Служба в армии дело не очень приятное. Было не весело и мне, молодому парню из приличной одесской семьи. Когда меня призвали в армию, и я оказался в своей первой воинской части, мне показалось, что меня пугали напрасно и слишком уж сильно. Ничего особенно страшного и тяжёлого для себя я в армии не нашёл. В начале моего армейского пути всё было совсем наоборот, я оказался вдалеке от маминой заботы и папиных нравоучений. Я не был худым и поэтому отсутствие необходимости съедать всё, что было на тарелке, под маминым неусыпным оком, меня радовало. В связи с моими не малыми размерами форму для меня нашли не сразу. Даже будучи одет в армейскую одежду я продолжал ходить в кроссовках по тому, что выяснилось, что сапоги 46 размера найти не так просто. В школе, особенно в начальных классах я был довольно прилежен и выработал не плохой почерк. Солдату без сапог с хорошим почерком – прямой путь в писари. Этот период моей службы продлился не долго. Сапоги нашли. Воинская часть оказалась сборным пунктом для всех призванных, вскоре последовало распределение по действующим воинским частям.
Я попал в учебное подразделение. Там мне быстро стало понятно, что пугали не напрасно. Регулярные физические нагрузки, стабильное питание, режим дня, прочие армейские радости быстро привели меня в хорошую физическую норму. Я, конечно, не стал худым, но лишнего веса не осталось и в помине. Контрольно пропускной пункт нашей части регулярно посещали молодые девушки. К окончанию полугодичного срока обучения среди них были те, кому я нравился. Меня это вдохновляло на дальнейшее совершенствование своей физической формы.
Пришло время окончания учебного подразделения, и распределения выпускников в действующие воинские части. Я попал, для прохождения дальнейшей службы, в Москву. Наша часть находилась в большом парке, там же была церковь. Оказалось, что просто служить, ходить в караул гораздо легче, чем учиться военному делу. Появились дни свободные от караулов. Командование нашей части занимало своих военнослужащих, свободных от караулов, чем могло. Мы строили, делали ремонты, помогали на дачах, а ещё поздним летом и ранней осенью нас посылали на разгрузку вагонов с яблоками прибывающих в Москву из Молдавии. Это было самое лучшее из всего того что происходило со мной во время службы в армии. Было тяжело физически, зато яблок можно было съесть столько, сколько хотелось, а когда была обнаружена не вдалеке маленькая пекарня, где выпекался вкусный ванильный хлеб, из которого там же сушились сладкие ванильные сухари, эти поездки превратились в большой приз для тех, кто ездил на эти работы. При разгрузке в вагоне специально роняли ящик. Яблоки рассыпались по вагону, мы их собирали и несли в пекарню. Там можно было обменять яблоки на горячий ванильный хлеб. По очереди каждый из солдат, приехавших на разгрузку, ходил в пекарню. В перерыв мы располагались в вагоне и ели молдавские яблоки с ванильным хлебом, это было очень вкусно. В пекарне работали женщины. У каждого из нас была своя женщина, с которой и производился обмен. Каждый из нас старался это делать с более молодой женщиной, стараясь при обмене заглянуть ей в глаза. Чем моложе была девушка, тем быстрее она прятала глаза, тем дольше длился обмен, тем более гордым удалялся тот, кто приносил яблоки. Во время обмена те, кто в нём участвовали, старались спрятаться от посторонних глаз. Это был флирт, в самом лучшем понимании этого слова.
Была такая девушка и у меня. Она была всегда одета в длинную юбку и косынка плотно облегала её голову. Я ничего не мог сказать о её фигуре, по тому, что не мог дотронуться до неё, а свободная одежда всё скрывала. О цвете волос тоже было ничего не известно, по тому, что всё скрывала косынка. Зато я точно знал, что у неё большие глаза серого цвета и очень красивый овал лица. Её глаза были похожи на два бездонных озера, в которых можно было легко утонуть, если смотреть дольше возможного. Наши встречи повторялись каждый мой приезд на работу. Первый раза мы, молча, стояли друг напротив друга. Я, долго и медленно отдавал ей яблоки, она так же не спеша отдавала мне хлеб. Во второй раз, когда обмен был закончен, она сказала:
- Ну, я пошла…
Я ответил:
-Пока…
Она пошла, я обернулся ей вслед. Не знаю, что можно рассмотреть в фигуре девушки одетой в широкую ситцевую свободную юбку, но остаток дня и первую половину ночи я, ни о чём другом кроме уходящей девушки, думать я не мог. Мы познакомились, оказалось, что её зовут Маша. В тот момент мне показалось, что это самое прекрасное имя на земле и ей оно очень подходит. Я начал грезить именем Мария. Однажды, при обмене яблок на хлеб, я рискнул прикоснуться к ней, сопротивления не последовало, я осмелел, взял её за талию и притянул к себе. Поцелуй был жарким, долгим, сладким как ваниль с того хлеба что был у меня в руке. Случайно я тронул её косынку, она упала, и оказалось что у неё коротко постриженные чёрные волосы. Она смутилась, потом сказала:
- Я живу в монастыре, в том, что в парке, там ещё воинская часть рядом. Я послушница.
Улыбка расплылась на моём лице. Я ответил:
- …а я служу именно в той части! Ты в самоволку пойти можешь? Давай встретимся в парке ночью.
