первые восторги от встречи после разлуки, иссякли вопросы и закончился обмен новостями и впечатлениями, и когда, наконец-то, оценил внешний вид внезапно повзрослевшего и счастливого сына-первоклассника... Конечно, где тонко, там и рвётся! Тонко, и даже очень, оказалось в том самом закуточке, который я утеплял на свой страх и риск, расширяя жилплощадь. Если помните, я хвастался, что даже отопление туда провёл, притащив с соседних руин толстенную самодельную батарею, которая в длину оказалась около полутора метров. Было очень удобно и тепло – батарея проходила вдоль всей стены, а на ней всегда можно было сушить одежду, носки или унты.
Но сваривал эту конструкцию сосед – командир Ан-2, у которого нашёлся в закромах сварочный аппарат, кстати, тоже «самопальный». Конструкция радиатора казалась вполне надёжной и даже пережила одну неслабую зиму, но... Водичка дырочку нашла. И кипяток однажды хлестанул прямо из-под сварного шва. А когда случаются самые крупные неприятности? Правильно, когда дома никого нет, или поздним вечерком, когда уже поздно пить шампанское, страшно хочется спать, завтра – на работу, но ещё остаётся призрачная надежда на срочный приезд аварийной службы!
Если слегка припомнить всё, что рассказывают об аварийных службах, это сведётся к одному – отрубают всё и сразу, не особо разбираясь в причинах. Телефон за неуплату отключат мгновенно, а вот, восстановить подключение – целый церемониал и катавасия с хождением-челобитием по всем инстанциям и концентрическим кругам бюрократического ада. Не так ли? Или взять газ, например. Если чуткие соседи унюхают подозрительный запашок и настучат об этом в соответствующий надзор, то вам отрежут всё и сразу, поставив заглушки во все места. Не лично вам, конечно, а поступят так с газовой подводкой в нехорошую квартиру. Отряхнут удовлетворённо ручки и разговаривать с вами даже не станут. Уедут с чувством выполненного долга.
Подключать газ «взад» станут уже другие, но не сразу, а лишь после того, когда убедятся и проверят: кто, когда и как всё устанавливал первоначально. Нет ли нарушений стандартов и техники безопасности, как всё соответствует нормативам, в порядке ли бумажонки и сертификаты-лицензии. И квитанции о своевременной оплате. И совершенно не факт, что запах-то был от газа, а не от мусорного ведра, из которого вовремя не вынесли что-то, очень пахуче-вонючее и так раздражавшее подозрительных, но бдительных соседей, с честью выполнивших гражданский долг. И точно, не факт, что у вас не найдут чего-то, что бы не соответствовало... Грусть-тоска и полная «монтана»! Не уверен в точности описания, у меня таких глобальных проблем пока не случалось, но склонен думать, что мне не врали люди, которые подобное уже когда-то пережили.
А уж, жена-то точно не могла врать. Я и сам смог оценить масштабы бедствия, которое приключилось дома одним вечером. И сколько было потрачено сил, нервов и человеческих чувств. На севере вообще берегут тепло. И следят за состоянием теплотрасс и труб горячего отопления. Но это не всегда спасает. Размораживаются теплотрассы, прорывает батареи, выводя из строя целые дома, улицы и посёлки. Тут уже не до спасения личного имущества или долгих раздумий. Надо срочно звонить, если есть такая возможность, а также оповещать соседей и эвакуировать куда-то детей. Аварийщики могут приехать быстро и перекрыть какой-то вентиль, а могут и поставить в очередь, если случается одновременная авария в разных местах.
Аварийные проблемки сортируются на глобальные, очень большие, маленькие и незначительные. Бригад не хватает, но всё равно стараются помочь. Беда эта – на всех одна. Никто не гарантирует, что незначительная авария не перерастёт в глобальную. Тут уже – как повезёт. Супруге повезло. Хоть и прорвало, хоть и кипяток хлестал вовсю, заливая фонтаном всё вокруг, но всё-таки это произошло не в самой квартире, а в коридорчике-закутке. И чёрт с ним, что лилось куда-то под дом. Главное – почти сразу приехали и устранили. При этом, снова сваривали прямо под напором воды, лишь частично перекрыв какой-то вентиль, и «беззлобно» поминая идиота-хозяина, который почему-то топчет солдатскими сапогами просторы военного городка далёкого Челябинска, не забывая заодно отматерить умельца, который всё сваривал первоначально.
