(Одна из глав романа)
Тысячелетия прошли.
Но не забыть тот аромат фиалки!
В то утро чайки беспокойно летали и кружили над плетёной ивовой корзиной, неторопливо плывущей по Нилу и сопровождаемой гребенчатой спиной крокодила, который изредка выныривал из-под воды и направлял бесценный груз, доверенный Реке, к берегу. Женщины, гуляющие по берегу, наблюдали за происходящим, и, опустившись на колени, склоняли головы перед ребёнком, посланным на землю вечной Рекой.
Всё сходилось. Ребёнок, которого увидели египтянки, был, бесспорно, послан богами и находился под их верной защитой. Однако ни одна из женщин, обступивших корзину, приставшую к берегу, не решилась прижать это дитя к своей груди. Вначале они долго спорили о том, какое из божеств покровительствует малышке. Одна важным тоном утверждала, то это божество – Опеп, величественный покровитель Нила, другая со снисхождением оглядывая подруг, говорила, что это, конечно же, Себек, а третья перекрикивала всех остальных, восторженно произнося имя богини Бастет – покровительницы города Бубастриса, в котором они живут.
В это самое время новорождённая девочка разразилась плачем и только тогда женщины поняли, что в это утро волей богов на них возложена ответственная задача – найти для крошки родителей и кров. Так, подняв корзину, одна из них пошла вперёд, призывая своих подруг следовать за ней, чтобы свидетельствовать о чудесном явлении ребёнка. Они направились в сторону дома, где жил и вершил правосудие правитель нома – уважаемый Хааппи. Следуя по улицам Бубастриса, к женщинам примкнули другие любопытные жители города и когда женщина, держащая в руках корзину ступила на порог дома Хааппи, за её спиной уже стояло около трёх десятков встревоженных горожан.
- Поднеси ближе корзину, - произнёс Хааппи.
Женщина, склонив голову, подошла к нему и поставила корзину с лежащим в ней ребёнком у ног правителя нома.
- Так, ты говоришь, что эта девочка не твоя, и ты не знаешь - чья она и откуда?
- Всё так, господин и тому есть свидетели.
- Если всё так, призови свидетелей для подтверждения твоих слов, а писец выложит ваши слова на лист бумаги и она будет отправлена в Мемфис, в главный дом фараона, после чего будет там храниться в течение 20 лет.
- Я записал, правитель всё, что говорилось в этих стенах этими людьми, - сказал писец.
- Теперь я должен спросить Вас, желаете ли Вы взять под свою опеку это дитя? – Спокойно произнёс Хааппи.
- Я уже имею троих детей, - оправдываясь, ответила та, которая принесла корзину, - и мне не под силу поднять ещё одно дитя, ведь я уже не так молода.
- Я тоже не смогу стать матерью этой девочке, мой муж не одобрит присутствие в стенах нашего дома дочери, вот, если бы это был мальчик, - поклонившись, откликнулась вторая женщина.
- И мне некуда взять этого ребёнка, ведь я недавно вышла замуж и мне ещё не ведомо материнство, - опустив глаза, произнесла та, которая восторженно выкрикивала имя Бастет.
- Эта девочка под защитой высшей силы, поскольку даже свирепый крокодил был нежен и осторожен, когда подталкивал её колыбельку к берегу, - сказал Хааппи. – И всё же ни одна из вас не пожелала стать для неё матерью. Что же, позовите верховную жрицу Медетет. Пусть она скорее придёт в дом правителя нома. Я вынесу своё решение только тогда, когда жрица явится в мой дом.
Опустившись на пол, люди стали терпеливо дожидаться прихода жрицы. День уже был в самом разгаре, когда Медетет ступила на порог дома Хааппи.
- Я уже знаю, зачем ты позвал меня, - тихо произнесла она, распространяя сладко-пряный аромат в доме правителя нома, который исходил от её дорогой одежды, волос и веера, которым она беспрестанно обмахивала свои точеные плечи и шею.
Она сама подошла к корзине и уверенно взяла на руки ребёнка. Какое-то время Медетет внимательно рассматривала прелестное светлое личико девочки, и её небесно-синие глазки, а потом также тихо произнесла:
- Миу! Её зовут – Миу! Она будет первой бастридой нашего храма! Придёт время, и вы будете припадать к её ногам, чтобы она одарила вас своим взглядом, прекраснее которого люди давно не помнят в этом мире! – Воскликнула она.
- Пусть будет так. – Произнёс Хааппи. – Это дитя принадлежит храму Бастет. Все слышали об этом, и пусть ни одно слово не будет искажено ни одним из вас. Поскольку искажение принятого мной решения, будет подвергнуто строгому суду правителя нома, от имени царствующего фараона Нектанеба.
После того, как Хааппи поднялся, и все присутствующие опустились на колени, перед ним, жрица Медетет, тихо щёлкнула пальцами, призывая своего слугу, чтобы тот взял корзину, в которой нашли малышку, а сама, не выпуская маленькую Миу из рук, направилась к выходу дома.
Один из рабов помог Медетет удобно разместиться в носилках, после чего они отправились к расписному изящному храму Бастет. Медетет, привыкшая к обожаемому восхищению всеми, кто обычно лицезрел её точёную фигуру и будто писанные тонкой кисточкой черты лица, впервые не обращала внимания на огромное количество кланяющихся людей, даже издали заметивших её золочёную носилку с прозрачными развевающимися занавесями. Медетет была увлечена выражением личика Миу.
- Как ты прекрасна, дитя моё, - говорила она полушёпотом. – Такой прелестной девочки я не видела в своей жизни. Воистину, ты – подарок богини! А твоё чудесное появление в Бубастрисе принесёт ещё большую известность нашему храму, - слегка улыбнувшись, довольно подмигнула она маленькой Миу.