– Влана, а кто такие эйниты? – не удержался я за обедом. Этот вопрос крутился на языке и так и эдак, пока рот не раскрылся сам.
– Ты же знаешь, – она копалась в тарелке без аппетита, больше изучая еду.
– ?? – завис я, и аппетит мой тоже куда-то подевался.
– Ну, ты же сам говорил. В шлюпке, помнишь?
– В шлюпке?
Начал вспоминать. Да ничего я такого не говорил!
Влана совсем отложила вилку.
– Ты спрашивал, могу ли я убивать. И спросил – ты из этих…?
Я вспомнил. Вспомнил смешного, блеющего проповедника на Орисе.
«…Пра-аво на жизнь и пра-аво на смерть дается человеку бо-огом…»
Еще подумал тогда, причем здесь право?
– Я думала, ты знаешь, – сказала Влана, изучая недоумение на моем лице. Еду она отложила, видимо, до завтра. Интерес к пище у нее пропадал всегда мгновенно и надолго. Особенно к нашей, корабельной.
– Влана, кроме этой случайно услышанной на улице фразы (слово – «идиотской» пришлось опустить), я никогда ничего не слышал об эйнитах. (Он так смешно блеял, этот проповедник. Только потому и запомнился.)
«Стоп, – сказал я себе. – Ведь она тогда сказала «да». Я спросил: «Ты из этих?», и она ответила: «Да».
Наверное, я немного испугался все-таки. Дьюп хоть понимал, с кем и с чем имел дело, а я, честно говоря, нет. Я не очень хорошо относился к разным сектантам, фанатикам…
– Пошли к тебе, покажу, – сказала Влана и встала из-за стола.
Она частенько вела себя по-мужски: быстро переключалась, быстро реагировала.
Я тоже встал, хоть мне и хотелось чаю. Но в каюте оставался йилан, и я надеялся, что мне его потом заварят.
Что она хочет показать? Мне стало не по себе.
Влана закрыла дверь на магнитный замок. Я даже оглянулся по сторонам, проверяя, нет ли в каюте чего-то такого.
– Ну да, – усмехнулась она. – Убивать мы не боимся, прем, можно сказать, напролом, и ничего не вздрагивает.
Я пожал плечами. И вдруг остро почувствовал, что она меня старше. Раньше мне это как-то в голову не приходило.
– Возьми меня за руку.
Взял. Рука теплая, ладонь сухая. Значит, Влана совершенно спокойна. В моей руке поместились бы две ее ладошки, и я взял эту маленькую руку «в капкан», сомкнув пальцы на запястье.
– Закрой глаза.
Закрыл.
И тут же страх толкнулся у меня в груди, как новорожденный слепой котенок тычется в человеческие ладони в поисках сосков матери.
Влана почувствовала это.
– Бак, ты же смелый. Не надо бояться. Мы просто посмотрим на переплетение линий эйи. Это не страшно. Ну же!
Когда женщина в два раза мельче тебя говорит, что это не страшно... Я попытался расслабиться. Перед закрытыми глазами что-то замерцало, и я снова напрягся.
– Да не бойся же ты!
В голосе Вланы я почувствовал раздражение. Вспомнил про свою руку, сжимающую крепкое, но тонкое запястье. Да... Теперь я понял, КАК она почувствовала. Наверное, синяки останутся.
Я начал расслабление с пальцев. Медленно, как на занятиях по релаксации. Погладил мысленно каждый палец, рассказал ему про покой и тепло. Потом погладил кисть... Перед глазами что-то замерцало опять, но я продолжал упражнение и расслаблял тело, понимая, что и мозг в свое время последует за ним.
И вдруг ощутил себя словно в глубоком космосе, очень далеко отсюда. Пространство вокруг было пронизано сияющими, пересекающимися нитями. Немного похоже на паутину, немного – на то, как растет дерево или молния…
Я видел это всего лишь миг, потому что опять напрягся, и видение пропало.
