Ила Опалова
Тринадцать
или Бесовская мистерия
14января 2011 года
Прекрасны чертоги Сатаны! Драгоценные паркетные полы застелены чудными коврами с вьющимися по ним узорами, высоко парят искусно расписанные потолки, портьеры, затканные диковинными цветами, хрустально пузырятся, прикрывая витражные окна, на стенах в золотых с чернью рамах висят написанные безумно гениальными художниками полотна.
Вокруг резного стола из эбенового дерева с мозаикой из золотых пластинок сидела чертова дюжина странных фигур. Они были завернуты в серые плащи, как в крылья. Цвет был изменчив и подвижен, таким переменчивым бывает темнеющее небо или морская глубь, накрываемая штормом. Тринадцатый, к которому приросли все взгляды, был смуглым, кудрявым, с изломанным носом и пронзительными глазами, едко смотрящими из-под густых бровей вразлет. Он поднял руку, и на ломких пальцах полыхнули многоцветным огнем тяжелые перстни.
– Друзья, – негромко проговорил Сатана (а это был он), и его глуховатый голос достиг каждого уголка огромной залы, – прошло новое десятилетие, и нам пора подводить итоги. Когда-то мы итожили столетия, в двадцатом веке перешли на десятилетия, и пока я не вижу резона менять эти сроки. Начнем, как всегда с России – самой обширной, сложной, и потому, очень важной для нас страны.
Он небрежно щелкнул пальцами, и появился скуластый симпатичный чертенок, несущий на плече серебряный ларец генуэзской работы, который когда-то подарила Владыке темного мира его возлюбленная Екатерина Медичи. Чертенок бережно поставил драгоценную ношу перед Сатаной. А тот, постучав длинными пальцами по затейливой крышке, обнес пристальным взглядом всех присутствующих и остановился на прекрасном лице Лилит, демоницы обольщения, лести и лжи, предводительнице вампиров.
– Первое слово – даме, – все так же негромко сказал Сатана. – Как в России обстоит с нравственностью?
Лилит, призывно улыбнувшись, повела плечом, и плащ упал с ее розового тела, которое тут же прикрыли зазмеившиеся пряди волос вида янтарного золота. Томные глаза с поднимающимися к вискам уголками полыхнули зовущей синевой. Кончиком языка она быстро облизнула яркие губы, между которыми сверкнули белым сахаром зубы.
– Темный князь, образец недостижимой для остальных мудрости! – вкрадчиво обратилась она, и от ее чуть тягучего голоса усилилось плотское волнение, охватившее присутствующих, – Я не помню такой страны и такого времени, чтобы так успешно шли наши дела. Россия ведь для нас была твердым орешком. Вы помните все их заскорузлые убеждения по поводу женской добродетели. Их глупые «я другому отдана, и буду век ему верна». Сейчас забыты заповеди Христа «не прелюбодействуй». Верность, порядочность, стыдливость, невинность признаны в России замшелыми комплексами, от которых, если – не дай Бог! – Лилит тонко усмехнулась, и словно юркая змейка скользнула по губам, – они у кого-то остались в душе, необходимо срочно избавляться. Близок час, когда уже пятилетние дети будут осведомлены о всевозможных и невозможных половых извращениях. Кстати, насилие над детьми стало обычным делом. Сейчас вменяемые родители не рискнут оставить одного ребенка в песочнице, как это было, например, двадцать лет назад...
Лилит чуть прикрыла глаза и вновь быстро облизала яркие губы:
– Даже я, имеющая славу пожирательницы детей, не смогла бы так жестоко к ним относиться. Их истязают, заставляют побираться, детьми торгуют...
– А что государственная власть?
– Правительство обещает родителям и детям заботу, но... – Лилит подняла вверх красивый пальчик, украшенный черным бриллиантом, который, как было известно, был душой съеденного ею любовника, – детей исчезает тысячи, а наказывают за них единицы. Придумали платить мамам «материнский капитал» – это триста шестьдесят тысяч. Вроде бы хорошо, вроде бы по-людски. Но... – наклонившийся было пальчик опять продемонстрировал сверкающую тьму бриллианта, – принят закон, согласно которому мамы получают декретные из расчета заработка за два года, а не одного, как прежде. А это означает, что многие родившие женщины не получат декретных денег. Вот мой письменный отчет, который на фактах доказывает, что дела в России для людей катастрофические, а для нас, демонов, лучше и быть не может! – и под нежной рукой Лилит оказалась высокая стопа убористо напечатанных листов.
