ЛЕГЕНДА О «БОЛЬШОМ МАЛЬЧИКЕ»
(воспоминания финского ветерана)
фантастический триллер
Это произошло ранним утром 14 февраля 1940 года. Наша рота занимала оборону на берегу озера Суурилампи. Озерцо было крошечное (некоторые воронки от двухтонных бомб были немногим меньше), и у того, кто так его назвал, с чувством юмора было всё в порядке.
В течение недели русские непрерывно обстреливали нас, и мы уже почти сходили с ума от бессонницы и грохота их снарядов.
Мы сидели за кургузым, сделанным из пустых ящиков столом в нашем глубоком, в три наката блиндаже - я, фенрик Хотинен и связист Тимо Яппинен - и мрачно пили кофе. Бревенчатый потолок над нами то и дело вздрагивал, и с него нам в кружки сыпался песок. В самом тёмном углу на нарах спал снайпер Суло Сяйниёляйнен, вернувшийся с дежурства.
Суло выходил на охоту ночью. Он стрелял на звук, на огонёк папиросы, даже на запах солдатской каши, и всегда поражал цель. Сначала он ставил зарубки на прикладе, но свободное место быстро закончилось. Тогда он стал перечеркивать уже сделанные зарубки повторно, и скоро приклад его винтовки оказался покрытым значками «+». Кто-то ещё мрачно пошутил, что если Суло будет продолжать в том же духе, то его «плюсики» превратятся в «снежинки».
Днём он всё время спал, и глаза у него были постоянно красные, за это мы прозвали его Упырём; Суло вообще был очень странным, мы его уважали, но немного побаивались.
Неожиданно разрывы на нашем участке стихли, но огонь русских орудий не прекращался, и было слышно, как справа и слева на участках наших соседей рвутся снаряды.
Затем раздались крики и длинная, невероятно длинная пулемётная очередь.
Это пришёл ОН.
Большой Мальчик…
Схватив винтовки и наспех нахлобучив каски, мы выскочили из блиндажа, и я сразу же увидел его.
Большого Мальчика трудно было не заметить.
Двигался он с советской стороны, и росту в нём было не менее 12 метров. Цилиндрический, с рядами заклёпок бочкообразный корпус опирался на мощные голенастые «ноги», «колени» которых выгибались назад, как у цапли. Корпус заканчивался подобием «головы», почти полностью скрытой гигантским стальным шлемом, чудовищно увеличенной копией советского СШ-36.
Как сейчас я помню зловещий контур красной звезды на его шлеме…
Одной «рукой» Мальчик наклонял к земле дерево, мешавшее ему пройти, а другая была вытянута в нашу сторону и заканчивалась сполохом жёлтого пламени; я не сразу понял, что это пулемёт.
До сих пор поражаюсь тому, сколько у него было патронов: очередь не смолкала ни на секунду на всём протяжении боя.
Нашу позицию охватила паника, бойцы метались и падали, сражённые пулями.
Мальчик стрелял удивительно метко, плотность его огня была ужасающей. Слева от меня кто-то катался на обагрённом кровью снегу и дико вопил, а справа фенрик Хотинен, пригибаясь, падая, поднимаясь и снова падая, волочил на позицию наш «большой лахти» - 20-миллиметровое 10-зарядное ПТР, единственное на батальон.
Стрелять из этого «слонобоя», кроме самого фенрика, никто не умел. Лёгкий танк «лахти» прошибал навылет, но к нему нужны были патроны «солотурн», которых у нас было крайне мало.
Когда нам доставили это ПТР, фенрик лично пристрелял его, истратив пару драгоценных патронов; более тщательно потренироваться с ружьём мы, к сожалению, не могли.
Наш беспорядочный винтовочный огонь был Мальчику как слону дробина. Пулемётный расчёт Хюппенена накрыл было его; от грудной пластины чудовища, выбивая искры, полетели рикошеты, но Мальчик перенёс огонь на позицию пулемётчиков и в считанные секунды расстрелял их всех.