Открыл глаза. Вся спина мокрая. Страх был почти не контролируемый, животный. Я заставил себя разжать пальцы и тряхнул головой.
– Вот ведь зараза...
– Это потому, что твой разум не привык. А любое незнакомое чувство мы поначалу воспринимаем как страх. Мы так устроены. Ты сильный – и страх твой сильный. А то, что ты видел – это линии эйи. Так или иначе, их могут видеть все. Нужно всего лишь не бояться.
Влана вздохнула и стала растирать запястье.
– А ты?
– Я привыкла с детства. Выросла при храме. Это совсем не значит, что я проводник эйи. Просто знаю. И ничего больше, – она посмотрела на меня снизу вверх. – Все? Конфликт исчерпан?
– Да не было никакого конфликта, – удивился я, думая извиниться или нет. Красные пятна стопроцентно перейдут в синие.
– Но ты испугался, когда понял, что я «из этих»?
– Испугался, – признался я совершенно спокойно. Только трусы боятся признать, что да, страх был.
– Почему?
Я задумался. Сам не понимал, чего и почему испугался. Страх возник непроизвольно, беспричинно.
– Не знаю почему, – сказал я честно. – Просто накатило вдруг.
Влана потянулась и погладила меня по голове.
Я хотел обнять ее, но она вывернулась, шагнула к двери, приложила ладонь к замку...
– Все, мой дорогой заяц. Все – после. А сегодня – больше ничего страшного не случится.
– А чай?
– И чай – после.
И она выскользнула за дверь.
И тут же – вызов от Мериса. Неужели Влана это почувствовала? Что запищит?
Упал в кресло, включил большой экран. Я ощущал сейчас столько всего сразу, что решил все скопом и выкинуть из головы. На время хотя бы. А то лопну.
Мерис был собран и бодр. Похоже, уже что-то накопал.
– Отдыхаешь? – весело спросил он. – А некоторые, между прочим, пашут.
– А некоторые уже посеяли, – парировал я.
Он удивился.
– Что посеяли?
– Поговорка такая, – я решил дальше не шутить на сельскохозяйственные темы, раз уж Мерис не понимает даже того, что за пахотой следует сев.
– А-а, – протянул он все еще с недоумением. – А прогуляться эти «некоторые» не хотят?
– Куда?
– Город посмотреть, себя показать.
Мерис налил что-то из графина в бокал. Стал прикуривать. Графин – это серьезно. Это означало, что дело он уже закончил и отдыхать уселся основательно. Иначе стояла бы бутылка.
– Подставить хочешь? Ходячая мишень и все такое?
– Ну, вроде того.
– Одному идти?
– А, кого хочешь бери. Никто не ожидает, что тебя понесет вдруг. Разве что – зашевелятся.
– Уверен, что стрелять не будут?
– Абсолютно.
Детали мы обсуждать, разумеется, не стали.
Я решил идти один. Рисковать чьей-либо жизнью больше не хотелось. Не нравилась мне эта приманочная стратегия. Как можно знать наверняка?
И кто вообще способен просчитать риск стопроцентно? Эйниты разве?
Вызвал по внутренней связи Влану. Нашел ее в общем зале. Народу там толклось достаточно, потому очень коротко изложил суть дела. Спросил, как она думает, может что-то случиться или нет?
Она ответила практически без паузы:
«Нет, не может».
«Почему?»
«Просто не может».
«Но это реально хоть как-то проверить?»
Оглянулась, далеко ли ребята, шепотом: «Страшно будет, заяц».
«Я уже привык».
«Тогда пошли. Вместе пройдемся».
Рисковать жизнью Вланы? Я отрицательно покачал головой. Типа – и не настаивай.
Влана картинно развела руками: мол, не хочешь – не верь.
И я ушел один.
Если не могу поговорить с Вланой, поговорю с местными эйнитами. Ну и Хэд с ним, что сектанты. Дьюп, в конце концов, относился к ним вполне терпимо.