Так что, жена совершила очередной северный подвиг, подтвердив мнение, что есть ещё... «в русских селениях». А что оставалось делать?! И не подвиг это, если разобраться, а простая жизненная ситуация, требующая немедленного разрешения. Подвиг она совершила другой. Но такой, который не все поймут разумом и особенно сейчас, когда нравы совсем не такие, как в те времена. История простая, но очень показательная. О человеческой неблагодарности и жадности, хотя возможно, это и не совсем так.
Если взять мой комсомольский или профсоюзный билеты, там можно увидеть зарплату, с которой взимались членские взносы... Если припомните, тогда была страна, где скотину считали по головам, а партийцев по количеству членов. Впрочем, и сейчас точно так же! Зарплата существовала только «белая» и утаить её размер было невозможно. «Сборщики налогов» вписывали начисление, пользуясь ведомостями из бухгалтерии. На конец 1986-го года моя зарплата чуть-чуть не дотягивала до девятисот рублей в месяц. Много. Но это – «грязными», без учёта вычетов.
И если принять во внимание расходы и особенно цены на продукты, а также надобность постоянно покупать тёплые вещи и сезонную обувь, которые составляли львиную долю гардероба, деньги не покажутся такими уж заоблачно большими. И сын подрастал очень заметно и быстро. Вещички на нём просто «горели» и приходили в негодность. Жена постоянно что-то шила-перешивала-штопала, перелицовывала или обменивалась детскими вещами с теми, у кого что-то уже не годилось для своих детей, но ещё можно было носить нашему дитяте. Нормальная практика всех времён.
Во всяком случае, копить у нас не получалось, а любая покупка заранее планировалась и обговаривалась на семейном совете. И бывало, что жизнь заставляла что-то в этом плане перекраивать и пересматривать. Вспоминается, что первый цветной телевизор был громадных размеров, естественно, ламповый и страшно дорогой – примерно 760 рублей. Я долго выбирал и вымучивал теоретически, но ещё дольше копил денежки практически, закономерно терзаясь сомнениями: надёжная ли марка, и как решиться на приобретение, если есть и другие насущные статьи расходов и проблемы, которые никто за меня не решит? И даже доставку из Якутска потом осуществлял строго на своём транспорте. Из магазина до автобуса – на личных саночках, экономя на такси или попутке... К чему это рассказываю? Да к тому, что сумма наличных денежек-купюр в размере 2 000 рублей сразу... казалась, одновременно, несбыточной мечтой и той самой суммой, которая и была, вроде бы, необходимой для решения очень многих жизненных проблем.
На работу мы обычно ездили зимой на служебном автобусе. Очень удобно. В тот день жена тоже уехала со мной на смену в БАИ. Мы вышли у штаба, а потом наши дорожки разошлись. Жена пошла в БАИ, а я отправился сначала в штаб, а потом уже к себе в кабинет. Примерно через сорок минут вошёл к себе и сразу понял, что здесь что-то не так. В кабинете сидела жена. Это выглядело очень странно, подозрительно и необычно. Я по служебному положению частенько навещал БАИ, а вот, чтобы жена в разгар рабочей смены и массовых разлётов экипажей бросила работу и запросто пришла ко мне, что-то не припомню. Мы старались не давать повода к различного рода кривотолкам и пересудам на тему семейственности и зависимости свободного посещения её смены от моего статуса. Работа превыше всего!
В общем, я удивился и спросил, не приболела ли она за те полчасика, которые пробежали с момента нашего расставания? Оказалось, что нет. Не приболела, но вид у неё был довольно озадаченный, удивлённый и даже смущённый. Жена молча выложила на стол газетный свёрток. Как вы догадываетесь, свёрточек и стал тем «блюдечком с голубой каёмочкой», которое преподнесли небеса. Суммой в 2 000 советских карбованцев, то есть, полновесных и ещё совсем не деревянных рубликов.
Свёрточек был найден через три минуты после покидания служебного автобуса. И никаких претендентов, разыскивающих с собаками эту газетку, на обозримом горизонте и в окрестностях привокзальной площади не наблюдалось. Жена не знала, что ей с этим богатством делать, а поэтому пришла спросить мудрого совета законного супруга.
Законный супруг-аксакал, конечно, имел своё мнение, но не стал давить на сознательность, а тем более, не стал убеждать, что этой суммы как раз и не хватает, чтобы стать полностью счастливыми. И даже не стал давить на психику, рассказывая о прорехах в семейном бюджете, громадных финансовых дырах и прелестях отдыха на море и омовении в лечебных минеральных водах. Прошу заметить, слово «шуба», а тем более, норковая, тоже не звучало...