Легким щелчком Лилит отправила отчет к повелителю мира зла. Стопа коричневатых листов заскользила по столу, как на салазках, прямо в руки Сатаны. Он перехватил ее пальцами с двух сторон, и она стала уменьшаться, пока не превратилась в кровавый рубин. Задумчиво повертев камень перед глазами, Сатана бросил его в серебряный ларец. И, протянув смуглую руку, приказал:
– Список депутатов, голосовавших за законы, защищающих педофилов!
Черный лист с красными строками, взвившись, опустился на темную ладонь и превратился в маленький кусочек черной яшмы с кровавыми прожилками. Сатана брезгливо бросил его в ларец.
– А где списки чиновников, оставивших сирот без квартир? – спросил он.
И Лилит отправила темному князю новую кипу бумаг, которая также превратилась в камень, только непроницаемо-черный. Сатана покрутил и этот камень и, вставив его себе в правое око, обратил глухой взгляд к сидящему от него по правую руку участнику собрания:
– Что ты нам скажешь, Асмодей, дьявол вожделения, блуда и ненависти, начальник всех игорных домов в Аду?
Асмодей поднял широкое лицо, заканчивающееся козлиной бородкой. В его глазах была зажата блудливая усмешка, мясистые губы порочно кривились. На голове торчали всклоченные морковно-рыжие волосы.
– Вы помните, господа, Римскую империю? – загнусавил Асмодей, отлипая глазами от Лилит. – Тогда разврат захватил знатную часть общества. В России он охватил всех. Дошло до того, что даже в глухих деревнях старые отцы соблазняют своих дочерей, – Асмодей заметил, как лицо Лилит мимолетно исказило отвращение, – и открыто живут с ними как с женами. Все население страны, от мала до велика, независимо от половой принадлежности говорит матом, который всегда считался языком грязного отребья.
– А как ведет себя молодежь? – ржаво проскрипел голос Сатаны. – Это всегда была самая романтичная и бескорыстная часть народа.
– Молодежь интересуют две вещи: с кем трахнуться и где выпить, немало тех, кто нюхает или колется. Я поспособствовал открытию ночных клубов, где пляшут под аплодисменты публики уроды без штанов. По всей России работают бордели, хоть проституция вне закона. Но именно гарантирующая соблюдение законности милиция ведает публичными домами, и если закрывает, то только те заведения, которые недоплачивают.
Левой рукой демон играл золотым амулетом, имеющим форму трех перекрещенных трезубцев, на которых возвышалась пирамида, в середине ее находился глаз. Это было личным символом Асмодея.
– А к образованию молодые люди стремятся? Ведь для любого человека важно состояться как личности. И в России всегда мечтали работать на благо страны: Отчизне... души прекрасные порывы... – темное лицо Сатаны было бесстрастным.
– Образованность среди молодежи достигла критического уровня. Но, – демон усмехнулся, – сейчас утверждается реформа образования, благодаря которой через десять лет России не станет.
В наступившей тишине из-под стола донесся шорох, Асмодей, любуясь своим амулетом, продолжил:
– Государство составляют граждане, граждан формирует обучение родному языку, литературе и истории. Эти предметы не войдут в список обязательных. Не станут обязательными точные науки. Обученных по новой системе людей ждет будущее биороботов. Сейчас российские граждане мечтают разбогатеть, а через десять лет будут озабочены тем, чтобы прокормиться.
– Так сейчас главное – деньги? – холодно переспросил Сатана и обратился к бесформенному, горбатому бесу с полу-бычьей головой. – Неужели российский народ стал жаднее, чем десять лет назад? Мамон, демон богатства, жадности и зависти, таковы факты?
Тот, прочистив горло, пробасил:
– Власть денег в стране абсолютна. Все торгуют: судьи продают приговоры, учителя оценки, врачи... врачи забыли клятву Гиппократа, чиновники продают свои подписи, люди искусства торгуют стыдом, депутаты совестью. И все воруют, кому как повезет. Чиновники у народа и государства. Рядовые граждане друг у друга. Взятки, стремление вызвать зависть друзей, соседей, сослуживцев. Каждый мечтает крикнуть всему свету: «жизнь удалась!». А это означает крутую машину, богато обставленную квартиру и всякую прочую чепуху...
– Интересно, а чего боятся сейчас в Росси? Вельзевул, заведующий всевозможными страхами, доложи нашему собранию.
– Могу сказать точно: грехов не боятся! И Божьего суда, и вечных мук...
Сатана прикрыл рукой лицо, помучил пальцами лоб, и из-под руки металлическим плевком упал вопрос:
– Так-таки ничего не боятся?
Уродливый Вельзевул покряхтел и промолвил:
– В России боятся старости, потому что с ней приходит нищета. Боятся заболеть, потому что на лечение может не хватить денег. Страшатся коммунальных платежей, потому что их рост опережает рост доходов...