Запросил через браслет информацию и действительно обнаружил эйнитский храмовый комплекс. Правильно, где ему быть, если не в столице? Любая религия – та же политика.
Сбросил Мерису свой предполагаемый маршрут, дабы не напрягать его шпионов, и пошел прямо в храм. Блуждать по городу мне совершенно не хотелось.
Хотя… праздничный город радовал глаз. То тут, то там переливались в небе гигантские шары. Улицы украшали полуголые девушки всех мастей и оттенков. (Было достаточно тепло, что обещало за пару часов до заката приличную по здешним меркам жару.) Я иногда засматривался на девушек, но ненадолго. Слишком много – хуже, чем ничего. Если бы не то, что случилось ночью и утром, я вообще не обращал бы внимания на противоположный пол. Но в этом деле стоит только начать, потом мысли сами в голову лезут.
Думал, что храмовый комплекс окажется какой-нибудь заметной группой зданий, и ошибся. Эйниты к себе внимания привлекать не хотели.
Прошелся вдоль глухого забора из белого камня. Только крыши кое-где торчали – этажность старых зданий на окраине столицы небольшая.
Для посторонних доступной оказалась только маленькая белая часовенка. Невысокая, с круглой крышей. Я вошел.
В левом углу сиротливо жались две женские тени. На освещение эйниты тратиться не стали, но кое-что я таки разглядел, потому что на стене, прямо напротив входа, на темном фоне переплетались светящиеся линии эйи.
Я смотрел на убегающее в никуда золото нитей, и слабый вестник недавнего страха шевелился во мне. Тело помнило, что ничего хорошего это изображение в себе не несет.
Оглянулся в поисках какой-нибудь тары для подношений. Ничего. И никаких служителей. Зашел чужак, попугался немного в темноте своего невежества – и вали. «Хорошая религия, добрая, – подумал я с иронией. – Однако должен же быть здесь и проход внутрь?»
Я стал медленно обходить помещение по периметру в поисках скрытой двери. Иногда останавливался и простукивал в подозрительных местах стену.
«Открывай, Трэи, он все равно найдет», – услышал я на грани самой возможности слуха, и в стене, почти передо мной, открылась дверь.
В узком коридорчике стояли высокий старик в белой накидке и парень лет восемнадцати. Оба, возможно, с экзотианской кровью. У обоих – огромные округлые глаза, которые придавали старику изможденный вид, а парню – наивный.
Я опустил голову, здороваясь. Старик тоже кивнул мне. Он был почти с меня ростом, но тощий, как каньский журавель. На парнишку я не посмотрел. Не сподручно было. Тот не доставал мне макушкой и до уха, не то что до глаз.
Старик жестом пригласил меня войти, и я вошел. Опасений эти двое мне не внушали.
За темным коридорчиком оказался еще один храмовый зал, чуть побольше, с теми же светящимися линиями на стене. Был он так же пуст и, видимо, служил для внутреннего пользования. Провожатые дали мне время осмотреться, потом медленно двинулись дальше. Через пару секунд я их догнал. Мы прошли зал насквозь и вышли в садик на задворках здания.
Я понял, что попал туда, куда обычных посетителей не допускают, потому что вокруг бегали дети, группками сидели мужчины и женщины в самой обычной одежде. Впрочем, мы прошли самым краем сада, почти вдоль стены. Не думаю, что на меня кто-то сильно обратил внимание.
При дневном свете рассмотрел, наконец, и своих провожатых. Парень явно был полукровкой, он уже терял юношескую хрупкость, но глаза выдавали. Большие, чувственные, с искрами и переливами. У нас мутаций боялись, как огня, на Экзотике как-то работали с ними. Оттуда и глазки.
А вот старший провожатый вполне мог оказаться моим соплеменником. Просто кушал он плохо, и за счет этого глаза тоже казались огромными. Но ни особым цветом, ни блеском не отличались.
Старший указал рукой на беседку. Мы направились к ней. Я непринужденно разглядывал местность, заодно размечая в голове – что и где.