Я подумал слегка и выдал самое простое решение. Раз уж жена нашла, то пусть сама и решает, как этим распорядиться. Чего проще-то? Жена кивнула, забрала свёрточек и ушла думать. Разве можно с недалёким, но всё же родным аксакалом спорить? Думала не очень долго. Результатом размышлений стала кипучая работа по обнаружению желающего признаться, что он – лопух, растеряха и недотёпа... Недотёпу искали через многочисленные объявления в аэропорту для отбывающих пассажиров, рассказывая заодно кратчайший путь к окошечку БАИ. Я даже удивляюсь, почему очередь сплошных недотёп не образовалась. Могли бы и конкурс-викторину на звание самого «лопухастого» растеряху организовать.
Свёрточек с финансами благополучно отдали первому же претенденту на столь высокое звание. При этом, не было сколь-нибудь интересным спросить сумму, содержание передовицы или марку газетки, в которой всё богатство хранилось. Мужичок сунул за пазуху и молча удалился... Никаких цветов, шампанского, благодарностей и воздушных поцелуев. Какие там слёзы радости?!... Теперь вы понимаете, как именно поступают настоящие тимуровцы, переводящие бабушек на другую сторону улицы? И какая сокрушительная сила таится в воспитательной работе газеты «Пионерская правда»?... А при чём тут жадность? Сам не знаю...
Времечко снова неумолимо бежало вперёд, отсчитывая сутки и месяцы. Военные сборы разбередили застарелую тоску по большой авиации. Ребята стали тому виной. Мишка Цветков, который много рассказывал о прелестях полётов на Ту-134..., Юрка, работающий на Ан-12 рядышком, в Якутске, тоже не отставал, расписывая во всей красе романтику грузовых, а особенно ягодно-фруктовых, перевозок. Страшно завидовал я географии полётов, которая была непредсказуемой, необычайно обширной и в корне отличалась от того «замкнутого круга», который представляли из себя полёты в малой авиации.
Летал я по-прежнему много, хотя оплачивалось часов двадцать пять, если не ошибаюсь, но с повышенным коэффициентом. Всё равно, у меня существовал определённый «потолок» в зарплате, выше которого прыгнуть я никак не мог. Хоть бы каждый день летал с подвеской, отстреливал волков круглосуточно или выполнял гравиметрическую съёмку на Эвересте. Не это являлось главным. Главное – определённая депрессия от невозможности что-то изменить. Настроение было не то, что подавленным и угнетённым, но какая-то безнадёга и безысходность присутствовала. Я уже и на самолёт Ан-12 был готов переучиться, чтобы не заплесневеть и не закиснуть окончательно. А ещё боялся, что разуверюсь в своих силах и желаниях, смирюсь и привыкну. Перестану куда-то рваться, превратившись в вечного старшего штурмана, который и умрёт здесь же, в кабинете, сидя в этом кресле...
Замечать стал некоторые неприятные странности, что сам превращаюсь потихонечку в кабинетного чиновника, с которого, в первую очередь, спрашивают за то, как обстоят дела с картами, отчётами, разнообразными актами и анализами штурманского обеспечения полётов. Но ещё важнее было, что спрашивали и «строгали» за многочисленные инструкции по производству полётов. Их то уже вполне научился писать «левой ногой», составив «рыбу»-шаблон, припомнив богатый академический опыт. Потом такой способ приняли на вооружение в Министерстве, прислав свой унифицированный шаблон, который мало чем отличался от того, что было разработано мной. Думаю, что и другие штурманы что-то подобное для делали.
Я давно уже научился стучать по клавишам старенькой пишущей машинки, которая являлась собственностью запасливого Николая Ивановича. Что-то печатал сам, подтверждая ипостась дятла, что-то печатали в штабе с рукописных черновиков, а потом продукция даже на ротаторе размножалось. И для меня никогда не существовало препятствий или отказов в виде нехватки порошка для ротатора. Инструкция – это святое! Ведь кто председатель комиссии? Командир ОАО. А кто его «наместник» на бренной земле в области инструкций? То-то и оно!
Практика того времени сложилась таковой, что в авиаотрядах председателем комиссии по составлению инструкций всегда был командир ОАО, но ответственным назначали только старшего штурмана. Приятно, что штурманов считали самыми грамотными в этом вопросе, но если не принимать в расчёт внешнюю приятность, ничем материальным, кроме трёхведёрных и регулярных клизм, это не подкреплялось. Ну, ещё сжатым воздухом можно было что-то дополучить...