Вся надежда была на Хотинена и его «лахти». Но надежде этой не суждено было сбыться… Мальчик заметил фенрика, повёл в его сторону стволом, и очередь буквально перерубила нашего командира пополам…
Кажется, я кричал.
Раз за разом досылая патрон в ствол своей «лайки», я медленно пятился по траншее. Мальчик был такой высокий, что чем ближе он подходил, тем труднее было от него укрыться. Мне казалось, что он уже перебил всех наших, и я остался один.
Вдруг краем глаза я уловил какое-то движение справа, там, где лежало тело фенрика!
Это был Суло Сяйниёляйнен по прозвищу Упырь.
Подняв «большой лахти» под углом 45 градусов, он целился из него в Мальчика!
До сих пор я не могу забыть выражение лица Суло. Лишь спустя много времени я понял, что оно означало. На его лице не было страха. Он был недоволен. Крайне недоволен тем, что его разбудили!
Первый и последний раз в жизни я видел, как из L-39 стреляли стоя. Не понимаю, как вообще Суло смог это сделать, откуда у него взялось столько сил, чтобы поднять 50-килограммовую дуру, прицелиться, держа на весу, и выстрелить. Был он конечно подвижным и жилистым, но телосложения вполне обычного, как сейчас принято говорить – «не Рэмбо».
Страшной отдачей противотанкового ружья Суло опрокинуло на землю. Из-под козырька шлема Мальчика, где виднелась полукруглая блестящая пластина, полетели куски плексигласа.
Суло в него попал!
Е-е-есть!!! – что есть мочи заорал я.
Издав низкий вибрирующий рёв, Мальчик накренился и начал падать в озеро. Я думал, что он пробьёт лёд, но озерцо промёрзло до дна, и лёд выдержал.
Подняв тучу снега, бронированный колосс рухнул в Суурилампи. Я стоял и не шевелился, не в силах отойти в сторону, когда его «рука» с пулемётом опускалась, казалось, прямо на меня. Всё это время пулемёт продолжал стрелять. Я смог только зажмуриться и подумать: вот мне и крышка.
Когда я открыл глаза, пулемёт торчал из снега примерно в метре от меня. Это была «пушка гатлинга», с 1960-х годов такие стали массово использоваться в военной авиации.
Блок стволов с тихим жужжанием вращался, но выстрелов не было. То ли у чудовища наконец закончились патроны, то ли – что кажется мне более вероятным - при падении повредило подачу боепитания.
Опираясь на винтовку, я с трудом поднялся на ноги, и первое что увидел, было искажённое болью и яростью лицо Суло.
Стиснув зубы, он пытался снова поднять ПТР. Видимо отдачей выстрела ему сломало ключицу.
А из леса со стороны русских надвигался второй бронированный гигант.
Их было ДВА!
Говорят, что когда я добрался до своих, то был совершенно невменяем, ни на что не реагировал, только закрывал голову руками и без конца повторял: «Большой Мальчик! Большой Мальчик!»…
Меня направили в военный госпиталь, а оттуда в психиатрическую лечебницу, где при помощи лекарств поставили на ноги, и где я всё вспомнил и рассказал.
Но мне никто не поверил! Учитывая важность информации о новом оружии, я потребовал личной встречи с маршалом Маннергеймом, генерал-лейтенантом Эстерманом, или хотя бы с командующим II армейским корпусом генерал-лейтенантом Эквистом, но в этом мне было отказано. Письменный доклад военные приняли, но ответ на него я не получил. Наступление русских шло на всём фронте, и командованию явно было не до «бредней» какого-то рядового, только что вышедшего из психушки.
К дальнейшей военной службе меня признали не годным, и Войну-Продолжение я встретил на одном из заводов V.P.T., где стоял на конвейере, контролируя упаковку патронов.
После войны я пытался найти информацию об использовании «шагающих» боевых машин в Зимней войне 1939-1940 годов, но сведения эти носили отрывочный характер и печатались в основном в журналах по уфологии. Тем не менее, различные слухи об использовании русскими так называемых «пулемётов-роботов» (я-то знаю, что речь идёт о «роботах-пулемётчиках»!) ходят и по сей день.