Младший из провожатых взирал на меня испуганно. Он, верно, полагал, что человек в форме – во всех ситуациях убийца. Хотя он же должен ощущать, что настроен я миролюбиво?
В беседке имелись столик и довольно удобные лавочки. Старик пригласил, я сел. Он тоже опустил свое седалище, а молодой замер у него за спиной. Он явно меня боялся.
– Я капитан спецона, – начал я, не представляясь. – Меня привело к вам любопытство. Понимаю, что один мой вид может внушать вам опасения. Но дурных намерений у меня нет.
– Мы верим тебе, Агжей, – в тех же интонациях ответил старший.
Что ж, раз уж в городе знают, кто я на самом деле, то тут должны знать тем более. Наша, основная синоидарная Церковь была, прежде всего, политической организацией. Вполне возможно, что и у эйнитов хороший шпион стоил дороже набожного прихожанина. В мистику я верил умеренно. Линии – линиями, но имена под ними не подписаны.
– Я – Проводящий, зовут меня Патрик Эссо, – представился старик. – А это Трэам, мой амео. В каком-то смысле – мое второе я. Боюсь, я старше, чем можно себе позволить, но эта война спутала планы многих.
– Разве вы не предвидели ее? – я сделал вид, что удивился.
– Предвидеть любой дурак может, – усмехнулся старик. – Чаще всего – это даже вредно.
– Почему? – мы общались, словно перекидывали друг другу мяч.
– Лишнее знание укорачивает жизнь и множит печали. А изменять течение реальности по силам лишь избранным. Но еще меньше тех, кто действительно рискует это делать.
Он говорил как экзотианец, этот Патрик Эссо (пробить бы по базе, кто он такой). Не очень Проводящий походил в моих глазах на блаженного или религиозного фанатика. И он понял это.
– Я вижу, ты не знаешь, как задать вопрос? – взгляд его, прямой, как лезвие армейского ножа, насторожил мое подсознание, но я усилием воли расслабил отреагировавшие мышцы.
– Да, – сказал спокойно. – Не знаю. Я верю в богов исключительно по необходимости. Да и то, если они на моей стороне.
– Что же привело тебя к нам?
– Случайность. Я хотел бы понять: НАСКОЛЬКО достоверно чтение по линиям эйи. И можно ли это как-то использовать?
– Странный вопрос, – улыбнулся Проводящий. – Я бы даже сказал – слишком смелый. – В глазах его заплясали смешинки. – Отчего ты решил, что Проводящие эйи будут помогать регулярным войскам Империи?
– Не знаю, – сказал я, тоже улыбаясь. – Отчего-то решил. Может быть тоже какие-нибудь линии повлияли. Общегуманистические.
Я знал, что эйниты не разделяют расы и культуры. Для них любой мыслящий – человек.
– Ты необычный солдат, Агжей. Я должен поговорить о тебе с другими членами общины.
Я услышал шумный вдох и поднял глаза на амео Трэама. (Амео, кажется, означало «сын брата».)
«Сын» был бледен и время от времени судорожно сглатывал. Я понял, что парень слишком близко стоит, чтобы не касаться меня своими переразвитыми чувствами, и я для него – ходячее кладбище жутких впечатлений.
Старик тоже повернул голову и посмотрел на амео.
– Надеюсь, один спецоновец не способен испугать всех членов вашей общины? – спросил я весело. – Тем более – один и без оружия.
– Думаю, двоих-троих непугливых найдем, – подыграл мне старик.
Он встал.
– Трэи, покажи нашему гостю внутренний храм. Я должен оставить вас ненадолго.
Трэам, уже зеленоватый, проблеял что-то нечленораздельное.
Я стоя проводил старого и повернулся к молодому, пойдем, мол.
Тот открыл рот, но звуков не получилось. Со второй попытки что-то сказать, амео Трэам подавился воздухом и закашлялся до слез, а когда я шагнул к нему, чтобы хлопнуть по спине – испуганно отстранился.