– А вот это что-то новенькое. Раньше было две беды, а сейчас добавилась третья – ЖКХ! И кто виноват?
Вельзевул пожал бугристыми плечами:
– Правительство! Разве не на нем лежит ответственность за состояние страны и благополучие народа?
Сатана указал пальцем на Демирона, лицо и руки которого были цвета запекшейся крови:
– А что скажешь ты, внедряющий в человеческие души гордыню, эгоизм и высокомерие?
Демирон потер ладони, но кровавый цвет не исчез.
– Страну, как плесень, затягивает национализм, самое нелепое заблуждение о превосходстве одного народа над другими и самое разрущительное, – он погрыз большой палец, словно вымытый в крови, и сказал: – Гордыня распирает, ненависть растет.
И дальше по очереди обращался Сатана к каждому из своих слуг: к Арирону, полному зла, и его брату Африрону, разрушителю, к грязному Бехамирону, умножающему зло, мутно-серебристому Дагдариону, поддерживающему обжорство и неумеренность, и к Нахаширону, ведающему ядами и вдохновляющему отравителей, к Нашмирону, принимающему женский облик и распаляющему в людях злость, ярость и несдержанность, к Нехаштирону, вызывающего у окружающих раздражительность. И каждый из демонов отправлял Сатане кипы отчетов, превращающихся в вертких бесовских руках в бесценные камни.
– Замечательно, – пальцы Сатаны купались в самоцветах. – Падение нравственности – это, как радиация для плоти. Неслышно, незаметно, без признаков боли из тела уходит жизнь. С умерщвлением нравственности умирает душа. Долго ли продержится государство мертвых душ? Вот ведь странно: мы уничтожали Россию голодом, войнами, сумели расколоть народ и натравить друг на друга, и проиграли. А сейчас? Смешно сказать: мы победили барахлом! Джинсы, кофточки, кроссовочки, тщеславие, зависть... – Сатана покачал седеющей головой и резко оборвал речь: – Вы свободны, друзья!
Услышав повторное обращение «друзья», демоны поняли, что поработали на славу, только голос Сатаны был тусклым, словно от печали и разочарования. Безмолвной темной стаей выскользнули нечистые из дворца.
Сатана, зачерпнув горсть сверкающих камней, стал рассматривать их, бормоча и кривя рот:
– Любезный Андрей Николаевич! Сказать тебе, сколько денег ты украл из бюджета своей области? Сам небось со счета сбился! Ждем-с тебя, недолго осталось. Те, кому ты взятки носишь, чтобы от тюрьмы откупиться, тоже в этом кристалле. Кинут вас черти в котел, и вытечете вы слюной из кристаллической клетки прямиком в пламя. Там узнаете, что такое вечность.
Так и говорил Сатана, с презрением перебирая камни.
Наконец, откинувшись на высокую спинку кресла, он вскинул голову вверх и, не повышая голоса, сказал, зная, что будет услышан:
– Мне жаль, но божественный эксперимент под названием «человек разумный» провалился. И партия «добро-зло» за мной. Посмотри, какие короли и тузы в моей колоде! Россия – вся! – поражена алчностью.
В его вертких руках появился веер из карт, масть на которых показывали камни – красные и черные, а вместо картинок были живые лица.
Но сверху упало тихое слово:
– Перельман.
Сатана по-волчьи оскалился, бросил на стол карты, которые рассыпались на камни и послушно стали заскакивать а ларец. Вытянувшийся кверху указательный палец Сатаны закачался.
– Ты передергиваешь! – свистяще возразил он. – Что Перельман!? Один Перельман против армии стяжателей, сластолюбцев, прохиндеев, дураков? – он легко схватил тяжелый ларец и закачал его в руках, как погремушку, чтобы услышал тот, наверху, как камни грехов и преступлений стучат друг о дружку. – Ты вспомнил время, когда выиграл только Сервантесом? Нет, это десятилетие точно за мной! Ты же понимаешь, мне надо расширяться, вон их сколько, грешников! Места не хватает. Тебе пора оставить Россию, и тогда Земля полностью станет моей! Я и мои слуги вздохнем свободно, обустроем Землю, она станет славной преисподней для всех грешных душ Вселенной. И чистилищем. А? Ты молчишь?.. Ты не хочешь уходить из-за одного лишь Перельмана? Или Землю жалко? А чего жалеть? Природу загадили, зверье вот жалко... – живой глаз Сатаны увлажнился. – Ну, подожду еще. Мне не привыкать. Осталось чуть-чуть
Он с досадой плюнул и попал в любопытного чертенка, прятавшегося под столом. Тот, зашипев, испарился, как испаряется капля, попавшая на подошву горячего утюга.
Январь 2011 года