Полагаю, что это была одна из безумных идей маршала Тухачевского, как и его телеуправляемые танки, не получившая широкого применения. «Шагающие» машины имели хороший обзор и сектор обстрела, но видимо показали себя слишком громоздкими и уязвимыми. Были ли эти механизмы телеуправляемым, или приводились в действие сидящим внутри человеком – мне неизвестно. Скорее всего второе, так как телеуправляемая машина не смогла бы эффективно действовать в боевой обстановке.
В начале 2000-х годов мне удалось наконец посетить место того памятного боя…
Проводником моим был русский «следопыт» - так они называют военных археологов - по имени Сергей. Финский он знал примерно так же, как я русский (то есть плохо), но нас выручал электронный переводчик.
Кто бы мог подумать, что у меня когда-нибудь будет переводчик, которого можно взять с собой, просто положив в карман!
Спустя много лет местность сильно изменилась, и была перекопана так, словно там порезвилось стадо кротов. В траншеях через каждый метр зияли шурфы, местами грунт из траншей был вынут целиком. Блиндажи выглядели так, будто в них что-то взорвалось: содержимое словно «расплескалось» наружу, на отвалах валялись перемешанные с песком вывороченные брёвна, куски жести, водочные бутылки, гильзы и прочий мусор.
- Вынесено здесь всё не по-детски… - пояснил Сергей. - Хорошо, что хоть гильзы остались, это потому что питерцы копают. А на периферии местные даже гильзы собирают, сдают в цветмет…
Особо не слушая его, я бродил по позициям, стараясь найти свидетельства нашей битвы с монстрами. Но русские после боя видимо тщательно прибрались, а остальное в наши дни подчистили трудолюбивые «следопыты».
Кто бы мог подумать, что наши котелки, каски, топоры, противогазы, пивные бутылки, поделки из гильз, мелкие монетки – всё то, что было для нас предметами повседневного обихода или вообще мусором, особо не ценилось, терялось или при удобном случае просто выбрасывалось – всё это русские считают сейчас раритетами и обсуждают на археологических форумах…
Неожиданно совсем близко от себя, на дереве, я увидел ржавый стальной пенал на цепочке, прямоугольный, размером побольше ладони. Он висел, подвешенный к ветке на высоте человеческого роста, и я едва не прошёл мимо, потому что смотрел в основном вниз и почти не глядел по сторонам.
Это был надульник от нашего ПТР!
Я бережно взял стальную коробочку в руки.
- Что это? – спросил подошедший Сергей.
Я объяснил. Сергей весьма заинтересовался находкой, сразу же спросил, сможет ли он взять надульник себе.
Я подумал, что фенрик Хотинен возражал бы против этого, но мне было всё равно, и я сказал: забирай.
Осмотревшись вокруг внимательнее, неподалёку на одном из деревьев я увидел остов финской винтовки, подвешенный стволом вниз за спусковую скобу. Её гнилые, без деревянных частей, казённик и ствол видимо не представляли для «следопытов» особого интереса.
...Раз за разом досылая патрон в ствол своей «лайки», я медленно пятился по траншее. Мальчик был такой высокий, что чем ближе он подходил, тем труднее было от него укрыться. Мне казалось, что он уже перебил всех наших, и я остался один…
- Хотите сфотографироваться с винтовкой? – предложил Сергей, доставая фотоаппарат. – Снимок я Вам на е-мейл пришлю…
- Что? – рукой в перчатке я тщетно тёр ржавчину, пытаясь найти номер. Увы, время его не пощадило… – А… Нет, не хочу, спасибо…
Сергей говорил что-то ещё, рассказывая мне про «чёрных следопытов», восстанавливающих и продающих оружие, про официальных поисковиков, которые не прочь присвоить чужую «времянку», про «короедов», которые не копают сами и мешают копать другим… а я стоял, сжимая в руках ржавый казённик, и думал о Суло.
Из нашей роты больше никто не вернулся домой… Их могилы на кладбище в Киркаскюля так и остались пустыми.
И я так и не смогу простить себе, что бросил тогда винтовку и сбежал, оставив его одного.
Suomi, Lappeenranta, 2006.
КОНЕЦ