Я развел руки, показывая, что безоружен и вообще не хочу ничего плохого.
– Что же во мне такого страшного?
– Не в …вас, – выдавил парень. Тыкать мне, как у них принято, он не мог насмелиться, об «вы» – запинался. – В-вокруг… – он сделал неопределенный жест, словно мух отгонял.
– Ясно, – сказал я весело. – Вокруг меня летают прозрачные зубастые птицы. Теперь я понял, почему в упор в меня стрелять боятся.
– В-вы знаете? – спросил парень потрясенно. – В-вы… – он замолчал, продолжая глядеть на меня своими круглыми от ужаса и «битых» генов глазами.
Я пожал плечами и пошел по узенькой дорожке к храму, который мы так быстро миновали по пути сюда. (Гулять по саду и пугать детей и женщин не хотелось.)
Трэам засопел сзади.
Под сенью храма было прохладнее, чем в беседке. Хорошо, что мы сюда зашли. Пока я ждал, когда зрение адаптируется к полутьме, запульсировало в плече. Включил было связь, но пульсация оборвалась. Вызов не проходит, или Мерис сбросил? Сам связываться не стал. Сказать-то еще нечего.
Оглянулся на амео. Скорее всего, это «звание» означает, что он – сын всей общины, что-то об этом я вскользь читал вчера.
– Трэам, а мне ты тоже сын? – решил пошутить я.
– Т-тоже, – запинаясь, пробормотал он, вытаращившись на меня, как сова.
– Тогда почему мы на «вы»? Называй меня Агжей, если уж вы все тут в курсе. – Я коснулся рукой черной стены храма. – Камень?
– Л-лава.
– А линии чем рисовали?
– П-парфорум м-магнум.
– Это что?
– С-сплав такой.
Постепенно он перестал заикаться и стал мне потихоньку рассказывать, как обустроен храм. Спрашивать я умел.
Однако особенно поговорить нам не дали – загорелся рассеянный свет, и в пустое помещение храма вошли четверо в светлых, развевающихся одеждах (туники и плащи?). Мой старец не пришел. Похоже, по причине невысокого ранга. И мимика у него была простоватая, и держался не напыщенно. У пришедших же сейчас физиономии казались залитыми бетоном.
Двое мужчин – на вид среднего возраста, две женщины. Она из женщин – совсем молодая, вторая – постарше.
– Теплого вам солнца, – сказал я, направляясь к ним.
Одна из женщин тоже произнесла приветствие. Я такого раньше не слышал.
– Вайе Танати матум.
– Ты прошел внутренний храм и хотел использовать мудрость эйи? – спросил самый старший на вид из мужчин, лысоватый и тонкогубый.
– Я хотел понять, возможно ли это, – парировал я. – И пришел спросить об этом тебя.
Видно я брякнул что-то не то, потому что все четверо на миг оторопели. Более зрелая женщина посмотрела на второго мужчину. Тот скорчил гримасу.
Тонкогубый сохранил невозмутимость, пожевал задумчиво.
– Ну что ж, – сказал он. – В конце концов, решать не нам.
– Ты не мог бы снять вот это? – спросила самая молодая женщина.
Она указывала рукой прямо на мою грудь. Мне что, предлагали раздеться?
Я пожал плечами и стянул форменную рубашку. Под рубашкой скрывалось переплетение проводов и пластин – самый легкий электромагнитный доспех из имеющихся у нас на корабле.
Девушка с интересом разглядывала мою голую грудь и улыбалась, на щеках у нее появились смешные ямочки. Я тоже ей улыбнулся.
– Я говорила об этом, – сказала она, загораясь едва заметным румянцем.
На этот раз Проводящая точно указала на пластину доспеха.
Я, улыбаясь, отключил электромагнитное поле и снял доспех. Положил его рядом. Повинуясь ее взгляду, добавил туда же браслет спецсвязи. Раздеваться, когда на тебя так смотрят – довольно приятно. Хоть я и остался совсем безоружным.