Я замер в ожидании ответа. В её глазах прыгали чёртики, сверкали искры. Она лукаво улыбнулась и выдохнула:
- Смогу.
Мы встретились. Она была в скромном длинном платье. Мы сели на узкую скамейку без спинки. Я не мог вытерпеть то, что вижу только её профиль, мне было этого мало, хотелось рассмотреть все подробности. Я повернулся к ней лицом, оседлав скамейку. Она сделал то же самое, но длинное платье ей мешало, тогда она подтянула его, и я увидел её стройные ноги. Я опешил. Немного поразмыслив, я протянул руку к её коленям. Она посмотрела на меня и спросила:
-ты знаешь псалом 123?
Я отдёрнул руку. Потом мы стали целоваться. Моя рука не произвольно потянулась к её коленям снова. Она взяла мою руку, посмотрела мне в глаза и спросила вновь:
- ты знаешь псалом 123?
Я отрицательно мотнул головой. Убрал свою руку с её коленки и стал извиняться. Она улыбалась. Стало светать. Пришло время нам расставаться. Мы не смогли договориться о следующей встрече. На следующий день я заступал в караул, а когда нас вновь повезут на разгрузку яблок, было не известно. Прошла неделя. Псалом 123 не давал мне покоя. Я был из приличной семьи, в моей семье все были атеисты. Среди моих сослуживцев набожным тоже никто не был. Мне не у кого было спросить про псалом под номером 123.
Я договорился с двумя своими сослуживцами о том, что мы совершим ночной поход в ближайшую церковь. То, что это был монастырь, а не церковь знал только я. Истинную цель нашего похода я от своих товарищей скрыл, я не собирался брать их с собой внутрь церкви, по моему плану они должны были ждать меня на улице, и сообщать мне об опасности, если таковая будет возникать. Я рассчитывал увидеть Машу и узнать что такое псалом 123. Мы договорились о том, что в случае возникновения не предвиденных обстоятельств они оставляют меня, а сами возвращаются в часть, так же мы договорились об условных сигналах.
Сейчас такой план мне кажется безумием, а тогда мной владели совсем другие чувства.
Темнота и тишина церкви меня не испугала. Глаза быстро привыкли к темноте. Я не удивился, увидев медленно двигающуюся фигуру в чёрной одежде. Я подкрался и обнял фигуру за шею сзади. Фигура испугалась, и чуть было не упала в обморок, я поддержал обмякшее в моих руках тело. Оказалось что это пожилая монахиня. Не отпуская объятий, я наклонился и шёпотом спросил:
- что такое псалом 123?
От такого неожиданного вопроса, монахиня чуть было не потеряла дар речи, тогда я, не отпуская объятий, прошептал монахине прямо в ухо:
- Отвечай! Не то придушу…
В ответ я услышал тихо и распевно:
- Идите дальше, дальше и дальше и ваше желанье исполниться. Вот так звучит псалом 123. Выдохнула старая монахиня.
- Где спят послушницы? Спросил я, еле сдерживая, смех. Она показала мне куда идти. Я её отпустил и направился туда, где рассчитывал найти Машу. Вокруг было темно и тихо. Наверное, старая монахиня решила, что встретила привидение, по этому, не стала поднимать тревогу, и пошла дальше своей дорогой.
Машу я нашёл довольно быстро, она спала, я присел рядом и тронул её за плечо. Скорее всего, она решила, что я приснился ей, и повернулась на другой бок. Когда я тронул её ещё раз, она резко обернулась и тихо спросила:
-Ты пришёл узнать, что такое псалом 123?
Я утвердительно кивнул и сказал тихо:
- Идите дальше, дальше и дальше и ваше желанье исполниться.
Она обняла меня за шею и поцеловала. Это был очень нежный поцелуй, мне показалось, бабочка своими крыльями прикоснулась к моим губам…
Мы вышли из монастыря. Условным сигналом я отправил своих товарищей в часть. Мы с Машей углубились в парк.
Потом я клялся ей в вечной любви и обещал остаться с нею навсегда, а она объясняла, что дала обет и что это не возможно, а потом мы прощались, по тому, что начало светать.
Утром в части было общее построение. Перед строем стоял командир части, рядом с ним стоял настоятель монастыря в чёрной рясе, а рядом с ним маленькая пожилая монахиня.
Командир говорил, что кто то, из солдат нашей части был ночью в церкви и сейчас будет проведено опознание. Моё сердце ушло в пятки от страха. Всё обошлось, старая монахиня меня не узнала. Она вообще никого не смогла узнать.
В этот день нас повезли разгружать яблоки. Мы работали первую половину дня, в обед мы уронили ящик и яблоки раскатились по вагону. Я взял яблоки и первым пошёл в пекарню. Никто из моих сослуживцев не стал возражать. Я подошёл к окну пекарни и постучал. Через минуту из дверей пекарни вышла девушка, и направилась ко мне, у неё в руках был ванильный хлеб, но это была не Маша. Она подошла близко ко мне и сказала:
- Утром её ждали у пустой кровати, и почти сразу увезли в другой монастырь. В какой именно не известно. Этого никто не знает и не узнает никогда.
Я молчал. Как долго не знаю. Потом я отдал девушке яблоки, забыв взять у неё хлеб.