Припоминаю, что ситуация немножко сдвинулась в лучшую сторону, когда к написанию глав в инструкциях стали принуждать начальников соответствующих служб. Это избавляло от надобности самому описывать правила и процедуры, скажем, метеообеспечения, ЭСТОП или ЭРТОС, но не избавляло от обязанности вчитываться, тыкать носом и возвращать на доработку нерадивым начальникам служб их опусы. Самыми грамотными, после штурманов, конечно же, были коллеги и собратья «по перу» – диспетчеры УВД. Уж они-то хорошо понимали, как важно точно и детально расписать все смежные процедуры взаимодействия, касающиеся выполнения полётов... Лещика бросил диспетчерам! Не жалко, потому что – истинная правда.
Короче говоря, надоело всё хуже самой горькой редьки. Превратился я в эдакого бобродятела, который сначала грызёт странички документов, инструкций, а потом долбит вышестоящее начальство недвусмысленными просьбочками о переучивании на... Хоть, на что. Хоть, на метлу или электровеник, но только чтобы не на должности, а рядовым штурманом и в большой авиации... Конечно, я не предпринимал безумных и нерасчётливых лобовых атак, доходя до откровенного конфликта. Я понимал, что такая тактика лишь усугубит противодействие со стороны главного штурмана. Поэтому действовал исподволь, ненавязчиво, но довольно-таки постоянно. Намекал, что давно уже засиделся на этой должности, нужен глоточек свежего воздуха, смена специфики полётов, профессиональный рост пока ещё относительно молод. А молодость стремительно утекала куда-то в тартарары.
Главный, поначалу, резко меня осаживал, потом стал отшучиваться, потом туманно стал намекать, что подумает... Самое главное – он свыкся с той мыслью, что когда-нибудь я этого обязательно добьюсь. В мою пользу играло и то, что Женя Е. успел вдрызг разругаться с экипажами Ан-12, проявив во всей красе свою инспекторскую натуру и неуёмные дурацкие амбиции твёрдолобого педанта. Поэтому ему в якутском авиаотряде вовсю мешали, невинно саботировали, «вставляли палки в колёса» и кое-что ещё в интимное, но тщательно оберегаемое от враждебных поползновений, место, препятствуя успешному вводу в штурманы Ан-12...
В экипаже ведь наплевать, что ты – начальник и инспектор. Но все помнят, как ты принимал экзамены в УТО и как при этом вёл себя. Хочешь работать, так и покажи себя с этой, профессиональной, стороны, а не выказывай дутый авторитет, базирующийся на запугивании и заработанный среди мальчишек-пилотов малой авиации... Так что, у Жени пока не очень «билось» и срасталось с этой стороны вопроса. Ему всячески препятствовали, когда он собирался слетать, находя всякие благовидные предлоги и отговорки, ссылаясь на длительный рейс, на наличие в составе проверяющего, отсутствии закреплённого инструктора и так далее.
Летать Евгению приходилось по договорённости с главным штурманом и далеко не каждую неделю, и уж тем более, не на пять-шесть дней подряд. Должностных обязанностей с Евгения никто не снимал. В общем, Женя «завис», а мне по-свойски якутские лётчики подсказали, что даже после отлётывания в качестве штурмана-стажёра нужного количества часов, обязательно найдут любой повод, чтобы заставить Женю вводиться ещё столько же часов, ссылаясь на его слабую подготовку и плохую усваиваемость программы. А программа была рассчитана на сотню часов...
Перефразируя известное выражение – на каждого хитрого Женю-инспектора найдётся народное мнение... с винтом! Трудно быть инспектором, поверьте на слово или отловите в укромном уголке инспектора и с пристрастием спросите об этом, задушевно глядя в глаза и придерживая за галстучек... Ручаюсь, узнаете гораздо больше интересного, чем я поведал.
Если быть до конца честным, Женя сам себе вырыл эту яму. Натура у него была склочная, заносчивая и высокомерная, не подкреплённая ничем выдающимся. Если не считать позорного факта блудёжки или уклонения от маршрута на вертолёте Ми-2, когда он ещё в Нюрбе работал. Но после этого его почему-то сразу же перевели в управление (или избавились?), а сам факт происшествия не афишировался. О нём как-то стыдливо помалкивали. Я случайно наткнулся на копию пояснительной записки к этому случаю в сангарских архивах, оставленных в наследство от предыдущего штурмана.
А вот, если бы не мои прекрасные деловые и дружеские взаимоотношения с другими инспекторами в управлении и не их помощь, я так бы и сгнил в дебрях якутской малой авиации. Женя выглядел карикатурой на истинного инспектора, которых работало всё-таки очень много, несмотря на незавидный статус ищейки-ревизора. Как говорила дохтурша-эндокринолог, когда я ей выдал всю правду о нешуточно «зажиревшем» Славе Фетисове: «Не всё так однозначно!»
(продолжение следует)