– Хорошо, – сказала старшая.
Двое мужчин изучали меня так, словно сомневались в чем-то. Им мой торс – без надобности и, наверное, в их глазах «хорошо» я не заслужил.
– Нужны еще четверо, – сказал самый старший.
– Четверо, – как эхо повторила младшая женщина.
– В круг? – неприятно удивился второй. – Ты полагаешь взять ЕГО в круг?
Старший поднял на него глаза, и он заткнулся.
Интересно, в какой «круг» меня собираются брать? Не насовсем, надеюсь?
Младшая из женщин обхватила мое запястье своими тоненькими, шелковистыми и почти невесомыми пальчиками.
Вошли еще четверо. Три женщины и парень вроде меня. И уставились все.
«Эпите а мате!»
– Не надо ругаться, – шепнула та, что держала за руку, хоть я ничего и не сказал.
Старший из мужчин крепко взял меня за свободную руку. Это послужило сигналом. Остальные адепты тут же образовали круг.
Вспомнив, что может быть страшно, я заранее начал расслаблять мышцы, двигаясь от периферии – к центру, поэтому упустил момент, когда свет в храме начал потихоньку меркнуть. А еще через пару секунд я вообще не понимал, вижу ли нарисованные на стене храма линии или опять болтаюсь в пространстве, и они – плод моего больного воображения.
Хорошо, хоть Влана подготовила меня немного к происходящему. Я знал – бояться нечего, и чем больше давил страх, тем сильнее «отпускал» мышцы, а потом уже и все вообще отпускал, что мог в тот момент чувствовать.
Потом мне захотелось перестать поддерживать вертикальное положение, и я лег, но не упал, а просто повис в воздухе. Спутников своих я тоже в какой-то момент потерял из виду. Просто висел во Вселенной. И радовался. И – никакого страха.
Пришел в себя на полу храма. Камень подо мной еще не нагрелся, значит, очнулся я сразу, как только оказался на полу. Две женщины обтирали меня мокрыми полотенцами, потому что все тело мое горело. Больше никакого дискомфорта не ощущалось, словно бы отлично выспался и все такое.
Сел. В двух шагах от меня стоял самый старший из адептов. Он приложил обе руки к груди, чуть ниже горла и поклонился мне. Я повторил его жест, поднимаясь.
– С рождением тебя, – сказал он мне. – Не знаю, чего мы все этим добились, но Мать тебя приняла. А сейчас – иди. Иначе твои соратники просто разнесут ворота храма.
Он развернулся и ушел. Я, честно говоря, вообще ничего не понял. Кроме того, что не на связи уже какое-то время, а это действительно может иметь описанные последствия.
Я надел браслет, быстро застегнул доспехи и, вползая на ходу в рубашку, двинул из храма. Из большого зала легко попал в малый, там сразу увидел прямоугольник выхода. И тут же браслет на руке ожил. Включил его и обратил внимание на время. Около часа меня всего-то и не было.
– Кто на связи? – спросил чужим, злым голосом Мерис.
– А ты кого вызываешь? – ответил я ему в тон. – Ксенофонта Самофракийского, что ли?
– Тьфу ты, Хэд, – выдохнул он. – Я уже думал… Ты… какого… там делал столько времени?
– Храм смотрел, – ответил я честно. – С людьми разговаривал.
– Тебя что, пустили в храм? Внутрь?
– Ну, да…
Пошла пауза. Секунда, другая… И вдруг:
– Агжей, срочно в лабораторию. Пройдешь тест на биологическую идентичность.
– Да ты что, охренел? С кем биологическую идентичность? С комарами местными?
– Ладно. Езжай сразу ко мне. Тест мы тебе здесь сделаем.
– Наручники надевать? А то вдруг я киборг-убийца?
– Вот если бы ты был киборг-убийца, я бы за твою жизнь не опасался. Срочно ко мне. Конец связи.